Сильнейший

– Надерите ему зад, сенсей! – Итадори дал пять учителю. Теперь всё вернётся на прежние места. Они смогут вернуть Мегуми. Всё вернётся на круги своя. Возвратиться к началу, стирая печаль прошедших дней. – Я выиграю. – Годжо улыбнулся, заражая уверенностью учеников и всех присутствующих. Правила игры изменились, сильнейший маг современности снова с ними. Он сможет, обязан одолеть Сукуну. Другой вариант невозможен! Годжо Сатору всегда выходит победителем. Их сильнейшее оружие. Сёко стояла в тени колонны, куря сигарету. Она глядела на учеников, окруживших его, — он был маяком для них. Озаривший светом непробудную тьму, которая тянулась шлейфом за ними с инцидента в Сибуе. Но запах смерти не вывести так просто. Он глубоко в лёгких осел вместе с дымом. Хотелось верить, что они не познают того же, что когда-то пришлось пройти им. Они пытались сохранить детство, отнятое у них. Справилось ли старшее поколение? Что же у них получилось — это также отстойно, как и у других до этого. Возможно, другие успокаивают себя мыслью, что смогли уберечь от отчаяния, постигшего их. Но что толку в сравнении, если чувство опустошения настигло каждого из них? Никакому магу или оружию то не исправить. Замкнутый круг, что сужается с каждым новым началом, затягиваясь петлёй на шее. – Сукуне стоит сдаться. – шутливо произнёс Хакари. Годжо поймал взгляд знакомой, улыбаясь вечно хмурой докторше. Сёко ухмыльнулась. Для неё почти улыбка осталось только убрать сигарету. Проходя мимо учеников, мужчина пошёл в её сторону. Серьёзный взгляд шёл в разрез с приклеенной улыбкой. Она двинулась к выходу на крышу, не хотелось привлекать лишнего внимания. Играть радость или воодушевление нет желания. Держаться темных мест проще, там никто не смотрит, но рядом с ним таких не существует. Открыв дверь, порывы ветра запутывали волосы. Девушка кинула под ноги окурок, туша каблуком. Она прошла дальше, присаживаясь на скамейку с местами облезшей краской. Вид на Токио на редкость скверный. Полуразрушенные здания, осыпающиеся от малейших воздействий, внизу слышались непривычные крики людей. Ритм города давно нарушился. Сёко не любила перемены, за ними всегда шли неприятности. Годжо сел рядом. Он молча смотрел вперёд, чувство ответственности давило грузом, который, казалось, не имел конца. Все случившееся — его вина, ошибка. Будь он здесь, то этих событий не произошло. Тело Мегуми не захватил бы Сукуна, Токио был бы цел, Яга был бы жив, Кендзяку не устроил бы смертельную миграцию. Абсолютно всё свершилось по его слабости, недопустимой для него. Одна заминка стала ценой миллионов жизней. Ему не стоило сомневаться в увиденном. Нет… не так. Он не имел права. Решение о том, какой конец у Сугуру Гето, было принято в далёком прошлом. Не важно, кто стоял перед ним, в каком обличии. Его обязанность устранить угрозу — простая задача, которую не смог выполнить. От него не ждали чего-то большего, потому что уже был им. Оружие. Сильнейший маг современности. Подвёл всех, разочаровал, покинул тогда, когда в нём нуждались сильнее всего. И обязан всё исправить. Сёко посмотрела на Сатору. Он опустил голову, взъерошивая волосы. Тишина — привычный спутник в их беседах. Обычно диалоги заводил Гето, у него получалось лучше, чем у напарников. Годжо, открывая рот, начинал бахвалиться, ей привычней было слушать их разговоры, лишь иногда что-то добавляя. У неё отсутствовало место в тех беседах. Позже роль говорящего взял Годжо, а девушка вовсе предпочла молчание. – Когда я проиграю, то используйте моё тело. – Тишина сломалась под отвратным разрезом перемен. «Когда» вместо «если». Сомнения в собственной победе, столь не свойственное признание для великого Годжо Сатору. Несколько лет назад. Дым сигареты устремлялся вверх, рассеиваясь и смешиваясь с запахом высохшей краски. Девушка провела рукой по доскам скамейки, покрытым лаком. Она поблёскивала на солнце. Сёко смотрела вдаль. Застеклённые высотки напоминали отполированные алмазы, что впитывали солнце, хвастаясь своей красотой. С улиц доносился шум машин, голоса людей, светофоры мерно отсчитывали время, регулируя поток, не давая создаться хаосу. В небе парили птицы, выше всей суеты, что буйствовала внизу. Ей не нравились перелётные птицы, им всегда приходилось заново привыкать к переменам. Для них, привыкших к спокойным деревням, не привычен ритм жаркого города. Заново вливаться в поток — непосильная задача. Наверное, поэтому она осталась в Токио, словно оседлая птица. Тут ходили призраки, которых хотелось забыть. Оставить в прошлом, живя, если не будущим, то позволить быть в настоящем. Смело гулять по знакомым местам без воспоминаний, что назло не блекли спустя десять лет. Яркие пятна искажались, обманывая сознание, делая ещё больней. Она-то прожила, отпустила, оставила Сугуру Гето в прошлом там, где-то на улочках Токио, теряя его взгляд в потоке людей, отпуская его, понимая – не в её силах повлиять на мысли друга. Только номер Годжо набирается непроизвольно, веря, что он способен вразумить. Их связь должна исправить ситуацию, пусть они и отдалялись, но нити судьбы, повязавшие сильнее. Уехать было бы мудрым решением. Только гарантии никто не даст, будто в новом месте станет лучше и призраки не последуют следом. Что, если станет только хуже? Может, там будет трио, которое на самом деле дуэт и одна лишняя девочка, не влившаяся в этот ритм. Незамеченная судьба. Лучше оставаться на месте, где всё понятнее. Годжо возник рядом, нарушая рамки приличия и, возможно, личного пространства. Его присутствие развеяло глупые мысли, принося с собой лёгкость и… морской бриз? Она пригляделась к нему – его волосы были мокрыми. – Припоминаю ты говорила, что завязала с курением. – взгляд очков был устремлён на неё. Он начал разговор, создавая дружескую иллюзию, словно такое для них привычно. Как будто за этим стояли часы бесед, прерванных лишь ночью. Правда в другом: последний раз они виделись больше шести месяцев назад, не обмолвившись и словом. Та встреча произошла вскользь в коридоре. Она редко покидала кабинет, ему не было нужды заглядывать в больничное крыло. Годжо неуязвим перед физическими повреждениями, а с душевными идут не к ней. Профиль другой. – Нужен был повод выходить дышать воздухом. – она сделала затяжку выпуская клубни дыма вверх. Тишина. Точнее, звуки города поглотили их молчание. Ей было известно, Годжо попросил о встрече не просто так. И причина тому — не беспокойство о здоровье однокурсницы, которая снова взялась за пагубные привычки. Она могла съязвить на этот счёт, заявив о глупости происходящего. Небольшой дружеский подкол. Однако продолжала молчать. Наслаждаясь тёплой погодой, здесь пахло жизнью. Сатору нужно время озвучить цель прихода, и Сёко давала ему время собраться с мыслями. Или с чем обычно собираются сильнейшие мира сего? У них вряд ли присутствует нервозность, страх отказа или любые другие признаки неуверенности. – Гето объявился. – Он отвернулся, смотря вперёд, закидывая руку на спинку скамейки. – Хочет использовать Юту открыто заявляя о своих намерениях. Девушка вздохнула, туша окурок об мусорку. Смерть. Вот куда вела дорога, избранная однажды Сугуру Гето. Прятаться, закрывать глаза не выйдет, побег не удался. Настало время совершить выбор, что затянулся. Надо исполнить приговор, вынесенный много лет назад. Годжо придётся убить, а ей констатировать факт смерти, подтвердить личность смертника. – Ему не стоило лезть. – прошептала Сёко почти одними губами. Будто, если говорить тихо, то это окажется не правдой. – Зачем идти прямо в руки старейшин. – сжимая руки в кулак. Гнев змеёй подкрадывался к ней. – Если обстоятельства сложатся так, что Гето окажется – Годжо замолчал. Самое сложное крылось в словах. Увидеть мертвеца легче, чем произнести пару слов. Проще кивнуть в сторону на вопрос: «Где он?». – среди тел. Мне хотелось, чтоб ты осматривала его. Девушка поджала губы. Это было обидно. Он думал, нужно просить об одолжении. Сёко думала, выработала иммунитет к жёсткости слов о своём лишнем присутствии – ложь. Она тоже была там, знала о той боли, но в ней не видели друга, способного разделить горе. Сравнивать их утрату не станет корректным врачебная этика, твердила так. Любой со стороны скажет, что ей не понять и четверти тех эмоций. Ей довелось в одночасье потерять сразу двух друзей, которые и не считали за подругу. В этом крылась главная проблема. Пусть для них она была незначительной строчкой, но они стали целой главой в её жизни. Хотелось крикнуть ему: «Я бы никого не подпустила к телу!». Возможность увидеться в последний раз с Сугуру, попрощаться, пусть слова не будут услышаны. Дать себе время, которого не хватило в прошлом, в тот момент наконец призрак догонит настоящее. – Конечно. – кратко отвечает девушка. У неё нет способности докричаться. Всё утонет под водой, не достигнув льда, покрывавшего поверхность. – Спасибо. Мне хочется похоронить тело вдали от чужих глаз. – обезличенное откровение. Им известно, как и для чего используют мёртвых магов. Никто не собирается раскидываться полезным ресурсом. Мелкие сошки дохнут часто, в отличие от высокоуровневых магов, которые редко попадают под скальпель. То клан не позволяет, то тел не остаётся, или врач лечит быстрее, чем успевают умереть. – Пока нет причин для благодарностей. – Сатору взглянул из-под очков. Их взгляды пересеклись. Она поняла, как давно не видела его глаза, что спрятались ото всех за темными линзами. — Сугуру жив. До битвы Было ли это из чувства вины... Когда-то давно он просил об обратном для другого человека — сберечь тело от притязаний магов. Сохранить, позволить похоронить по обычаям. Сёко неизвестно, как сложились бы события, сделай они по-другому. То было прошлым, она не винила себя за свершённые действия. Могла ли она поступить иначе? Нет. Та версия её не смогла бы принять иное решение. Поэтому нет причин изводить себя домыслами. Есть только здесь и сейчас, которое определит будущее. Прошлое же — опыт, помогающий принять решение. Секо, стоит отказать ему. Это неправильно. Девушка не любит эксперименты, относясь к телам с почтением. В какой-то мере это было побегом от своих прямых обязанностей. Она оказалась безоружна от одной фразы. Его правота ненавистна. Способности Сатору — ключ, если не к победе над Сукуной, то к его ослаблению. Они не в тех условиях, где принципы, мораль имеют место властвовать над мыслями. Поэтому его слова — не просьба, а приказ, который нужно исполнить. Он лишь облегчает ношу выбора, снимая часть ответственности за это решение. Поступает по-геройски. – Ты ведь сильнейший. – Она заметила, как его плечи дрогнули. Годжо повернулся к ней, сохраняя доброжелательно-надменное лицо. Ей бы стоило сказать другое, но она не была им. Скажи она больше, то слова прошли бы мимо, так и не быв услышанными. Она была знакомой, одноклассницей, классным доктором, который может подлатать или вспомнить былое. Однако парадоксально не являлась частью, словно аккуратно вырезана ножницами. Из их общей истории. Впрочем, девушка отпустила то. Ей достаточно быть просто знакомой. – Ты не проиграешь. – на выдохе говорит девушка, словно то таинственно. Ей хочется обмануться этими словами. – Будешь наблюдать за моим боем? – лукаво произнёс Сатору, возвращая непринуждённость голосу. – Сможешь увидеть в деле сильнейшего мага современности. – Как такое зрелище можно пропустить. – закатывая глаза проговорила девушка. Это отдавало чем-то давним, когда у неё была короткая стрижка. Годжо усмехнулся. Это возвращало в прошлое, где мир казался гораздо, гораздо легче. Там не приходило мыслей, сомнений в своей силе, и пусть там другие трудности, но их можно перенести. Переболеть, зная, где-то там виднеется рассвет, приносящий мирные деньки. В те времена, когда один значимый человек рассуждал о значимости жизней. – Спасибо, Иэйри. – кажется, она разучилась дышать. Ему удалось подобрать яд, который обошёл выработанный иммунитет к словам. Он улыбнулся и в этот раз то стало искренней улыбкой. Последним, что довелось запечатлеть в памяти. Его радость заразой распространялась. Девушка улыбнулась, прикрывая глаза. Вдыхая свежий воздух.

***

С мёртвыми диалоги строить легче, поэтому Сёко стала врачом. Она не знала, как они умерли, но знала, что послужило тому причиной. Могла с точностью определить время смерти. Для неё видеть последние мгновения оказалось сложнее, чем видеть факт. Тут нет месту надежде, рождённой в отчаяние. Самообман: он жив, крепко сжимая тело, видя, как глаза стекленеют. Надеясь на кратковременный сон, от которого спасёт медик. Это был способ защититься от больно сжимающего сердца в страхе за чью-то жизнь. Ей хотелось запомнить момент на крыше, но назло в голове возникал образ момента смерти, перекрывая всё, то, что было до этого: всю обиду, злость, радость, грусть, то, что прожито за долгую жизнь. Стёрлось в мгновение ока, оставляя только одно: звенящую тишину, прежде чем его не стало. Как до этого не стало Хайбары, Нанами, Гето. Она помнила это слишком хорошо, когда тела ложились на стол. Но то была другая боль. Упуская момент смерти, видя перед собой призраков прошлого, у неё были силы попрощаться с ними, отпуская их на покой. Оставалось после умиротворение, а на губах печальная улыбка. Но оно проходило со временем, забирая скорбь, принося за собой светлую радость прошлых воспоминаний. Трусиха, которая сбежала в свой мирок. Видя перед собой отголоски прошлого, у неё был драгоценный момент прощания. Она любила быть врачом, потому что никто не мог увидеть её слёз, как жалость берёт вверх, заставляя цепляться пальцами в стол, сидя на полу, скорчившись рядом. Сёко любила держаться в тени, где никто не видел её, но ненавидела мрак. Наверное, поэтому так мало спала из ужаса перед тьмой. Теперь солнце погасло. Она помнила, как вошла в морг, увидев Сугуру. Его обезображенное тело, грудная клетка сжалась в боли. Девушка подошла к нему, шепча «нет», словно мантру, осматривая его. Её руки не решались коснуться окровавленной одежды. Реальность оказалась тяжелее тех сюжетов, рисуемых воображением. Бледная кожа, синие губы, глаз, закатившийся назад. Он мёртв. Это стало концом. Не будет никакого завтра или другого дня, когда ей будет вспоминаться отступник. Перед глазами возникал образ живого Гето, который прощался, помахав рукой. Он уходил, и только сейчас пришло осознание, что было навсегда. Девушка прикоснулась к рукаву одежды, тотчас отпрянув, будто обжигаясь. Это стало первым, когда Сёко вскрывала не просто труп, а свою душу. Он лежал также. На таком же холодном столе кровь стекала вниз. Мёртвые глаза взирали на потолок. Девушка накрыла их тканью, страшась заглянуть в них. Теперь она осталась одна. По-настоящему одиноким человеком никто из них не встретится случайно в коридорах колледжа. Все они мертвы, ушли в тёплые летние деньки, обещанные Севером. И вряд ли заметят, что позабыли её на ледяном юге. Даже призраки покинут её. Сёко закрыла глаза, прислонясь головой к ледяной железной ножке. Она должна залечить раны, соединить тело, как делала это до этого, и неважно, кто был перед ней. Друг, враг, возлюбленный, знакомый. У них был план, который должен прийти в исполнение. Раздался смех. Какова ирония, Сугуру был первым близким, в кого она вонзила скальпель, а Сатору стал последним. Девушка прижала колени к себе, скрывая лицо в них. Смех никак не мог прекратиться, в уголках глаз скапливались дурацкие слезы. О, великие, сколько же в ней осталось ещё этой сентиментальности. В медицинских справочниках писалось: сердце не может разбиться. Его можно вырвать, остановить, трансформировать и даже пересилить, но её разлетелось на тысячи осколков.