Litania

Корусант

Две недели назад

Массивные двустворчатые двери с громким стуком распахнулись. Высокая фигура, полностью облаченная в черные доспехи, стремительно шагнула внутрь. В тот же момент комната наполнилась странным, неестественно громким дыханием. Расположившийся в величественном кресле человек невозмутимо поднял голову от датапада. — Повелитель, — пробасил вошедший. — А, мой ученик. Входи. — Повелитель, мятежники доставлены, как вы и приказали. Человек неторопливо отложил датапад на стол. Его локти легли на подлокотники, и кончики ухоженных пальцев соединились. Ярко-желтые глаза на не слишком старом, но странно сморщенном лице с любопытством взглянули на вошедшего, по губам, как змея, проскользнула улыбка. — Превосходно. Допросим их вместе, но немного позже. Сегодня и так замечательный день, нам стоит немного растянуть удовольствие и отложить пытки. Подождут, пока мы отмечаем день Империи, никуда не денутся. — Как скажете, Повелитель. — Что насчет Карлайна Ба Но Тангрени? Когда мы созванивались пять дней назад, я был сильно занят, а ты сказал, что все в порядке и доклад вполне может подождать до твоего прибытия. Так вот, теперь я хочу знать подробности. Ты донес ему мою волю? — Разумеется. Он отрицает любые связи с мятежниками. По его словам, на их судне начались неполадки и им пришлось выйти из гиперпространства недалеко от системы Мелькеор, запросив помощь. В его словах не было лжи. Быть может, мне следовало привезти его вместе с мятежниками, чтобы его допросили вы? — О, нет-нет, ни в коем случае, — качнул головой пожилой мужчина. — Никакого открытого давления, по крайней мере, сейчас. В этом нет необходимости. Пока нам нечего ему предъявить, но проверки уже идут, нужно лишь немного подождать. Карлайн всегда был умным человеком, и мне хочется верить в его благоразумие. Нам ничто не мешает убрать его в любой момент, но это может привести к задержкам в поставках метиола и криозиса, что серьезно замедлит наше продвижение на рубежах. А этого мы сейчас допустить не можем. Что еще ты можешь мне рассказать? — Ничего особенного не было, все прошло быстро и без заминки. Его люди сразу вывели нам повстанцев, и это действительно были те, кого мы искали. Учитель, мне кажется, это все же не случайность. Я чувствую, что между Ундорией и этими мятежниками должна быть какая-то связь. — Да, я тоже так считаю. Разведка уже работает над этим. Думаю, в ближайшие несколько часов мы узнаем, что их связывает. Но все же тот факт, что они решили захватить один из помеченных истребителей, сильно облегчил нам работу. Признаю, начать поставлять на оспариваемые планеты корабли с неактивными маячками было удачной идеей, хотя поначалу я не особо верил в ее эффективность. Я доволен тобой, лорд Вейдер. — Благодарю, Повелитель. Высокие двери снова распахнулись, и в зале появился адъютант. Опасливо покосившись на гиганта в черной броне, которому доставал лишь до плеча, он вытянулся по стойке «смирно». — Ваше величество, парад начинается через тридцать минут. — Да, самое время. Человек со сморщенным лицом поднялся из кресла, и на его голову опустился капюшон. — Я так люблю этот день, — внезапно признался он; они с его спутником в черном вышли из кабинета и неспеша зашагали по коридорам дворца, сопровождаемые группой стражи в кроваво-красном облачении. — Почему, Повелитель? — В низком, почти гудящем голосе, доносившемся из-под странной маски, прозвучало любопытство. — В этот день мы вспоминаем, с чего начали и измеряем то, чего достигли. Кроме того, это отличный повод устроить праздник и хотя бы немного отдохнуть от житейских забот. — Но ведь вы и так устраиваете их, когда захотите. Какая разница?.. — Верно, — хихикнул мужчина. — Но все же в том, чтобы отмечать именно этот день, есть своя особенная прелесть. Мы вложили столько усилий, что имеем полное право наслаждаться их плодами. Кстати о плодах, чуть позже здесь начнется самое настоящее веселье. И мне хотелось бы, лорд Вейдер, чтобы ты тоже на нем присутствовал. — Вы же знаете, я не любитель развлечений подобного рода. — Разумеется, знаю. И считаю, что ты слишком многое упускаешь в этой жизни. — Возможно. Они вышли на гигантский балкон; стража красным пятном рассредоточились позади, несколько моффов уже стояли по бокам. Его Императорское Величество Палпатин I обвел полным величия взглядом далёкую землю и легко вскинул руку, позируя перед летающим дроидом-камерой и приветствуя миллиарды рассеянных по разным планетам подданных. *** В следующий раз Шив Палпатин вызвал своего ученика только через три дня. Он пребывал в отличном расположении духа, когда внушительная фигура Дарта Вейдера возникла в дверях, сопровождаемая привычно тяжелым дыханием. — Лорд Вейдер, есть новости, — обронил он, почти сразу ощущая, как от ученика начинают исходить в силе волны любопытства, смешанные с легкой тревогой. — Какие, учитель? — Ты ослушался моего приказа и понесешь за это наказание. Ты должен был присутствовать на празднике, но почему-то не соизволил явиться. Человек в черной броне молчал. Ему было нечего возразить, и Шив это прекрасно понимал. — Или, может, ты думал, я не замечу? — не удержался от ехидства он. — Простите, Повелитель, — наконец отозвался Вейдер. — Не сердитесь. Мне казалось, мое присутствие не так уж важно для вас. — Ну что ты, я же всего лишь сказал, что накажу тебя. Разве я говорил, что сержусь? — ласково спросил Император, и черная маска с подозрением качнулась. Теперь от ученика исходили отчетливые эманации страха, он совершенно ясно осознавал, что находится в беде. — И что если я прибавлю, что ты ошибаешься, и твое присутствие, как и твое благополучие, очень многое для меня значит… Быть может, ты даже считаешь, я не понимаю, что у моего ученика есть собственные важные дела, на которые уходит очень много времени, так что ему даже приходится откладывать мои поручения? Так вот, я не сержусь. Разумеется, я все понимаю. Кстати, вот, взгляни. Датапад поднялся со стола и поплыл по воздуху, пока его не схватила рука в черной перчатке. — Что это? — Вейдер подозрительно уставился на текст. — Это? Всего-навсего данные о Карлайне Ба Но Тангрени. Прочти. Тому не оставалось ничего, кроме как послушаться. Наконец он закончил, и визоры маски снова уставились на Палпатина. — Ничего особенного, но все же он не безгрешен. Что думаешь по этому поводу? — Если не учитывать его прошлого, обычная возня ограниченных толстосумов, наивно считающих, что их деньги что-то решают. Меня больше беспокоит его дочь и ее связь с этим мятежником, учитель. — О да, меня тоже, — сморщенные губы сложились в плотоядную улыбку. — Все же я считаю крайне удачным стечением обстоятельств то, что они вывели нас на Карлайна. Если бы не маячок, мы бы никогда о нем не вспомнили; разумеется, наивно полагать, что чистка, которую мы провели пять лет назад, была абсолютной — таких, как он, до сих пор предостаточно, но всему свое время. И тем не менее, я придерживаюсь прежнего мнения — пока мы не будем его смещать. — Учитель, расскажите наконец, что вы задумали, — не выдержал Вейдер. — Верно, верно, я и в самом деле уже все придумал, — хихикая, замахал руками Палпатин. — Сейчас Карлайн наверняка не спит ночами, ожидая кары, которую считает вполне заслуженной. Думаю, он морально готовится не только к смещению с поста, но и всерьез рассматривает шанс разделить участь того, кого считал своим близким другом. Он ожидает этого, и потому я подготовил для него нечто иное. Наказание, которое причинит ему подлинную боль. Я вовсе не собираюсь убирать его с должности и ставить кого-то на замену, как он ожидает, о нет, это будет слишком просто. Следуя моему плану мы не только поквитаемся с Ба Но Тангрени за все грехи, унизив и указав его место, мы заставим его быть по-настоящему эффективным и преданным нам, заодно получив право на колоссальные запасы газа, которыми он владеет. Знаешь, как? Мы просто женим на одной из его дочерей тебя. — Что… Дарт Вейдер, все это время внимательно слушавший своего наставника, попытался что-то сказать, но осекся. Секунд тридцать в комнате звучало только густое, сводящее с ума своей монотонностью, дыхание. Когда он заговорил снова, его механический голос звучал как всегда невозмутимо. — Простите, Повелитель, но мне кажется, это неудачная шутка. — Ну разумеется. И Карлайн подумает также, только в отличие от тебя, постесняется мне об этом сказать, — снова мерзко захихикал пожилой мужчина. — Видишь ли, ему я еще не говорил о своих намерениях, но, поверь, он не откажется. У него нет выбора, и он это прекрасно понимает. Вдобавок, такие, как он, во всем способны находить выгоду, даже если это несет чудовищные страдания их близким. — Но… — Он в любом случае заслуживает наказания и должен его понести. Выбор простой: получить обвинение в государственной измене и финансовых махинациях и вместе с любимыми дочерьми окончить дни в наших казематах или же пожертвовать одной из них, сохранив при этом жизнь, статус, ресурсы, планету и оставшихся двух. По-моему, сделка более чем выгодная. — Но разве эта сделка не будет слишком выгодной для него? Он получит от нас защиту и гарантии, его положение среди ему подобных лишь укрепится. — Да, в чём-то ты прав, его статус на публичной сцене изменится, но в целом все это не более чем формальность, и никто не заставит нас давать то, что мы давать не хотим. Вдобавок, никто не говорит, что ты обязан быть любезен с его дочерью. Но, может, ты все равно считаешь, что вместо этого нам следует наложить на Карлайна какое-нибудь административное взыскание, штраф? Я не знаю… Потребовать годовой объем газа? В комнате на несколько секунд повисла тишина, разбавляемая лишь однообразными вдохами и выдохами. — Я считаю, этого недостаточно, учитель, — наконец неохотно признал Вейдер. — Так что же, все-таки убрать? — серьезно спросил пожилой мужчина, но желтые глаза смеялись. Вейдер молчал. — Вот видишь, даже ты согласен, что я выбрал лучшее решение, — удовлетворенно подытожил Палпатин, закладывая руки за поясницу и поворачиваясь к окну. — Я склоняюсь к тому, что за свои проступки нужно платить равнозначную цену. Именно поэтому мы не пойдем другим путем — мы возьмём то, что ему действительно дорого, и сделаем это максимально болезненно. А что касается тебя, — он резко повернулся к Вейдеру, и его палец указал на нагрудную панель. — Считай это наказанием за свое непослушание… И предупреждением на будущее. Хотя вообще-то я хотел сделать тебе подарок на день Империи, — внезапно признался он, и снова приготовившийся возражать ученик обескураженно замер, — но зная твой отвратительный нелюдимый характер, я прекрасно отдаю себе отчет, что это станет для тебя сродни наказанию… Так что можешь считать это и тем, и другим сразу. Шив Палпатин был собой доволен. Он всеми фибрами ощущал, что непутевый ученик полностью потрясен, и это приносило настоящую, неподдельную радость и удовольствие; ничто не казалось ему таким интересным, как игра с чужими чувствами и эмоциями. Причем, с обычными смертными было далеко не так весело — их волнения в силе напоминали слабое, едва заметное свечение, то ли дело эмоции одаренных. О, а с этим мальчишкой-избранным он планировал забавляться еще долгие-долгие годы. Но самым забавным ему показалось то, что больше всего Вейдера поразил даже не тот факт, что у него спустя годы появится новая жена, а что он, Палпатин, хотел сделать ему подарок. От внешне невозмутимого Вейдера в силе сквозило таким сильным изумлением, что императору приходилось буквально сдерживать смех. — Осталось дело за малым — пора допросить мятежников. Узнаем недостающую информацию, но я не думаю, что это сильно повлияет на наш план. — Учитель, — после продолжительного молчания наконец подал голос гигант в черном. — Что такое? — поднял голову Палпатин. — У меня есть еще одна мысль, как показать Карлайну и ему подобным, что мы о них помним, запугав еще сильнее. Мы могли бы устроить казнь этих мятежников вместе с семьями, транслируя все по голонету… — Да что ты говоришь? Публичная казнь? Вместе с семьями? — заинтересовался Шив. — Я правильно понимаю — ты хочешь, чтобы Карлайн в прямом эфире смотрел на смерть сына своего лучшего друга, которого сам же сдал на верную погибель? Хм… А знаешь, мысль интересная. Давненько у нас не было хорошей показательной порки. Лорд Вейдер, ты меня сегодня радуешь. Я думал, ты гораздо хуже воспримешь новость об этой женитьбе… Да и из-за всех этих терактов граждане нашей славной Империи в последнее время совсем не чувствуют себя в безопасности, так что казнь пары бунтарей будет более чем уместна. Ну ладно, давай сначала проведем допрос, а потом окончательно решим, что делать. *** После завтрака я без приключений добралась до своей комнаты. Хотя какие тут могли быть приключения — один коридор и два поворота, и вот я уже в своем убежище. Я в самом деле начинала понемногу привыкать к комнате Литании; это было единственное место в доме, которое я немного изучила и где ощущала хоть какую-то иллюзию безопасности. Заняв круглое голубое кресло за письменным столом, я придвинула к себе планшет и приготовилась как следует покопаться в голонете. Разумеется, я не сдержала любопытства и перед этим изучила все, что находилось на столе — здесь оказалась пара бумаг с какими-то цифрами и цветные наброски незнакомых мне животных. Теперь я знала, что Литания любила рисовать. Я включила планшет и приготовилась заняться своими делами, но в этот момент в комнату вторглась Аша сразу с двумя помощницами-горничными. Втроем они развили такую бурную деятельность, бегая туда-сюда к складу и обратно, что я перебралась на постель подальше от шума. К тому же, мне не хотелось, чтобы кто-то случайно заглянул мне через плечо и увидел, что я читаю факты про саму себя. Идея начать с Литании показалась мне достаточно логичной, да и с чего еще начинать, если я даже названия этой планеты не знаю? Я опасалась, что имя окажется слишком распространённым, или, к примеру, положение моей новой семьи будет недостаточно высоким, или я попросту неправильно введу его и не найду никаких упоминаний. Для начала я ввела имя так, как оно звучало на слух, и, к своему огорчению, действительно не получила никакого результата. Решив не сдаваться, я начала экспериментировать, представляя, как оно может выглядеть на письме. Это было странно, но у меня действительно имелось чувство местного языка. Я добавила еще пару букв, и на третий раз мне улыбнулась удача. Ого! Да про меня тут целая статья в местной Википедии! Ну, не совсем про меня, конечно, а про отца, и не то, чтобы прям статья, а скорее кратенькая биография, но всяко лучше, чем ничего. Здесь даже имелась его фотография — на ней он был моложе и без седины. Литания Итигрейн Ба Но Тангрени — вот как, оказывается, звучало мое полное имя. Я являлась дочерью Карлайна Итигрейн Ба Но Тангрени — владельца-монополиста газодобывающей промышленности из системы Мелекор, в которой находились всего две планеты: Ундория и Каладон. Отец считался правителем всей системы, именно ему принадлежали обе планеты, две луны Каладона и все добываемые на них ресурсы. На Ундории, где, как я поняла, мы и жили, получали лишь несколько видов руды. Основным нашим богатством считались газы метиол, криозис и станин, которые добывали на гиганте Каладоне и двух его спутниках. Ресурсы поставляли в Империю, где их использовали при изготовлении топлива для многотонных звездных разрушителей. Ну что я могу сказать? Если не считать некоторых нюансов, вполне неплохое попадание — в определенном смысле Литания родилась с золотой ложкой в одном месте. А ведь я могла бы вселиться в какую-нибудь рабыню тви’лечку на Татуине. Или даже в Джаббу Хатта. Понятия не имею, как там дальше сложится моя жизнь, но сама мысль о пребывании в теле какого-нибудь слизистого урода со слишком большим количеством пальцев вызывала во мне мистический ужас. Эх, опять я думаю не о том. Я дочитала страницу до конца — ничего особенного, только сухая информация, хотя чего вообще можно ждать от публичной страницы? — Лита, детка, — голос Аши вернул меня в реальный мир, и я подняла голову, наблюдая, как горничные заворачивают велюровые костюмчики. Я бы прекрасно обошлась и без этого добра. — Может, тебе сходить погулять? Ты все время сидишь в заперти, сходи, развейся. Я с тоской покосилась на окно. Я бы может и сходила, но что потом? Блуждать по вашему дворцу, тыкаясь во все двери подряд? Нет уж, спасибо. Вздохнув, я снова уставилась в планшет. Из-за слов Аши мне в самом деле чертовски захотелось выйти в тот сад, на который я вчера смотрела из окна. — А сколько нам добираться? — вдруг спросила я. — Пять дней. Ого, целых пять дней в консервной банке. Еще насижусь в своем планшете. Но все же я пока решила отложить рискованные прогулки. Лениво раздумывая, что бы еще такое посмотреть, я зашла на круглосуточный новостной канал, который обнаружила вчера. Помимо онлайн трансляции с ведущей, здесь еще можно было посмотреть актуальные новости в записи. Единственное, чего я не понимала, это указанные даты — я до сих пор не успела разобраться в числах и названиях дней недели. Неожиданно мое внимание привлекла одна запись с более чем необычным заголовком: «Казнь государственных изменников по приказу его Императорского Величества Палпатина. Отрывок» Недоверчиво покосившись на экран, я нажала «включить». Моему взору тут же открылась обширная панорама — просторная площадка, по которой шагала вереница каких-то людей в серых робах. Их сопровождали угрожающего вида дроиды с круглой чёрно-белой эмблемой на плечах и спинах. Судя по всему, это было взлëтное поле — вдалеке можно было заметить остроносые черные корабли. Камера то приближалась, то отдалялась, снимая с разных ракурсов, и я увидела, что заключенные шагают к открытому шлюзу какой-то капсулы. Затаив дыхание, я как завороженная продолжала смотреть, все еще не веря в то, что должно было случиться на моих глазах. Самое отвратительное заключалось в том, что камера приближалась достаточно, чтобы я с легкостью могла разглядеть лицо каждого. Здесь были собраны мужчины, женщины, дети и старики почти всех возрастов — я увидела даже грудного ребенка на руках у женщины. Мне показалось, что несколько молодых парней выглядят особенно изможденно — их кожа была болезненного серого оттенка, а в отсутствующих взглядах не было и намека на эмоции. Они даже двигались как-то странно — почти механически, едва переставляя ноги. Я немного промотала видео. Теперь эти же пленные сидели на скамьях внутри корабля и куда-то летели. Запись оказалась достаточно длинной — ничего не происходило, наверное, минут пятнадцать. Перемотав еще, я увидела, что картинка сменилась на открытый космос, где в пустоте висела та самая капсула. Мне больше не пришлось мотать — изображение переключилось само, и передо мной предстало внутреннее убранство какого-то другого корабля. Радиус обзора камеры был выбран так, что значительную часть картинки занимало огромное панорамное окно от пола до потолка с черным космосом и пульты управления. Присмотревшись, я даже заметила далеко впереди за стеклом небольшой объект — все ту же капсулу со смертниками. Мне вдруг показалось, что я слышу тихое, на грани уловимого, дыхание, а в следующий момент в зону видимости шагнула до боли знакомая фигура в черном и нажала какую-то кнопку на пульте. За иллюминатором мгновенно полыхнула ослепительно-белая дуга, и на месте капсулы расцвел огненный цветок. Я смотрела на последние кадры пустым взглядом, ощущая, как изнутри по телу начинает медленно расползаться холод. Так значит, подобное здесь в порядке вещей? Неудивительно, что Литания предпочла вскрыться. Больше не буду ее осуждать. — Зачем ты это смотришь?! Я вскинула голову. Надо мной стояла Аша, и ее карие глаза были круглыми от ужаса. Самым худшим было то, что я понятия не имела, сколько она уже так стоит. Я сделала что-то не так. Точно. Определённо. Однозначно. Я поняла это мгновенно, едва встретившись с ней взглядами. Растерянно уставившись в ответ, я открыла рот, но из-за того, что меня застали врасплох, не сумела вымолвить ни слова. Почему Аша так пристально на меня смотрит? Что я сделала не так? Я слишком спокойна? Я должна быть в панике? В качестве компромисса я втянула носом воздух, заторможенно отложила планшет и уставилась на свои колени. В последний момент я успела заметить, как девушки обмениваются более чем красноречивыми взглядами, чуть ли не вслух говоря друг другу «у нее не все дома». Мне совершенно не понравилась их реакция, как и реакция Аши, которая теперь смотрела на меня как-то странно и с жалостью. Не желая, чтобы они и дальше пялились на мое лицо и «неправильные» эмоции, я вскочила с кровати и стремительно отошла к окну, отворачиваясь. Как по мне, это движение больше подходило истеричному подростку, которому что-то запретили родители, а он, решив показать свой характер, решительно и резко вышел из комнаты. Но мне выбирать было особо не из чего — как я уже говорила, мои актерские навыки весьма скромны. Больше всего сбивал с толку тот факт, что я до сих пор до конца не понимала, какую именно роль играю. Кажется, это всё же что-то капризно-истеричное — по моим наблюдениям, люди более странно реагировали как раз на отсутствие эмоций у Литании, чем на их переизбыток, что только подтвердила нынешняя ситуация, когда я смотрела казнь со своим обычным каменным лицом. Поэтому я просто замерла лицом к окну и спиной к ним, надеясь, что дальше все разрешится само собой или мне хотя бы дадут подсказку. Вот что, что я делаю не так? Как я вообще должна была понять, что веду себя не правильно? А еще после просмотренного у меня внутри сохранилось липкое, гадостное ощущение, на дне которого копошился страх… Теперь все трое пялились на мою спину, и приказать им прекратить я, увы, не могла. Я снова ощутила себя безвольной пылинкой, которую несет ветер; невозможность проникнуть в суть происходящего разожгла во мне злость, и я подавила острое желание оглянуться и испепелить двух дурочек взглядом. Все дело в Литании. Она ключ ко всему, она камень преткновения, который для чего-то понадобился Вейдеру с Палпатином. Если бы я только могла получить доступ к ее мыслям и чувствам, хотя бы чуть-чуть заглянуть к ней в голову, а не блуждать в темноте, на ощупь выясняя, где здесь стены… Внезапно позади раздались шаги и произошло то, чего я меньше всего ожидала. Аша подошла ко мне сзади и обняла. — Ну, ну, девочка моя, не плачь. Все будет хорошо. Все образуется… В ее крепких объятиях я вдруг ощутила, что меня в самом деле слегка колотит. От того, что меня обнимает чужой человек, от того, что этот человек видит во мне кого-то другого, от того, что я почти не понимаю, что происходит. Наконец, от того, что я просто нахожусь здесь… Ладно, хватит уже об этом. Я позволила себе немного расслабиться и тяжело вздохнула, почти не притворяясь. — Да. Так и будет. Обязательно, — чуть слышно пробормотала я. Я продолжала стоять и смотреть в окно, а Аша гладила меня по голове. Я совсем не спешила поворачиваться, потому что иначе она бы увидела, что в моих глазах нет никаких слез. — Хочешь, я заварю тебе успокаивающего чаю? Да чем мне поможет твой чай? Ну ладно, давай, раз предложила. — Хочу. — Сейчас, подожди немного! — Аша выпустила меня и заспешила к двери. Милая женщина. В самом деле. Надеюсь, мы с ней не расстанемся. Тяжело дыша, я развернулась так, чтобы горничные не могли видеть моего лица, и направилась в ванную. Будем надеяться, я не стану истеричкой на самом деле, если буду так часто изображать истерику. Я плеснула в лицо воды и позволила послать себе ободряющую улыбку. Литания тут же слабо скривилась мне из зеркала, и я отвела взгляд. Неожиданно мою голову посетила одна не очень приятная мысль. У меня же не разовьётся какое-нибудь психическое расстройство из-за всей этой ерунды со сменой тел? Например, я могу начать считать себя настоящей Литанией, а моя истинная личность со временем сотрётся. Исчезнет вместе со всеми воспоминаниями, которыми я пока еще владею. В ответ на эти мысли я стиснула зубы и зло взглянула на свое отражение. Пока до этого бесконечно далеко, так что нечего выдумывать всякую чушь. Тем не менее, одна надежда у меня все-таки была. Оказавшись там, где никто не знает Литанию, ее характер, привычки и темперамент, я смогу быть самой собой. Не притворяясь и не думая, какую ошибку могу совершить в следующий момент. Впрочем, это тоже достаточно сомнительно. Литания хоть и не являлась принцессой по крови, но ее отец был более чем успешным бизнесменом — эдаким губернатором Камчатки местного разлива, что автоматически причисляло его дочь к высшему сословию. В отличие от меня. Я, конечно, не кошка помоечная, но к сожалению, семью, в которой я выросла, нельзя назвать состоятельной и хоть сколько-нибудь влиятельной даже с большой натяжкой. Да и сама я в своей прежней жизни пока не успела добиться чего-то грандиозного, что открыло бы мне двери в мир больших возможностей. Образ жизни накладывает отпечаток, и никуда от этого не деться, вот я к чему. Я провела в ванной еще несколько минут, задумчиво перебирая пузырьки на полке и по очереди вдыхая запах каждого из них: мне вдруг вспомнилось одно упражнение для выхода из стрессового состояния. Ощути пять разных запахов, найди в комнате пять предметов красного цвета, закрой глаза и насчитай пять разных звуков, которые услышишь… Хотя стресса во мне вроде и не было, только злость, которая не спешила рассеиваться. Я раздумывала обо всем и ни о чем одновременно — мне совершенно не хотелось возвращаться в комнату и дожидаться Ашу в неловком молчании с горничными. Пятнадцать минут спустя я невозмутимо сидела в красивом голубом кресле, пила чай и наблюдала, как упаковывается мое барахло, изредка тыкая пальцем в ответ на вопрос «это или это». Я действительно ощущала некоторое умиротворение — то ли чай в самом деле помогал, то ли упражнения, о которых мне несколько лет назад рассказал психолог, то ли сеанс «модного приговора», который устроили три мои помощницы, периодически приставая с вопросом, что из предложенного я хочу взять с собой. Блин, у Летании действительно так много крутой одежды; вот как можно носить всякую ерунду, когда у тебя настолько богатый выбор, что ты можешь вообще никогда не повторяться? В этом мы слишком разные, и мне никогда ее не понять. Так пролетело полтора часа, и последние минут двадцать я то и дело с тревогой поглядывала на часы. Мне нужно поговорить с отцом до обеда, но я понятия не имею, во сколько здесь начинается обед, равно как и в какой части дворца обитает мой отец. Поэтому еще минут тридцать я выжидала, когда мы с Ашей останемся наедине. Наконец обе девушки вышли из комнаты, куда-то унося мои вещи. — Аша, — немного нервничая, обратилась я к ней. — Мне нужно поговорить с отцом, но сначала я хотела бы принести ему что-то перекусить. Пусть решит, что меня снедает вина перед ним и я пытаюсь хоть как-то подлизаться. Почему нет? К моему неудовольствию, Аша посмотрела на меня озадаченно. — Мне кажется, он злится на меня, а я… Я не знаю, что мне сделать, — предприняла я отчаянную попытку объясниться и печально опустила глаза. — Я не хочу, чтобы он меня ненавидел… — Детка, — всплеснула руками женщина, бросая вещи и сразу направляясь ко мне. — Он вовсе не ненавидит тебя. Твой отец любит тебя, как и все мы. Никто не осуждает тебя за то, что произошло. И тебе ничего не нужно делать, чтобы он простил тебя. Но если ты так хочешь, я приготовлю каф и сэндвичи и отнесу ему сама. Согласна, ну? Она ласково гладила меня по голове, заглядывая в глаза, и мне пришлось отвести взгляд. Наконец я кивнула, шмыгая носом. — Я тоже помогу, — пробормотала я. — Тогда идем. Девочки здесь сами справятся. Стараясь не выглядеть слишком радостной, я подскочила и устремилась за ней в коридор. Уже через десять минут мы с подносом наперевес направлялись в кабинет моего отца. Вернее, поднос несла, конечно же, Аша, а я, отставая на полшага, озабоченно крутила головой. Мы направлялись в незнакомое крыло здания, откуда мне потом предстояло возвращаться одной. От этой мысли мне стало слегка не по себе, но я постаралась от нее отмахнуться. Запоминаем, запоминаем, запоминаем. Наконец мы остановились у одной из дверей. — Можно я? Аша снова недоверчиво взглянула на меня, и я не дожидаясь ответа забрала у нее поднос. Очевидно, Литания действительно никогда так не делала, потому что замешательство моей помощницы было слишком ощутимым, но я понемногу начинала уставать от этой нелепой игры. Шагнув через порог, я быстро огляделась. Массивная мебель из темной древесины, полки и стеллажи, диванчик и несколько кресел. Красиво. Роскошно. Просторно. Что еще сказать? Сидевший за столом отец поднял голову и пронзил меня знакомым холодным взглядом. Я сразу ощутила неловкость, но мне казалось действительно важным преодолеть этот барьер между нами и поговорить с ним хотя бы для улучшения своего душевного состояния. Переминаясь с ноги на ногу, я сглотнула и предприняла попытку установить контакт. — Я подумала, что ты уже давно работаешь и наверняка хочешь чего-нибудь. В общем, вот, — неуклюже закончила я и водрузила свою ношу на маленький кофейный столик, потому что его письменный стол был завален бумагами. …Он следил за мной немигающим взглядом и молчал, и я почувствовала, что вот-вот что-нибудь уроню. Мне даже слегка захотелось сжаться, но это явно было лишнее. Наконец он опустил глаза, снова утыкаясь в бумаги, но мне едва ли стало легче. Он все молчал, а я сидела в кресле и думала, что, возможно, все испортила. Судя по всему, Литания никогда не таскала ему еду, ей это было не за чем, ведь для подобных дел всегда существовал персонал. На мой взгляд, это была сущая мелочь, но она выражала заботу иначе, и я, увы, уже никогда не узнаю, как. К сожалению или к счастью, я не она и никогда ею не буду, поэтому просто довольствуйся тем, что я тебе даю или оставайся ни с чем. Мы все будем довольствоваться тем, что у нас есть. — Как же ты на нее похожа. В этом платье. От неожиданности я вскинула голову, но отец по-прежнему не поднимал глаз, перелистывая какой-то документ. Я хотела спросить, кого он имеет в виду, но вовремя сдержалась. Это и так очевидно, не нужно быть гением, чтобы понимать, о ком идет речь. — Совсем как в тот день. Мне показалось, я должна как-то поддержать диалог, но подобрать подходящие слова оказалось слишком сложно. Сколько было Литании, когда ее мама умерла? И что там вообще произошло? Я не знаю. Но тема должна быть достаточно болезненной для них обоих. Он снова погрузился в затяжное молчание, и это понемногу начинало раздражать. Так нам конструктивный диалог не выстроить. — Отец, ты хочешь? Я могу налить, — я указала на кофейник, и он, снова подняв на меня тяжелый взгляд, медленно кивнул. — Я хотела поговорить с тобой, — призналась я, ставя чашку ему на стол. От блюда с бутербродами он отмахнулся. — Подожди немного, я пока занят. Вот так. Ну ладно, хоть какой-то ответ. Мне не оставалось ничего другого, кроме как вернуться в кресло и приготовиться ждать. Никто и не договорил, что это должно быть просто, верно? Я налила напиток и себе и обвела взглядом кабинет. …Мне вдруг вспомнилась Литания, которая в слезах кричала, что ее собственный отец предал ее, и она уже никогда, никогда, никогда не простит его. Сейчас я помнила встречу с ней очень смутно, как ускользающий сон, но все же это было. Интересно, что он такого сделал? Выдал Императору каких-то бунтарей? Предварительно пообещав им защиту? Может, еще и тех самых, чью казнь я сегодня смотрела? Ну и что? Мало ли как могли измениться обстоятельства. Тех, на кого старый ситх публично объявлял охоту, продолжил бы укрывать только полный идиот. Так при чем тут его дочь? Она же одевается в какие-то розовые пижамки и спит с плюшевым каджитом. Она точно не похожа на того, кто станет копаться в политике, до хрипоты доказывая серьезным дядям и тётям, почему демократия это хорошо. Я, конечно, могу ошибаться, но это же не какая-то Лея со стальным характером, которая не моргнув глазом стащит чертежи Звезды смерти и будет подробно, на пальцах объяснять Вейдеру, какой он мерзавец? Или я чего-то не знаю? А может, здесь что-то личное? Время шло, и в какой-то момент мне показалось, что меня попросту игнорируют. Я даже подумывала встать и уйти, но будто почувствовав мои сомнения, отец отложил бумаги и повернулся ко мне. Я вдруг поняла, что все это время он просто делал вид, что занят. Видимо, он собирался с мыслями, и этот разговор тяготил его намного сильнее, чем меня. — Лита, — произнес мужчина, когда игнорировать меня стало невозможно. — нам нужно многое обсудить. — Отец. Я тоже хотела тебе кое-что сказать, — быстро проговорила я, радуясь, что он наконец созрел для разговора. — Тебе не нужно делать всего это, — внезапно произнес отец. В ответ на мой вопросительный взгляд он указал на чашку. — Я на тебя не сержусь. Я тихонько хмыкнула. Да, вижу, как ты не сердишься. Да и чего ты в самом деле. Я же вовсе не подлизываюсь. Может, самую малость. Да и как мне поможет эта малость после того, что выкинула твоя родная дочка? Мне правда не сложно. — Я знаю, — мне почему-то было трудно говорить с этим человеком, хотя формально он был для меня никем. У меня возникла любопытная ассоциация, что он окружился барьером из льда, не позволяя себе испытывать тёплые эмоции к средней дочери. — Просто я подумала, что ты уже давно сидишь здесь и работаешь и наверняка проголодался. — Спасибо, — он поднял на меня взгляд серебристых глаз и поднес чашку к губам. Напряжение между нами немного спало. — Я хотела извиниться. Мне не следовало так реагировать. — Все хорошо, — так же легко отозвался отец. — Я тоже прошу у тебя прощения. Ты умоляла меня, а я не мог поступить иначе. — Я все понимаю. Я не злюсь на тебя, честно. В его взгляде что-то промелькнуло и я отчетливо поняла, что он мне не верит. Ладно, его дело. По крайней мере, мы обменялись извинениями и любезностями и готовы двигаться дальше. — Я просто хочу, чтобы ты рассказал мне. Что-то, о чем я не знаю. То, что мне нужно знать, — загадочно произнесла я, надеясь, что он сделает за меня остальную работу. Но мой план потерпел крах. Отец со вздохом сцепил пальцы и уставился в стол. — Мне нечего тебе рассказать. Ах вот как?! — Может быть, тогда ты объяснишь, почему из всех выбрали именно меня? — Ты ведь и сама это прекрасно понимаешь. Почему ты, — его взгляд внезапно снова стал жестким. — Так решил Его Величество. Я сделал все, что мог, чтобы этого не произошло, но и мои возможности не безграничны. Я принял его решение, и тебе следует поступить так же. — Я же не об этом, — миролюбиво вздохнула я. Это действительно оказалось сложнее, чем я ожидала. У меня возникло ощущение, что мы бродим кругами и никак не можем встретиться в одной точке. — Я тоже приняла это решение, я просто подумала, ты дашь мне совет… — Совет? — его брови резко взмыли вверх. — С каких пор тебе понадобились мои советы? Ты же сама все знаешь лучше всех! Да что с ним вытворяла эта чертова Литания? Какого лешего он такой злой? — Например, когда ты бросала Академию, — будто услышав мой вопрос, пояснил мужчина. — Ты ясно дала понять, что не нуждаешься в моих советах и сама знаешь, как тебе жить и с кем дружить. А теперь что? У тебя что-то изменилось? Я выдохнула, не поддаваясь на провокацию, и мой голос прозвучал максимально успокаивающе. — Отец, я уже извинилась. И могу сделать это снова. Я была не права, прости меня. За то, что сказала и сделала тогда и сейчас… Мне в самом деле пора повзрослеть. Он по-прежнему молчал, но температура в комнате как будто поднялась на пару градусов. Я почувствовала, что попала в яблочко. — Я хочу все исправить, — решила закрепить результат я. — просто дай мне такую возможность. Пожалуйста, — я встала и подошла ближе, положив ладони на край стола. Внезапно о чём-то вспомнив, мужчина откинулся на спинку кресла и потянул на себя один из ящиков. — Вот, — он положил передо мной небольшой футляр. — Что это? — я с любопытством заглянула внутрь и увидела карточки в количестве шести штук — не такие, как банковские в моем мире, но очень похожие. — Деньги. О. Уже лучше. — А что с кодами? — День рождения твоей матери. Ммм, шарада на шараде, как же я это люблю. — Это… — Одиннадцать-двадцать два-тридцать восемь, — ответил отец, видимо, устав от моей тупости. Он откинулся в кресле и вымученно потер лицо руками. Мне стало его почти жаль. И немножечко жаль себя. — Когда будешь там, ничего не бойся. Если что-то пойдет не так, ты всегда можешь пожаловаться Его Величеству, — голос прозвучал уверенно и ободряюще, но взгляд трусливо скользнул прочь, избегая встречаться с моим. Мда. Господи, да он даже назвать вещи своими именами не может, настолько его коробит. «Когда будешь там», «если что-то пойдет не так»… На самом деле это переводится так: «когда станешь женой Дарта Вейдера» и «когда он начнет тебя пытать». А интересно, стал бы Палпатин в самом деле выслушивать мои жалобы? Ну, как бы, это ведь он все затеял, я больше чем уверена. От этой мысли мне сделалось смешно и страшно одновременно. Неожиданно отец поднялся из-за стола и сгреб меня в охапку, крепко прижимая к себе. Я подчинилась, молча вжимаясь щекой ему в грудь и вдыхая запах одеколона. Что-то грядет, я чувствую это, как и то, что сбежать у меня не получится.