To Make You Feel

Роскошный зал для торжеств с высокими сводчатыми потолками, украшенный тонкой лепниной и позолотой, а также множеством изысканных гобеленов и мраморных статуй, сегодня принимает балдурианскую элиту. Часть собравшихся во дворце наслаждается фуршетом, в то время как остальные ведут светские беседы и танцуют. Ты же знакомишься с иноземными лордами, раз за разом пересказывая каждому желающему подробности ваших приключений, и, если честно, проводишь не самое лучшее время в своей жизни. Вероятно, немалую роль в этом играет тот факт, что, переходя от одной знатной особы к другой, ты неизменно чувствуешь на себе взгляд Гейла. Конечно, так не может продолжаться бесконечно. После очередного унылого обмена любезностями, важные гости удаляются на запланированный для них ужин. Тебя тотчас останавливает прикосновение к плечу и знакомый голос: — Собираешься избегать меня весь вечер, Тав? — Я не… — ты замолкаешь, сознавая, что бессмысленно отрицать очевидное. Никогда не отличавшийся особым терпением к затянувшемуся молчанию, Гейл продолжает, не дожидаясь, пока ты подберёшь слова: — Думал, после всего, что было между нами, тебя не затруднит уделить мне немного времени, которое, надо сказать, по-прежнему для меня на вес золота. Приятно видеть знакомые лица, но в первую очередь я пришёл поговорить с тобой, и намеревался затем уйти. Незадолго до этого мне удалось найти корону, но предстоит ещё многое проделать… Зародившееся в тебе чувство вины затихает, когда ты улыбаешься про себя, видя, что некоторые вещи остаются неизменными. Пока твой бывший возлюбленный увлечённо делится подробностями восстановления короны, ты ненароком замечаешь Астариона, направляющегося в дальнюю часть помещения после короткого диалога с Шэдоухарт. Для этого вечера он выбрал чёрный костюм, слегка отделанный серебряной нитью. Ты всегда находила своего друга привлекательным и считала, что этот цвет ему к лицу, но, боги милостивые… у тебя подкашиваются колени. Его взгляд скользит по залу, прежде чем остановиться на тебе и твоём собеседнике. Лицо эльфа не отражает никаких эмоций, поэтому остаётся лишь гадать, что творится у него в голове. Ты однозначно не хотела бы, чтобы здесь развернулась какая-либо драма, но это не мешает представить на мгновение, как он подходит и обнимает тебя на глазах у всех. Куда деться от подобных мыслей? Стоило только задуматься о том, что происходит между вами, как буквально распахнулся портал прямиком к девяти кругам ада. Или на небеса. Ты ещё не разобралась. Так или иначе, прямо сейчас следует сосредоточиться на разговоре с Гейлом. Если перестанешь смотреть на Астариона, это должно помочь. — Прости… — бормочешь ты, не совсем уверенная, извиняешься ли за своё поведение этим вечером или за то, что мысли возвращаются к мужчине, в чьей постели оказалась через неделю после расставания. — Просто не понимаю, что нам обсуждать. Ты высказал свои намерения так же ясно, как я дала тебе понять, что не могу их принять. — Я надеялся, что, предоставив тебе достаточно времени, чтобы всё обдумать, и вернувшись с весьма оптимистичными новостями касательно моих успехов, я мог бы получить от тебя иной ответ. — Что? — изумлённо произносишь ты, не веря своим ушам и на мгновение лишаясь дара речи. — Думаешь, я не поддержала тебя из-за опасений, что потерпишь неудачу? Это просто смешно. Какой бы безрассудной ни казалась такая затея, ты действительно верила, что у него всё получится. С самого начала высказывалась против этого, размышляя в основном о будущем в роли возлюбленной бога, а не о катастрофе, которой могут обернуться подобные амбиции. Слышал ли Гейл твои доводы? Пытался ли когда-нибудь узнать и понять тебя по-настоящему… или предпочитал видеть в тебе то, что ему нравилось больше? — А что ещё мне остаётся? — хмыкает он, разводя руками. — Просто отмахнуться от возникшей между нами связи? Принять как данность, что всему суждено закончиться вот так? — твоё сердце сжимается от выражения его глаз и осознания, что не можешь смотреть на него с прежней теплотой. — Не хотелось бы верить, что та, в кого влюбился… кого ни на миг не переставал любить, способна так легко всё перечеркнуть. — Гейл, пожалуйста, не надо, — бесстрастно просишь ты, сдерживая нарастающее внутри негодование из-за того, в какую плоскость он переводит разговор после того, как ушёл от тебя, и неосознанно отступаешь на шаг. — Надеюсь, ты понимаешь, что я делаю это для нас обоих, — мягко говорит мужчина, протягивая к тебе руку, словно боясь, что в любую секунду исчезнешь. — Корона наделит меня невиданным могуществом, которое позволит мне делать вещи, неподвластные простым смертным. С такой силой я мог бы дать тебе всё, о чём когда-либо мечтала. Позаботиться о том, чтобы ты больше ни в чём не нуждалась. Гейл никогда не оскорблял тебя, никогда не проявлял ни капли жестокости, но от подобных речей тебя начинает подташнивать. Твой разум, слыша до боли знакомую фразу, не может не провести параллель, заставляя тебя вздрогнуть и мысленно погрузиться в далёкое прошлое. «Проклятье, Эмили… Когда же ты перестанешь меня позорить?! Ты совершенно не способна должным образом преподнести себя в высшем обществе. И скажи на милость, какого чёрта ты нацепила эти тряпки вместо моего любимого платья?» Слёзы собираются в уголках твоих глаз, а губы беспомощно приоткрываются, но с них не слетает ни слова, пока он продолжает расхаживать по комнате, изредка бросая на тебя свирепый взгляд. Позже он начнёт рассыпаться в извинениях за то, что сорвался на тебя. Пообещает исправиться. Пожалуется на то, как трудно ему контролировать эмоции, когда его постигает неудача. Напомнит, что делает всё это ради вас обоих. Очередная ложь, призванная вдохнуть немного утешительного тепла в выпотрошенную душу. И подобное, к твоему стыду, будет повторяться снова и снова, пока чаша терпения не переполнится сразу от нескольких предательств. Вернувшись через несколько мгновений к реальности, ты проглатываешь подступивший к горлу комок отвращения. Дело даже не в самих воспоминаниях, а в том, что позволяла так с собой обращаться. Гейл кладёт ладонь тебе на плечо, не замечая реакции, к которой привели его слова, или просто отказываясь осознавать их неуместность. Ты отдёргиваешь руку и на этот раз намеренно увеличиваешь расстояние между вами, прежде чем сказать: — Нет. Ты делаешь это для себя и только для себя, — твой голос, как и взгляд, приобретает ледяной оттенок. — Не надо убеждать меня, что это не так. И не надо предполагать, что лучше меня знаешь, чего я хочу. На самом деле ты понятия не имеешь… Он устало вздыхает, спрашивая: — А ты сама-то знаешь, чего хочешь? Неужели жизнь наёмницы привлекательнее того будущего, которое я готов предложить тебе, как только достигну своей цели? Ты не совсем понимаешь, зачем продолжаешь этот бессмысленный разговор, с каждой минутой принимающий всё более неприятный оборот. Он мог бы знать, что твоя работа теперь далека от обычного наёмничества, если бы не предпочёл отправиться за короной. Вряд ли это повлияло бы на его мнение. Точно так же, как у тебя не появилось бы желания приобщиться к божественности, чем бы ни приходилось заниматься. Даже если ты согласна с тем, что это и близко не предел мечтаний, даже если пока не знаешь, чего хочешь, это ничего не меняет. У тебя только недавно появилась возможность по-настоящему задуматься над этим вопросом. Ты не собираешься упускать её и довольствоваться тем, что кто-то другой готов тебе предложить. — Как я и думал, — тихо бормочет он. Комментарий, небрежно брошенный в повисшей между вами тишине, оказывается достаточно громким для твоего эльфийского слуха и более чем раздражающим, чтобы в конце концов заговорить: — Мне кажется, того, что я не хочу жить на небесах, вполне достаточно. Но раз тебя такой ответ не устраивает… — холод, пронизывающий каждую фразу, становится почти обжигающим. — Я также не хочу быть с тем, кто отказывается меня слышать и, судя по всему, даже не воспринимает как личность. Не хочу получать какое-то грёбаное покровительство вместо поддержки. Не хочу, чтобы меня втягивали в чужие амбиции, наплевав на мои желания. И определённо не хочу обсуждать это ни минутой дольше. Ты медленно выдыхаешь, глядя на ошеломлённого волшебника, который, кажется, впервые не находит слов, и добавляешь: — Если это правда всё, ради чего ты пришёл, тогда, думаю, самое время вернуться к своим делам. Удачи, Гейл. Надеюсь, корона принесёт тебе счастье. Его ответ теряется в звуках музыки и оживлённых беседах людей, мимо которых ты проносишься, едва не натыкаясь на них. Гнев всё ещё бурлит у тебя под кожей, а сердце бешено колотится в груди, когда приближаешься к длинному столу с разнообразными напитками и угощениями, чтобы взять бокал красного вина. Увидев Астариона на прежнем месте возле величественной мраморной колонны, вдали от основной суеты, ты, недолго думая, отправляешься к нему. Хотелось бы появиться в менее мрачном настроении, но вряд ли есть шанс исправить его где-то в другом месте. — Не самый приятный разговор, я полагаю? — спрашивает он, пристально глядя на тебя поверх кубка. Ты могла бы солгать себе, сказав, что трепет в груди — всего лишь остаточный эффект… что дело не в пронзительных красных глазах, затягивающих в какой-то запретный водоворот. Но все силы ушли на то, чтобы возвести стены, способные сдерживать эмоции от минувшей встречи. — Угу… — подтверждаешь ты, становясь рядом с ним так, чтобы видеть множество изысканных нарядов, живописно переливающихся, когда их обладатели кружатся в мерцающем свете канделябров. Такое зрелище должно удержать тебя в реальности. — Не то чтобы я наслаждалась тем, что ему предшествовало, но в сравнении с этим беседы со знатью оказались прекрасным времяпрепровождением. — Волшебник всегда стремился к совершенству, — саркастически замечает эльф. — Хочешь уйти сейчас? Ты ещё раз обводишь взглядом помещение, отпивая немного вина, затем поворачиваешь голову к вампиру. — Может и хочу, но ты не хуже меня знаешь… Уилл ничего из этого не желал. Он предпочёл бы сейчас резать демонов вместе с Карлах в Аверно. Это меньшее, что я могу для него сделать. — Предсказуемо, но попробовать всё равно стоило, — усмехнувшись, он задумчиво прикладывает палец к подбородку, — Что ж… тогда мы могли бы просто улизнуть ненадолго, чтобы отвлечь тебя, прежде чем лорды снова потребуют твоего безраздельного внимания. Ты несколько раз моргаешь, прежде чем осознаёшь, на что он намекает. Лицо мгновенно вспыхивает, а во рту пересыхает. — Ты предлагаешь нам?.. Здесь? — В чём дело, радость моя? — спрашивает он с почти невинной улыбкой. — Боишься, что нас застукают? Думаю, риск минимален… если, конечно, тебе удастся вести себя тихо. По правде говоря, Астарион обычно более сдержан в выражении своего удовольствия, чем ты, но это не останавливает тебя от того, чтобы закатить глаза в притворном раздражении и насмешливо сказать: — Я бы поспорила, из-за кого стоит беспокоиться. Разумеется, при необходимости ты будешь держать себя в руках. Даже если он очень постарается помешать тебе. Это не может оказаться слишком сложно, не так ли? — Дерзкая малышка, — фыркает вампир. — Просто бросаешься словами или собираешься принять вызов? Боги. Это крайне заманчиво. Ты отчаянно нуждаешься в том, чтобы он заставил тебя забыться… просто в нём. Но всё же не торопишься соглашаться, стремясь исключить малейшую вероятность того, что его намерения продиктованы лишь желанием утешить тебя. — Если это… — ты замолкаешь и дотрагиваешься до его предплечья, ловя блуждавший по залу взгляд. — Если ты предлагаешь это только ради того, чтобы отвлечь меня, я против. Мне достаточно твоего общества. Всегда достаточно. — Я действительно ценю, что ты это говоришь. Однако предложение остаётся в силе, — серьёзность в его глазах сменяется лукавым блеском, прежде чем Астарион продолжает, понизив голос: — Дорогая, возможно, ты не до конца осознаёшь, насколько соблазнительно выглядишь в этом платье… но для меня было бы честью овладеть тобой. Ты краснеешь пуще прежнего. Платье на самом деле красивое. Оно выполнено из лёгкой кремовой ткани, которая ниспадает мягкими волнами, образуя каскады в нижней части. Пояс насыщенного шоколадного оттенка состоит из нескольких тонких перекрещенных полос, облегающих талию. Лиф имеет глубокий V-образный вырез и украшен драпировкой; ткань плавными складками спускается от шеи, оставляя спину и бока открытыми. Тем не менее все места, отмеченные укусами и засосами, прикрыты. Это в любом случае не стало бы большой проблемой. Друидское исцеление, как выяснилось, способно практически полностью избавить от любых последствий, если не слишком затягивать с заживлением. Впрочем, тебе не всегда хочется это делать. Есть что-то невероятно привлекательное в том, чтобы видеть следы присутствия Астариона на своём теле. Тебе приятно, что он оценил твой наряд. Но это не помогает заглушить голос, заставляющий чувствовать себя такой незначительной, совершенно недостойной внимания, что мягкая, идеально сидящая ткань порождает лишь жгучее желание избавиться от неё. Вместо игривого ответа или любой другой естественной реакции ты хмыкаешь и, прежде чем понимаешь, что озвучивать свои мысли — не лучшая идея, говоришь: — Лично мне хочется снять его как можно скорее. Всё это, если честно, — добавляешь ты, указывая на себя размашистым жестом. — Как бы мне ни нравилось видеть тебя обнаженной, не могу не поинтересоваться, чем вызван такой порыв, — произносит он, приподнимая бровь. — Ничего особенного, — говоришь ты, осознав свою ошибку. — Просто в одежде, более подходящей для внезапной драки, мне комфортнее и привычнее, ты же знаешь. Небрежный тон, конечно, не способен ввести его в заблуждение. Он знает тебя слишком хорошо. Вероятно, даже знает, как именно бьётся твоё сердце, когда пытаешься казаться спокойной или говорить что-то не совсем правдивое. Ты скорее ожидаешь, что Астарион, по обыкновению, отступит, поддержав стремление не уводить беседу за пределы комфортной территории, но этого не происходит. — И всё же это на тебя не похоже, — хмурится он. — Эмили… — костяшки пальцев мягко касаются твоего подбородка, приподнимая голову так, чтобы ты посмотрела в настороженные глаза. — Это из-за проклятого волшебника? — шипит эльф сквозь стиснутые зубы. — Я достану его даже с небес, если потребуется, только скажи. — В этом нет необходимости. Дело не в нём, — спешишь успокоить ты, инстинктивно касаясь его руки. — Ну, или не совсем в нём. Просто наш разговор вызвал не самые приятные воспоминания. Я… — ты запинаешься, сильно прикусывая внутреннюю сторону щеки. — Не думаю, что стоит говорить об этом сейчас. В другой раз, хорошо? Он ищет что-то в твоих глазах в течение нескольких мгновений, затем медленно кивает, и ты благодарно улыбаешься, намереваясь принять его предложение, а не погружаться в пучину беспокойства и жалости к себе.

***

Незаметно проскользнув на второй этаж, вы проходите немного вглубь дворца по коридору, который выглядит поистине бесконечным, и вскрываете замок на случайной двери. Ты успеваешь оценить только просторность кабинета, прежде чем Астарион приближается к тебе, обнимая сзади за талию и наклоняясь ровно настолько, чтобы его дыхание коснулось твоего уха: — Следует ли мне чаще говорить, как ты прекрасна? Вопрос мог бы показаться относительно невинным заигрыванием, если бы не диалог, состоявшийся несколькими минутами ранее. В таких обстоятельствах возникает ощущение, что он умудряется за секунду раздеть тебя, обнажая до самой души. Как ему удаётся видеть тебя насквозь? Неужели от него совсем ничего нельзя скрыть? Ты качаешь головой, поворачиваясь в его объятиях и обвивая руками шею. Будет невероятно неловко, если он начнёт осыпать тебя комплиментами. Ему и без того слишком легко вогнать тебя в краску. К тому же обычно у тебя нет особых проблем с самооценкой. Просто сегодня не повезло разбередить старые раны. С этим можно справиться самостоятельно. Ты целуешь его вдоль линии челюсти, приближаясь к мочке уха, обводишь языком нежную кожу вокруг серёжки и спускаешься к шее, нашёптывая: — Что-то мне подсказывает… ты пришёл сюда не для того, чтобы смущать меня своими речами. Он с тихим одобрительным звуком запрокидывает голову, поощряя дальнейшее продвижение твоего рта, легонько покусывающего и целующего чувствительные места. Ты немного отстраняешься, позволяя себе посмотреть на него так, как можешь только в такие моменты. Наслаждаясь очертаниями его губ, точёными скулами, трепещущими ресницами. Любуясь каждой мельчайшей деталью. Смутно осознавая, что если увлечёшься, это грозит затянуть тебя в такие глубины, из которых вряд ли получится выбраться. Астарион одной рукой обхватывает твоё лицо, опуская взгляд на губы, но в остальном остаётся неподвижным. Прежде чем ты успеваешь исправить своё досадное упущение, он проводит пальцем по твоей щеке и говорит: — Полагаю, не будет большим откровением, если скажу, что мне нравится видеть тебя такой очаровательно взволнованной и краснеющей. Но я действительно могу придумать кое-что получше… — его руки скользят по твоей обнажённой спине и бокам, медленно приближаясь к ткани, прикрывающей грудь, вызывая мурашки на коже. — В конце концов, ещё более прекрасное зрелище открывается, когда ты вся пылаешь желанием. Он притягивает тебя ближе и наклоняется к твоей шее, чередуя беглые прикосновения клыков и нежность языка. Длинные, изящные пальцы проникают под лиф платья, и у тебя перехватывает дыхание. Ты совершенно не в состоянии контролировать то, как реагирует на него твоё тело, как спустя считанные мгновения начинаешь извиваться, чувствуя, что буквально каждая клеточка охотно откликается на ласки, вспыхивая острой потребностью. То, как Астарион воздействует на тебя, порой удивляет, иногда смущает, а иной раз кажется просто незаконным. Но как же приятно испытывать столь сильное желание. Так приятно хотеть его. Так приятно ощущать всё то, что он способен пробудить в тебе. Как только вампир приникает к твоим губам, увлекая в томный поцелуй, у тебя вырывается стон. Затем ещё один, когда вы прижимаетесь бёдрами друг к другу и ты чувствуешь, насколько он уже возбуждён. Его ответный стон, более протяжный и низкий, вибрирует на твоём языке, затмевая необходимость отдышаться. Твои припухшие губы изгибаются в лёгкой довольной улыбке, когда в конечном итоге он оказывается тем, кто отстраняется ради технически бесполезного глотка воздуха. — Даже не знаю, — протягивает эльф, поглаживая кончиками пальцев твои напряжённые соски, пока подводит тебя к столу. — Может, мне стоит приобрести зеркало и трахать тебя перед ним, пока не буду уверен, что ты хорошо рассмотрела себя… Или достаточно продемонстрировать степень моего отчаяния, жёстко взяв тебя прямо сейчас? Как долго ты занимала его мысли этим вечером? Жаркий взгляд, хищно скользнувший вслед за ладонями по твоим изгибам, раскрывает, как сильно Астарион хочет тебя, не хуже грязных обещаний. Они, несомненно, достигают желаемого эффекта, разжигая воображение, рисуя образы, вызывающие вспышку чистого вожделения. Но окончательно разрушает твоё самообладание то, с какой осторожностью он управляется со всеми слоями ткани, приподнимая платье и прижимая твои ягодицы к краю деревянной поверхности. Ты чувствуешь себя драгоценностью в его руках. Слабым, нуждающимся созданием, жаждущим только одного — быть поглощённой им любым возможным способом. Несмотря на все усилия, твой голос дрожит, когда произносишь единственные два слова, на которые способна в данный момент: — Да… пожалуйста. Из его горла вырывается глубокий рокочущий звук, посылающий электрические искры по твоему позвоночнику и пробуждающий нечто опасное. Какое-то первобытное желание ощутить его повсюду, заполнить лёгкие его запахом, попробовать на вкус каждую частичку. Пусть это даже отдалённо не осуществимо, учитывая все обстоятельства, но ничто не препятствует сполна насладиться тем, что позволяет это краткое уединение. Вампир снимает камзол и бросает его на стол с гораздо меньшей элегантностью. Ты тут же притягиваешь его за воротник рубашки, прижимаясь приоткрытым ртом к прохладной скуле. Твоя ладонь ложится ему на грудь, пальцы исследуют область, не прикрытую тканью, в то время как губы находят путь к местечку у него под ухом, посасывая нежную кожу. Как только он спускает твои трусики вниз по бёдрам, ты впиваешься в него страстным поцелуем, зарываясь пальцами в мягкие серебристые завитки на затылке. Его рука дразняще пробегает по твоим складочкам, прежде чем ты различаешь звук расстёгиваемого ремня. Астарион просовывает своё колено под твоё, слегка отводя его в сторону, чтобы протиснуться между твоих ног и провести набухшей головкой по клитору. Ты ахаешь, ошеломлённая тем, каким божественным он ощущается каждый раз. Твоя влажная плоть трётся о его твёрдую длину, вызывая сдавленные стоны у вас обоих. Поцелуи настолько беспорядочны, что это был лишь вопрос времени, когда ты порежешься об один из клыков. Он вжимается в тебя с нарастающей настойчивостью и слегка тянет за волосы, греховно лаская язык, кровоточащий из-за него и только для него. Всего этого так много и одновременно недостаточно. Чистое безумие. Чем больше ты получаешь, тем большего хочешь. Абсолютно безо всякой надежды утолить свою потребность в нём. — Это сводит меня с ума, — эльф с рычанием прикусывает твою губу и ещё раз грубо целует, прежде чем развернуть тебя к себе спиной, побуждая опереться ладонями о стол. — Готова? Кивнув, ты каким-то невероятным образом находишь в себе достаточно присутствия духа, чтобы игриво спросить: — В чём дело? Так будоражит мысль, что нас могут обнаружить? Усмехнувшись, он входит в тебя одним плавным движением и замирает, отвечая, пока ты привыкаешь к восхитительному растяжению: — Не буду отрицать, это добавляет остроты ощущениям. Да и я не прочь понаблюдать, как ты пытаешься утаить ото всех, насколько хорошо тебе со мной. Но это не… — сражённый тем, как ты выгибаешься, принимая его ещё глубже, Астарион касается губами твоей щеки и обрывает фразу судорожным вздохом, так и не заканчивая её. Одна рука опускается тебе на бедро, а другая скользит под платье, обхватывая грудь. Несколько коротких толчков сменяются всё более интенсивными и глубокими, пока он не набирает относительно устойчивый темп, врезаясь в тебя с безрассудной самозабвенностью. Ты цепляешься за деревянную поверхность, отчаянно насаживаясь на его член в попытке подстроиться под безжалостный ритм, погружающий в раскалённое удовольствие. Вы находитесь во дворце, полном ничего не подозревающих людей, но забыть об этом, похоже, гораздо легче, чем казалось изначально. Здесь и сейчас есть только сладостные ощущения вашего единения и сопровождающие его довольно банальные звуки, сливающиеся для тебя в чарующую песнь. Ваше прерывистое дыхание. Кожа, соприкасающаяся с кожей со всей возможной непристойностью. Твои тихие всхлипы и стоны: — Ещё. Ах, ещё. — Боги, Астарион. — Так… о-о… так хорошо. — Астарион. Астарион. Астарион. Астарион. Астарион… Его срывающийся голос у твоего уха — та самая составляющая, которая преображает эту распутную мелодию в нечто совершенное: — Эмили. — О чёрт. — Именно так. — Да. Да. Боги, да-а… Немного сбавляя темп, он проводит ладонью по твоему бедру, проскальзывая спереди между ног и раскрывая тебя чуть шире. Это позволяет ему идеально касаться всех нужных нервных окончаний, с каждым движением воспламеняя кровь в твоих венах. Удовольствие затуманивает взор, намереваясь в любую секунду завладеть тобой целиком. Становится всё труднее контролировать себя, и тебе приходится впиться зубами в нижнюю губу, чтобы подавлять звуки, способные вас выдать. — Чёрт… я никогда не смогу насытиться тобой, — шепчет он, слегка отводя бёдра назад и снова упираясь головкой члена в то место, которое заставляет тебя сильно сжиматься. — Кончи со мной, любимая. Ох, грёбаная преисподняя. Любимая. Любимая. Любимая. Ласкательные прозвища всегда так легко слетают с его языка, и всё же твоё упрямое сердце делает кульбит. На один безумный миг, ты воображаешь, как Астарион называет тебя так при других, менее жарких обстоятельствах. Представляешь, каким был бы его взгляд, мимика, тон… На самом деле твоя фантазия длится чуть дольше и заканчивается только потому, что эльф убирает руку с твоей груди, шурша тканью сзади. Быстрого взгляда через плечо достаточно, чтобы выяснить, как сильно ты заблуждалась, считая себя единственной, кому едва удаётся сдерживаться. Увидев, как напряжённо он сжимает зубами подол своей рубашки, чтобы заглушить стоны, ты трепещешь при мысли о том, что являешься причиной этого. Волна эйфорического восторга стремительно приближает тебя к блаженному забытью. Рвущийся наружу крик растворяется в твоей коже, когда ты кусаешь себя за предплечье. В следующее мгновение наслаждение полностью овладевает вашими разумами, сотрясая тела с ослепляющим неистовством. Ты слышишь, как он приглушённо скулит, пока твои стенки продолжают пульсировать, вытягивая из него последние капли спермы. Затем остаётся лишь биение сердца в ушах и ваше тяжёлое дыхание. Астарион прижимается ещё теснее, создавая ощущение, будто одновременно держится за тебя и является единственной причиной, благодаря которой ты до сих пор не упала. Запечатлев несколько ленивых поцелуев на твоём плече и дальше, по направлению к шее, он дотрагивается до следов на руке, которые, вероятно, оставят синяк на память, и бормочет тебе в кожу: — Что ж, похоже, нам обоим не помешала бы практика, дабы не приходилось затыкать себе рот. Нет никакой уверенности, что это помогло вам вести себя достаточно тихо, но то, что сюда не сбежался весь дворец, можно считать хорошим знаком. Всё остальное уже не так важно. — Звучит как предлог, чтобы как-нибудь повторить, — улыбаешься ты, наклоняя голову в его сторону. — Что действительно не помешало бы, так это заранее подумать об устранении не столь приятных последствий. Проследив за твоим выразительным взглядом, направленным на ваши соединённые тела, вампир выдыхает смешок. Затем его глаза вспыхивают, а рука тянется к камзолу. — Пожалуй, это лучше, чем ничего, — говорит он, доставая из внутреннего кармана небольшой шёлковый платок. — Пока не двигайся. Любимая. Твои мысли не должны возвращаться к этому. Он ничего такого не имел в виду. В нём просто говорила похоть. И тебя это устраивает. Абсолютно всё устраивает. Даже если где-то глубоко внутри остаётся странный голод по нему, который не способны утолить ни поцелуи, ни оргазмы, какими бы потрясающими они ни были. В данный момент тебе так хорошо, что можно не обращать на это внимания. Восстановление приличного внешнего вида проходит более гладко и быстро, чем ожидалось. Чего нельзя сказать о возвращении на приём. Судя по тому, что ваше исчезновение не осталось незамеченным, вы определённо потеряли счёт времени. Уилл одаривает вас добродушной улыбкой, в которой, ты можешь поклясться, читается понимание, а Шэдоухарт, приподняв бровь, насмешливо произносит: — Кажется, кое-кто проводит время гораздо лучше нас. — Не представляю, о чём ты, дорогая, — невозмутимо говорит Астарион. Тебя всё ещё переполняет такое изумительное чувство безмятежности, что ты не испытываешь ни смущения, ни желания оправдываться. Вероятно, именно это помогает снять подозрения жрицы, избавляя от крайне неудобных вопросов, когда эльф просит другого мужчину отойти на пару слов, и вы остаётесь с ней наедине. Ты бы не стала раскрывать секрет, принадлежащий не только тебе, да и вряд ли захотела бы признаваться, чем занимаешься с лучшим другом. Верить в то, что всё так, как должно быть, намного проще, если не обсуждать это. То, что Астарион инициирует личную беседу с Уиллом, несколько удивляет, но ты не придаёшь этому особого значения. Любопытство просыпается только в тот момент, когда слышишь чуть более громкое «О, заткнись и просто ответь, сможешь ли помочь» от вампира. Посмотрев в их сторону, ты замечаешь внутренний разлад, отразившийся на лице его собеседника. Выглядит так, будто он очень хочет рассмеяться, но знает, что не должен.