Прохладная любовь

“Надоело. Врать самому себе надоело.”

“Я вообще не знаю: где ты, с кем ты, нужна я тебе или, может быть, давным-давно не нужна.”

г. Москва Темные тучи постепенно рассеивались, и на замену им вступало в свои права раннее солнце, старательно пытаясь пробраться через толстую ткань бежевых штор. Казалось, сквозь плотно закрытую дверь и тишину можно было расслышать биение сердца дремавшего мужчины. Губы его были плотно сжаты, лоб покрылся испариной, а рука, лежавшая чуть ниже груди, мелко подрагивала. Не в силах больше выдерживать эмоциональное напряжение, Евгений резко открыл глаза, выныривая изо сна. – Лена! — испуганно, но тихо проговорил мужчина, уже полностью проснувшись и повернув голову вбок. Соседняя половина кровати все также оставалась быть пустой и застеленной. Всего лишь сон и ничего больше. Кое-как пытаясь высвободиться из кокона больных чувств и собственных ошибок, Евгений побрел в ванну, по пути избавляясь от вспотевшей и помятой ото сна одежды. Вчера, а если быть точнее, сегодня ночью он, совершенно потеряв голову в раздумьях, так и задремал в пиджаке и с расстегнутыми верхними пуговицами на рубашке. Обливая из душа себя холодной водой, мужчине никак не удавалось собрать мысли в кучу. Думал ли он о ней? Бесконечно. Пытался что-то придумать? Несомненно. Да он готов был еще вчера сорваться с места их последней встречи и во мгновение ока оказаться рядом с ней, объясниться, уговорить, попросить прощения, как делал это тысячу раз за время их недолгого счастья. Но он понимал всю безысходность и безнадежность этого, ведь теперь все было совершенно по-другому. Он не собирался использовать свой план “по достижению очередной неприступной крепости”, как когда-то в прошлом, и Елена тоже туда входила. Когда-то давно. Не сейчас. Ведь было ясно одно: каким бы он сейчас не выглядел, какими бы словами только не говорил — бесполезно, потому что в этот раз все пуститься в провал. Но одновременно он не хотел выглядеть жалко. Не хотел использовать свою несчастную и “больную” персону в сторону других людей, и совершенно не желал видеть чье-то сострадание. Но мысли все равно не “скатывались потоком” в голову, принуждая мозг к действиям, и это убивало его изнутри, словно все то накопленное тепло, оставленное любимой женщиной, выветрилась из него за мгновение, заполняя мраком и неизвестностью. Она ведь отдала ему душу и сердце на вечное попечение, полностью отпустив то их мутное прошлое и показав, что принадлежит теперь лишь только ему. А он словно черный и двуличный кот, который пытался все это время скрывать настоящее лицо за маской лжи. Только маска эта с каждым разом, — при разговоре или взгляде на Эту женщину, — опадала, как листва осенью — маленькими кусочками, раскрывая тайную личность целиком, “оголяясь” полностью, чувствуя всю беззащитность и теряя контроль. А Елена, словно не замечая своей власти над мужчиной, будто специально раскрывала его, как книгу, проталкивая свое любопытство вглубь. И только на Нее он смотрел так. В его глазах была незаметная ему любовь и нежность, беспокойство и боязнь, что может уйти. “Она совершенна.” Как он не ценил ее любви. Как долго не мог понять, что она не нуждается во всей этой роскоши, которую он предлагал, словно извиняясь за свое случайное отсутствие. Она просто желала его самого. Рядом. “Просто любила.” Она напоминала ему его маму. Такую хрупкую, ранимую, чувственную, которая находила защиту и обретала покой только в одних объятьях — его отце. И у него проскакивали ассоциации между родителями и его отношениями с Еленой, ведь в чем-то действительно была схожесть: простая поддержка своим присутствием, волнение за любимого человека, бесконечная любовь и тепло. Он словно боялся полностью разделить те самые чувства, раскрыться и поддаться безумному притяжению. Может, поэтому мужчина ее и полюбил — такую чистую, откровенную, иную. “Женщина-ангел.” Так, переодевшись в легкую домашнюю одежду, Евгений стоял перед панорамным окном, глядя куда-то вдаль. Из-за двери послышался легкий стук, а потом ручка медленно опустилась, и в проеме оказалась тетка. – Утро доброе. — в своей манере произнесла Клава, глядя на мужчину. Сердце ее сжалось от одного лишь его вида: болезненный, задумчивый и горький. Таким она его не видела давно, а если и вспомнит когда именно, то и ее душа снова начнет ныть. — Как ты, пельмяш? – А как я могу быть, Клава? — вздохнув, Евгений развернулся всем телом к ней. Говорить с кем-то ему сейчас совершенно не хотелось. — Единственное, чего я боялся, но не осознавал до конца — сбылось. – Я тебя не узнаю! — женщина встала перед племянником, скрестив руки на груди. — Неужели ты ничего не собираешься делать? Если уж это все стечение обстоятельств, то объяснись перед ней. – Клав… – Что “Клав”? Клава-Клава, я сто лет Клава, я хоть что-то тебе предлагаю, а ты отбрасываешь хорошие, между прочим, мысли! — подчеркнула она. – Ты понимаешь, что я сейчас приеду к ней с теми же извинениями, которые сейчас ей точно не сдались, уж я то знаю…! — мужчина, вопреки своему “нежеланию” кому-то что-то доказывать и объяснять, не сдержался. — Она выставит меня еще за закрытую дверь. Он уничтожил ее доверие и понимал это. Истаскал ее большое сердце, вырывая каждый раз по кусочку. Возможно, она и простила его за тот “гнилой” поступок о командировке побеге в Болгарию, но оставшаяся боль все равно напоминала о себе, развязывая шви. Как и сейчас. Он снова предал ее, обманул, растоптал. “Но любит.” – Как я могу помочь тебе? — наконец-то сдавшись, Клава спросила его о том, к чему сам он никогда не прибегнет — чьей-то помощи. – Дай мне побыть одному, я хочу разобраться. — произнес он тихо, словно сам себе. И вправду его разум требовал тишины и одиночества для раздумывания и, — в будущем, — воплощения своего возможного плана, если таковой надумается. А, может, действительно, наплевать на все и испытать судьбу? Помчаться на обрубленных крыльях к ней, захватить в плен своих объятий и держать, держать и держать… Мужчина не успел полностью сконцентрироваться на начальном этапе своего “пути”, когда его смартфон зазвонил. Надежда вселилась в его израненную душу, и он буквально сорвался с места, преодолевая маленькое расстояние, а в голове крутилась лишь одна мысль. “Неужели?”

г. Тетюшев, Орловская область

После разговора с дочерью все оставшиеся силы покинули Елену, и она провалилась в сон, найдя удобную позу и наслаждаясь небольшим “перерывом” между тошнотой и головной болью. Все это время сердце ее болело еще и за Леську, ведь она хотела, чтобы та ее поняла, осознала, насколько сложно было женщине растить дочь в одиночку и без мужского плеча. Конечно, Елена не раз задавалась вопросом после встречи с бывшим мужем о том, что неужели Олеся променяет бесконечную любовь и заботу матери на очередную чушь своего экс-отца? Да, женщина хотела “перечеркнуть” и оборвать эту ненужную связь, потому что была уверена, что это сделает больнее только дочке, поэтому пыталась всеми силами уберечь своего ребенка. Она обязательно, но позже поинтересуется ее делами с этим “подонком и ничтожеством”, а сейчас они должны были вместе восстановить силы и моральную нагрузку, пережить вечную ноющую боль в сердце. Поспать ей удалось совсем чуть-чуть. Мерзкий сон, пересказывающий недавние события и надоедливый токсикоз вернули женщину в сознание. Сердце до сих пор вибрировало сонной тревогой, а руки были холодными и влажными. Beginning of flashback – Просто сон такой приснился… Даже произносить не хочется. – Ну, все, малыш, успокойся, это всего лишь сон. ******************** – Представляешь, мне даже приснилось! Что ты был с Полиной… В одном гостиничном номере, и вы… Ай! – Ну, было что-то такого. End of flashback Горькие воспоминания хлынули с новой силой, вызывая скопившиеся слезы. Какая же идиотка, что не замечала очевидного, что творилось буквально у нее перед глазами. Любовь настолько ослепила ее, что она доверяла ему молча, верила. Да, иногда проскакивали заскоки насчет измен, любовниц, недоверия. Но все они заканчивались извинениями женщины и шутками Евгения, старательно делающего вид “не при делах”. Елена думала, что попала в сказку: вечную, романтическую, со счастливым финалом, где прекрасный принц увезет ее из глуши в свой замок, полюбит и будет вечно охранять. Возможно, они и не должны были быть вместе, ведь кто знает, как бы сложились их отношения, если не ребенок. А может, так и должно было случиться, как двадцать лет назад, когда женщина собирала себя по кусочкам, оставшись у разбитого корыта счастья с грудным ребенком на руках. Наверное, судьба у нее такая: моральная смерть, но стоический характер. Она больше не хотела выживать в этом выдуманном ею мире, где все хорошие и нет плохих персонажей. Нельзя быть настолько наивной, глупой дурой, которой все пользуются. Раз жизнь подносит ей такие испытания, она должна их принимать ответственно, с достойным ответным ударом. Откинув легкую простыню, Елена побрела в ванну. Открыв кран, она подставила руку под прохладную воду, смотря на себя в зеркало: сонные глаза, опухшие от слез губы и “мертвый” взгляд. “Поле непаханное.” И тут в чем-то Полина была права. Действительно, женщина не может так выглядеть, как подбитая птица. Она должна быть с расправленными крыльями, изящной, стильной, завораживающей, ловить на себе слегка голодные взгляды, получать достойные комплименты. “Это закон джунглей. Твой мужчина король прайда. Нельзя, чтобы между вами был контраст.” И не обязательно становиться необразованной сучкой, пуская слюни на толстый кошелек. Достаточно всего лишь приукрасить себя. Но это слегка позже, не сейчас. Выйдя из ванной комнаты, Елена наткнулась на негромкий шум из кухни. Войдя, она увидела свою матушку, сидевшей за столом с чашкой кофе. – Мам, — женщина подошла ближе, присаживаясь рядом, — ты чего здесь? – Да все в порядке, Леночка. — Ираида подняла взгляд на дочь, делая неудачную попытку улыбнуться. – Давно сидишь? — Елена прислонила горячие пальцы к уже остывшей чашке. — Ты хоть спала? – Подремала немного. — наконец отпив глоток, она вздохнула. — Да мне то что! Главное, чтобы вы выспались, я еще успею. И снова наступила неловкая тишина, нарушаемая лишь тиканьем настенных часов. Но сейчас разговор должен был состояться при любых обстоятельствах, ведь откладывать “должное” было невозможным. – Мам, — вдруг заговорила Елена, решившись начать первой, наперед избегая лишних расспросов, — я не хочу, чтобы между нами были какие-то секреты, учитывая нашу последнюю “ситуацию”, — подчеркнула она, — но я хочу, чтобы ты знала, что… – Я бросила этих негодяев! — гордо заявила Ираида, перебив слегка смущенную дочь. Конечно, она внимательно слушала ее начатую горькую речь, но и мысли в голове о “старом кирзовом сапоге” в роли жениха и предателе-друге никуда не пропадали. – …я ушла от Жени. — договорила женщина практически одновременно с матерью и тут же удивленно подняла взгляд со стола. – Что? – Что? – Как так, Лена? — глаза Ираиды стали как пять копеек. — Что у вас там случилось? – Произошло то, что я ему больше не доверяю, вот и все. — Елена совершенно не хотела погружать матушку в собственные проблемы, учитывая ее страсть везде и всегда “совать свой нос” в чужие дела. Но и врать она тоже не желала, и вообще категорически отказывалась, поэтому решила поступать нейтрально. — И, пожалуйста, давай больше не будем обсуждать эту тему, пока. — последнее слово она сказала шепотом, словно сама себе. Ираида, ничего не ответив, просто кивнула головой и погладила дочь по руке. — И что ты там говорила про негодяев? — опомнилась женщина, — Ты что, поссорилась с Сан-Санычем? — И с ним, и с этим халтурщиком! Пусть только попробуют мне на глаза попасться, прокляну! – Господи, что у вас там случилось мама? Не успела женщина продолжить свою пламенную речь, как во входной двери послышался скрежет. Женщины недоуменно переглянулись, выйдя в коридор и столкнувшись с Лесей, явно стоящей тут не пять минут. Еще несколько секунд пошуршав в замочной скважине, дверь со скрипом распахнулась.