Точка невозврата

— Одно условие, — говорю я, выслушав Юлию и ее мрачного спутника. — Какое еще условие? — взвивается он. — Ты не понимаешь, что происходит?.. — Игорь, — одергивает его Пчелкина, и Гром замолкает, отворачивается, скрестив руки на груди. — Какое, Ася? — Вот, как все будет: мы забираем его, делаем то, что вам нужно, а потом вы даете мне забрать его в другую больницу. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Юлия, нахмурившись. — Разумовского там не лечат, над ним издеваются. Ему нужны нормальные специалисты, адекватная терапия, а не то, что делает Рубинштейн. Дайте мне гарантии, что я заберу его после всего этого, и по рукам. Пчелкина встает из-за обеденного стола, который временно стал столом переговоров, и уводит Грома в коридор, где они тихо общаются. Я обнимаю себя руками и выдыхаю, потом на всякий случай скрещиваю пальцы. Блеф удался? Я в любом случае поеду с ними, но будет огромной удачей, если они еще и на требование согласятся. Удивительно, что они вообще сюда явились. Наверно, можно сказать, что нам очень повезло, ибо Пчелкина, пробравшись в кабинет Рубинштейна, раскопала там информацию о его исследованиях с моим участием. Вениамин Самуилович писал, что моя близость помогает Разумовскому железно контролировать вторую личность, и именно на это они теперь и рассчитывают. Вот уж точно удача. Я стараюсь не думать о том, что Денис, который оказался не Денисом, устраивает в городе черт знает что, и это все совсем не вяжется с песенками об освобождении детдомовского друга, которые он пел тут у меня на кухне. Хрен с ним, с Волковым, мне нужно забрать из Форта Разумовского. Остальное потом. — Хорошо, — говорит Пчелкина, а я едва не подпрыгиваю на месте от радости. — Но ты заберешь его под нашим контролем и только в психиатрическую больницу. Процесс с твоими адвокатами тоже должен быть полностью открытым для нас. Я вскакиваю со стула и быстрым шагом отправляюсь в спальню, чтобы переодеться, бросив на ходу: — Меня устраивает, по коням. Дорогу мне заступает Гром. Я поднимаю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. — Ты действительно можешь его контролировать? — спрашивает майор. — Нет. Никто не может, но рядом со мной контролировать второго получается у самого Сережи. Ваша спутница ведь читала то, что писал Рубинштейн. — Все это очень серьезно, от нас будут зависеть сотни жизней. — Скажете еще что-то очевидное или дадите мне собраться? — уточняю, внутренне сжимаясь от мысли, что он может передумать. Гром отступает, и я все-таки ухожу в спальню. Там в шкафу отыскиваю плотную черную толстовку с капюшоном и, нацепив ее на себя, убираю волосы в хвост. — Нормально, — бормочу я, примерив еще и капюшон. В зеркале стоит что-то бесполое в джинсах и толстовке. Прямо отлично. С собой беру только телефон и ключи от дома, все остальное вряд ли пригодится. Если их авантюра провалится, то в тюрьме мне и эти-то вещи вряд ли отдадут. Но мы не будем пессимистами, нет, мы заберем Сережу, обезвредим Волкова, а потом я увезу Разумовского в другую клинику, пока в частную, и там мы будем ждать. Адвокаты свою работу сделают, и… Я знаю, что план отстойный! И что так все это не делается, тоже знаю! Но у меня ноль других вариантов, поэтому будем действовать так, как получится, и надеяться на то, что сестра потом отмажет. Главное: забрать Разумовского из форта. Другой такой шанс вряд ли представится. Внизу мы садимся в ярко-красную машину Пчелкиной, где нас ждет знаменитый напарник знаменитого Игоря Грома. Нет, я не умаляю их заслуг в защите города, просто в данный момент и в данном вопросе больше не могу быть беспристрастной. Маятник на протяжении этих месяцев медленно, но верно полз в сторону Разумовского. Могли бы, знаете ли, и поинтересоваться, в каких условиях его держат! Все, все, загоняюсь, поняла. — Мы с тобой будем ждать у лодки, — говорит Пчелкина, когда мы выходим на пристани. — Игорю будет проще пройти туда одному. Я ежусь от порыва холодного ветра, дующего с залива, и рассматриваю содержимое нашего скромного судна. — Плащ есть? — уточняю, глянув на Юлю, потому что считаю ее самой адекватной здесь. — Куртка? Одеяло? Что-нибудь такое? Он задубеет, пока мы его довезем. — Там, внизу. Она указывает под лавку, и там я действительно вижу большой кусок ткани. Пока Гром возится с мотором, осторожно перелезаю туда, чтобы посмотреть. Ладно, сойдет. Спасибо, что вообще подумали об этом. Никогда не поймешь, насколько будет холодно на воде, пока не подойдешь к берегу. Дубин в лодку не лезет, и к Форту мы отправляемся втроем. Я натягиваю капюшон пониже и все думаю, думаю, думаю. Клиника, предположим, есть. Как уговорить их принять Разумовского? И не трезвонить при этом в полицию, МЧС, Интерпол и прочее? Черт, это же фактически побег, и я соучастница. Радует только то, что не одна. Уж такую-то известную геройскую личность, как майор Гром, не посадят за решетку, хоть он и не в фаворе сейчас. Олег — лживая скотина. Мой старый друг, хочу выручить, будь с ним рядом, он так привязан. Придурок. Рубинштейн покусал, что ли? — Ждите, — коротко бросает Игорь и выбирается на берег Форта. Развернуться тут особо негде, скрыться тоже не получится. Плюнув на осторожность, я тоже лезу из лодки, а за мной и Пчелкина, и вместе мы долбимся над тем, чтобы привязать наш хилый транспорт к пирсу. Хоть как-то помогает скоротать время. Я все жду, что вот-вот завоет сирена, а к Форту начнут подплывать катера полиции, но пока все тихо. Нервы стянуты в тугую пружину, которая вдруг распрямляется, когда я вижу на лестнице Грома и Разумовского. Юля успевает вовремя схватить меня за руку и напомнить про то, что нельзя светиться, потому что я уже готова кинуться навстречу. Замерев, смотрю на избитого Сережу, который едва успевает за майором. Босиком. Я все-таки вырываюсь из хватки Пчелкиной и шагаю навстречу, хочу обнять его, но опасаюсь, что побои есть не только на лице. — Ася, — неверяще шепчет он, глядя на меня уцелевшим глазом. Второй совсем заплыл. — Привет, — улыбаюсь я и беру его под локоть. — Я же обещала. — Повернувшись к Грому, рявкаю: — Вы совсем охренели, майор? Нельзя было хоть тапочки на человека надеть? — Еще я не бегал по психушке за тапками, — бормочет он и подталкивает нас к лодке. — Двигайте, быстро. — Ася, не оборачивайся, — шипит Пчелкина и первая лезет в лодку. — Давай, главное, назад не смотри. Мы помогаем Разумовскому спуститься и сесть на скамейку, а Гром уже заводит мотор. Я чуть было не поворачиваюсь, просто по инерции, но Пчелкина хватает меня за ворот толстовки. — Спасибо, — бормочу я, кивнув. — Вот. Она набрасывает Сереже на плечи широкий плащ, который лежал под скамейкой и садится позади. Мне придется ждать, когда мы объедем Форт справа, потому что с пирса кто-то вполне может меня узнать. — Ася, зачем ты?.. — хрипло спрашивает Разумовский, так и не отпустив моей руки. — Все нормально, прорвемся, — с уверенностью говорю я, хотя до сих пор смутно представляю, как. Он больше не в Форте, это главное. Сережа смотрит на меня, сжимает ладонь. — Ты настоящая? — шепчет он, и столько отчаяния в его голосе, что это даже со стороны едва можно выдержать. — Конечно, Сережа, — отвечаю и наконец сажусь рядом, решив, что мы уже далеко от пирса. — Все реально. Как ты? Кто это сделал? Я осторожно касаюсь щеки, стараясь не задеть ушибы. Их так много, боже. Рубинштейн заплатит за каждый, если это случилось из-за его дурацких экспериментов. — Это мелочи, — бормочет он, покачав головой. — Случайность. Ася, что происходит? Зачем все это? Я коротко объясняю, почему мы все в заднице, и что нужно сделать, чтобы из этой задницы выползти с наименьшими потерями. Сережа внимательно слушает, дергает его только на известии о том, что Волков жив. Я подтверждаю, сообщаю, что он приходил ко мне, выяснял, не работаю ли я на Рубинштейна и готова ли помочь, когда понадобится. Не упомянул только, что планирует разнести город в щепки, потому что… А черт его знает почему. Разумовский без вопросов соглашается помочь. Я угрюмо смотрю на майора. Надеюсь, про сделку он помнит. Надо было заставить его расписку наклепать. Я, такой-то такой-то, обязуюсь вручить опасного преступника Доманской Асе Юрьевне после того, как мы обезвредим вредоносный вирус, который вот-вот подорвет бомбы. Идеально. — Тебя очень долго не было, — тихо говорит Сережа, глядя себе под ноги. — Он отказался пускать меня после того раза. Я несколько раз приезжала, чтобы добиться встречи, но ничего не помогло, поэтому я ждала, когда адвокаты закончат подготовку. Он удивленно смотрит на меня. — Адвокаты? — Ага. Я подключила сестру, она первоклассный адвокат, и еще нескольких. Также юристов Vmeste, они все еще верны тебе. Полина поможет нагнуть Форт за ненадлежащее обращение с пациентами и перевести тебя в другое место. Потом скажет, как дальше действовать. Разумовский отводит взгляд. Одной рукой он все еще сжимает мою ладонь, в другой держит пузырек с красными таблетками. — Он сказал, что ты отказалась от занятий, — чуть слышно говорит Разумовский. — Что больше не придешь. — Он соврал, Сережа, — мрачно сообщаю и подсаживаюсь ближе. — Я же обещала, что не отступлюсь от тебя. — Я подумал тогда, что это к лучшему, — произносит он, зажмурившись. — Что так ты будешь в безопасности, но… Я все равно не мог перестать ждать, прости. — Все хорошо теперь. Я здесь, с тобой. Сережа поворачивается ко мне, взгляд скользит по моему лицу, будто ищет хоть какой-то намек на ложь. Потом тихо спрашивает: — Зачем? — Что? — Почему не отступишься? Хороший вопрос, просто отличный, потому что ответа я не знаю. Или знаю, но пока не готова принять тот факт, что этот человек небезразличен мне настолько сильно. Я все-таки думала, что подобные вещи как-то иначе происходят, а не вспыхивают после пары-тройки месяцев встреч в психиатрической лечебнице, причем не всегда он был в состоянии воспринимать реальность. А оно вон как, оказывается. — Не смогу, — честно признаюсь и свободной рукой глажу его по спине. — Я… Я помогу тебе, обещаю. Разумовский, качнувшись, наклоняется ко мне, касается своим лбом моего и закрывает глаза. — Только не во вред себе, — просит он. Я убираю спутанные пряди от его лица, двигаюсь так, чтобы он смог положить голову мне на плечо. — Пожалуйста, Ася, если поймешь, что это как-то заденет тебя, то уходи, беги сразу. — Посмотрим, — уклончиво отвечаю, поправляя на его плечах плащ. — Все нормально? — уточняет Пчелкина. Я смотрю на нее, потом на Грома. Тот отвечает мне задумчивым взглядом, в котором просто море жалости, причем явно не к Разумовскому, а к дурочке, которая клюнула на него. На меня много людей в последнее время так смотрят. — Все нормально, — отвечаю я и отворачиваюсь. — Позвоните своему напарнику, пусть что хочет делает, но найдет Сереже обувь. Иначе по судам затаскаю. *** Мы высаживаем Пчелкину на пристани, как и договаривались. Она уже в парике, и вместе с Дубиным они садятся в машину. Каким-то чудом лейтенанту удалось достать для нас потрепанные кеды, и у меня такое чувство, что он их просто конфисковал у кого-то, показав удостоверение. Я помогаю Разумовскому обуться, стараюсь не сильно скрежетать зубами при виде уже сбитых в кровь ступней. Надеюсь, все получится, и полиция погонится за машиной Пчелкиной. — Ася, — зовет Гром. — Останешься в лодке. Я тебя внутрь не потащу. — Нет, — коротко отвечаю я. — Это был не вопрос. Я не собираюсь подвергать опасности еще одного человека. — Не вам решать. Сомневаюсь, что после сегодняшней выходки у вас останется звание, так что мы на равных, майор. Я достаю телефон, чтобы проверить сообщения, там их куча, и все от Полины. Она не пишет про побег, об этом, видимо, никто не знает пока. Но вот ситуация в городе ее сильно беспокоит, и сестра хочет знать, что я в безопасности. Ну, можно и так сказать. Я как раз печатаю ей ответ, когда Разумовский просит Грома не возвращать его в Форт, что угодно, кроме этого. Услышав ироничный ответ майора, награждаю того многозначительным угрюмым взглядом. — Ты туда не вернешься, — заверяю Сережу, с тревогой наблюдая, как он глотает эти таблетки. — Мы договорились с Громом о том, что после всего я заберу тебя в нормальное место до пересмотра дела. Разумовский сжимает в руке пузырек, выдыхает и судорожно кивает. Затем, встрепенувшись, смотрит на меня. — У тебя же будут проблемы из-за этого, Ася. — Давай потом подумаем о них. Сейчас главное обезвредить Олега и спрятать тебя от Рубинштейна. — Ася… — Все будет хорошо, — обещаю я и почти верю себе. — Я не дам вернуть тебя в Форт. Разумовский ежится, натягивает капюшон и запахивает плащ поплотнее. Опускает голову так, чтобы не было видно лица. — Ты настоящая? — шепчет он. — Да, — просто отвечаю, обняв его. — Я вот раньше допереть не мог, что за кринж такой, что за слово, — задумчиво произносит Гром. — Теперь допер. — Идите в задницу, майор, — беззлобно советую я. Предчувствие, конечно, отвратительное. До студии, где засел Волков, мы добираемся без проблем, и остаемся ждать в холле, пока Гром ринется вперед и отвлечет внимание Олега на себя. От меня у него отделаться не вышло, так что мы с Сережей тут вдвоем. Дождавшись, когда начнется потасовка, я выглядываю в зал и машу Разумовскому. Вместе мы по стеночке пробираемся туда, где работает куча мониторов. Хорошо, что подумала про обувь. Она ему большеватая, но лучше, чем щеголять по битому стеклу босиком. — Сереж? — зову я, заметив, что он застыл у теперь уже пустой перегородки и смотрит на то, как дерутся Олег с Громом. — Да, я… Да. Начнем. Разумовский кидается к клавиатуре, быстро просматривает, что написано на экране, и начинает вводить команды. Не надо быть компьютерным гением, чтобы понять: не получается. Я беспокойно оглядываюсь, но Волкову с Громом пока не до нас. Ничего не выходит и во второй раз, и вот это уже плохо. Что сделает Олег, если разделается сейчас с майором? Здесь его друг, но… Я решительно не понимаю, какого черта Волков творит, и не знаю, можно ли верить в то, что Сережу он не тронет. А если?.. — Получилось, — с облегчением шепчет Разумовский. Таймер действительно остановился. Я собираюсь сказать, что нам надо убираться отсюда, но Сережа вдруг замирает и смотрит куда-то позади меня. Испугавшись, что там творится совсем уж что-то ужасное, оборачиваюсь. Да нет, живы, морды друг другу бьют. Смотрю на Разумовского, который достает из кармана таблетки, но дрожащие руки не удерживают уже открытый пузырек, и красные пилюли рассыпаются по полу. Вот черт. Я подбегаю к нему, беру за плечо, но никакие мои попытки напомнить ему про то, какой он сильный, не помогают уже. На меня смотрит желтый глаз, а губы кривятся в ухмылке. Я отступаю на шаг. Разумовский перехватывает меня за руку и ласково протягивает: — Куда же ты, мышка, собралась? Он дергает меня к себе и шепчет на ухо: — Мы ведь только начали.