
Пэйринг и персонажи
Метки
Романтика
Hurt/Comfort
Частичный ООС
Отклонения от канона
Постканон
Элементы ангста
Элементы драмы
Упоминания алкоголя
Вампиры
Отрицание чувств
Элементы флаффа
Засосы / Укусы
Бывшие
От друзей к возлюбленным
Психологические травмы
От сексуальных партнеров к возлюбленным
Эльфы
Друзья с привилегиями
Повествование во втором лице
Описание
Сразу после победы над Старшим мозгом ты должна была отправиться вместе со своим возлюбленным в его башню в Уотердипе. Но когда в твоей жизни что-то шло по плану? Гейл принимает решение, мириться с которым ты не готова, и вы расстаётесь. Он отправляется на поиски короны Карсуса, чтобы впоследствии обрести божественность, в то время как ты пытаешься понять, чем хочешь заниматься, когда дни перестают быть постоянной борьбой за выживание. Возможно, твой друг-вампир сможет помочь с этим.
Примечания
ГГ в этой работе новая, не Велари. Лесная эльфийка, друид с уровнями плута. Возможно, странное сочетание, но на то есть причины)
8. My love mine all mine (Моя любовь, моя, вся моя) Часть 2
20 ноября 2024, 07:48
Поднявшись в комнату, вы сбрасываете одежду и устремляетесь на кровать, тесно переплетаясь телами. В этом, как и в бурном столкновении губ, определённо есть срочность. Но как только последние барьеры преодолены, вы на какое-то время отдаётесь неторопливым, многообещающим поцелуям, просто упиваясь близостью. Наслаждаетесь тем, как смешивается ваше учащённое дыхание, как соприкасается кожа — лёд и пламя, сливающиеся в гармонии, — пока ладони запутываются в волосах.
Ты обожаешь ощущать её руки на себе. Она прикасается к тебе так, как никто не прикасался долгое-долгое время. Возможно, никогда. Чувственно, но не требовательно, без каких-либо ожиданий. Заботливо, но не слишком осторожно; не так, будто можешь рассыпаться, как треснувшее стекло. Во многом именно это всегда удерживает тебя в целости.
Она дотрагивается не до твоего тела, не до отдельных его частей, а до тебя.
Взаимные ласки непреодолимо затягивают вас в омут вожделения, лишая движения всякой сдержанности. Пальцы и языки кружат по разгорячённой плоти, вызывая хриплые стоны, пока вы доводите друг друга до крайности, удерживая на кромке блаженства.
Как только Эмили оказывается на тебе сверху, скользя влажными складочками по головке члена, ты настолько взвинчен, что едва можешь это выносить. Твои веки трепещут, взгляд блуждает по её обнажённой коже, впитывая каждую деталь. Если когда-то у тебя и перестанет захватывать дух, то уж точно не сегодня.
Ты ощущаешь себя на небесах, распростёршись под ней — обманчиво хрупкой, несокрушимой богиней, открывающей потрясающий вид на своё тело, сводя с ума этим дразнящим трением. Румянец на её щеках плавно спускается к груди, волосы развеваются, а глаза сверкают, словно звёзды, и мысль о том, что всё это из-за тебя, для тебя, неизбежно приводит к вспышке жара внутри.
— Ты нужна мне, — твои ладони сжимают её бёдра, с мягкой настойчивостью направляя вниз. — Прямо сейчас, — выдыхаешь ты сквозь стиснутые зубы. — Пожалуйста, Эми.
— Такой нетерпеливый, — говорит она, смотря на тебя так, словно ты — единственное, что имеет значение во всех мирах и на всех планах, отчего её дерзость кажется совершенно неубедительной.
Твоё раздражённое фырканье, вероятно, выглядит даже менее впечатляюще. Но звуки наслаждения, непроизвольно вырывающиеся у вас, когда она дюйм за дюймом принимает твою напряжённую длину, наполнены только глубокой, неприкрытой честностью.
Эльфийка тут же начинает подниматься и опускаться в слегка рваном темпе, выдающем её собственную отчаянную жажду. Все умные и не очень слова, чтобы прокомментировать это, испаряются в её тепле, плотно окутывающем тебя. Дрожь пробегает по её телу от усилий не спешить и сполна насладиться всем, что ты ей даёшь.
Наклонившись, она проводит ладонями по мышцам твоего живота, покрывает обжигающими поцелуями ключицу, прижимается языком к горлу, будто улавливая там пульс, затем выгибает спину, с чувственным вздохом запрокидывая голову. Твои руки скользят вдоль её рёбер к пояснице, пока ты ответными толчками лишь ещё больше сбиваешь ритм. Это абсолютно неважно, ты всё равно находишь ощущения безупречными. Разве может быть иначе, когда вы оба здесь, в этом моменте, и твоё сердце безудержно пылает нежностью, а не тоскливо ноет, желая большего?
— Чёрт, Астарион, я… я сейчас… — задыхается она, хватая тебя за плечи.
— Я тоже, — признаёшься ты, со стоном дёргаясь внутри неё. Как бы ни хотелось провести так вечность, у тебя не было иллюзий, что продержишься дольше. — Кончи для меня, любовь моя.
Это всё, что ей требуется, чтобы достичь пика, увлекая тебя за собой. Раскалённая, ослепляющая волна совместного удовольствия молниеносно захлёстывает, а затем неспешно отступает, оставляя тебя невероятно чувствительным и почти таким же возбуждённым.
Её ноги дрожат после оргазма, но это не мешает ей продолжать томно раскачиваться на тебе с полуприкрытыми глазами, улыбаясь уголками губ. Опьянённый этим зрелищем, ты понимаешь, что не хочешь останавливаться, что она нужна тебе ближе, вся целиком.
Притянув её тело вплотную к своему, ты жадно целуешь её, обхватывая ладонями ягодицы и помогая ей сильнее насаживаться на тебя. Ощущение того, как твоё семя с каждым движением вытекает из неё, покрывая низ живота, разжигает в тебе такой безумный огонь, какого не можешь припомнить.
— Ах, Эми, боги, — рычишь ты, впиваясь пальцами в её податливые изгибы. — Заставь меня кончить ещё раз. Хочу наполнить тебя собой до краёв.
Её стенки сжимаются вокруг тебя, а рот приоткрывается в восхитительном стоне, красноречиво выражая отношение к твоим намерениям. Как только к ней возвращается часть самообладания, она приникает мягкими губами к твоему подбородку.
— Столько раз, сколько захочешь, — шепчет эльфийка. — Чувствовать тебя, видеть таким… приносит мне самое яркое ощущение реальности, — её горячее дыхание касается твоего уха, язык медленно скользит по его контуру, обводя заострённый кончик. — Sal aestar va, Астарион.
Твои глаза закатываются, а в горле нарастает рокот, грубый и неукротимый, почти дикий. Скорость, с которой приближаешься к краю, ошеломляет. Понимая, что Эмили может довести тебя до предела в считанные мгновения, ты накрываешь её рот своим, находя ему чуть менее опасное применение.
— Это нечестно, — выдыхает она тебе в губы после жгучего, беспорядочного поцелуя.
— Когда мне потребуется выбросить из головы все до единой мысли, я позволю твоему порочному язычку вытворять со мной всё, что вздумается. А сейчас предпочитаю сохранить хотя бы толику рассудка… — нежные прикосновения к её груди вознаграждаются чередой прерывистых всхлипов, — и насладиться этими сладкими звуками.
Идея полного отказа от контроля на самом деле кажется на удивление приятной. Пожалуй, это может стать идеальным способом утихомирить твой беспокойный разум, но определённо не тогда, когда тебя переполняет неподдельная, трепетная радость.
— Теперь мне любопытно… — удаётся вымолвить ей, продолжая покачиваться навстречу твоим бёдрам глубокими, совершенными волнами. — Есть ли у тебя какие-нибудь фантазии об этом?
Обычно все они меркнут перед тем, что переживаешь наяву, и ты не сомневаешься, что ни одна новая не станет исключением, каким бы испорченным ни было твоё воображение.
— О дорогая, уверен, тебе не понадобятся мои подсказки, чтобы оттрахать меня до беспамятства.
В улыбке, появившейся на её лице, мелькает нечто близкое к смущению, но не совсем. Неужели она не осознаёт, как сильно действует на тебя? Как почти любой фразой или прикосновением выбивает почву из-под ног?
Ты пользуешься короткой паузой в её плавном ритме, чтобы приподняться и сесть, перенося вес на одну руку и увлекая Эмили за собой другой, хотя каждая клеточка тела умоляет раствориться в простынях. Твои пальцы тянут её за волосы именно так, как ей нравится, зубы оставляют цепочку следов от груди к шее, в то время как ты слегка наклоняешь таз, направляя член под нужным углом.
Она погружается в чистейшее блаженство, пока ты снова и снова неумолимо вжимаешься в то самое место, которое побуждает её извиваться и без конца стонать. Всего этого одновременно слишком много и слишком мало. Её пальцы цепляются за тебя, ногти царапают кожу, покрывая мурашками каждый дюйм. И, боги, как же это чудесно — знать, что она в таком состоянии из-за тебя, вместе с тобой, потому что, конечно же, ты тоже абсолютно потерян в ней, в её жаре, в этом всепоглощающем вихре эмоций.
Безумие похоти в её глазах переплетается с обожанием. Ты можешь сколько угодно тешить своё эго, заставляя её распадаться на части для тебя, но одного взгляда хватает, чтобы то же самое происходило и с тобой.
У тебя остаются лишь слова на эльфийском — те, что всплывают из туманных уголков сознания, когда чувствуешь потребность быть к ней ближе, чем позволяет материальный план, и ты немного бессвязно шепчешь ей на ухо:
— Salen tae, Эми. Va veluthe. О Эмили. Sal aestar va, salen arael, salen piir saloh. Salen.
Ты издаёшь отчаянное «ах», с благоговением наблюдая, как она вздрагивает, выкрикивая твоё имя. Её лоно становится ещё более влажным и горячим, мышцы бесстыдно напрягаются вокруг тебя, а губы устремляются к твоим, позволяя смаковать каждый греховный звук.
Оргазм обрушивается на тебя с такой силой, что ты даже не замечаешь, как впиваешься зубами в плечо эльфийки, пока не ощущаешь искрящуюся сладость её крови на языке. Похоже, твои клыки теперь сами находят путь к её телу.
Она проводит рукой по твоим кудрям, словно желая заверить, что всё в порядке. Жест пронизан безоговорочным доверием, дающим тебе свободу не сдерживаться, взять столько, сколько захочешь. Но с ней тебе никогда не будет достаточно, и дело вовсе не в жидком экстазе, струящемся по её венам.
Ты выгибаешь бёдра, погружаясь в неё так глубоко, как только можешь, улавливая каждую изумительную пульсацию, вторящую ударам её сердца. Стоны, рвущиеся из твоего горла, возможно, достаточно громкие, чтобы слышала вся таверна, но тебя это не волнует — пусть завидуют.
Ещё несколько затухающих толчков, и вы падаете на кровать, крепко держась друг за друга. Пребывая в дымке эйфории, ты зализываешь ранки, чувствуя, как Эмили полностью расслабляется у тебя на груди, в твоих объятиях. Вы оба там, где вам самое место, и это единственное, что по-настоящему важно.
Ты не уверен, как долго вы так лежите: потные, насытившиеся и довольные, переводя дыхание и оставляя ленивые поцелуи на лицах. Но когда она соскальзывает с тебя, переворачиваясь на бок, ты уже приходишь в себя настолько, чтобы встать и пойти за полотенцем. Намочив его, ты возвращаешься и опускаешься на матрас рядом с ней.
— Кажется, ты пробуждаешь во мне тягу к твоим клыкам, — ухмыляется она, проводя пальцами по свежим отметинам на плече.
— Нисколько не сожалею, — фыркаешь ты, бережными движениями убирая беспорядок с её кожи. — И вообще, это более чем справедливо, учитывая все те немыслимые вещи, к которым я пристрастился из-за тебя.
— Ох, если бы для меня это были только укусы, — тихо смеётся она, целуя тебя в кончик носа, после чего забирает ткань, чтобы поухаживать за тобой.
Никто из твоих жертв никогда не делал ничего подобного. Не то чтобы тебе этого хотелось. Время после секса всегда было той частью унизительного фарса, когда приходилось оценивать готовность последовать за тобой во дворец Касадора и планировать дальнейшие шаги, ни на секунду не выходя из роли. Ты не мог сбежать от реальности в относительно тихий уголок своего сознания, и все мерзкие чувства, бурлящие под тщательно выстроенным фасадом, в эти мгновения достигали апогея.
То, что с Эмили тебя перестали поглощать стыд и отвращение, уже само по себе стало огромным облегчением. А потом, в одну из ваших совместных ночей, она вдруг спросила разрешения помочь тебе привести себя в порядок. Твоё изголодавшееся по заботе сердце желало такого внимания и близости гораздо сильнее, чем ты готов был признать.
Сейчас, когда тянешься, чтобы заправить ей волосы за ухо, что-то в том, как эльфийка едва заметно подаётся навстречу твоему прикосновению, подсказывает: она нуждается в этом не меньше, чем ты. Может быть, просто наконец-то позволяешь себе это увидеть, без колебаний придвигаясь к ней и заключая в объятия.
Мягкий ритм её дыхания вместе с ровным биением сердца окутывают тебя коконом умиротворения и защищённости. Нежность её губ, прижимающихся к твоему виску, успокаивает истерзанные уголки души. Ты проводишь носом по изгибу её шеи, чувствуя, как тонкие руки обвиваются вокруг твоего торса, и закрываешь глаза, стремясь запечатлеть этот момент в памяти. Ты только что был внутри неё, но, сидя здесь, рядом с ней, тебе кажется, что никогда не ощущал себя ближе к другому существу.
Чуть позже вы выбираетесь на улицу, долго блуждая по сияющему огнями городу. Эмили увлечённо рассказывает о прошедшей неделе, то и дело прерываясь на ваши легкомысленные подшучивания. Вы обсуждаете всё подряд — от заказов, которые у неё были в твоё отсутствие, до непристойных сплетен.
Ты особенно оживляешься, когда она бегло упоминает о своих попытках снова играть на лютне. Не только потому, что это бесценный источник поддразниваний. Конечно, крайне забавно представлять, как девушка, бросавшая вызов богам и дьяволам, вдруг окажется перед толпой зевак, исполняя для них какую-нибудь незатейливую мелодию. Но если быть честным, что-то в том, как она говорит об этом, как слегка загораются глаза, вызывает у тебя искреннее желание увидеть её с инструментом в руках.
Вы завершаете прогулку в вашем излюбленном уголке на берегу реки, где слышен лишь шёпот ветра, тихо шелестящего листвой. Наблюдая, как лунный свет мягко струится по силуэту эльфийки, ступающей босиком по мелководью, ты вдруг понимаешь, что не чувствуешь, будто между вами что-то существенно изменилось.
Всё почти как обычно, и причина, вероятно, в том, что вы вместе далеко не первый день, даже если оба были слишком напуганы, чтобы сказать об этом вслух. Похоже, вам незаметно удалось создать нечто прекрасное и достаточно прочное, чтобы ваш новый статус не казался чересчур хрупким.
***
За всей ошеломляющей радостью взаимных признаний от тебя совершенно ускользает мысль о письме от ювелира, уведомляющем о готовности твоего заказа. Ты вспоминаешь об этом лишь на следующий вечер, когда открываешь глаза после транса и видишь безмятежно спящую рядом Эмили. Её волосы опять щекочут нос, и ты, хмурясь, поворачиваешь голову, только чтобы зарыться в них ещё сильнее. Дождавшись её пробуждения, ты предупреждаешь о срочном деле, избегая подробностей, которые могут испортить сюрприз, и тотчас направляешься в Верхний город, чтобы непременно успеть до закрытия магазина. Добравшись туда и увидев цепочку с кулоном, ты понимаешь, почему пришлось выложить столько золота. Результат превосходит все ожидания. Мастер проработал каждую мелочь, безукоризненно воплотив твою задумку — от тончайшего изображения, словно оживающего на глазах, до изящных изумрудных вставок. Ты хотел преподнести ей нечто по-настоящему особенное. Во время вашего путешествия она постоянно отдавала тебе лучшие кинжалы, предлагала книги, которые, по её мнению, могли тебе понравиться, никогда не ожидая ничего взамен, а потом ещё это удивительное кольцо… Глядя на него, идея ответного подарка пришла сама собой, одновременно с намерением признаться в любви. Теперь, благо, больше не нужно беспокоиться, хватит ли у тебя смелости. На обратном пути ты подумываешь купить Уиллу бутылку вина в качестве благодарности, возможно, амнийского десертного, способного подсластить даже вечера после нудных переговоров с лордами. Будет ли это уместно? Или он обойдётся парой остроумных замечаний, узнав, что теперь вы действительно вместе. Именно к нему пришлось обратиться, когда выяснилось, что у самых искусных ювелиров города заказы расписаны на месяцы вперёд и привычными методами вопрос не решить. Для великого герцога, как и ожидалось, сделали исключение. Переступив порог вашей комнаты, тебя внезапно осеняет, куда следует отвести эльфийку, чтобы вручить украшение. Место, где не смог бы оказаться живым и свободным без неё. — Я бы хотел… кое-что тебе показать, если ты не против, — в твоём голосе невольно звучит нотка беспокойства. — Кое-что в городе. И на этот раз не живописную пещеру. Совсем наоборот, честно говоря. — Конечно, веди, — с энтузиазмом отвечает Эмили, как будто готова следовать за тобой даже в самые отдалённые и опасные уголки Фаэруна. Когда вы добираетесь до мрачного, безлюдного кладбища, на её лице отражается мимолётное удивление. Заметив твоё волнение, она, вероятно, решает не задавать вопросов, вместо этого крепче переплетая ваши пальцы. Ты уже приходил сюда, после того, как с Касадором было покончено. Сейчас, ощущая её молчаливую поддержку, ты лавируешь между надгробиями с большей решимостью, но тело вновь инстинктивно напрягается при виде собственной могилы, требуя немедленно отступить. Мгновения твоего обращения всплывают в сознании с оглушающей ясностью. Кромешная тьма. Жгучая агония, пронзающая внутренности. Адский голод, скручивающий желудок. Краткая иллюзия свободы в виде судорожного глотка воздуха, совершенно бесполезного для твоих мёртвых лёгких. Жестокие рубиновые глаза и ледяной голос хозяина, подчиняющий своей воле. Прошлое остаётся раной, которую невероятно легко растревожить, и ты не уверен, затянется ли она когда-нибудь полностью. — Почти двести лет прошло с тех пор, как я очнулся здесь, внизу, — говоришь ты, останавливаясь и отпуская её руку. — Мне пришлось пробить дыру в гробу и продираться сквозь шесть футов земли. Когда я наконец выбрался на поверхность, отхаркивая грязь и свернувшуюся кровь, Касадор уже ждал меня, — ты сглатываешь, не сводя взгляда с каменной плиты, затем бормочешь, скорее себе, чем Эмили: — Никогда бы не подумал, что месть покажется мне такой незначительной. Ты делаешь несколько шагов вперёд и приседаешь перед надгробием. Оно больше не увито плющом, но от этого не выглядит менее заброшенным. Каждая глубокая трещина и незначительная потёртость на его поверхности теперь обнажены. — Два столетия я как призрак бродил по улицам, пока тот, кем я был, лежал здесь… мёртвый и похороненный. От того мужчины осталось только имя на камне, — твои пальцы скользят по выгравированным витиеватым символам, словно они могут поделиться фрагментами утраченного прошлого. Наверное, странно придавать значение тому, что является лишь тёмным, размытым пятном в твоём сознании. Ты не знаешь, как много потерял. Оплакивал ли кто-нибудь твою смерть или ты исчез совершенно бесследно? Возможно, истина принесла бы сплошное разочарование, но какой бы она ни была, это ещё одна часть тебя, которую он отнял. — В любом случае… — оборачиваешься ты с кривоватой улыбкой, — я привёл тебя сюда не для того, чтобы горевать о том, чего даже не помню. — Это нормально, — мягко отвечает она, опускаясь на землю рядом с тобой. — Ты ведь знаешь? Хоть и не помнишь почти ничего, это всё равно твоя жизнь. У тебя сжимается грудь. Раньше любой намёк на то, что тебя могут увидеть, вызывал непреодолимый порыв воздвигнуть высокие, неприступные стены. Но Эмили всегда с лёгкостью избавлялась даже от тех, о существовании которых ты и не подозревал. Она разрушала их одну за другой, пока не стала для тебя самым безопасным местом. С ней ты впервые за всё время чувствуешь, что тебя видят по-настоящему. Тебе не нужно прятаться за масками, притворяясь кем-то другим. Ей не нужен кто-то другой. — Да, и ничто не может возместить того, что он сделал со мной, — говоришь ты, не ощущая прежней тяжести слов, понимая, что это больше не имеет власти над тобой. — Но я слишком долго пролежал мёртвым в земле, и мне это надоело. В прошлый раз, когда я пришёл сюда, только обретя свободу, я решил, что пора попробовать снова начать жить, — твой взгляд на мгновение задерживается на свежей дате, вырезанной кинжалом на надгробной плите, прежде чем вернуться к эльфийке. — Создавать новые воспоминания, которые могут стать противовесом двум столетиям мрака. Она склоняет голову набок, задумавшись на мгновение, затем проводит рукой над твоей могилой, шепча заклинание, и перед вами появляется россыпь подсолнухов. Свет и надежда для покинутого, всеми забытого места. Такого же, какой была твоя душа. До неё. Что ж, похоже, символизм тебе не так уж и чужд. Конечно, это не помешает тебе продолжать подшучивать над ней, но сейчас ты осторожно заправляешь один из цветков ей за ухо. Судя по тому, как учащается её пульс, она понимает, что это не просто милый жест. Твой свет во тьме. — Я уже говорил тебе однажды, что с тобой у меня появилось множество… самых прекрасных воспоминаний. Но я был слишком большим трусом, чтобы сказать тогда, что не хочу этого терять, — продолжаешь ты, доставая из кармана кулон и сжимая его в ладони. — И я рад, что, отдавая тебе это, вместо очередной дурацкой полуправды, могу быть абсолютно честен. Я люблю тебя. Люблю то, что между нами происходит. И хочу не только всего этого. Я хочу будущего с тобой. Её губы подрагивают в слабой, растроганной улыбке, и Эмили несколько раз моргает, сдерживая наворачивающиеся слёзы, чтобы рассмотреть украшение, которое ты протягиваешь. — Астарион… это… — произносит она срывающимся голосом, изо всех сил стараясь не расплакаться. — Да, любимая, — ласково отвечаешь ты, и нервозность на мгновение сковывает горло. — Я, конечно, не настолько сведущ в премудростях потаённых значений и глубинных смыслов, — сарказм совершенно не способен скрыть переполняющей тебя нежности, но ты и не стремишься к этому. — Зато я точно знаю, что волку нужна волчица. Чтобы вместе встретить всё, что преподнесёт судьба. Шевелящееся где-то на краю сознания беспокойство, что подарок может ей не понравиться, улетучивается, как только она обхватывает тебя за плечи, крепко обнимая. Сквозь тихие всхлипы звучат слова любви и благодарности. Беспорядочный, неистовый стук её сердца эхом отдаётся в груди, почти как будто твоё собственное снова оживает. Нет никаких сомнений, что оно билось бы точно так же, как у неё. Когда ты помогаешь ей застегнуть цепочку, Эмили отстраняется и растерянно проводит руками по щекам, словно не понимая, почему по ним продолжают стекать тонкие влажные дорожки. — Что ты со мной делаешь? — шутливо спрашивает она, шмыгая носом. — Я не плакала, наверное, целую вечность, а с тобой постоянно на грани. Лучше даже не представлять, насколько невыносимо было бы видеть её слёзы при других обстоятельствах. Но меньше всего ты хочешь, чтобы она когда-либо сдерживалась в твоём присутствии. — То же самое, что и ты со мной, очевидно, — короткий смешок срывается с твоих губ, прежде чем обретаешь серьёзность, соответствующую мысли, которую намереваешься озвучить. — Заставляю чувствовать всё то, чего отчаянно желаешь, но боишься, что тебе не позволено испытывать. У неё перехватывает дыхание, а глаза снова блестят, и всё же ты не жалеешь, что не свёл всё к привычному дразнящему замечанию. Каким бы сильным ни было искушение избавить вас от ещё большей уязвимости, Эмили должна знать, что ты тоже её видишь и понимаешь, как никто другой. Тебе хочется сказать ей ещё сотню вещей, но ни для одной из них не остаётся слов. Вместо этого ты обхватываешь ладонью её лицо и наклоняешься, мягко прижимаясь к губам. Её эмоции вливаются в тебя, становясь частью твоей собственной неразберихи, и это могло бы стать проблемой, если бы не любовь, возвышающаяся над всем остальным. Всё это происходит с тобой. Ты так сильно любишь её, и она отвечает тебе взаимностью. Абсолютное чудо этого никогда не исчезнет. — Я собираюсь дорожить каждым мгновением рядом с тобой, — шепчет она между поцелуями, направляя твою ладонь к своей груди так, чтобы кольцо соприкоснулось с кулоном — волк с волчицей. Влага собирается в уголках твоих глаз, и ты переплетаешь ваши пальцы, чувствуя себя таким глупым, тошнотворно слащавым. Невообразимо счастливым. Свободная рука притягивает эльфийку ближе, опускается к её бедру, сжимается сильнее по мере того, как поцелуи становятся всё более глубокими и ненасытными. Ощущая, что уже наполовину возбуждён, ты пытаешься найти в себе силы отстраниться, не уверенный, захочет ли она продолжения после всех душевных волнений этой прогулки. Заметив твои колебания, Эмили проводит кончиками пальцев по твоему торсу, говоря игривым тоном: — Если ты планировал устроить что-то скандальное на своей могиле, меня можно уговорить. — О, никакого плана, моя дорогая. Боги знают, я в этом не силён, — усмехаешься ты. — К тому же, с тобой я раз за разом убеждаюсь, что самые лучшие воспоминания рождаются спонтанно. С этими словами ты толкаешь её назад, побуждая опуститься на спину. Хихикая, она опирается на предплечья, затем, поморщившись, достаёт из-под поясницы один из подсолнухов и, расправив лепестки, тянется, чтобы положить его в карман твоего дублета. Ты закатываешь глаза, не в силах сдержать улыбку. Тебе действительно хочется как можно чаще наслаждаться моментами, не прописанными ни в одном сценарии, даже если теперь это твоя собственная пьеса. И то, что Эмили готова поддержать любые твои выходки, только подогревает это желание. — Ну что, давай посмотрим, кто кого будет уговаривать, мм? — сверкнув клыкастой ухмылкой, ты следуешь за эльфийкой вниз, продвигаясь вперёд, пока не накрываешь её тело своим. Прежде чем ваши губы встречаются в томном поцелуе, ты успеваешь разглядеть будоражащий азартный огонёк в её взгляде. Конечно, при желании она может добиться серьёзных успехов в этом маленьком состязании, и всё же невозможно представить исход, при котором ты окажешься проигравшим. Потому что уже чувствуешь себя так, словно обладаешь всеми сокровищами мира. Ты привёл её сюда, надеясь связать это место с приятными мгновениями, но, как всегда с ней, получил гораздо больше. Когда глубоко вдыхаешь её запах, наслаждаясь тем, как она тает от твоих прикосновений, ты не порождение ночи. Когда прерывисто стонешь ей в губы, теряясь в ощущениях её рук, скользящих по твоему телу, ты не тот, кто когда-то лежал мёртвым в земле. Здесь и сейчас ты просто безумно влюблённый мужчина.