Любимица Вечных. Танец первых искр

      — Доброе утро, кла-асс.       Михаил Вадимович зевнул в ладонь, после чего потряс головой и часто заморгал. Обычно его уроки в субботу начинались с третьего, но в этот раз ему пришлось прийти на первый: у десятого «Б» была замена английского обществознанием — Марта Николаевна заболела.       Ни ученикам, ни учителю, как было видно, не хотелось, чтобы первый урок был, особенно в последний день четверти, но ничего не поделаешь, если он написан в расписании. Всем пришлось идти. Несколько минут Михаил смотрел на класс, а класс смотрел на Михаила Вадимовича.       — Давайте просто посидим? — предложил Ануфриев.       — Давайте, — согласился учитель, класс вздохнул с облегчением, кто-то уже лёг на парту досыпать чудесные минуты, украденные будильником. — Только тихо. Если у кого есть долги — а они у вас есть, — тот делает долги сейчас. Желательно.       Михаил Вадимович сел и открыл тетради, сложенные стопочкой перед ним, принялся за проверку. Многие достали телефоны, Серафима прилегла на парту, Надя тоже.       Спустя несколько минут тишины зазвучал голос Карины Мироновой:       — Михаил Вадимович?       — Да? — равнодушно произнёс учитель, смотря на ученицу. Весьма доставучую ученицу.       — А какие вам девушки нравятся?       Серафима подняла голову только чтобы увидеть, как Михаил закатил глаза и вдохнул.       — Рыжие, — внезапно, словно рубанув с плеча, ответил Михаил. Симу передёрнуло, уши, как она почувствовала, запылали. Надя уставилась на подругу, не поднимая голову с рук. — Но рыжих среди вас нет, как я погляжу. Вопрос закрыт. И да, Кира…       — Я Карина, — обиженным тоном перебила Миронова.       — Карина, — невозмутимо продолжил Михаил, — тебе бы не вопросы о моей личной жизни задавать, а делать конспект параграфа… параграфа одиннадцать, ты мне его не сдавала.

~~•••~~

      В субботних новостях на городских и областных каналах говорили о произошедшем с «Библиокафе». Один такой новостной сюжет Алиса посмотрела вечером, когда родители ещё не вернулись, а ей взбрело в голову приготовить киш с курицей. Внимание ко включенному телевизору привлекла Сима, развалившаяся на диване и говорившая до этого о прошедшем дне. Изначально телевизор был включен лишь ради следующего после новостей мультфильма.       — Он выглядел крепким и сильным, но я не ожидал, что его силы хватит, чтобы сломать огнетушитель, — рассказывал о подрывнике работник кафе Николай Кругов, находившийся в больнице после отравления угарным газом. — Я хотел помочь дочери босса, которую он схватил, но он откинул меня к дверям, будто я вообще ничего не вешу.       — Этот тип схватил меня и игнорировал мои попытки выбраться, хоть я его била ногами под колени и по ступням, — переключилось интервью на дочь владельцев, Лену Жигалову, уже знакомую Алисе. — У него была странная бомба, я бы даже назвала это магией, если бы она была… Он взорвал потолок и каким-то образом выпрыгнул наверх. А потом почему-то бросил меня и сбежал.       На экране показали оцепленную улочку позади кафе, уже при свете дня, мужской голос ведущего заговорил, что место, где похититель бросил жертву, оказалось знатно побито нечеловеческой силой. Последними были слова, что ведутся поиски подрывника по фотороботу, составленному Леной и Николаем, а Жигаловы вскоре начнут восстановительные работы.       — Мы о Лене с Михаилом и Надей сегодня говорили немного, — подала голос Серафима, приглушая новости. — Ей разрешили не идти в школу из-за пережитого. И знаешь что? Оказывается, я с ней рядом на сдвоенном уроке сидела, она была передо мной.       Алиса ответила что-то машинально, не отрываясь от готовки. Её занимали мысли, что следователи не смогут найти таинственного подрывника-похитителя, только если это не будет кто-то очень похожий внешне, а ещё, что становится всё опасней, если при дневном свете тот проулок выглядит, будто там стены взрывали. Алиса уже даже немного волновалась за сестру, ведь нападения что на Лену, что на ту первую девочку осуществлялись в районе рядом со школой Симы. Может, стоит сказать об этих совпадениях Илоне, если вдруг никто другой не обратил внимание?       Варя предложила Алисе в воскресенье погулять. Проснувшись в час дня, Алиса обнаружила недавний пропущенный, а позвонив обратно, отказалась от предложения пойти со всеми на занятие.       С Варей они договорились встретиться в любимом Пионерском сквере, и хотя не собирались гулять сильно долго, Алису вряд ли бы отпустили без полноценного рассказа о свидании, особенно о той части, которую не так просто обсуждать при посторонних людях. Варя со всем вниманием слушала о взрыве, его причине и последствиях, связанных с Тьмой.       — Да ты в реальной опасности, я смотрю, — сказала Варя, отпивая кофе — латте с банановым сиропом, любимое сочетание.       — А я говорила! Я ещё месяц назад знала, что добром это не кончится! — с театральной злобой принялась ворчать Алиса.       — Ладно-ладно, я поняла тебя. Да, в плане опасности ты была права. Как бы вам там шеи не свернули…       — Синяков тебе мало? — спросила Алиса, бросив взгляд на витрину книжного магазинчика: вдоль широкого окна сидели мягкие игрушки. Из парка подруги уже вышли и сейчас прогулочным шагом направлялись к остановке.       — А они есть?       — Видимо, одежда магичит и не позволяет сильно калечиться, потому что ни ран, ни синяков у меня нет.       В ожидании автобуса девушки ещё поговорили о всяком, что не касалось магии или о чём можно было говорить, не привлекая внимание. Оставшийся день Алиса провела дома с ощущением странной, ранее несвойственной ей усталости, даже голова заболела ни с того ни с сего, но девушка списала это на общую усталость и недавнюю разборку с Тьмой, пускай и было странно, что последствия оказались заметны лишь спустя день. Из-за самочувствия спать Алиса легла раньше. Ей вновь снился тот мальчик на зелёном лугу…       В понедельник Дима извинился, что в субботу они не пересеклись в универе, и предложил погулять, но немногим ранее Ярослава сказала, что Алисе лучше хотя бы через раз ходить на занятия магией. Ярослава оказалась крайне убедительна, и Алисе пришлось отказаться от предложения погулять, пообещав найти время в другой раз.       Тренировка оказалась лишь немногим веселее, чем это было раньше: всё тот же золотисто-белый шар был запущен в круг волшебниц, а Илона сказала, что в этот раз с этим шаром надо если не танцевать, то хотя бы крутить его, вертеть, подбрасывать. Сама Илона, давая указания, другой подобный шар перекидывала из руки в руку и иногда швыряла его за спину или к потолку.       Около получаса девушки только и делали, что пытались придумать, как ещё можно развлечься с чистой магией, пока Илона не приказала делать то же самое, но при этом изменяя внешний вид шара на силу каждой ведьмы. Так прошли ещё полчаса, а вслед за этим Алиса решила вновь сходить в библиотеку, предложив Вере присоединиться. Та, однако, отказалась из-за домашних дел.       Филипп вновь был не один: Ероним пил чай и говорил о чём-то, видать, о работе.       — В общем, с некоторыми особами работать становится всё более сложно, — говорил он, пока Филипп перебирал книги на полках за стойкой. — Вытничество, конечно, летит коту под хвост, доходы даже у бояр и дворян сейчас не очень — особенно после этих новых налогов, ну ты помнишь, — но, вроде, права оскорблять всех вокруг из-за тканевых розочек не того оттенка никому не давали. О, привет! — обратился Ероним к подходящей Алисе. Филипп, полуобернувшись, пробубнил приветствие и, уже не глядя на пришедшую, пригласил присоединиться к чаепитию.       — Ты же Алиса, вроде? — уточнил Ероним, наливая чай во вторую, видимо филипповскую, чашку. — В прошлый раз нас не представили, погнав меня куда подальше, — парень с ухмылкой покосился в сторону хвостатого библиотекаря.       — Да, Алиса, всё верно. С апельсином? — спросила девушка уже у Денисова, почувствовав на языке привкус цитруса.       — С апельсиновой коркой, — не отвлекаясь, ответил Филипп.       — Просто помешан на своей работе, — шепнул Ероним Алисе. — Переставляет книги при малейших несовпадениях по писателям, порядку или цвету обложек.       — И вовсе не при малейших, — громко произнёс Филипп, ставя книгу с цифрой три в общий ряд. — Я этим с изока не занимался.       — Мог и до следующего изока подождать.       — А изок — это..? — встряла Алиса, помнящая лишь, что это, вроде, летний месяц.       — Первый летний месяц, — отвлёкся от полок Филипп.       — Кстати, Лис, — тебя же можно так называть? — не хочешь как-нибудь по Еленику погулять? — с широко растянутыми в улыбке губами внезапно спросил Ероним.       — По городу у подножия? — спросила Алиса скорее для того, чтобы дать себе время обдумать быструю речь нового друга и его предложение.       — Ага. Минут пять-десять — и мы в городе. Он не самый большой в Силтеное, но могу показать театр, станцию или наши площади. Не знаю, на что ты захочешь смотреть, но тебе так и так полезно будет глянуть, как мы живём, верно?       — Только далеко от города её не уводи, — попросил Филипп. Он сел за стойку, снял очки и потёр переносицу. — Помнишь же, буквально пару дней назад в пригороде особо злобного злыдня ловили.       — Подумаешь, один маленький злыдень мне не страшен, — фыркнул Ероним. — Ты будто забыл, что в школьные дни у нас было развлечение для особо смелых — залезать в заброшенные дома…       — И шуметь всем, что под руку попадётся, помнить-то помню, но я с вами тогда не участвовал никогда, а с тобой и вовсе ещё не общался.       — А, то есть, стоило мне перестать заниматься дуростью, так ты и снизошёл до меня, понятно.       Ероним покосился в сторону Алисы. Филипп же, в повисшем молчании, склонил голову и зарылся пальцами в коричневые волосы, всё так же стянутые лентой — чёрной и поблёскивающей, когда на неё падал редкий блеск света.       — Лис, — обратился к девушке Ероним, попеременно косясь то на друга, то обратно на Снежову, — всё от тебя зависит: напугалась ты сейчас наших россказней или нет. Погуляем как-нибудь?       — Ты так активно меня зазываешь на это «погулять». Даже не знаю… Наверное, я согласна погулять, но, исходя из ваших же рассказов, в светлое время суток и только в городе.       — Идёт!

~~•••~~

      Седьмого числа, в четверг, всех пятерых ведьм заставили явиться в Правь полным составом, на этот раз по особой причине: Илларион и Илона решили начать пробуждение в пятёрке волшебниц «сторонних способностей» — так это передала Илона через Ярославу.       — Маги не ограничены одним колдовским умением на всю жизнь, — говорил рассевшимся на лавках девушкам Илларион. — Это можно сравнить со способностями к танцам, рисованию или пению: мы не ограничены в том, чтобы научиться этому всему, но зачастую выбираем что-то одно, оттачиваем один навык. Кто-то склонен в танцам, у других музыкальный слух, мы склонны к чему-либо в большей степени. С магией точно так же.       Тут глава Оплота Доброгоста остановился, чтобы хлопком разбудить задремавшую Маргариту. Та вскрикнула и чуть было не упала с лавки. «Я не выспалась!» — начала она стыдливо оправдываться, но почти сразу замолчала, смотря на добрую улыбку учителя, идущую, правда, в комплекте с немного ехидным прищуром.       — Склонность, — воодушевлённо продолжал Илларион Аграновский. — Маги склонны, преимущественно по крови, к какой-либо магии, но это не мешает им научиться чему-то другому. Так, ребёнок магов воды, допустим, может по желанию обучаться магии воздуха. Это будет нелегко, но возможно при должном усердии. Однако даже так этот юный маг должен будет посвятить жизнь совершенствованию воздушного колдовства, если не хочет потерять сноровку. Обычно маги принимаются за изучение сторонних сил в то время, когда чувствуют: их главная сила, их врождённый дар достаточно силён, а связь с магией крепка настолько, что для колдовства не требуется ничего, только желание.       Тут Вера подняла руку, как на обычных занятиях.       — Господин Илларион, но почему мы тогда должны обучаться другой силе уже сейчас? Нам же не так легко даётся даже наша собственная сила.       — Это хороший вопрос, — ответил Илларион, коснувшись указательным пальцем подбородка. — Подобное упражнение никому не повредит, а в лучшем случае усилит вашу связь с колдовским даром, усилит вашу власть над магией. Да и мало ли, вдруг выяснится, что вы неплохо справляетесь с, так сказать, неродной магией. Находя общий язык с иными чарами, вы лучше поймёте свой дар. — Помолчав немного, мужчина добавил: — Обычно подобным занимаются в первых классах школ, чтобы развить колдовские способности с нуля и позволить ученикам впервые столкнуться с их магией лицом к лицу, узнать разные её грани. Считайте, что вы младшеклашки, которые даже с собственной силой мало знакомы.       И глава Оплота вновь расплылся в улыбке доброго дедушки, даже морщинки будто бы изгибались со снисходительностью, но шрам на пол-лица напоминал: сей человек явно не тот дедушка, который готов провести всю старость в кресле-качалке, с книгой сказок в руках и внуками, ползающими у мягких тапочек.       Алиса связывала такую смену направления обучения с победой отряда над Орешниковыми. Во вторник у четвёрки Белых Ведьм наконец получилось положить на лопатки — буквально — двух сестёр. Алиса же в это время гуляла с Димой и пила с ним чай в кофейне, пока он наслаждался кофе. Вчера же четвёрка отдыхала, а Алиса думала: рада она или всё же не очень, что дала Диме номер телефона.       Пытаясь пробудить и использовать воздушную магию, Алиса, расслабившись, чувствовала уже знакомое тепло, льющееся через мышцы, глубоко вдыхала и выдыхала долго, желая ощутить «лёгкость внутри», о которой говорил Илларион. Ещё он говорил об этом виде колдовства, скорее от скуки, чем из желания учительствовать. Алиса уловила лишь слова о том, что первым учителем колдунов ветра был Стрибог, а также о том, что эта магия позволяет даже начинающим поднимать вещи в воздух без рук. Занятие кончилось достаточно скоро, к концу его все ведьмы сказали, что определённо ощутили ранее неизвестную силу, даже Алиса чувствовала себя по-другому.       Когда все начали расходиться, Алиса краем глаза увидела, как Вера направилась в сторону библиотеки, покуда остальные студентки рисовали углём семиспатические круги. Алиса пока не делала ничего. Она села на лавку и сняла чары обращения. Три ведьмы уже исчезли в мимолётных искрах колдовства.       — Алиса, ты в порядке? — Девушка вздрогнула, когда к ней подсела Илона. На наставнице была рубашка с широкими рукавами и вышивкой и тёмно-синяя свободная юбка до середины голени. Если так вспомнить, в Яви наставница тоже предпочитала носить юбки и рубашки, явно не желая даже на короткий промежуток времени надевать джинсы или иные штаны. Хотя, кажется, среди учеников Оплота Алиса могла припомнить некоторых девочек и девушек в штанах.       — Да, я в норме.       — У тебя... всё получилось с магией? — задала вопрос женщина так, словно ей было крайне неловко спрашивать.       — Да. Удивительно, но я тоже чувствовала что-то.       — Хорошо. — Повисло молчание, неловкое и смущающее. Вдруг Илона положила руку на плечо подопечной и произнесла, когда Алиса слегка повернула к ней голову: — Я бы всё же советовала тебе почаще ходить на занятия, не как учительница, а как жительница Прави. Даже для меня некоторые грани колдовства когда-то были очень загадочны и непонятны.       — Для вас магия была загадочной, хотя вы живёте в её окружении? — усмехнулась Алиса.       — Да, как бы странно это ни звучало. Я переняла магический дар от родителей, но не думала, что потребуется его развивать. А потом… пришлось. — Илона задумалась, видимо, о том, стоит ли посвящать девушку в тайны собственного прошлого. Тем не менее вскоре она вновь подняла глаза, в которых не осталось ни следа угрюмости, и продолжила: — Но потом мне понравилось, что я могу колдовать.       — У вас это явно были не искры.       — Не в том дело. Даже если это просто искры, для некоторых тварей, скрывающихся в тенях и в ночи, твоя магия уже является отпугивающей сама по себе. Чем она больше, тем более ты для них опасна: всякая нечисть, порождённая Мглой, чувствует, когда стоит быть осторожной и бояться. Я вот что хочу сказать, — женщина поднялась, готовая уходить. Алиса подняла голову на наставницу, — не бойся нашего мира и своей новой жизни. Я не призываю тебя заниматься до изнеможения и забыть про личную жизнь, но на пользу тебе пойдёт хотя бы простые упражнения, отличные от битв. На них, правда, твоего присутствия всё равно будут требовать, но… Я верю, что ты справишься, — и после этой маленькой речи женщина щёлкнула пальцами, что-то вспомнив: — И не забывай хорошо питаться. Надо бы сообщить вам всем через Ярославу, что еда для чародеев очень важна, а о голодовках лучше вовсе забыть. Что ты так смотришь?       — Вы просто… — Алиса запнулась, не зная, как описать вмиг расцвётшую Илону и как сказать об этом ей. — Вы просто очень внезапно заговорили о еде.       — Я всего лишь поняла, что за всё время так и не сказала о самом важном: о питании. Чтобы творить чары, маг должен быть полным сил. Мы храним магию в наших телах, и чем этого тела больше, тем дольше мы колдуем и тем наши чары могущественнее. Съедать десять тортиков в день, конечно, тоже не стоит, но баловать себя вкусненьким не запрещается. Да, надо написать об этом Ярославе…       Напоследок улыбнувшись Алисе ещё раз, Илона исчезла в блеске серо-голубых сияющих нитей. Алиса подумала ещё немного и направилась к библиотеке. Может, её ещё раз угостят чаем.       Она шла задумавшись, поэтому в проходе учебного крыла плечом столкнулась с каким-то юношей, который, видимо, привык, что его все огибают и уступают дорогу. Алиса сразу тихо извинилась, но встреченный даже не расслышал этого или оказался совершенным грубияном, желавшим ссоры.       — У тебя глаза на затылке? — огрызнулся он, смотря сверху на незнакомую ему девчонку. Смерив Алису коротким взглядом, он вдруг как по волшебству сменил гнев на милость или её подобие, густые брови он свёл к переносице, выражая непонимание. — Ты кто вообще? Впервые тебя вижу.       — Взаимно, ещё раз простите.       Алиса попробовала обогнуть вспыльчивого колдуна, но он оказался настырным и, судя по всему, ещё и въедливым, так как преградил пути к отступлению, отчего Алиса чуть не наступила ему на ногу.       — Явская ведьма? — надменно спросил он. Девушка тяжко вздохнула. Этого молодого человека она могла бы даже назвать красивым, пускай он и был не в её вкусе хотя бы потому, что надменность и недоброжелательность читались во взгляде. Колдун обладал квадратным лицом, сужающимся к подбородку, изогнутым навроде крючка или клюва носом и очень тёмными округлыми глазами. Тёмные с прямым пробором волосы чуть-чуть не доставали до плеч, но особо примечательным во внешности Алиса бы назвала ямку на подбородке.       — Допустим, да, что с того?       — Впервые вижу людей с магической силой из немагического мира. Забавнейшее... приобретение, — протянул незнакомец, оценивающе смотря на девушку. Внутренне Алиса вспыхнула от слова «приобретение»: с какой стати он чуть ли не вещью её называет?!       — Да, забавнейшее, — растянула губы в нарочито широкой улыбке Снежова, — но мне надо идти. — И девушка, придержав парня рукой, обогнула его, быстрым шагом отправившись в библиотеку и молясь, чтобы этот тип за ней не пошёл.       К счастью, теперь до обители книг она добралась без помех, одна и никого даже дверью не сбила, распахнув ту быстрым движением и чуть ли не забегая в помещение. Вера сидела у стойки, прижимая книгу к животу, а Филипп, видимо, о чём-то мило с ней беседовал, пока Алиса не прервала мир и порядок своим появлением, заставив обоих повернуться в её сторону.       — Привет, как много у вас странных личностей? — с порога спросила Алиса. Филипп переглянулся с Верой, после чего ответил:       — Смотря, что ты имеешь в виду под «странным»: ибо для тебя странным могу являться я, Гала…       — Я про характер и поведение, — прервала Алиса, не зная, каких ещё незнакомцев может перечислить Филипп. — Сначала Кирилл, вроде бы, так его звали, потом одна из близняшек, Ве-ро-ни-ка, насколько я помню эту задиру, а сейчас ещё и какой-то парнишка, назвавший меня вещью. Не прямо, — исправилась она, — но «приобретение» звучит обидно. Из-за того, что я явская ведьма.       — Как выглядел этот твой новый… знакомый?       Алиса, надув щёки, выдохнула, зачёсывая чёлку назад.       — Тёмные волосы до плеч, глаза тоже очень тёмные, ямка на подбородке, держится, как королева-недотрога, ведёт себя, как м... — и закончила Алиса крепким словцом.       — Ты ругаешься? — удивился Филипп. Вера молча переводила взгляд с одного говорившего знакомого на другого.       — Нечасто, но тут… тут я очень недовольна.       — Ну, к вам явно будут относиться с опаской, с любопытством… и с предубеждением, скорее всего, — отвечал парень на не прозвучавший вопрос «Почему?», — потому что это было странным ходом Иллариона: найти каких-то незнакомых девушек из другого мира, — он искоса поглядывал на Веру, сидевшую по левую руку, — и собрать из них отряд ведьм. Мало кто вас видел, но слухи по замку пошли, почти все задаются вопросом: чем мы, ученики Оплота, не угодили? Многие, если не все, думают, что люди Яви обладают необычайно слабым волшебным даром. И некоторые диву даются, слыша, что у вас пятерых что-то даже получается.       — Так, хорошо, ладно, я предполагала нечто такое, — не совсем честно было сказано Алисой: она не так часто думала о том, что думают по поводу их сборища правцы, потому что сама прекрасно справлялась с самоуничижением, — но меня волнует, что на меня вот так могут накинуться и… в Яви бы сказали «заставить пояснять за иномирность».       — Будь спокойна: тёмные волосы и ямка на подбородке — это Лука Ишимов, он… действительно такой себе человек, — наконец ответил на главный вопрос Денисов, — но Илларион Гаврилович ценит его силу, поэтому ничего мы с его поведением толком и поделать не можем. Просто не обращай внимание и не встречайся с ним на одном пути.

~~•••~~

      Пятница началась с пролитой на себя кружки чая, отчего Алисе пришлось переодеваться, чем она случайно разбудила Симу — та наслаждалась каникулами и спала в своё удовольствие с Зевсом под боком, который недовольными сонными глазами наблюдал за нарушительницей покоя. Продолжался день проверочной работой, с которой Алиса и Варя справились кое-как, подглядывая незаметно в работы друг друга. А потом ещё и на новое колдовское занятие созвали, захватив Алису на выходе из университета. Варя, закатив глаза и тяжко вздохнув, похлопала подругу по плечу, пока они прощально обнимались, и произнесла, прежде чем уйти: «Если что, ты у меня».       Очередное занятие вернулось к воздушной магии, и во время этого занятия, на удивление, даже у Алисы получилось заставить ветер, собрав пыль с пола, закружиться вихрем на небольшой высоте, не выше пояса. Продолжая удивлять саму себя, Алиса не оплошала с рассеиванием чар: пыль неспешно улеглась, покрыв древние серые плиты тонким ковром мельчайших частичек. У Маргариты, выступавшей второй, после Ярославы, этого не получилось: она слишком резко прервала сосредоточение на магии, и пыль разлетелась в разные стороны, заставив присутствующих чихать и откашливаться, разгоняя клубы сухой завесы. Зато её вихрь был выше и быстрее.       Когда занятие кончилось, Алиса уже собиралась семиспатировать в Еланск, на квартиру Илоны с остальными ведьмами, но у двери, ведущей к учебному крылу, она заметила Еронима, который ранее наблюдал за ходом занятия, оперевшись на стену, а теперь шёл по направлению к девушке.       — Как настрой? — спросил он, приветственно махнув ей.       — Настрой отдохнуть, — призналась Алиса.       — Я слишком помешаю, если предложу недолго погулять по Еленику?       Алиса задумалась. В этой краткой тишине отчётливо и, как показалось Алисе, даже отразившись от стен огромного помещения раздалось урчание недовольного желудка.       — Не помешаешь, если мы поедим.       — Идёт.       В следующее мгновение Алиса стояла в земной одежде. Девушка вмиг ощутила тяжесть пуховика, надетого поверх свитера, тепло плотно прилегающих колготок, тепло же штанов и сапог с меховым подкладом. Это резко отличалось от одеяния Ведьмы, казавшегося если не невесомым, то лёгким и мягким, хоть и тёплым на удивление.       Пока Алиса осознавала эти различия в верхней одежде, Ероним придирчиво оглядывал её, перенеся вес на правую ногу и подперев рукой подбородок, правую же руку он упёр в бок. Придирчиво скосил рот набок, после чего цокнул языком.       — Никуда не годится, — изрёк он наконец. Алиса глянула вниз, чувствуя, что ей становится жарко.       — А что годится?       — Что-то, что не выглядит по-явски, — произнёс Ероним, продолжая в упор смотреть на Алису, покусывая губы, — иначе на тебя обратят внимание все и каждый.       Алиса вздохнула и сосредоточилась. Илона между делом упоминала, что талисманы Белых Ведьм способны менять внешний вид девушек не только на один образ, но и создавать его по желанию владельца. Теперь Алиса не знала, что именно приказать кулону и стоит ли одеваться как-то по-особенному, если её прекрасно греет одежда Ведьмы, а чтобы не привлекать внимание, стоит лишь накинуть какой-нибудь балахон с капюшоном. Ероним что-то бормотал под нос, Алиса не уловила почти ни слова, лишь что-то о возможности сходить к матери за одеждой. «Хочу что-то зимнее», — наконец отдала приказ талисману Снежова. Будь что будет. Она прикрыла глаза, пока её одежда быстро менялась под полотном белого непрозрачного тумана-свечения, а когда вновь посмотрела на Еронима, тот оглядывал её с широко раскрытыми глазами. Алиса опустила взгляд: одежда сменилась на тёплый сарафан в крупных тёмно-красных узорах, лежащий поверх нескольких юбок, и на светло-коричневую душегрею в простой вышивке в виде звёзд. Голову покрывал сложенный треугольником чёрный с яркими цветами платок, уходящий концами под душегрею. Алиса покрутилась в полученной обновке.       — Когда вас обучили этому? — спросил Ероним, обходя девушку и щупая ткань. — Будто бы настоящее.       — Это не совсем было уроком, я просто забыла всё, что могла забыть, — с запинками начала Алиса. — Илона сказала, что наши талисманы могут облачать нас не только в боевую одежду, но и во что-то такое.       — Занятно, — протянул парень, перетирая пальцами мех по краям душегреи. — Адзеннчары… А о вас позаботились, как иногда о детях родных не заботятся.       — Какие чары? — сморщила лоб Алиса.       — Адзеннчары. Адзенне — одежда по-местному в те времена и в той области, где придумали эту магию, — пустился в объяснения Ероним. — Ответвление колдовского морока. Адзеннчары создают одежду, почти неощутимую, но греющую независимо от внешнего вида. Их бы накладывали на себя все, кому не лень, но эта магия настолько же неустойчива, насколько полезна. Адзеннчары могут очень легко и внезапно спасть, если о них забудешь, или если попадёшь в неудачное место, где колдовать трудно, или если просто выдохнешься.       Во время собственных объяснений Ероним достал из воздуха — из колдоклети, как уже прекрасно знала Алиса, — тёмно-зелёный полукафтан с жёлтыми петлями, оделся, быстро застегнулся, наколдовал жёлтый с красной вышивкой пояс, завязал его простым крепким узлом, а потом дополнил наряд для выхода длинным серым шарфом, который не менее быстро повязал несколько раз вокруг шеи. Тёплые портки и сапоги до колена на юноше уже были.       — Ну, готова глянуть, как нам живётся?       Алиса кивнула, и Поташев взял её за руку. «Чтоб не потерялась», — с наглецой улыбнулся он ей через плечо, и Алиса отметила, что по нахальству и открытости он не особо уступает Диме, после чего потянул за собой в сторону учебного крыла, а потом в проход налево, где находился один из выходов наружу.       — Впервые выхожу на улицу в Прави, — произнесла Алиса, принявшись вертеть головой во все стороны. Под сапогами захрустел снег, лежащий ещё не толстым слоем, где-то даже проглядывали сухие травинки.       Справа от здания Оплота находилась небольшая роща, переходящая в густой лес, припорошенный сияюще-белой пыльцой. Лес раскинулся и впереди, наполовину окружив Замок Елены и прилегающую к нему луговину. Слева, чем дальше уходил окоём, тем сильнее холм шёл вниз, стекая на равнину с устроенным под холмом городом.       — Справа лес без названия, — затараторил провожатый, — прямо он же и где-то там Ми́лицево озеро       — Озеро не в честь Елены, когда всё в честь неё? — удивилась Алиса. — Замок, город, удивительно, что лес без названия.       — Ну, заслуг у Елены немало, если верить жизнеописаниям, но не всё же здесь в честь неё называть? Даже если она была одной из сильнейших глав Оплота.       Алиса и Ероним обошли замок и пошли по луговине, хрустя кристаллами снежинок и оставляя неглубокие следы. Дорога уже была протоптана, но припорошена свежим снегом. Парень продолжал рассказывать:       — А Ми́лицей звали одну из царевен империи, которая, будучи вторым ребёнком, решила посвятить жизнь военному делу, как бы странно это ни было. Она жила в те же годы пятьдесят пятого века, если правильно помню, — рассказчик почесал в затылке, — когда замок был почти достроен, а занятия уже шли. Милица с Еленой, как рассказывают историки, неплохо общались и иногда проводили время, упражняясь у озера.       — Когда ты сказал заоблачные числа века, — произнесла Алиса, стоило Ерониму замолчать, — у меня сердечко ёкнуло. Это очень… непривычно.       — Привыкай, — развёл руками Ероним. — А теперь представь, — парень оказался впереди и пошёл спиной вперёд, смотря на спутницу, — каково нам заучивать некоторые датировки и изучать это. Нам везёт, что многие числа мы пропускаем, а первые веков тридцать пять нам почти неведомы сами по себе за неимением тогда особо учёных людей, которые бы записывали всё. И очень многое из-за того же мы и пропускаем, собственно: оно неизвестно. Основной упор в учёбе идёт на последние веков двадцать пять — тридцать.       — Ты так говоришь, словно это малость, покуда мы в том мире кое-как помним свои двадцать веков. А у вас их..? — она вопросительно глянула на Поташева, сведя брови.       — Сейчас семьдесят пятый век, семь тысяч четыреста двадцать второй год.       — Да, именно, у вас их семьдесят пять.       — И далеко не всё помнят даже историки, зато за них это делают книги, свитки и прочее такое.       Позади оставался холм с замком и лесом, справа виднелся небольшой обрыв. Он выделялся на белом тёмным пятном земли и камня. Ероним не знал, что ещё сказать, Алиса не знала, что спросить: вопросов было много, непонятного ещё больше, но сейчас это всё словно бы слиплось в непонятную вязкую смесь, не подлежащую разделению на составляющие, хотелось спросить всё и вроде бы ничего, мысли в слова не складывались, не говоря уже о предложениях. Оставалось надеяться, что хоть что-то всё же будет выцеплено из этой кучи и прозвучит понятно, либо же на то, что разговор-таки завяжется. Желательно с подачи Еронима.       Наконец Алиса и Ероним спустились достаточно, чтобы проходить мимо невысоких срубов, огороженных жиденькими плетнями. Здесь же, на окраине Еленика, играли подростки: трое мальчишек и две девчонки кидались друг в дружку снежками, недалеко стояли два снеговика с ручками-ветками и лицами из угольков. Дети были одеты в разноцветные одежды, преимущественно простых цветов, но платки на головах девочек бросались в глаза узорной расцветкой. На меху, коим были отделаны кафтаны, шугайчики и сапоги, блестели тающие комья мокрого снега, свежего снега, липкого, годного для того, чтобы играться им. Звенел смех, девчонки взвизгивали, подростки то и дело перекрикивались в этой маленькой войне, дразнясь и тараторя стишки-обзывалки.       Здесь же, рядом с приличными домами, явно обжитыми и, можно даже сказать, живыми, тут и там попадались на глаза недостроенные здания, брошенные избы с провалившимися крышами и отсутствующими окнами, обгоревшие до черноты остовы. В подобных оставленных зданиях даже привидениям станет страшно без людей.       — Тут старая часть города — подал голос всезнающий Ероним. — Если город начинает расширяться, то делает это в противоположную от склона сторону: от возможных оползней подальше.       Вскоре Алиса и её провожатый вошли в сам Еленик. Город оказался застроен домами из кирпича, дома эти высились на три, четыре, пять уровней, немного напоминая Алисе родные хрущёвки. От тех строений еленикские дома отличались разве что черепичными крышами, а ещё ставнями и лепниной, встречаемыми то тут, то там. Ероним явно выбрал для прогулки что-то вроде главной улицы, торговой какой-нибудь — Алису натолкнуло на эту мысль как расстояние от стен до стен, которого хватало для проезда двух саней, так и обилие магазинчиков, торговых лавок, как назывались некоторые из них. Алиса замедляла шаг у некоторых больших окон, чтобы рассмотреть выставленные резные игрушки и часы, расписную посуду и узорные платки. Блестящее стекло иногда слепило отражёнными лучами уходящего без-пяти-минут-зимнего солнца — или как там его называли в этом мире. По улице двигались в разные стороны люди в пышных утеплённых одеждах, бегали и смеялись дети, разрезали, хрустя, снег их детские санки с привязанными к сидушкам игрушками.       — Ты хотела есть? — в какой-то миг одёрнул её Ероним, пытавшийся в самом начале их прогулки что-то рассказывать, но, поняв, что спутница увлечена созерцанием и самостоятельным изучением, просто шёл рядом и вёл её. Алиса, услышав слово «есть», моментально отвлеклась от рассматривания книжных полок и медленно двигавшихся внутри лавки людей. Увидев, что его услышали, Ероним поманил подругу на противоположную сторону улицы, услужливо открыв перед девушкой пекарню.       Тепло окатило лицо, навалившись и сдавив со всех сторон, в нос при первом же вдохе хлынул запах выпечки, сахара и каких-то варений, смешавшихся в один букет сладкого невидимого тумана. Помещение было небольшим, но здесь вполне помещались они с Поташевым, мать с двумя маленькими детьми, старушка и мужчина, как раз отдававший деньги за покупку. Ероним предложил Алисе выбрать, чего бы она хотела, показав на застеклённую стойку, где на подносах и в корзинках лежали пирожки, кексы и прочая выпечка. Алиса глянула на ценники, натолкнувшись на небольшие числа и слово «бермятка»: двадцать пять бермяток, тридцать семь бермяток, шестьдесят бермяток. Она помнила, что в договоре, который она и другие Белые Ведьмы подписывали, точно было это слово, так как Ведьмам полагалось жалованье. Неплохое такое жалованье, если вспомнить.       — Оно же не сильно дорогое? — на всякий случай уточнила Алиса.       — Совершенно недорогое, — кратко ответил Ероним. — Меня ты точно не объешь, выбирай хоть несколько булок.       Алиса подумала ещё немного и в итоге попросила булочку с яблоком, Ероним отлучился к продавщице, а Алиса слишком много рассматривала помещение, из-за чего не смогла даже посмотреть на эти бермятки.       Ероним отдал девушке в руки булочку, тепло которой ощущалось сквозь плотный бумажный свёрток. Во время краткого наслаждения булочкой Алиса даже думать забыла, что должна задавать хоть какие-то вопросы, она лишь шла, куда вёл Ероним, чуть меньше налегавший на улитку с корицей, и глазела по сторонам. Темнело.       Как-то так Поташев довёл Алису до одной из городских площадей — юноша упоминал, что всего их две. В середине этой большой площади, возвышаясь над горкой снега, стояло на невысоком основании изваяние где-то с человеческий рост высотой и так же, как всё вокруг, укрытое снегом. Изваяние представляло собой женщину в развевающемся, насколько это было возможно из-за кроя, сарафане, плечи и руки её покрывали латы, а верхнюю часть тела — искусно сделанная кольчуга. За её спиной извивалась змеёй коса, которая, опустись она в спокойствии, достала бы до колен. Выставив прямые руки вперёд, женщина опиралась ладонями на навершие меча.       — Елена-поленица, — сказал Ероним, увидев, с какой пытливостью Алиса смотрит на памятник, сверкающий силой. — Глава Оплота, основательница замка, названного потом в честь неё, и изначально жительницы деревни, которая стояла тут до Еленика.       — Я плохо вижу её лицо, — призналась Алиса, не обладавшая стопроцентным зрением, — но она выглядит сильной и внушительной. Наверное, этого достаточно, чтобы передать её… в таком виде?       — Думается мне, вполне. Какой ещё должна быть женщина, бывшая главой огромного Оплота? Насколько я помню, ей даже тридцати лет не исполнилось, когда она стала управлять не только этой местностью, но и Оплотом по всему государству. Уж явно она не была хилой барышней, которая в руках даже ножа не держала. Темнеет, кстати, — продолжил он спустя недолгое молчание, во время которого Алиса обходила изваяние и читала стёртые выбитые буквы на основании, ничего нового особо и не сказавшие:

«Елена Власовна Лисицына, 5539—5616 гг.,

глава Оплота Доброгоста с 5567 года по 5601 год.

И да склонят дружинники алатыревские главы свои

пред Еленой из рода Лисицыных,

и да поклонятся мечи их Лисьему Когтю».

      — Тебя дома не потеряют? Или вас уже научили создавать ценьки?       — Кого? — соскочила с возвышенности Алиса, скомкав носками обуви снег в месте приземления.       — Значит, нет. Неважно, — отмахнулся Ероним. — С вашей жизнью на два мира вы должны будете это изучить.       Алиса, подумав, что это не ответ, решила всё же не переспрашивать. Возможно, сама действительно всё узнает. Ероним же повёл явскую спутницу обратной дорогой. По улице некоторый промежуток времени рядом с ними шёл человек в широком тёмном тулупе и с лестницей, которую он подставлял к уличным светильникам, залезал наверх, открывал стеклянную дверцу, что-то делал внутри светильника, из-за чего тот зажигался ярким золотистым светом, после чего спускался, вновь перекидывал лестницу через плечо и шёл к следующему светильнику. Опускался почти что зимний вечер. Улицы пустели, загорались окна.       Глубоко задумавшейся из-за созерцания мирной картины Алисе потребовалось время, чтобы вспомнить надпись под статуей Елены и спросить:       — Что такое Лисий Коготь или как он там?..       — Вспомнила памятник? — улыбнулся Ероним. — Это меч Елены Власовны. Его имя, если точнее, и, думаю, тебе не доставит труда понять, почему он так наречён.       — Имя? Даже не название?       — Сказать «название» в сторону меча или другого оружия — всё равно, что сказать, что твоё название Алиса. Некрасиво, правда?       — Но почему? — задала очередной вопрос девушка, пользуясь случаем. — И зачем мечу имя?       — Ну, людям же нужны имена зачем-то. Домашним животным тоже дают имена. Чтобы отличать, может, чтобы не забывать, что это не просто железка.       Поташев что-то ещё сказал, но Алиса задумалась, не расслышав, а затем задала вопрос вновь:       — Но что же тогда оружие для магов, если не просто металл?       — Часть нашей души, — пожал плечами Ероним. — И не смотри на меня так удивлённо. — Алиса и правда округлила глаза, в упор глядя на рассказчика. — Магическое оружие на то и магическое, чтобы быть непростым. — Юноша замялся, прикусил губу, скривил рот, причмокнул, поняв, что сказал. — Тупость ляпнул какую-то. Погоди. — Он, видимо, начал приводить мысли в порядок и наконец сказал: — Наше оружие — это и мечи, и копья, и посохи, и даже волшебные палочки встречаются, и все они действуют почти одинаково. Служат одной цели — копить нашу силу, силу их хозяина, чтобы в неудачных обстоятельствах у нас был запас этой силы, возможность дать отпор или сбежать, если выиграть не получится. Кто-то использует для той же цели побрякушки вроде ваших талисманов этих, но оружие бывает более полезным — особенно если ты развиваешь и магию, и тело. Собственное оружие получить может не каждый: некоторые не дотягивают по силе, некоторые просто не особо его признают, третьи считают, что не будут им пользоваться. В основном с оружием ходят волшебники, чьи силы велики и которым есть, что сбрасывать — позволь назвать это так. Это ещё и хороший способ, — опять замялся он, — хороший способ не перенапрячься, вот. Не перегреться. Оружием даже не обязательно махать постоянно, надо лишь наладить что-то вроде связи, привязать его к себе, наполнить собственным колдовством — и, как говорят за морем, войля, у тебя есть небольшое хранилище с запасом сил на крайний случай. Так что, — Ероним перевёл дыхание, — полезно обзавестись «волшебным кошельком». У вас, явских, они уже вроде бы есть, но подумай о каком-нибудь кинжальчике. Всякое пригодится.       Поташев наконец замолк. Алиса думала о полученных знаниях, перетирала их во внутреннем разговоре с самой собой и чувствовала, словно уже что-то постыдно забыла.       — Кажется, на главный вопрос я тебе не ответил, — хмыкнул Ероним. Алиса вновь приготовилась внимать. Город уже кончился, они медленно начали подниматься на холм. — Как раз из-за нашей магии внутри мы и считаем оружие по-своему живым. Не могу сказать, что у него есть чувства или разум. Но… магия для нас тоже по-своему живая сущность — именно не существо, а сущность. Почему бы не считать живым ещё и меч?       — Погоди-погоди-погоди, магия — живая? — повысила голос удивлённая Алиса. Вот так новости.       — Ой, как же много вам не говорили-то, а… — взвыл Ероним. — У меня сейчас язык отвалится рассказывать, на самом деле, без обид. Филька меня хоть и зовёт болтуном и сплетницей-соседкой, — Алиса хихикнула, — но тут у меня даже во рту пересохло… Слушай, давай сегодня ты усвоишь уже полученное, а сейчас я скажу просто: да, магия живая, но это уже зачин другого рассказа.       — Хорошо. — Девушка слегка стушевалась, после чего обратилась к Ерониму вновь: — Прости, что заставила столько разговаривать, просто это так ново…       — Всё в порядке, — он положил руку ей на плечо и похлопал. — Понимаю. Я бы тоже хотел узнать всё-всё на твоём месте. Но голова пухнет, из глаз искры летят, а всё смешивается, поэтому пока советую тебе отдохнуть от Прави.       До замка Елены они дошли в молчании.