Небо высоко

Едва солнце взошло и отразилось молочным блеском в плитке у Дворца Небесных Сфер, Цзинь Ми с грацией жука-водомерки прошла под сосну, где заканчивал трапезу император. - Ми-эр, ты уже завтракала? Цзинь Ми отстраненно кивнула, и не успела досада осесть в глазах Жунь Юя, опустилась на табурет напротив. - Я пришла вернуть тебе книгу. - Не стоило беспокойства, - посмотрел в сторону Жунь Юй. - Сюй Фэн мог держать ее у себя, сколько ему заблагорассудится. - Твой сборник ему не понравился, - хмыкнула Цзинь Ми, пристально наблюдая за лицом императора. Тот оставался спокойнее лотоса в безветренный день. - Неудивительно. - А вот мне - напротив. Бровь императора выгнулась, как кончик кисти. - Тогда оставь подшивку себе. Цзинь Ми вцепилась в столешницу и просела в спине, как кошка перед прыжком. - В ней недостает листов. - Я не раз переплетал эту книгу. - А мне кажется, - прищурилась Цзинь Ми, - ты просто не хочешь, чтобы я узнала о твоих новых коварных замыслах. В стихах, что я отсюда прочла, твои прежние планы были едва прикрыты метафорами. Жунь Юй вздохнул, явил заклинанием на столе три листа и подтолкнул их к Цзинь Ми. - Хорошо. Прочти если так любопытно. Цзинь Ми решительно схватила оборванные по краю страницы, подозревая, что император вполне мог подменить листы. Так или иначе она в нетерпении подняла их к глазам. «Не пойму я, чего же он ждет, Волопас? Чтоб Ткачиха сверкнула златым челноком? У нее мастерства просит каждый из нас, Хотя каждый добыл его долгим трудом!» «Родная! Наш союз пытаюсь объяснить. Допустим, я основы тканой нить, Ты тоже нить, ты создаешь уток, Так брачную парчу Соткал на счастье рок. Но что за удивительная ткань! Любимая, как на нее ни глянь С лица, с изнанки, слева или справа Прочтешь на ней одно и то же, право... И прямо на нее смотри, и вкось, И против света прогляди насквозь Читается, увы, все то же: "врозь". Всю ткань буравь надеющимся взглядом, Нет слов таких, как "вместе" или "рядом".» «Теперь она - твоя жена.  Ужель вслепую дашь ей руку,  Когда глаза открыть должна Если не совесть, то порука? Иль хуадянь тому виной, Что шрама муж не замечает? Иль сердце видит той ценой Что честь и жертвы окупает?» Цзинь Ми отложила исписанные листы, перечитала их уже лежащими на столе и подняла взор. Жунь Юй сидел к ней вполоборота, уставившись вдаль. Виток его уха показался ей раскаленным даже в тени. - Идешь один - не досадуй на тень, спишь один - не сетуй на одеяло. Если ваше величество недоволен своим браком, так в этом только его вина, - фыркнула Цзинь Ми. - Я говорила: императрицей могла бы стать любая. К ее раздражению, Жунь Юй лишь ностальгически улыбнулся: - Я многое делал позже, чем следовало. Но никогда не сожалел о принятых решениях. Все может быть поправимо, если присмотреться. Цзинь Ми подперла руками щеки и обхватила руками уши. Пока она тихо негодовала, слуги убрали посуду. Затем подошла Куан Лу и опустила на стол перед императором два чернильных камня, кисти, бумагу и полдюжины свитков. Бросив взгляд на Цзинь Ми, Жунь Юй выровнял перед собой лист. Уточнять, что он ее не задерживает, было излишним - та появлялась и исчезала, как цветок: где угодно и когда угодно, а ему оставалось лишь вдыхать после аромат. Едва он закончил править первый указ, Цзинь Ми шумно вздохнула и, перегнувшись через стол, вытащила чистую кисть из его набора: - Я хочу рисовать. Со вздохом Жунь Юй вспомнил тысячу портретов Сюй Фэна, что она оставила во Дворце Мерзлой Реки после побега, но положил перед ней лист и сдвинул к центру стола чернильные камни. - Киновари и туши здесь хватит и на троих. Цзинь Ми презрительно усмехнулась: - Напоминаешь мне о потере цветного зрения, в надежде, что я хоть на миг пожалею о жертвах ради воскрешения Феникса? Ладонь императора зависла у оставленной кисти. - Я полагал, что твои рисунки потребуют лишь черного и красного цветов. Цзинь Ми вздохнула. Конечно, ей хотелось рисовать только Феникса. Будь он Царстве Духов или в цветах платана. Однако сейчас было не время для этого. Напустив на себя вид непринужденной Виноградины, она выровняла кончик кисти: - Ах да, смертные говорят, что драконы боятся даже нити из пяти цветов. Их мир такой блеклый. Уголки губ Жунь Юя, подкрутились, как узоры облаков на столе. Он поднял перед собой один из свитков и потянул за перевязывающий его пятицветный шнур. - Это не совсем так. Смертные лишь вполне справедливо считают, что дракона пятицветная нить контролирует. - Незаметно, чтобы Небесного Императора ограничивал закон, - скривилась Цзинь Ми. - Тем более, что ваше величество их сам пишет. - У тебя всегда есть возможность проверить, - вздохнул Жунь Юй и призвал Куан Лу. Спустя несколько мгновений та принесла дюжину чашечек с разными красками и пиалу с водой. С подносом в руках она застыла в замешательстве, но Жунь Юй развернул ладонь в сторону негодующей Цзинь Ми. Выставив ношу на стол ближе к императрице, Повелительница Полнолуния закусила губу и откланялась. Цзинь Ми бросила взгляд на краски и не смогла сдержать вздоха разочарования. Все они были одинаково серыми. Заметив ее нерешительность, Жунь Юй невозмутимо начал подписывать на стенках чашечек названия цветов. Под взглядом Цзинь Ми, лишенным какой-либо мысли, он брал краски одну за другой, стараясь не расплескать густого содержимого. В зеленой краске он, однако, испачкался, несмотря на предосторожности, но тут же удалил с ладони пятно. Цзинь Ми покосилась на ряд выстроившихся перед ней чашечек, как на войска противника: - И как мне быть уверенной, что ты подписал цвета правильно? Жунь Юй закатил глаза. Подари он ей хоть весь свой хвост, она продолжала бы возвращать ему по одной чешуйке ежедневно. - А есть ли разница, если ты лишь проверяешь, как на драконов действуют пять цветов? Цзинь Ми надула губы и снова заострила ворс на кисти. На искру азарта в глазах императора она ответила взглядом принятого вызова. Жунь Юй с едва заметной улыбкой погрузился в свои документы, решив не смущать ее наблюдением. Почесав голову над белой бумажной гладью, Цзинь Ми задумалась. Жунь Юй, похоже, немало было задет тем, что она рисовала Феникса и рассматривала живопись Царства Духов, прославляющую Темного Владыку. Возможно, стоило унять драконью зависть и в мелочах. Однако целиком истинную форму Жунь Юя она не видела, а лицо наверняка не смогла бы нарисовать похожим... Так она потянулась к чернильному камню посреди стола и обмакнула кисть в тушь. Плечи Жунь Юя чуть приподнялись, а линия иероглифа на указе стала жирнее. Черная сажа ведь годилась лишь для изображения Царства Духов... Глаз император не поднял, а Цзинь Ми с хитрой улыбкой сделала несколько мазков в верхней части листа. Сполоснув кисть с громким звоном, она бросила в пиалу заклинание чистой воды и принялась перебирать чашечки с красками. Выбрав синюю, она с пыхтением обвела складки ханьфу и принялась вырисовывать чешуинки. На сто семнадцать терпения не хватало, так что она решила обойтись восемьдесят одной. - Аж пить захотелось, - буркнула Цзинь Ми на сороковой чешуйке, и император, не поднимая головы, махнул рукавом. На столе появился чайный набор, но наполнить для супруги чашечку Жунь Юй не решился. И без того она на каждом шагу укоряла его в подсматривании. В итоге погруженная в свое творчество Цзинь Ми налила себе чай почти вслепую. Звенели фарфоровые стенки, булькала вода в пиале, в прогретом солнцем воздухе расплывался цветочный аромат... Однако не отгорела бы и палочка благовоний, как Цзинь Ми сделала глоток чая, резко выпрямилась и брезгливо вытерла губы: - Ты зачем добавил в чай сахар? Испортил благородный напиток! Или даже в мелочах не можешь удержаться от того, чтобы скрывать принесенную горечь сладким? Подняв голову, Жунь Юй метнул взгляд на стол, потом - на позеленевший рот Цзинь Ми, и изо всех сил сжал губы. Проглотив рвущийся смех, он заметил самым сдержанным тоном: - Ми-эр, ты так увлеклась, что опустила в чай кисточку. Эти краски просто замешаны на сахаре. - Что? Глаза Цзинь Ми вперились то в одну, то в другую пиалу. Жунь Юй сотворил для нее платок и все же бросил взгляд на рисунок. На листе был изображен со спины даос, а из-под подола его одеяний в воду спускался зеленый хвост. Жунь Юй нахмурился, и тут же непринужденно улыбнулся: - Зато получился весьма правдоподобный цинлун. - Это не... Возражение Цзинь Ми ушло в платок со смешком. Ах верно, желтый чай смешался с синей краской и хвост позеленел... Какая нелепость. Отложив платок и для уверенности облизнувшись, Цзинь Ми ухмыльнулась: - Ну да. Цинлун-то не прячет свою истинную форму... - Тогда почему у этого цинлуна верхняя половина тела человеческая? - приподнял бровь Жунь Юй. Цзинь Ми горячо выдохнула: - А откуда мне знать, как у дракона голова выглядит? Когда Цюнь Ци напал на меня у Северных Врат, драконов твоего отца я со страху толком не рассмотрела. На мятеже я была без сознания. А у тебя я только хвост видела, - деланно надув губы, Цзинь Ми продолжила: - Смертные говорят, что у дракона голова, как у верблюда, а верблюдов мне на Искуплении видеть не довелось. Жунь Юй улыбнулся, отложил указ, и взяв чистый лист, довольно искусно нарисовал голову верблюда киноварью. Повернув рисунок к Цзинь Ми, он кивнул: - Вот так выглядит верблюд. Цзинь Ми долго смотрела то на рисованную голову, то на лицо Жунь Юя, будто сравнивая, и наконец, с сомнением произнесла: - С тебя сталось однажды и оленя за лошадь выдать... И где бы ты верблюда видел? - Довелось, - бросил куда-то вдаль Жунь Юй и наполнил для нее чистую чашку. Цзинь Ми прищурилась: - Мог бы просто истинную форму показать, чем кругозором хвастаться. Жунь Юй молча отвел глаза, и Цзинь Ми фыркнула: - Ну и ладно! По мне этот дракон и так похож. Вечно лицо прячет. Встанет спиной и сразу руки за спину, будто ни при чем. Жунь Юй поджал губы, но потом выдавил улыбку. - Один из уважаемых тобой Будд, мудрец равный небу Сунь Укун, не находил предосудительным этот жест и именно благодаря ему получил свою силу. Цзинь Ми застыла в раздумьях. И впрямь Сунь Укун получил сакральные знания от своего учителя, истолковав его сложенные за спиной руки, как приглашение во внутренние покои. Это что же, Жунь Юй хочет сказать, что все это время надеялся, что она полюбопытствует о его тайнах? Звал в свою сокрытую ото всех темную жизнь? Тряхнув головой, Цзинь Ми хмыкнула: - Сунь Укун своей силой натворил тех еще бед. - Еще недавно ты была на его стороне относительно его противостояния с Нефритовым Императором, - не удержался Жунь Юй. Дважды поймав воздух губами, Цзинь Ми покраснела и выпалила, как кипящий чайник: - Ну и что! Его победа все равно длилась недолго. Жунь Юй вздохнул с просветленной улыбкой, и снова нырнул в свои указы. Цзинь Ми напрочь забыла о своем плане и погрузилась в роспись чешуи. Как указы на столе сменились гуцинем, она даже не заметила. Но едва тонкий звук настраиваемого лада пронзил тишину, она подняла голову с озадаченным видом. Жунь Юй тут же прижал струны ладонью. - Музыка тебе помешает? Цзинь Ми неопределенно мотнула головой. - Нет... Просто я думала, что ты любишь тишину. - Отчего? - вернулся к колкам Жунь Юй. - Феникс говорил, - пробубнила Цзинь Ми, тоже склонившись к своему рисунку. - Ах верно, он мог сделать и такой вывод. Цзинь Ми насупилась нарисованному Рыбешке. Верно, не она одна ошибалась в Повелителе Ночей. - Прежде я твоей игры на гуцине не слышала. - Я и впрямь давно не играл. Возможно, слишком придерживался семи воздержаний. Но на четырех искусствах зиждется мир, музыка из них - главное, а мастерство требует практики... И кстати об этом, - поправил гуцинь на столе Жунь Юй. - Ты могла бы отнести Сюй Фэну Арфу Феникса, раз уж стихи ему пришлись не по душе. Струну на ней давно поправили. Цзинь Ми нахмурилась. - И с чего бы такое великодушие к пленному врагу? Жунь Юй вздохнул, пробуя натяжение струн. - Инструменту негоже пылиться в ожидании достойного музыканта. - Я думала, ты притворялся, расхваливая игру Феникса, - чуть спокойнее отозвалась Цзинь Ми. - Но видимо, искусство для тебя важнее любых чувств. Будь то ненависть или приязнь. - Даже не будь я ценителем, звуки Арфы Феникса были бы мне по душе, - отвел взгляд Жунь Юй. Цзинь Ми сжала кисть сильнее. Да уж... та игра Феникса на Арфе провозвестила Рыбешке успех замысла с помолвкой... - Ну само собой, - буркнула Цзинь Ми. - Сюй Фэну за Арфой однажды пришлось промолчать. - Не в инструменте было дело. От четкости этого тона Цзинь Ми горячо вздохнула. Да уж, едва Феникс счел ее своей сестрой, то сразу решил о ней забыть. Будь он больше увлечен заботами о ней, как Рыбешка, то раньше брата узнал бы, что она дочь Повелителя Вод, и возможно, убедил бы ее расторгнуть помолвку... Но нет. Уже тогда она увлекала Феникса только как будущая жена. Впрочем, и Рыбешка, скорее всего, полюбопытствовал обо всем лишь от того, что увидел, как отец заинтересовался виноградным духом, столь похожим на Цзы Фэнь... - В любом случае, - продолжил Жунь Юй, выпрямляясь у гуциня, - мне интересно, ответит ли теперь Арфа мастерству Сюй Фэна, или тот слишком изменился. - С чего бы Арфе Феникса не ответить Фениксу? - выпятила губы Цзинь Ми. - Если верить сказаниям, - с оттенком интриги пояснил Жунь Юй, - Арфа покоряется тому, кто чист душой, нежен, способен слиться духом с инструментом и поет не только о себе. - Ты низвел Феникса до злых духов, а теперь любопытствуешь о подобном? И впрямь, ваше величество возвел глумление в искусство. Жунь Юй посмотрел на Цзинь Ми так, что той невольно вспомнилось выражение лица отца по вечерам. - Для прекрасной музыки нет границ между Шестью Царствами. Юань Цзы так и вовсе предрекает, что даже смертные однажды обратят послание звездам на диске из золота. И этим посланием будет мелодия переливающихся струй для циня. И кроме того, никакой указ Небесного Императора не может изменить искренних помыслов. - В любом случае, Феникс теперь предпочитает гуцинь, - фыркнула Цзинь Ми. - Неудивительно. Гуцинь требует шести запретов, семи воздержаний и восьми совершенств. От играющего на нем не требуется выражать чистое желание - лишь соблюдать правила и быть умеренным. И ко всему Сюй Фэн не мог не освоить инструмента, коему прародитель платан. - Платан? Наклонившись к столу ниже, Цзинь Ми косилась то на струны едва колеблющиеся под пальцами императора, то на его лицо. Завороженному вопросу Жунь Юй кивнул, цепляя струны чуть быстрее. Легенда полилась из его губ под глубокие таинственные звуки. - На платан сошло животворное начало с парой фениксов, Фу Си срубил его и вымочил в проточной воде. Лю Цзы Ци разрезал его и выточил инструмент. Сначала было пять струн - по одной на каждый элемент стихии. Потом Вэнь, тоскуя по сыну, добавил струну тоски, а Ван У - струну боевого подъема. Вся основа мира в одном инструменте. Цзинь Ми покраснела, усмотрев иной смысл в словах императора о разрезанном и вымоченном Лю Цзы Ци дереве, и поспешила спросить: - Значит, и гуцинь Феникса из платана? - Верно, - не отрываясь от струн, спокойно кивнул Жунь Юй. - Из того, что растет перед его дворцом. Платан зазеленел даже пышнее после того, как отец повелел срубить вершину для изготовления инструмента. Цзинь Ми подперла обеими кулачками подбородок, глядя на гуцинь на столе. Ей показалось, что его корпус не из платана, и решив проверить свое цветочное чутье, она спросила: - Твой гуцинь тоже из того платана? Губы Жунь Юя чуть дернулись, а взгляд не отрывался от гудящих струн. - Нет. Мой из ивы. Она никогда не зеленела, так что древесины я не пожалел. Мне гуцинь выточил Владыка Лао. Он, помнится, даже шутил надо мной и Фениксом, называя нас братьями Лю Цзы и Лао Цзы. Заслушавшись, Цзинь Ми пробормотала: - Пожалуй, ты прав. Надо принести Фениксу Арфу. - И тут же она вздрогнула, подумав, что в очередной раз ее слова прозвучали сравнением не в пользу чистоты души императора. Тот продолжил перебирать струны, будто ее не слышал и кивнул: - Я отправлю Арфу во Дворец Мерзлой Реки, после того как зачарую ее для переноса через барьер. Этому Цзинь Ми кивнула и поспешила откланяться. По возвращению к себе она присела за столик у крыльца и, разложив перед собой затребованные у Жунь Юя листы, принялась в них всматриваться. Она вертела их так и эдак, даже просмотрела их на свет, как ткань во втором стихе, однако ничего кроме недовольства императора своим браком так и не увидела. Последний стих так и вообще ее возмущал: мужа в нем упрекали в отсутствии совести, а сам Жунь Юй поступил с ней не лучше. Впрочем, она уже видела, что у Небесного Императора было очень своеобразное чувство вины: он мог сколько угодно признавать ее, при этом продолжая поступать жестоко. Не так давно он ее запер, сознавшись в своих проступках, теперь вот женился на ней, утверждая, что это отдалило его от цели. А потом оправдывался, продолжая удерживать Феникса в плену. Цзинь Ми уронила лицо в руки и вдруг услышала подле себя шорох. - Красавица, императрице не к лицу отчаиваться! Брак - дело, конечно, ужасное, но и он может быть расторгнут. Подняв голову, Цзинь Ми поглядела на свернувшегося по ободу стола змея. - Измену для причин развода не предлагай, - отмахнулась Цзинь Ми. - Хватает и одного пленного в Небесной Темнице. - Дракону привычнее ловить птицу в небе, чем змею в траве, - свился к ней ближе Янь Ю. Опустив голову к листам, он фыркнул: - Всяко бродить со мной по Шести Царствам веселее, чем терпеть топорные ухаживания Небесного Императора. - Феникс в заточении, и я не могу позволить себе даже судьбу девы Ци Яо, - вздохнула Цзинь Ми. - Да и эти стихи - не знаки внимания. - А что же тогда? Янь Ю принял облик небожителя, выпрямился с листом в руке и прочел, скрипуче пародируя пекинскую оперу: - Теперь она твоя калека. Ужель вслепую дашь ей руку, Когда глаза открыть должна Если не совесть, то порука? Отбросив стих на стол, Янь Ю фыркнул: - Вот уж точно: Жунь Юй искалечил судьбу девы, даже глазом не моргнул. Даже две судьбы. - Три, - поправила Цзинь Ми и устало закатила глаза. - Это просто зловещий треугольник. Все углы острые, а стоит одному стать значительнее, отношения двух других обостряются. Янь Ю криво выпятил губы. - И верно, многоугольники лучше. Так может красавице увеличить количество углов? Всем от этого больше достанется. - Пу Чи, - с укором протянула Цзинь Ми и снова вздохнула, разминая пальцы. - Иногда я думаю, как все было бы просто, если бы я с самого начала любила Жунь Юя, а Феникс любил бы Суй Хэ. Янь Ю скривился. - Сердцу не прикажешь, да и жертв было бы не меньше. Ту Яо не оставила бы тебя в покое, наша с Жунь Юем мать выдала бы себя и погибла... Сам Жунь Юй, думаю, вообще никогда не намеревался терпеть беспорядки и мечтал о большем, - Янь Ю покачал головой носкам сапог. - Совершенно неудержимый тип. Хотя это было ясно еще со времен спасения жителей Дунтин. Цзинь Ми замерла, припомнив, что в стихах императорской подшивки об озере Дунтин было упоминание. Что если это какие-то старые грехи Повелителя Ночей, которые можно поднять на свет, чтобы подорвать его власть? Воспряв духом, она с интересом повернулась к Янь Ю: - Что еще за история с озером Дунтин? - Ааа, дело прошлое, - отмахнулся Янь Ю. - Императрица хотела вслед за нашей с Жунь Юем матушкой казнить тридцать тысяч озерных жителей громом и молниями. Ну и Жунь Юй взял их наказание на себя. Цзинь Ми замерла в смешанных чувствах. С одной стороны она почувствовала себя предвзятой, с другой - было жаль упустить что-то против императора. Заметив ее недоумение, Змеиный Дух шагнул ближе и произнес почти певучей считалочкой: - Не дай себя запутать... Жунь Юй давно не тот, что раньше. - Все равно мне следовало давно разорвать помолвку, - улеглась на сложенные предплечья Цзинь Ми. - Просто трудно отвергать того, кто изо всех сил ведет себя безупречно. Хочешь-не хочешь почувствуешь себя несправедливой. Янь Ю поболтал головой из стороны в сторону: - Стоило - не стоило. Сейчас тебе надо думать, как выбраться из драконьего логова с Сюй Фэном. - Я уже все перепробовала, - Цзинь Ми фыркнула в челку так сильно, что та задралась кверху петушиным гребнем. Янь Ю гибко склонился к ее обнажившемуся уxy: - Ты забываешь о целом разгневанном Царстве Духов. - На Совете Бессмертных я видела их нынешние возможности после поражения, - хмыкнула Цзинь Ми, но Змеиный Дух продолжил шипеть еще тише, будто прямо в разум: - У демонов есть одно ма-аленькое, но очень существенное преимущество перед небожителями. Для злых духов кровопролитие естественно. Небожители же после подобного должны очистить свой дух трехдневным пребыванием в Царстве Смертных. И рано или поздно Небесному Императору придется соблюсти этот порядок, ослабив оборону Царства. Глаза Цзинь Ми распахнулись. - Это правда? - Клянусь ядовитым зубом. От тебя же сейчас требуется только терпение. Остаток дня после ухода Пу Чи пролетел для Цзинь Ми быстро и легко. Обнадеженная и вдохновленная она даже вырастила несколько деревьев прямо через облицовку крыльца. Слуги предложили сделать вокруг них красивое каменное заграждение, но Цзинь Ми разрешила только убрать сломанные плитки. Глядя сквозь густую зеленую листву, она подумала, что теперь ей стоит быть еще осторожнее. Ей следует показывать Жунь Юю отчаяние и смирение, чтобы у того не было подозрений, будто она всерьез надеется освободиться, рассчитывая на какую-либо помощь от Царства Духов. Посему она нарочно напомнила себе о том, что пока никаких вестей оттуда не было, сорвала с созданного дерева грушу, и едва стемнело, направилась во Дворец Небесных Сфер. Императора она застала у Небесного Предела со зверем сновидений. Над ладонью Жунь Юя парила синяя жемчужина, но едва белый песок захрустел под ногами Цзинь Ми, сон был развеян одним взмахом императорского рукава. - Ми-эр? Почему ты еще не спишь? Посмотрев на звезды, Цзинь Ми проглотила «Феникс не любит смотреть, как я ночую на камнях», и ответила иначе: - Я спала днем. Жара разморила. - Верно, мне следовало затянуть небо облаками, - покусал краешек губы Жунь Юй. Цзинь Ми равнодушно отмахнулась: - На свету рисунки видны лучше. Жунь Юй застыл, и она подошла ближе. - Чей сон ты развеял, когда я пришла? - Свой собственный. Взгляд Жунь Юя ушел за горизонт, и Цзинь Ми перехватила свои плечи. - К чему смотреть свои сны? Ты же говорил, что это лишь отражение желаний. - Слабо усмехнувшись, она добавила: - Впрочем, мне всегда казалось, что ты сам не знаешь, чего хочешь. На лице Жунь Юя не дрогнул и волосок. - Иногда следует рассмотреть все дважды, чтобы ничего не упустить. - Я все равно не согласна с твоим домыслом, - фыркнула Цзинь Ми. - Как, к примеру, кошмар может отражать исполненное желание? Тем более, если речь о синем сне? Жунь Юй тяжело вздохнул. - В ужасных воспоминаниях отражается желанная возможность что-то исправить... Кого-то вернуть. Или хоть просто увидеть уже ушедших. - Но если в синем сне ничего не исправишь, а желтый сон не появляется, то о каком желании речь? Жунь Юй отозвался с обреченностью: - Когда во сне приходит осознание неизбежного, происходит пробуждение. Хотя просыпаться от желтого сна еще тяжелее. Взгляд Цзинь Ми очертил его профиль. Теперь, когда она могла надеяться на свободу, ей невольно становилось жаль Жунь Юя, который в случае ее освобождения будет обречен погрузиться во тьму своего одиночества. Все-таки если верить его объяснениям, он старался не играть с ее чувствами ей во вред, а она таких оправданий сейчас не имела. Отбросив эту мысль, она достала из рукава грушу и подвесила ее в воздухе заклинанием: - Ну раз уж никакие сны ваше величество не устроили, предлагаю что-то более существенное. Жунь Юй посмотрел на вертящийся в воздухе плод, потом на Цзинь Ми и задумчиво произнес: - Точно князь Е Гун... Ми-эр, я могу понять твое стремление убедить меня в чем-то участливым вниманием или спорами, но показное сочувствие слишком... неправдоподобно. В горле Цзинь Ми застыл ком из воздуха и слов. - В отличие от тебя, я на чужом несчастье счастья не строю! - Рассердившись, она зло слукавила: - Это просто единственная зрелая груша, на которую мне хватило вдохновения в заточении! Но раз тебя и это не устроило, я ее развею. Рука ее поднялась, но Жунь Юй быстрее переманил «плод раздора» к себе. - Тем более эта груша слишком ценна, чтобы ее уничтожать. - Мой труд и заботу ваше величество оценил предосуждением в неискренности, - упрямо фыркнула Цзинь Ми, но духовных сил отнять подарок у более искусного заклинателя не хватило. Жунь Юй заставил плод в воздухе застыть, и посмотрел ей в лицо: - Нет уж, я верну грушу тебе, только если ты съешь ее сама. - О, а я почти забыла каковы благодарность и признательность Повелителя Ночей, - покивала с язвительной уверенностью Цзинь Ми. - Виноградную шпильку вернул, доверие предал, как пустяк, за утешительную грушу еще и выставил меня толстокожей и расчетливой! Следовало ожидать. Жунь Юй поднялся со вздохом почти на цунь: - Я не стану есть столь ценную грушу в одиночку. А делить надвое нельзя. - Не ожидала, что Небесный Император даже в глупых суевериях все просчитывает. - Цзинь Ми снова попыталась потянуть грушу обратно духовной силой, но в конце концов опустила руки, сжав кулаки. - Отдай! Я съем ее с Фениксом! Уж ему-то ни судьба, ни предсказания нипочем! - Даже если бы я был суеверен, я знаю способ, которым смертные обходят судьбу. С этим Жунь Юй сотворил ледяной клин и разрезал грушу на три части: две большие и одну совсем маленькую. Цзинь Ми выхватила из воздуха две большие доли и тут же спрятала их в рукав. - Ну да, помню я это «чуть-чуть, но вечно»! Приятного аппетита! В крайнем раздражении Цзинь Ми развернулась, и зашагала к вратам Звездного предела. Небесный Император смотрел вслед, пока ее воздушная фигура не пропала в ночи, а после едва осознанно привлек к себе в ладонь тонкую белую дольку. И в его разуме сам собой всплыл так часто преследовавший его вопрос: отчего для многих быть уличенными в неприязни хуже, чем просто признать эту неприязнь? Прежде ему казалось, что Цзинь Ми из тех, кто предпочитает быть кем-то, чем казаться. Прежде он думал, что Цзинь Ми предпочтет справедливость фальшивому милосердию. Но, похоже, это было не так. Он еще понимал подобное, когда после Искупления она не разорвала помолвку из жалости, но теперь у нее было больше причин ненавидеть его, чем жалеть. Жунь Юй тяжело вздохнул, убирая несчастный кусочек груши в рукав. Видимо, и тогда не сострадание Цзинь Ми к нему было сильнее стремления к Фениксу. Попросту ей хотелось оставаться доброй в собственных глазах. К нему это вовсе не имело отношения. Сглотнув ком в горле, Небесный Император присел и опустил руку к голове задремавшего оленя, однако гладить его передумал, не желая разбудить, и вместо этого и сам отправился ко сну. Цзинь Ми негодовала всю дорогу до Дворца Мерзлой Реки. Вот зачем отнимать у других то, что сам ни принять, ни понять не можешь? Что сидеть в курятнике и не нестись... Все-таки не нужны Жунь Юю ее чувства, он лишь хочет отнять ее у брата. Все еще сердитая, Цзинь Ми спросила слуг, доставлена ли Арфа Феникса, и получив утвердительный ответ, велела нести ее за собой в Небесную Темницу. Феникс встретил ее в радушном расположении духа, но едва слуги откланялись, покосился на частокол струн неодобрительно. - Зачем ты принесла сюда Арфу? Разве ты умеешь на ней играть? Или за годы пребывания здесь научилась? Цзинь Ми, все еще взвинченная недавним разговором с императором, упрямо протолкнула инструмент через Грозовой Барьер. - Музыка ласкает слух и утешает душу. - Я не отчаивался, чтобы нуждаться в утешении. И тем более в подачках императора. Дернув за самые толстые струны, Сюй Фэн выпрямился: - Даже самые глупые птицы не поют в неволе. Это Жунь Юй решил так поглумиться, верно? Цзинь Ми на миг застыла, заметив, как сильно совпадают у нее и Феникса мысли. Однако, отчего-то это вызвало у нее неприятие, и она просто кивнула. Сюй Фэн провел пальцами по ряду струн в обе стороны и скривился: - Замененная струна звучит фальшиво и лишает меня всяческого желания играть. - Ее не подтянуть? - пригнулась к разделяющему их грозовому потоку Цзинь Ми. Сюй Фэн закинул на плечо Арфы локоть, и принялся монотонно перебирать пальцами по крайней струне. - Я все равно не имею желания играть здесь. Темница не место для звуков этой Арфы. Цзинь Ми пожала плечами. - Тогда что тебе принести, пока... пока ты здесь? - Просто приходи сюда чаще, - усмехнулся Сюй Фэн и притулившись к стойке Арфы спиной, решил показать Цзинь Ми старый духовный фокус «Музыка звучит сама по себе»: скрестив на груди руки, похлопал по струнам крыльями истинной формы.