Dadarira Ta

Трёхдневный ливень с северного побережья продолжается до вечера субботы, когда в паб с привлекательным названием «Пустота» на окраине одного из уцелевших городков стекаются те, кому повезло в военной рулетке несколько лет назад, и те, кому повезло выжить. Ловкач-японец, стоящий за барной стойкой, сонно оглядывает сегодняшних посетителей, когда с протяжным скрипом открывается дверь, и новый гость неуверенно входит на своих двух, стряхивая с широких полей шляпы воду. Его яркие рыжие волосы не выделяются среди толпы завсегдатаев, но азиатский разрез глаз пробуждает внутри некоторых расовую ненависть. Накамото Юте это чувство не свойственно, но всё же посетитель его раздражает по необъяснимой причине. Будто назло ему, рыжий понимающе улыбается, оглядывая кеги с видом профессионала. И, прежде чем он называет нужный напиток, Накамото Юта уже подаёт ему добрую пинту в глиняной кружке. — Я, пожалуй, воздержусь, — со странной улыбкой посетитель отодвигает от себя пиво, так и глядя в светло-ореховую пену, когда спрашивает, — Неужели, у Вас тоже не играют? — Эта страна познала военную рулетку. Других ненадобно, — огрызается Юта, бросая однозначный взгляд на ноги своего собеседника. Однако рыжий не стесняется своего увечья, лишь выше приподнимает штанину и тянет ухмылку ещё более косую, чем была до этого: — Я бы, знаете, поиграл. — А я говорю тебе: нет, — японец плюёт на столешницу, принимаясь растирать ту тряпкой, когда непонимающий с первого раза посетитель вдруг спрашивает. — А что же, Вы владелец «Пустоты»? — Владелец сдох, и верно, что уже сгнил в одной из канав где-то там, — Юта ведёт челюстью, сдерживая напряжение, — А я — не владелец. У «Пустоты» нет хозяина. Так что жалобы… — Я бы, знаете, очень хотел стать владельцем и запустить игры, — его изящные кисти ложатся чуть правее грязной тряпицы, что особенно выбешивает бармена, который последние три года единолично занимается ведением дел в пабе. И он был бы не против разделить своё бремя с кем-то, но он категорически против игр. Особенно — рулетки. — Извините, господин, но что Вы скажете, если я проиграю? — А смотря на что спорим, — несчастная тряпка летит на пол, а ладони японца упираются в столешницу. — Спорим на то, что я проиграю. Поставлю на чёрное, а выпадет — красное. Или наоборот. Если я проиграю, то «Пустота» будет моей. Если нет, то, что же — я приду пытать удачу в другой раз, — рыжий простодушно пожимает плечами. Кто-то из завсегдатаев уже достал из пыльного угла стол, пропойца нашла кости, а мельник — мел. И всё, и все были готовы. — Я ставлю на чёрное, — улыбается рыжий. Жилистая рука крутит «барабан», кто-то прижимает указательный палец к губам. Два кубика скачут по граням, одновременно оседая на черном. Рулетка продолжает кручение. — Что же, видимо, не сегодня, — когда его рука сжимает шляпу, один из стариков поднимается в возмущении: — Разве можно уйти? Уйти и не попытаться снова?! — Вы весьма азартны. Я, увы, не таков. Я приду во вторник, к этому же времени. Едва он уходит, как Юта хватает кубики в руки, сильно трясёт те, просит мельника больше не разгонять. Выпадает красный. И снова выпадает красный. И у пожилой женщины — зелёный и красный. Но ни у кого больше не выпадает чёрных. И ко вторнику в «Пустоту» приходит чуть больше людей.