In Case of Emergency, Call...

Удручает то, как быстро Стайлз осознает, что он снова в больнице. Он даже не успевает открыть глаза, как уже на сто процентов уверен в этом. По мере того как он медленно возвращается в мир бодрствования, он начинает различать красные флажки: если пиканье монитора жизненных показателей не было мертвой уликой, то здесь также слышны приглушенные звуки разговора и тихие шаги вдалеке. Кто-то в комнате бормочет себе под нос рядом с его кроватью. Возможно, женский голос. Его конечности слишком тяжелы, чтобы пошевелиться, но, по крайней мере, они немного теплее, чем были. Последние воспоминания разрозненны и темны, их трудно разобрать, но все они пронизаны оцепеняющим холодом. В тепле одеяла, накинутого на него, тоже есть что-то знакомое: оно тяжелое и чуть ли не колючее. В боку, вдоль ребер, ощущается слабая боль или, по крайней мере, ее отголосок. И что-то давит ему на нос. Чистый, стерильный запах воздуха подсказывает, что это, вероятно, какая-то кислородная штука. На этот раз они действительно пустили в ход тяжелую артиллерию. Стайлз уже не раз попадал в больницу, в основном не по своей вине. Например, когда ему удаляли гланды, когда в шестом классе у него случился аппендицит, и он очнулся здесь, а в прошлом году попал в аварию, которая чуть не стоила ему джипа. Но бывало и так, как в этот раз, что он приезжал сюда по стайным делам. — Да, достаточно, — сказал он себе, задыхаясь. — Больше никогда. — Вот ты где, — щебечет медсестра, когда видит, что Стайлз смог поднять голову и обвести взглядом палату (да, здесь все так же мрачно, как он помнит). Он уверен, что демонстрирует все силы новорожденного котенка, но ее глаза все равно загораются при виде него. Она играла с одним из аппаратов рядом с кроватью, но теперь, когда он проснулся, подошла к нему и стала возиться с его простынями. — С тобой все в порядке. Твои друзья вовремя доставили тебя сюда. Она говорит еще что-то о рентгене грудной клетки и приезде врача, но мозг Стайлза слишком заторможен, чтобы воспринять все это. Слова влетают в одно ухо и вылетают из другого. В любом случае, он знает, что делать. Нейтральное выражение лица медсестры не выдает того факта, что Стайлз, вероятно, все еще похож на утонувшую крысу. Он знает, что так и должно быть. Он все еще немного влажный, хотя смутно помнит, как переодевался в больничный халат, который сейчас на нем. Он думает, не попросить ли кого-нибудь принести ему запасную одежду или хотя бы толстовку. Питер принесет, думает он. …О, черт. Питер убьет его. Эта мысль, наверное, должна пугать его чуть больше, чем сейчас, но Стайлзу не удается долго за нее держаться. Стайлзу кажется, что он моргает глазами с минуту, а потом медсестра исчезает. Вместо нее на стуле у кровати сидит Скотт, выглядящий почти таким же потрепанным, как и Стайлз, хотя он кажется гораздо более грязным и сырым. Рядом с ним — Кира, расхаживающая взад-вперед перед окном, ее мокрые волосы все еще липли к плечам. «Точно, ручей. Вода. Чудовище. Кира и Скотт должны были следовать за машиной скорой помощи,» — медленно осознает Стайлз. В тот момент он был в полубессознательном состоянии — такое бывает, когда чуть не утонул, — и ему интересно, какова должна быть официальная версия. «Местный идиот чуть не погиб во время купания», вероятно. Они не узнают о келпи, который, к счастью, уже мертв. Скотт натягивает улыбку, когда Стайлз набирается сил, чтобы повернуть голову. — Привет, чувак. Ты очнулся. Как себя чувствуешь? — Дерьмово, — хрипит Стайлз, когда Кира подходит к нему и смотрит на него. Когда оба улыбаются в полную силу, всегда кажется, что комнату залил солнечный свет, теплый и обнадеживающий. Иногда это раздражает, но сейчас Стайлз чувствует себя очень благодарным за это. — Но дышать приятно. Скотт фыркает. — Мама сказала, что они чуть не сделали интубацию. — Гадость. Ненавижу это дерьмо, слава Богу, что они этого не сделали. Все остальные в порядке? — Да. Пара переломов и синяков, но сейчас все в порядке. Айзек лечится у Дерека. Стайлз издает усталый звук одобрения. — Мне кажется, мы должны были догадаться, что это там было, — говорит Кира. Она проводит рукой по лицу. — Эта история с рекой. Скотт вздыхает. — Как бы мы догадались? — Не было никаких признаков, — успокаивает ее Стайлз. Ему виднее: они с Питером теперь неплохо следят за этим местом. У Киры и Скотта, которые большую часть времени проводят в школе в Сан-Фран, не так много возможностей патрулировать заповедник, так что никто не ждет от них, что он будет чист от монстров. Скотт, конечно, технически является альфой, но его временные обязанности в другом месте иногда не позволяют ему быть в курсе событий. (Иногда по важным вопросам. О которых Стайлз, вероятно, должен был упомянуть. И собирался упомянуть.) Так или иначе, в любой другой день Скотт, вероятно, даже не узнал бы, что Стайлз попал в больницу, если бы не тот факт, что они все вместе были в заповеднике, когда на них напал келпи. Боже, Стайлз ненавидит больницы. Он уже говорил об этом? — Мы закончили? — спрашивает он, лениво поигрывая носовой канюлей. Вероятно, он может снять ее, не так ли? Он садится или пытается, но это занимает гораздо больше времени, чем ожидалось. Больничная койка расположена под углом, так что он лежит не совсем ровно, поэтому тот факт, что он изо всех сил пытается преодолеть короткое расстояние, немного смущает его. Скотт толкает его в плечо, отталкивая его руки. — Еще нет. Да ладно, чувак, ты же долго пролежал без сознания. Пусть хотя бы посмотрят тебя. Стайлз мог бы бороться, — Скотт сильнее, но он всегда отпускает его, если Стайлз действительно непреклонен, — но ему не очень хочется двигаться. Скотт, вероятно, это заметил, потому что с облегчением отступил назад. Он трет глаза, пытаясь проснуться. Он так чертовски устал, и его мысли продолжают блуждать. Больше, чем обычно. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Кира. — Я… — колеблется он. На мгновение он вспоминает, как его ударило о камень. Прямо в бок. Вода снова обрушилась ему на голову, прежде чем он смог отдышаться. Но сейчас он едва чувствует это. Он вообще ничего не чувствует. Он удивленно хватает Скотта за руку. — Что? — встревоженно спрашивает Скотт. — Чувак. Они накачали меня наркотиками. Он не уверен, почему это прозвучало так абсурдно. Скотт расслабляется и обменивается взглядом с Кирой. Они оба сдерживают улыбки. — Мы пропустили эту часть, — говорит Кира. — Но может быть. Возможно. — Я думаю, это были хорошие наркотики. Сейчас я чувствую себя вполне нормально, вообще-то. А раньше было очень хреново, — Стайлз, как идиот, щупает свои ребра: они гневно вспыхивают от боли, и он сгорбляется, стискивая зубы. — Ну… — Да, может, не стоит этого делать, — говорит ему Скотт, снимая боль. Почти так же быстро, как она появилась, она исчезает. Волчьи способности Скотта снимают боль, а наркотики делают все остальное. — Хорошо, — соглашается Стайлз. — Эй, папе никто не звонил, да? — Ни за что. Я не могу врать этому парню. Я попросил маму ничего не говорить. Пока. — Спасибо. Ты лучший, чувак. Один кризис предотвращен. Другая проблема — Питер. Стайлзу, вероятно, придется позвонить ему. Поскольку Скотт здесь, в больнице не будут искать его контакты для экстренной связи, что, возможно, и к лучшему, но Питеру нужно знать, прежде чем он начнет искать Стайлза позже. Или… сколько сейчас времени? Он оглядывает комнату в поисках одежды, в которой пришел, но не находит ее. — Где мой телефон? — бормочет он, приподнимаясь, чтобы поправить свое одеяло, как будто какая-то медсестра предусмотрительно положила его вместе с ним в постель. Скотт вздрагивает. — Мы не смогли его найти. Думаю, он все еще в реке. — Уф. — Стайлз откидывается на подушку. — Отлично. Он как раз пытался придумать, как попросить Скотта одолжить его телефон, чтобы позвонить Питеру Хейлу, и не начать весь этот разговор, к которому он так стремился, когда в дверях снова появляется медсестра. — Готовы к рентгену? — бодро спрашивает она. Нет, Стайлз не готов — и подождите, он думал, что они уже сделаны. С другой стороны, она вполне могла говорить на полутарабарском языке, когда инструктировала его ранее, если бы он действительно обрабатывал информацию. Санитары приготовились перевезти всю кровать в палату для визуализации, но Стайлз чувствует себя достаточно хорошо, чтобы стоять самостоятельно (или с небольшой помощью Скотта), и это избавляет его от лишних хлопот. Он выдерживает пару рентгеновских снимков, переваливаясь то в одну, то в другую сторону, как ему предписано. В пустой комнате так стерильно и холодно, что он дрожит на смотровом столе. Но даже так он немного дремлет, всего на минуту, пока ждет, что техник объявит, что снимки в порядке. Вода проникает в его короткие, туманные сны. Вода и вспышка боли. Наконец-то все закончилось. Едва Стайлз медленно добрался до своей палаты, Скотт помог ему устало устроиться на кровати, как дверь снова резко распахнулась. Недовольный перспективой прихода еще одной медсестры, которая будет его донимать, Стайлз поднимает голову и обнаруживает Питера. Спасибо блин. От волнения Стайлз на мгновение забывает, что этот человек не должен знать достаточно, чтобы быть здесь, и тут же ловит выражение лица Питера. Взгляд оборотня ледяной, но почти незаметно смягчается, когда падает на Стайлза. Он сразу же направляется к кровати, стараясь разглядеть Стайлза как можно лучше поверх одеяла. Удивленный, Стайлз проводит рукой по волосам, стараясь поменьше походить на бледный, залитый водой кусок мусора. — Привет, — говорит он, и это выходит как-то странно. Стайлз ничего не может с этим поделать прямо сейчас — он только что, блять, чуть не умер (снова), и тот небольшой фильтр, который у него обычно есть, пропал из-за этого, или, может быть, из-за наркотиков, и это немного глупо, насколько он рад видеть этого человека. Это такой абсурдный прилив облегчения, как будто все волшебным образом наладится теперь, когда Питер на сцене. Обычно именно так все и заканчивается. Даже если Питер выглядит так же взбешенно, как сейчас. Мужчина, о котором идет речь, смотрит на него сверху вниз. — Привет, — повторяет он с издевкой, но Стайлз все равно не может сдержать улыбки. — Если я правильно помню, мы договорились, что ты больше не будешь этого делать. — Я пытался. Ты можешь спросить… — В этот раз мне звонят из больницы, а ты даже не берешь трубку. Ты выглядишь достаточно сознательным, чтобы ответить на звонок, — добавляет он обвиняюще. — Я не думал, что они позвонят. Скотт здесь. — Ну, теперь Стайлз чувствует себя как в дерьме. — Я бы позвонил, чтобы убедиться, что ты знаешь, что со мной все в порядке, клянусь. Просто мой телефон, вроде как, на дне ручья, или потерялся, или еще что-то. Не знаю? Стайлз смотрит на Скотта в поисках поддержки, но Скотт застыл на месте. Кроме его глаз, которые в замешательстве метались туда-сюда. Кира склоняет голову набок, заинтригованная. Питер игнорирует его протест. — Ты всегда выглядишь как дерьмо, когда я вижу тебя здесь… — Ух ты. Ух ты. Это твое представление о врачебных манерах? — Что является еще одной причиной, по которой тебе не стоит возвращаться. Если ты делаешь заметки. Стайлз смеется. Питер нависает над ним, словно хочет подойти ближе, но не делает этого. — Я очень рад, что ты здесь, — Говорит Стайлз, и они не собираются обсуждать, как слащаво это звучит. Прямо сейчас ему позволено побыть немного жалким. Должно быть, он выглядит хуже, чем думал, потому что даже Питер дает ему это понять. Ледяной взгляд тает. Гнев уступает. — Где бы я еще был? — требует он со вздохом. — Неважно, насколько сложным ты решил сделать это на этот раз. Между ними слишком большое расстояние. Возможно, потому, что здесь присутствуют Скотт и Кира. Но Стайлза это сейчас не волнует. — Давай, иди сюда. — требует он, протягивая руку. — Ты большой ребенок. Питер сразу же подходит ближе, и Стайлз сжимает его в смехотворно слабой хватке — но оборотень все равно подходит. Стайлз обхватывает его за плечи, притягивая к себе, и Питер обхватывает его и крепко сжимает в ответ. Это одно из лучших его объятий, когда Стайлзу кажется, что Питер едва сдерживает свою силу. Сила объятий выжимает половину воздуха из его легких, заставляя грудную клетку слегка вздрагивать от боли, но Стайлз не хочет, чтобы это прекращалось. Когда он наконец отстраняется, Питер прикасается губами ко лбу Стайлза. В углу стоит еще один стул, но он игнорирует его и садится на матрас рядом со Стайлзом, который тут же придвигается к нему. — Э-э, — говорит Скотт. — Что за… О. Точно. Этот разговор о выяснении отношений, который, несмотря на все усилия Стайлза, так и не состоялся. Но это должно произойти после того, как Стайлз убедит Питера перестать зацикливаться на нем, как будто он все еще на грани смерти. Оборотень небрежно сжимает руку Стайлза, что для кого-то другого могло бы показаться обычной попыткой подбодрить, но наедине он бы гораздо тщательнее принюхивался. Скорее всего, сейчас Стайлз пахнет непривычно и ужасно для него. — Итак, со мной все будет в порядке, — сообщает Стайлз, встречаясь с Питером взглядом. — Никаких серьезных травм, и ничего не сломано. Не знаю, как много они тебе рассказали, иначе… ну, например, они бы не узнали, что это был келпи. — Келпи, — категорично заявляет Питер. — Как это произошло? Я думал, ты сказал, что просто наверстаешь упущенное. — Не смотри на меня так, мы просто гуляли у реки! Наверное, это что-то новенькое. Мы с тобой проверяли местность… неделю назад, наверное? — Полторы недели. — Как бы то ни было, когда мы были там, это, черт возьми, ни к чему не привело, и, клянусь, мы даже ничего не искали… — Только ты можешь попасть в больницу из-за травм, полученных во время прогулки с друзьями, — вздыхает Питер. Его голубые глаза коротко сверкнули в сторону Скотта, вынеся ясный приговор. — Я не… — протестует Скотт. — Он не знал, — говорит Стайлз, махнув рукой в успокаивающем жесте. — Мы тоже не знали. Послушай, никто никого не обвиняет… — Говори за себя, — возражает Питер. — И я в порядке. Серьезно. Просто я оказался под водой раньше, чем мы поняли, что она там. Ну, возможно, мы все пробыли в воде слишком долго, но, знаешь. Я единственный, у кого нет регенерации. Так что я отключился на минуту, ничего страшного. — Как-то я сомневаюсь, что они считают «чрезвычайной ситуацией» то, что ты просто отключился на минуту, Стайлз. — Ну. На всякий случай меня отвезли в машину скорой помощи. Медсестра осмотрела меня, сделала рентген, и теперь они просто перепроверяют, нет ли осложнений, я полагаю? Жидкость в легких или что-то в этом роде. — «Или что-то»? — Я не помню всего, что говорила медсестра, — смущенно признается Стайлз. — Я был немного не в себе. И я еще не видел доктора. Питер снова бросает убийственный взгляд на Скотта. — Кто-то должен был быть здесь. — Но я дышу нормально, и все такое, — поспешно добавляет Стайлз. — Видишь? — Что. Происходит? — спрашивает Скотт. Стайлз прочищает горло. — Да, я хотел сказать, что Питер теперь мой контакт в чрезвычайных ситуациях… Он хмурится, ему в голову приходит какая-то мысль, и он снова поворачивается к Питеру. — Так, подожди, наверное, они позвонили тебе только потому, что не знали, что Скотт и Кира тоже приедут. Мы шли пешком после того, как поели в закусочной, а они должны были ехать за «скорой» на машине и догнать меня позже. Не знаю… Скотт замялся. — Нет, не это, это… — Этот идиот, — говорит Питер Скотту, ткнув пальцем в Стайлза, — несколько месяцев назад указал меня в качестве своего контактного лица в чрезвычайных ситуациях. — Он никогда не давал мне забыть об этом, — добавляет Стайлз. В то время как ее парень разинул рот, Кира стала выглядеть невероятно очарованной. — Вы вместе, — понимает она, сияя. — Да, просто так получилось, — благодарит Стайлз. Он смущенно смотрит на Скотта. Для него большое облегчение наконец-то рассказать об этом: он работал над этим с тех пор, как Скотт объявил, что приедет в город с визитом. Какое облегчение сидеть рядом с Питером и не беспокоиться о том, кому из стаи это может показаться странным, или когда (или станут ли) эти отношения достойными упоминания в первую очередь. Столкнувшись с ошарашенным взглядом Скотта, Стайлз еще немного поболтал. — Э—э, да, это… он заставил меня отплатить ему за то, что я пришел сюда в прошлый раз. Угостив ужином. Правда, я над ним подшутил, потому что в итоге почти месяц он ел только доставку или фаст-фуд. Из-за костылей. — Это что, странный розыгрыш? — спрашивает Скотт. — Не-а. Абсолютно серьезно. Хотя поначалу, наверное, это был стокгольмский синдром, — добавляет Стайлз, подталкивая Питера в бок. Оборотень даже не реагирует, смирившись с позором. — Я не мог убежать от его глупых оскорблений. Понимаешь. Из-за костылей. Скотт уставился на него. — Ты мне не сказал. — Что ж, я собирался это сделать! Вот к чему я сегодня клонил. Просто какое-то время это было в порядке вещей, а тебе знать не обязательно. Еще. У нас просто… не было возможности закончить разговор по понятным причинам. Когда Скотт нахмурился, Стайлз мягко добавил: — Давненько тебя не было в городе, чувак. И вы двое точно не лучшие друзья, так что я не собирался вываливать это на вас, не поговорив с глазу на глаз. — Его только что прервали, — заканчивает Скотт, бросив покорный взгляд на Питера. Это не самый любимый исход Стайлза, но пока все складывается как нельзя лучше. По крайней мере, никто не выпустил когти. — Ты можешь уйти в любое время, — говорит Питер Скотту с очаровательной улыбкой, призванной действовать вам на нервы. — Я заберу его отсюда. Скотт хмурится. — Я не оставлю его здесь с тобой. — Не хочу тебя огорчать, но я часто остаюсь с ним наедине, приятель, — сухо говорит Стайлз. — Очень часто. Он еще не убил меня. — Пока, — соглашается Питер. — Это шутка, — снова пытается Скотт. — Вы шутите. Стайлз вздыхает в сторону Питера, но у того даже не хватает благородства выглядеть смущенным. На самом деле, он определенно получает от всего этого слишком большое удовольствие. — Послушай, все в порядке. Он кровно заинтересован в том, чтобы я был здоров, чтобы его больше сюда не вызывали, потому что это ооочень неудобно — находиться рядом с человеком и постоянно за ним наблюдать. Или он говорит, что именно поэтому околачивается поблизости. Питер полностью ухмыляется. Скотт выглядит оскорбленным от лица Стайлза. — Это он тебе так говорит? — Кто-то должен присматривать за тобой, — пробормотал Питер. — Ты притягиваешь неприятности. — Эй, я технически инвалид. Ты должен быть добр ко мне прямо сейчас. — Этого нет в контракте. — Я всегда могу сказать медсестре, чтобы она вычеркнула тебя из списка, — шутит Стайлз. — Не смей. Все это время Кира выглядела все более и более довольной, несмотря на то, что в голове у ее парня явно началось короткое замыкание. Совершив акт огромной доброты, который Стайлз никогда не забудет до самой своей смерти, она легонько потянула Скотта за руку. — Знаешь, я думаю, что сейчас с ними все в порядке. Вам, ребята, стоит поговорить еще, но давайте, может быть, закончим разговор позже? Когда Стайлзу станет лучше? Скотт открывает рот, чтобы возразить, но затем смотрит на Стайлза в поисках подтверждения. Стайлз кивает, и ехидная улыбка Киры становится для него последней каплей. Он никогда не сможет ей отказать. — Ладно, — соглашается он, хотя и не слишком рад этому. — Поправляйся, чувак. Поговорим позже. — Еще бы, — говорит Стайлз. — Нам придется… ну, вообще-то. Думаю, мне придется поговорить с тобой, когда у меня появится новый телефон. Я дам тебе знать. — А пока, — добавляет Питер, — все разговоры с ним можно вести через меня. Скотт бросает на него недоверчивый взгляд, а Питер лишь ухмыляется. «Да», думает Стайлз. «Это будет настоящий бардак» Но это проблема будущего Стайлза, а сейчас у него нет возможности беспокоиться об этом. Как только Кира и Скотт уходят, и их шаги затихают в коридоре, Стайлз опускается на подушку. — Ты, можно сказать, слишком сильно веселился, — бормочет он, но при этом придвигается ближе к Питеру. Оборотень уже близко, наклоняется, чтобы встретить его. — Это было самое «веселое» время, которое я провел с Макколлом за долгое время — соглашается Питер. Он начинает отталкивать Стайлза от себя, но только для того, чтобы он мог немного отодвинуть подушку на кровати и лечь на нее. Он вытягивает свои ноги рядом с ногами Стайлза. Стайлз фыркает, прижимаясь к боку Питера, когда оборотень устраивается поудобнее. — Да, конечно. Какой бардак, однако. — Очевидно, я никогда не смогу упустить тебя из виду. — Да ладно. Это застало нас врасплох. Все обошлось. — Хм, — ворчит Питер, что говорит о его несогласии. На минуту он замолкает. Стайлз ждет продолжения — наказание, замаскированное под оскорбление. Подшучивания. Но когда Питер заговорил, он был гораздо откровеннее, чем обычно. — Это был не самый мой любимый способ узнать, что тебе причинили боль, — просто говорит он. Это очевидно, и не похоже, что Питер уже говорил об этом некоторое время назад. Он не из тех, кто любит повторяться, если только что-то действительно не требует повторения. Стайлз морщится. — Я знаю. Прости. Он ненадолго вжимается лицом в плечо Питера. — Постараюсь в следующий раз не попадать в неприятности, когда ты будешь рядом, — слабо шутит он, голос приглушен. Рука Питера обхватывает его и на мгновение сжимается, прежде чем расслабиться. — Знаешь, для меня это тоже было не очень весело. — Он смотрит на Питера. — Это было… Теперь все это просто мелькает у него в голове. Он хорошо научился отгонять от себя подобные вещи: травмы, несчастные случаи, смерть. Но это выходило за рамки привычного — удар по голове создавал размытые послесловия. Что-то хлестало по темной воде, Кира уходила под воду, Скотт паниковал, раздавались крики и брызги. Он помнит, как боролся за воздух на поверхности, как горели его легкие. Голова раскалывается. Потом, некоторое время спустя, он захлебывался и отплевывался на траве. — Мне все время хотелось, чтобы ты был рядом, — наконец говорит он. Даже в тихой комнате голос его звучит негромко, словно это какой-то огромный секрет, о котором никто не может догадаться. — Например, во время всего этого. Было страшно думать, что со мной может что-то случиться, а ты даже не узнаешь. И потом, когда я очнулся, я тоже этого хотел. И в машине скорой помощи… да. Давай в следующий раз сделаем все по-другому. — Лучше бы следующего раза не было, — возражает Питер. Он сокращает расстояние между ними и смыкает их губы в поцелуе. Поцелуй медленный и нежный, гораздо нежнее, чем обычно. Возможно, отчасти потому, что Стайлз слишком устал, чтобы отвечать взаимностью; он даже случайно прерывает поцелуй, когда его рот широко раскрывается от зевка. Питер наблюдает за ним, выражение лица мягкое. — Но если это так… да. В воде тоже было холодно. И даже после этого Стайлз все время мерз. Во время поездки сюда он помнит, как дрожал. Но Питер прогнал это ощущение холода. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Питер. Стайлз пожимает плечами. — Я в порядке. Питер бросает на него взгляд, и он исправляется: — Возможно, позже я почувствую себя разбитым, так что ты можешь принять обезболивающее. Но сейчас мне дали кое-что, чтобы ребра не болели. Я в полном порядке. — Уверен, кому-то с медицинским образованием есть что сказать по этому поводу. — Может быть. Но я не вижу ни одного из них поблизости. — Нет, похоже, их никогда нет, — бормочет Питер. Стайлз не обращает на это внимания: он прекрасно знает о глубоком презрении оборотня к больницам. Может, сейчас ему и не нужны обезболивающие способности Питера, но он не прочь, чтобы тот был рядом. Когда оборотень так вытянулся, ему легче прижаться к нему. Возможно, именно поэтому Питер и растянулся поперек кровати. Стайлз натягивает одеяло до самого подбородка. — Спасибо, что ты здесь, — тихо говорит Стайлз. В ответ он слышит ухмылку Питера: — Это моя работа. Стайлз выдыхает смех. — Боже, чувак. Ты должен забыть об этом. — Знаешь, я так не думаю, — возражает Питер. Стайлз глубоко вздыхает, откидываясь на бок. В какой-то момент, одному лишь Богу известно когда, доктор наконец-то соизволит вернуться и закончить все дела. А до тех пор нужно вздремнуть. На плече Питера это сделать проще: это самое безопасное место в мире.