Zwei magazine für mein P99

Мирон в очередной раз ложится спать пораньше, чтобы снова увидеть того самого, кто спасает его от лезвия в руке и сигареты в зубах. Он закрывает глаза, выдыхает глубоко. Складывает руки на груди. Сон наваливается мягко и ласково, будто обнимает и укутывает. Одеяло греет ноги и юноша плавно засыпает, не замечая кудрей, которые лезут в глаза. Открыть глаза слишком просто и легко. Наконец-то, взору предстаёт плавная голубая вода, тихий шум океана, одинокие киты вдалеке. Тяжёлая рука на спине прижимает лёгкое тело Мирона к чужому, обнимает, согревает. Чайки почти неслышно кричат свои песни в вышине. Парень укладывает голову на крепкое плечо и выдыхает. Вот, ещё один сон, важный и бесценный, отзывается в сердце. Да, это всего лишь сон, ничего такого, однако как же крепко он полюбился слабому, юношескому сердцу. — Я скучал, — шепчет Мирон и обнимает тело двумя руками. Картинка перед глазами меняется. — Я покажу тебе космос, хочешь? Только посмотри мне в глаза. И Мирон заглядывает в глаза напротив. Они тёмные. Омуты склер тянут в себя, дымка окружает два тела, будто они находятся в густом тумане. Зрачки, широкие и слегка пугающие, раскрываются, будто порталы и Мирон видит млечный путь. Во всей его красе. Большой, искривленный, сверкающий в космической тьме. Мирон мягко ступает в прозрачную материю и покачивается в невесомости. Дима - так звали то чудо, что виделось юноше во сне -, придерживает его за талию и проходит рядом. Совсем близко падают давно умершие, светящие в самый последний раз звезды, пролетают мимо ракеты и спутники, крутятся неизвестные планеты вокруг своего нового солнца, летают в чужих вселённых большие, удивительно опасные и завлекающие войти в себя, чёрные дыры. Дима тянет его дальше, вперёд, они идут мягко и тихо, будто по воде, покачиваются на магнитных волнах. Тёплая рука на талии греет так, что ни единый минусовой градус космоса не страшен. Случается взрыв новой звезды. — Дотронься. — Мягко командует тихий, низкий голос и юноша тянет руку к большой чёрной дыре. Если коснуться её, то затянет на века. Время внутри остановится, материя расплющится, а вселенная внутри завершит свое существование. Руку вытягивает вперёд, она становится совсем тонкая и прозрачная. Дима мягко толкает Мирона дальше, чтобы он полностью вошёл туда, и плавно ступает босыми ногами за ним. — Здесь ты увидишь взрыв млечного пути. Он касается губами горбинки на носу Миро и мягко улыбается, прижимая его к себе. Их вытягивает во времени, будто бы они две тонкие лески. Перед глазами, в полной темноте, одна за одной взрываются в ярких фейерверках, лишая миллиарды живых существ жизни. Кто знает, в скольких вселенных сейчас погибли тысячи, миллионы, миллиарды, бесконечное количество людей, животных? Мирон смотрит на это немигающим взглядом и жмется спиной в широкой, горячей груди. — Здесь ты со мной. Навсегда. Время здесь не идет. Мирон не может открыть глаз. Он дышит совсем тихо, незаметно. Дыхание замедляется с каждым часом, Дима рядом не позволяет вырваться, они лишь смотрят на бесконечное множество концов существования и это становится слишком пугающим. Однажды они выберутся из чёрной дыры с другого конца, но вдруг Млечного пути больше никогда не будет в этой вселенной? Вдруг его вселенной больше никогда не будет? Дима показал Мирону космос в одно касание, но это касание оказалось последним. Мама мягко касается пальцами холодного лица Мирона руками. Сначала они списали это на летаргический сон. Но пульс остановился и тёплого, тихого дыхания больше нет. Горячие, горькие слезы падают на острое, холодное лицо юноши. Гроб вынесли вчера. Похоронили на трех метрах вглубь земли. Положили телефон, который уже давным давно разрядился, блокноты с записями и старый колпачок от пижамы, который раньше Мирон надевал, чтобы по утрам не пришлось распутывать свои кудри. Чёрная дыра изжила свое существование. Вдох. Взгляд. Темнота и мягкий, красный бархат перед глазами. Неужели все сумасшедшие сны были будто наяву?