The escape of our fate

Юджи шел один, сопровождаемый тишиной отчаяния. Его походка была неуверенной и тяжелела с каждым шагом, будто к его ногам привязали булыжники. Под его подошвами слышался раздражающий скрип обломков того, что еще недавно было огромными небоскребами, гордо возвышавшимися в небе, бросая вызов облакам. Теперь же не осталось ничего, кроме пыльного облака, от которого едва ли не перехватывало дыхание. Все следы человечества были стерты с этого района Токио. Он подумал о том, как странно и необычно было не слышать ни шагов, кроме своих собственных, ни смеха ребенка, остановившегося полюбоваться любимой игрушкой в закрытых теперь витринах, ни скрипа колес проносящихся по асфальту машин, ни звонка велосипедов. Все исчезло. Единственное, с чем встречался его взгляд были глаза, лишенные света от безжизненных тел, встречавшихся ему на пути, лежавших на разрушенных тротуарах или унесенных течением реки, пересекавшей город. Повернув голову в сторону, он узнал старинный мост, где иногда проводил целые дни весной, любуясь цветущей вишней. Теперь пройти по нему не представлялось возможным: разрушенный в центральной части, с охватившим его пламенем, сталкивающимся с водой и медленно угасавший. Невероятно, как быстро все может измениться, люди существовали, даже не осознавая, что через мгновение окажутся в объятиях смерти. Глаза его были снисходительно закрыты, а в голове не крутилось никаких посторонних мыслей. Сукуна молчал. Он долго размышлял, окруженный его объятиями, поддерживая ровное дыхание, достаточное, для того чтобы казаться спящим, а в голове теснились мысли и решения. Больше не оставалось места для интерпретаций. Его поставили на распутье, и он должен был решить, что делать. Но в глубине души он знал, что уже принял бесповоротное решение давным-давно. Он попросил Сукуну оказать ему последнюю услугу: он хотел бы забрать его последний палец и преподнести его перед ним, почти как настоящий подарок, в благодарность за доброту, которую проявил к нему король. В конце концов, так оно и было. Проклятие приняло его и отнеслось к нему со всем уважением, как никогда и ни к кому другому. Он чувствовал себя отвратительно привилегированным, но в то же время никак не мог обойтись без этого. В конце концов Сукуна оказался до странности снисходителен и исполнил его последнее желание. Последний бой в качестве мага, прежде чем жить в одиночестве и только рядом с ним, полностью полагаясь на него как физически, так и духовно. Он останется с ним до конца вечности. И вот он воочию увидел, к чему привело грядущее возрождение короля проклятий, почувствовал запах смерти вокруг себя, поднимаясь со скамьи, на которой покоилось его тело до их встречи в его внутреннем мире. Вот что значил для него краткий, мимолетный миг счастья. Но он не собирался перекладывать всю вину на Сукуну, это было бы несправедливо. Он ясно обозначил, что является правителем человечества и желает уничтожить все вокруг, он никогда не был двусмысленным, не пытался обмануть и подчинить его. Вместе с ним изменился и Юджи. Он никогда не терпел неоправданных страданий и боли невинных и слабых, он всегда боролся за их права, как тысячу лет назад, так и сейчас. И все же он чувствовал, как постепенно тлеет его душа, истерзанная травмирующим опытом, с которым ему пришлось столкнуться. И мысли его изменились. Он понял, что, постоянно думая о защите других, рискует навредить себе, что рано или поздно всегда приходится столкнуться с выбором между собственным счастьем и счастьем всего остального мира. Позволить Сукуне захватить власть и разрушить все навсегда, а потом быть счастливым в его объятиях или спасти всех остальных, пожертвовав своей любовью к нему? Этот вопрос неотвратимо преследовал его днем и ночью. Он шел так долго, что мышцы его ног болели, сковываясь от напряжения. Он почувствовал изменение проклятой энергии в воздухе, когда оказался перед все еще горящим зданием с выбитыми пламенем окнами и черным дымом, поднимавшимся клубами к небу. — Выходи, — сказал он, слыша свой охрипший от долгого молчания голос. Он просто хотел, чтобы это проклятие Особого Уровня вышло из укрытия, и он смог бы наконец положить конец всему этому. Он услышал приглушенные шаги и, пока ждал, думал о Фушигуро. Судя по всему, с ним все было в порядке, как и со всеми его друзьями, оставшимися в живых. Он надеялся, что тот в безопасности, но не знал, сколько ему осталось, если Сукуна вернет свою полную силу. Это будет его первая цель, и он никак не сможет ему воспрепятствовать.  Странное существо наконец появилось перед ним, преодолев удушающий жар пламени и оказавшись перед ним. Проклятие было, конечно, выше и крепче него, кроме того, у него были не совсем человеческие черты. Оно напоминало огромного людоеда, каких можно встретить в детских сказках, пугающих их в ночной темноте. Руки были большими и мускулистыми, как и грудь, и ноги. Несмотря на рост, он выглядел довольно коренастым, а его торчащие зубы придавали нотку отвращения, как и синеватый цвет кожи, похожий на трупный оттенок.  — Прости, но мне придется тебя убить. Мне нужно то, что есть у тебя, – сказал Юджи, слегка расставив ноги и согнув колени, чтобы занять правильную позицию для атаки. Из его рук, сомкнутых в кулаки, источалось голубое пламя, готовое поразить противника. Проклятие первым напало на него и успело нанести несколько неглубоких порезов и поверхностных царапин, но он слишком повзрослел за последние месяцы и вынужден был столкнуться с куда более страшными вещами. Бой закончился менее чем через десять минут. Он изгнал проклятие как полагается, и его противник исчез в багровом пламени, оставив после себя лишь то, что Юджи искал с самого начала. Несколько секунд он смотрел на палец Сукуны, оставленный в пыли у его ног. Он был точно такой же, как и все остальные, что он уже поглотил. И все же этот небольшой предмет, похожий на все остальные, положит конец миру, каким он его знал, и навсегда изменит судьбу каждого. Особенно его. Он наклонился, чтобы поднять его, зажав между пальцами одной руки. На мгновение ему показалось, что проклятие внутри него материализует рот, чтобы застать его врасплох и проглотить палец, но этого не произошло. После всего пережитого между ними установились странные доверительные отношения. Он заметил среди разбитых кусков асфальта что-то блестящее в свете лампы, которая продолжала гореть, причиняя боль его глазам. Он сдвинул несколько камней и взял предмет между пальцами. Это был просто кусок керамики, вероятно, от разбитой вазы. Он был довольно большим и с тонкой росписью. Наверняка, если соединить его с мириадами разлетевшихся осколков, получилась бы прекрасная картина, подобная тем, что можно увидеть на музейных картинах. Осколок задел кончик пальца, и Юджи увидел, как из него хлынула кровь. Некоторое время он стоял, глядя на него, и мысли его сливались воедино. Когда он вернулся во владения, Сукуна уже ждал его там. Он был не на своем троне из черепов, а стоял в мутной и красноватой воде, засунув руки в рукава своего безупречно белого кимоно, элегантный во всем своем великолепии. Заметив его, он сразу же перевел взгляд, показав красные и ожидающие радужки. Он слишком долго ждал этого момента, и наконец он настал. Все будет как прежде, мир будет подчинен его воле, и Юджи проведет остаток своей жизни с ним, на его стороне и в его объятиях.  Мальчик уверенно приближался к нему, пока не оказался в нескольких дюймах от его тела, намного превосходящего его по размерам. Он сжал палец в своих руках. — И так, мы здесь… — сказал он, опустив голову, чтобы не смотреть на него. — Ты отлично справился, лучший сосуд, которой я только мог пожелать, — наградил его Сукуна, протягивая руку к нему. Теперь он хотел получить то, что принадлежало ему по праву. Юджи с силой зажал палец в правой руке, словно не желая отпускать его. Он почувствовал, как рука проклятия потянулась к его руке, и в конце концов пальцы сами собой разжались, ослабив хватку. Когда в дело вмешивался Сукуна, он всегда терял боевой настрой. Он схватил предмет, о котором шла речь, и посмотрел на него с чувством глубокого удовлетворения. Наконец-то его судьба свершится. Король Разрушения вернется, чтобы править миром, и никто не сможет его остановить. Он снова одержал победу над колдунами, которые пытались подавить его с древнейших времен. Он открыл рот, обнажив острые, почти нереально белые зубы, готовые проглотить последний кусок. Он положил его на язык и одним махом проглотил. Он почувствовал странное покалывание, и Юджи тоже ощутил его. Затем их обоих обдало мощной вспышкой чистой проклятой энергии, от которой волосы на затылке мага встали дыбом. Вот каково это – нести в своих жилах кровь столь могущественного бога. Ему казалось, что он может совершить любой подвиг, что он может схватить мир одной рукой и стереть его в порошок. Это было захватывающе, как ничто другое. Это ощущение длилось несколько мгновений, а затем все исчезло, как будто ничего и не было. Сукуна размял руки, позволяя себе ухмыльнуться. Приятно было снова возродиться. Но оставалось сделать еще кое-что. Он уже собирался взять под контроль тело мальчика и направиться в техникум, где, как он был уверен, находился черноволосый парень. Юджи сразу догадался об этом.  — Подожди! — крик пронзил тишину владений. Он перевел взгляд на мальчика, который стоял перед ним и внимательно наблюдал за тем, как тот сосредоточился в почти агрессивной позе, стиснув кулаки на бедрах. Он даже поднял голову, чтобы прямо встретить его пристальный взгляд. — В чем дело? — спросил он, не понимая причину происходящего. Юджи перебирал свои руки, как он обычно делал в моменты нервозности, несколько раз открывал рот, чтобы заговорить, но слова выходили с трудом. Пришлось подождать несколько секунд, прежде чем он смог выдать ответ. —  Перед этим… я хочу, чтобы ты меня поцеловал! — сказал он, сделав свою просьбу более похожей на приказ, и продемонстрировал ему один из своих упрямых, не терпящих возражений взглядов. — Хм? Что это за просьба? Ты можешь подождать, у нас впереди целая вечность, — отмахнулся от него Сукуна, ошеломленный этой внезапной просьбой. — Я хочу сейчас! — он настаивал, как ребенок, которому не дают конфету, скрестив руки на груди, раздраженный отрицательным ответом, который только что получил. Сукуна фыркнул, не зная, счесть ли его очаровательным или убить. Скорее всего, и то, и другое.  — Неужели тебе было недостаточно всего того, что ты получил ранее? – спросил он, положив руки на бедра в предупреждающей позе, имея в виду те минуты жгучей страсти, которые они разделили. — Прошу… это… это моя последняя просьба в роли твоего сосуда. Я был не плох, правда? Теперь я хочу свое вознаграждение, — умолял он, сидя со скрещенными ногами на жесткой поверхности под водой, которая безмятежно струилась у их ног. — Ты всегда отнимаешь у меня слишком много времени, — нетерпеливо закатил глаза Сукуна. — Но я могу удовлетворить твою просьбу, — сказал он и опустился на колени на пол, положив на него руки, чтобы иметь возможность подойти достаточно близко к фигуре дерзкого мальчишки перед ним. Их губы слились, пробуя друг друга на вкус, как будто это было впервые в их жизни, и узнавая вкус друг друга как самое знакомое из ощущений. Специи, песок, дождь, нотки ванили и полевых цветов, которые смешивались в один сильный запах – запах их любви. Язык Сукуны проникал в его рот, такой же теплый и манящий, как всегда. Он никогда, никогда не устанет овладевать каждым его уголком, глубоко проникая в него, словно желая завладеть душой мальчика, что находился внутри. Он услышал вздох прямо в ушах и обнял его за талию, крепко прижимая к себе, чтобы тот не сбежал. Он оторвался от этих манящих губ крайне неохотно, чувствуя, как дыхание мальчика становится все более затрудненным. Вероятно, ему не хватало воздуха. Он снова взглянул ему в лицо, и выражение его лица резко изменилось, когда он увидел его. Он весь был в холодном поту, маленькие капли влаги стекали по лбу и вискам, вдоль линии челюсти и на шее, где все еще оставались следы от укусов и синяков, которые он сам потрудился оставить на этой чистой коже. Из его золотистых глаз текли теплые слезы, смачивая щеки. Казалось, ему было больно. — Что с тобой? — спросил он с нескрываемым беспокойством, проступившем в его голосе когда он схватил его лицо двумя руками. Мальчик продолжал смотреть ему прямо в глаза, дрожа как лист. — Мне очень жаль, — только и сказал он, позволив себе намек на улыбку, кажется, способную растопить целый ледник. — Я не понимаю, — тут же возразил Сукуна, частично отодвигаясь от него, чтобы лучше его рассмотреть. Он видел, как тот слегка пошатывается, опустив руку в теплую воду, чтобы не упасть назад. Его тело казалось лишенным всякой силы. Проклятие перед ним было никем иным, как заложником. Не понимать, что происходит, и не иметь полного контроля над ситуацией – такого с ним еще не случалось. — Сопляк, послушай, если ты решил со мной пошутить, я тебя на куски порву, – раздражался он, ища рациональное объяснение. Он понапрасну тратил время. Затем его взгляд переместился на тело, и слова внезапно прервались. Он был уверен, что если бы у него в груди было сердце, то оно остановилось бы при этом видении.  Он внимательно огляделся, уверенный, что ошибается. Наверняка это был лишь плод его воображения. На толстовке формы мальчика появилось пятно, более интенсивного красноватого отблеска, чем в воде, которая их окружала. Он увидел огромное темное пятно на ткани на уровне груди и без труда разглядел, как оно испачкало и его кимоно, когда он притягивал его к себе. — Как... как это возможно, – тихо прошептал он, видя, как его тело поддается и падает назад. Он вовремя успел схватить его за руку, не давая удариться головой. — Мне так жаль… — продолжал повторять Юджи, а слезы не переставали смачивать его глаза. — Не волнуйся, ничего страшного. Сейчас я тебя вылечу, — заверил его Сукуна, положив большую ладонь на больное место и увидев, что кончики пальцев окрасились в насыщенный красный цвет. Впервые от этого зрелища у него по коже побежали мурашки. — Наверняка ты был без сознания, чтобы сильно пострадать от этого проклятия, не так ли? — отругал его Сукуна, немного посмеиваясь над его скудными навыками, хотя на самом деле все было не так. Они оба знали, что с тех пор, как Юджи начал постоянно тренироваться, он добился огромного прогресса. Он увидел, как дрожащие пальцы мага приблизились и накрыли его, осторожно сжав руку. Они были чертовски холодными. Он применил свою проклятую технику, ожидая, что рана затянется как обычно, но его недоумение возросло, когда он заметил, что ничего не изменилось. Он не смог исцелить его. Его глаза расширились от ужаса. — Я… — попытался заговорить, чувствуя на себе пронизывающий взгляд. Он пару раз кашлянул, и капли крови упали с его губ, испачкав подбородок. Сукуна тут же вытер их двумя пальцами. — Я не мог допустить, чтобы весь мир пал твоей жертвой только потому, что ты был моим счастьем, — сказал он, не чувствуя угрызений совести в произнесенных словах. Он был странно безмятежен, словно уже давно смирился со своей судьбой. И, наверное, так оно и было, он смирился с этим концом с того самого дня, как Сукуна возродился в нём. — Что ты имеешь в виду? — спросило проклятие, вытирая капли пота, выступившие на висках. — Я знаю на что ты способен, и всегда это знал. И все же я не мог не влюбиться в тебя. Ты как воздух для моих легких, без тебя я чувствую себя бесполезным. Я никогда не находил настоящей цели в своей жизни, у меня не было ни искренних стремлений, ни целей. А потом появился ты, и все изменилось, — он прервался, чтобы дать волю очередному приступу кашля. — Ты был первым, более того, единственным, кто заставил меня почувствовать себя по-настоящему желанным. Когда я с тобой, мне больше ничего не нужно. Я не могу отказаться от тебя, я бы и через миллион лет не смог. Мое предназначение было в том, чтобы ты вернул себе всю свою силу, и я его выполнил. Но есть еще кое-что, что всегда сопровождало мою жизнь. Я был рожден, чтобы помогать другим, чтобы избавить их хотя бы от малой части того зла, что выпадает на долю человечества. Я дал обещание и я выполню его, — признался он, вспомнив тот далекий день, когда услышал последние слова своего деда, умирающего на больничной койке. — Знаешь... я уже готов был сдаться. Твое присутствие так успокаивало меня, что я действительно собирался послать всех к черту и наплевать на все, прожив счастливую жизнь рядом с тобой. Но мне слишком дорог Фушигуро, и когда я узнал, что ты собираешься пожертвовать им ради меня, я больше не мог этого выдержать. Я пообещал себе, что тоже умру за него, и так я и сделаю, – закончил он, переводя дыхание. Он чувствовал как его легкие все сильнее и сильнее сжимаются, и он больше не может вдохнуть достаточно воздуха. — Юджи, что ты натворил… — Сукуна был потрясен, не в силах осознать происходящее. Поток слов, сорвавшийся с губ мальчика, звучал для него странно и почти непонятно. Сейчас он был сосредоточен только на ужасном чувстве, охватившем его желудок. — Перед тем как я нашел осколок вазы. Он был достаточно острым, чтобы пронзить мою кожу и плоть до самого сердца. Я просто хотел потянуть время, пока ты не понял. Сейчас уже поздно меня лечить, мое тело там уже безжизненно, — объяснил он, чувствуя, как боль от раны становится все сильнее, почти не давая ему говорить. Так все и должно было закончиться, с самого начала. Очевидно, его смерть принесла бы миру и его друзьям гораздо больше спокойствия, чем его жизнь. И потом, он не был уверен, что сможет и дальше жить, осознавая, что он – единственный виновник резни, которой никогда не будет конца. Он не был похож на Сукуну, он никогда бы не извлек из всего этого выгоду. Он должен был остановить его, должен был остановить их обоих, пока его чувства к нему не взяли верх над всем. Сукуна опустил взгляд, пряча глаза, чтобы не видеть его. Он оставался неподвижным целую вечность, как казалось Юджи. С огромным усилием он поднял руку и поднес ладонь к его татуированной щеке, оставляя слабую ласку. В конце концов, это всегда было то, что им предназначено — умереть вместе. — Теперь, когда моя душа тоже угасла, ты пойдешь со мной, – признал он, но это было то, что они оба и так хорошо знали. Сукуна приподнялся, высвобождаясь из его дрожащих пальцев. Его тысячелетние планы по возвращению власти были стерты. Все пошло прахом из-за глупого мальчишки, который даже не мог нормально драться или делать что-то, не испытывая неловкости. Никто и никогда не смог бы отвратить его от бесценных ощущений, которые дарит возможность властвовать над всем и вся. И все же это случилось. Его одурачил несносный сопляк. Его захлестнула слепая ярость, и владения заполнились ею. Как он посмел так поступить с ним? Как он посмел положить конец их существованию? Как он посмел так предать его? Он взглянул на него, стиснув острые зубы. Он ненавидел себя за то, что раньше не понимал, к чему все это приведет. Вот что случилось, когда он привязался к бесполезному человеку. Он возненавидел себя еще больше, когда понял, что единственной мыслью, преследовавшей его в последние минуты жизни, был не способ избежать смерти, а беспокойство о том, что он больше не сможет прижать к себе это маленькое тело, не сможет больше слушать его смех, такой назойливый и полный тепла. Он ненавидел себя за то, что не хотел убивать его самым страшным образом за то, что он сделал. Но еще больше он возненавидел себя, когда по его лицу беззвучно, как никогда раньше, скатилась слеза, застлав ему глаза. Горькая улыбка украсила губы мальчика. Он знал, что тот будет до смерти ненавидеть его за то, что он только что осмелился сделать. Он помешал ему возродиться в самый последний момент, когда он уже был более чем уверен в своей победе. Какой же неблагодарный сосуд. Он постарался подавить гримасу боли, когда почувствовал, как одна рука схватила его за колени, а другая – за плечи, упершись в середину лопаток. Сукуна обнял его, а затем повернулся и направился к горе черепов, которая возвышалась над окружающей обстановкой. Он легко взобрался на нее, ставя ноги в нужных местах, чтобы быстро добраться до вершины. Добравшись до места, он сел, усадив мальчика на себя. Юджи все это время не чувствовал как тот убрал руку. — Может быть, в глубине души я всегда знал, что ты станешь моей погибелью, — сказал он после бесконечного молчания, поглаживая его лицо, которое становилось все более бледным. — Ты не сердишься на меня? — спросил Юджи со всей невинностью, на которую был способен. — Злюсь? Я в ярости. Подумай, каким жалким я должен себя сейчас чувствовать, убитый маленьким мальчиком, которому только что исполнилось шестнадцать, и с плохими навыками координации, — сказал Сукуна, и мальчик в его объятиях даже умудрился улыбнуться сквозь зубы. — Ты всегда отвлекал меня, что, видимо, и оказалось роковым, – продолжало проклятие, расчесывая его розовые волосы, испачканные пылью и кровью, но все еще блестящие и мягкие. — Но, в конце концов, я всегда был колдуном, помнишь? — напомнил ему мальчик, отодвигая воротник своей толстовки, чтобы показать символ с полумесяцами и кругом на груди. — И как давно это появилось снова? — спросил Сукуна, искренне заинтересовавшись. Он еще не видел этого с тех пор, как возродился в нем. — Всего несколько минут назад. Может быть, оно хотело напомнить мне о моей роли. Мой дядя Икар позаботился о том, чтобы я стал колдуном, а задача колдунов – защищать слабых от проклятий, даже если в итоге они в них влюбляются, — пожал он плечами, объясняя. — Я знал, что не должен был тебе доверять, – вздохнул Сукуна. Вся его злость ушла, и он не мог объяснить, почему. Он начал чувствовать странную усталость, глаза хотели закрыться, хотя он слишком долго не испытывал сонливости, чтобы вспомнить, что это за чувство. — Но в конце концов я сдержал свое обещание, — снова заговорил колдун, и голос его прервался от слез. — Я остался с тобой и буду делать это до конца... Я родился только для тебя, поэтому и умру только для тебя, — искренне улыбнулся он ему, а затем его дыхание начало прерываться. Сукуна больше ничего не говорил, только сладко целовал его лоб, лаская и утешая от боли. Самой большой раной для него было то, что он не мог залечить эту рану, поразившую его. Его страдания пугали и волновали его, как ничто другое. В его голове, как ослепительная вспышка, промелькнуло пророчество, которое было дано ему давным-давно.  "Скоро при дворе явятся океаны золота и розовые нити, и придет тот, кого Боги избрали для воплощения Короля Разрушений. Судьба, выбранная для него, заставит преодолеть века и время, а в его теле воплотится тот, кто был рожден, чтобы властвовать над людьми далеких лет. Колдуны не смогут ничего сделать ни сегодня ни завтра, но душа человека сильна и отблеск кровавой силы в конце концов погасит даже самый прекрасный из цветов, унося с собой тысячелетнее разрушение." Он совершенно не обратил внимания на последнюю фразу, которая теперь казалась такой простой для восприятия и чертовски полной смысла. Кэндзяку предвидел это. Ему следовало обратить внимание на волю человека. Он думал, что сможет подчинить себе и ее, но это оказалось совсем не так. И вот теперь Юджи, прекраснейший из цветов, погаснет, унося с собой тысячелетнее уничтожение его самого. Юджи не знал, сколько времени прошло в молчании, прежде чем почувствовал, что хватка на его руке ослабла. — Сукуна? — негромко позвал он. Никто не ответил. Тело под ним все еще находилось в своем непоколебимом совершенстве. Он слегка повернул голову, насколько это было возможно. Глаза его были закрыты, а голова опущена. Последним, что он видел перед смертью, было, вероятно, его лицо. — Надеюсь, мы еще увидимся, — произнес он в оглушительной тишине, продолжая смотреть на его гордое элегантное лицо, пока все вокруг не исчезло и тьма не окутала его. Прошло несколько часов, прежде чем улицы снова наполнились людьми. Поначалу выживших привлекала почти нереальная тишина, воцарившаяся во тьме воздухе, которая теперь уступала место первым лучам рассвета. Первыми на улицы вышли маги. На них возлагалась обязанность защищать слабейших от проклятий, это всегда было их предназначением с древнейших веков, даже если теперь они больше не носили этот символ на груди. Это было негласное правило, которое все они хорошо знали. Фушигуро шел по обломкам и грязи, принесенным начавшимся обильным дождем. Он, как и все остальные, не чувствовал вокруг никакой проклятой энергии и не знал, успокаиваться ему или нет. Он был более чем уверен, что если бы Сукуна был рядом, он бы почувствовал его ужасающее присутствие за много миль. Он преодолел не одну ужасную дорогу, вынужденный отвести взгляд от нескольких трупов, прежде чем увидел подол красного капюшона в развалинах тротуара. Его сердце забилось быстрее при виде этого зрелища. Возможно, Юджи удалось восстановить контроль над своим телом, и из-за своих усилий он потерял сознание. Кровь застыла в жилах, когда он нашел его безжизненное тело. Он лежал на мокром асфальте, его форма была порвана в нескольких местах и испачкана грязью, землей и пылью. Его волосы частично прилипли к исцарапанному лицу. Глаза его были закрыты, а на лице застыло безмятежное выражение. Между пальцами одной из рук он все еще держал острый осколок, на котором застыла кровь. Фушигуро не мог не обратить внимания на багрово-красное пятно, окрасившее его одежду в районе груди. Ноги подкосились, и он оказался на коленях перед его телом. Не в силах удержаться от слез, он кричал в небо, ища утешения от терзающей боли. Город Токио постепенно приходил в себя после страшного нападения. Колдунам пришлось изменить воспоминания тех, кто выжил после встречи с Сукуной, хотя таких было немного. С точки зрения смертей, потери были очень велики. Первые несколько дней были трудными, напряженными и изнурительными. Они заставили всех поверить, что катастрофа, обрушившаяся на центр города, произошла по естественным причинам, как какое-то очень сильное землетрясение, которое невозможно было предсказать. Работы по восстановлению зданий возобновились бы только через несколько месяцев. Фушигуро засунув руки в карманы брюк, прогуливался по усаженной деревьями аллее, по которой он теперь ходил каждый день. Он глубоко вдохнул воздух бриза, который приятно ласкал его волосы, слегка взъерошивая их. Зима вот-вот должна была уступить место весне, и вишневые деревья уже цвели. От этого зрелища у него каждый раз перехватывало дыхание. Почти ослепительный розовый цвет цветов, рассыпавшихся по земле, напоминал ему о волосах Юджи и красоте его улыбки. Прошел месяц с того дня, когда он нашел его безжизненным. Он смахнул слезу, грозившую вот-вот капнуть из глаз, наконец-то он достиг своей цели. Он сидел, скрестив ноги, перед изящно сделанным и вертикально расположенным камнем. На нем были разложены различные цветы. — До самого конца ты был таким невероятным кретином, — сказал он в наступившей тишине, опираясь локтем на колено и упираясь подбородком в руку. — Я, наверное, раз десять просил тебя сказать, если что-то не так, а ты все время показывал мне эту чертову улыбку, такую успокаивающую и обнадеживающую, — продолжал он, слыша, как опасно дрожит его голос. — Я... я не знаю, как ему удалось подчинить тебя до такой степени, но... черт, тебе было наплевать на все и на всех! Ты должен был жить, Юджи, ты... ты был лучшим другом за всю мою гребанную жизнь! Ты не имел права оставлять меня одного... – он снова начал плакать, обхватив голову руками, чтобы не слышать собственных рыданий. Он не привык ко всему этому, к этой лавине эмоций, которая слишком часто заставала его врасплох. — Он сделал это ради тебя, — пробудил его от размышлений незнакомый голос. Он резко вскинул голову и быстро повернулся к тому, кто произнес эту фразу. Его глаза расширились, когда он увидел фигуру фальшивого Гето, как обычно, облаченного в свое темно-синее кимоно с длинными волосами, развевавшимися на ветру. Фушигуро тут же поднялся на ноги, готовый к бою. — Успокойся, я не собираюсь с тобой драться, — пресек все его инициативы второй, приближаясь с дружелюбной улыбкой на лице. — Что ты здесь делаешь? — пробормотал черноволосый мальчик, все еще настороженно глядя на него. — Я был поблизости, — поддельный Гето небрежно поднял плечи, скрестив руки под традиционным платьем, которое носил. Мегуми долго молчал, чувствуя себя неловко, видя его так близко. Он прекрасно понимал, что не сможет дать ему отпор, если тот решит напасть на него. Но, похоже, ему было не до этого. — Откуда ты знаешь, что он сделал это для меня? — спросил он в какой-то момент, заинтригованный тем, что тот сказал ему ранее. Тот снисходительно улыбнулся. — Проклятие, сковавшее твою сестру исчезало, так? — Кэндзяку продолжил, сделав характерный жест. Мегуми расширил глаза, удивляясь, откуда он все это знает. — Да… — ответил он односложно, не понимая, к чему тот клонит. — Да, с тех пор как Сукуна исчез, многие люди пробудились ото сна. Думаю, твой дорогой друг понял, что именно он был причиной ваших бед, — наконец закончил он, проведя рукой по своим длинным черным волосам. Фушигуро почувствовал, что у него дрожат ноги. — Я знаю о вас гораздо больше, чем вы думаете. Мальчик пожертвовал собой, чтобы спасти твою жизнь и жизнь твоей сестры. Сукуна хотел завладеть твоим телом, чтобы оставить в живых свой сосуд, — объяснил он, глядя прямо в его темные глаза. Порыв ветра обрушился на них обоих. — С какой стати Сукуне спасать Юджи от смерти? — спросил он с искренним скепсисом. Кэндзяку снова улыбнулся. Похоже, его это очень забавляло. — Видимо, он тоже испытал то, о чем даже не подозревал, — загадочно произнес он, бросив быстрый взгляд на надгробие перед ними. Прежде чем Фушигуро успел что-либо сказать, Гето уже исчез, оставив его одного. Кэндзяку уже шел дальше, погруженный в тень цветущих деревьев. Несмотря на свой тысячелетний возраст, это зрелище каждый раз поражало его. — Я знал, что ты здесь, — сказал он в какой-то момент, заметив фигуру Урауме на вершине довольно высокого холма, с которого открывался вид на весь город, словно проклятый наблюдал за ним оттуда. К нему тут же присоединился второй. — Здесь когда-то стоял его храм, — Урауме вернулся мыслями на много лет назад. — Что ты собираешься делать теперь? — спросил Кэндзяку, увидев элегантную фигуру, сидящую на чем-то похожем на срубленный ствол огромного дерева. — Я ждал его целую вечность, думаю, я буду продолжать делать это снова, пока тоже не уйду навсегда, — советник Сукуны задумчиво опустил взгляд. Урауме не испытывал никаких эмоций. И все же не мог отрицать, что в животе у него все сжалось. Улыбка появилась при мысли, что Сукуна в этот момент, возможно, спорит о какой-то ерунде с мальчиком, которого он выбрал единственным в мире, кто может расстроить все его тысячелетние существование. — Невероятно, не правда ли? — спросил Кэндзяку, привлекая внимание проклятия. Урауме продолжал молча слушать его. — Человеческие существа так малы и ничтожны по сравнению с нами. Они боятся боли и смерти, которые постоянно угрожают их жизни и не дают им развиваться. И все же я не могу не восхищаться той необъяснимой силой воли, которую они проявляют в самые трудные моменты. Думаю, в конце концов я все же недооценил их, — признался он, вспоминая невероятный поступок мальчика, который пошел наперекор себе и самому сильному проклятию, чтобы спасти всех остальных. Был ли это тот самый дух самопожертвования ради других, о котором так много говорят? Возможно, люди навсегда останутся для него неразрешимой загадкой. Отказаться от бессмертия и счастья ради других – какая чушь! Вместе с Урауме он смотрел на усыпанное звездами небо, погрузившись в тишину созерцания, пока не наступила ночь. — А что теперь будешь делать ты? — спросило его беловолосое проклятие спустя несколько часов. — Я найду другой способ испытать силу людей, — уверенно ответил он, прежде чем исчезнуть во тьме. Сразу после того как его глаза закрылись, Юджи понял еще вовсе не умер. Он словно находился в том кратком забытие, что предшествует вечной тишине. У него создалось впечатление, что он находится во сне. Он находился в довольно красивой комнате, на полу лежало огромное мягкое одеяло. Напротив него находилось стеклянное окно во всю стену, из которого открывался вид на сад, состоящий из деревьев и свежескошенной травы, ласкаемой дождем, бьющим по прозрачному стеклу. Он чувствовал приятное тепло, исходящее от зажженного камина и факелов, тускло освещающих его фигуру. В руках он держал раскрытую книгу, на которой были изображены несколько мифологических деревьев. Он не знал, как и когда оказался здесь. Он был перенесен в заранее установленные рамки. Но он узнал запах и вид этой комнаты. Он снова был в храме Сукуны, в той обстановке, где любил читать в самые дождливые дни. Он почувствовал тепло, еще более сильное и приятное, чем от камина, окутывающее его со спины. Сзади ощущалось мягкое давление, оказываемое телом явно крупнее его. Он чувствовал нежность двух сильных, широких рук, которые крепко прижимали его к себе, обнимая за талию. Другая рука помогала ему держать драгоценный фолиант, а еще одна указывала кончиком указательного пальца на что-то, написанное на пожелтевших страницах. Лицо Сукуны лежало на его плече, так что он мог слышать его голос прямо в ухо, даже если это был почти шепот. — Видишь? Это Древо Жизни, — говорил он ему, показывая рисунок великолепного дерева с большими ветвями и глубокими корнями. Юджи немного растерялся, но это чувство быстро прошло. Он снова был дома, снова был с Сукуной, и этого было достаточно, чтобы понять, что все будет хорошо. — Мммм… а вот это… Дерево Афродиты! — догадался он, указывая на фигуру рядом с другой. — Хм, вижу, ты быстро учишься, — Сукуна похвалил его, поцеловав в плечо и игриво ущипнув за бок. Юджи рассмеялся, почувствовав щекотку. — Мне нравится узнавать что-то новое… когда ты меня учишь, — признался он, покраснев от смущения. — Может быть, позже я смогу научить тебя чему-нибудь еще в своей постели, раз уж ты так склонен к обучению, — выдохнуло ему в ухо проклятие , вызвав дрожь предвкушения. — Сукуна! — закричал мальчик, возмущенный такой наглостью. Сукуна рассмеялся от его скромности, и Юджи повернулся, чтобы взглянуть ему в лицо. С каждым днем он все больше влюблялся в него. — Как мы оказались здесь? — спросил он его в какой-то момент, зачарованно прислушиваясь к шуму дождя, бьющего по стеклу. — Разве это имеет значение? — спросил Сукуна, поцеловав его полную непослушных волос голову. — Нет, вовсе нет, — согласился маг, погружаясь в тепло его объятий. — И вообще, не разговаривай в подобном тоне, напоминаю тебе, что я все еще твой король! — назидал ему Сукуна, прижавшись к его лицу, чтобы поцеловать его в губы. Юджи с радостью ответил на поцелуй, обнимая его за шею и отвечая взаимностью. Так они и остались, даже когда тьма забрала их души, заключив в объятия смерти. Ничто и никто никогда не сможет развеять вечность их сна.