Amnesia

Изо ста кроликов никогда не составится лошадь, изо ста подозрений никогда не составится доказательства.

©Ф. М. Достоевский,

«Преступление и наказание»

      Чон У сморщился, схватившись рукой за лоб. Голова болела так, что хотелось её оторвать… уже почти привычное уже состояние для него. В последнее время ему часто давали какие-то лекарства, и приходилось приложить максимум усилий, чтобы хотя бы иногда их принимать – видимо, и у этих колес есть свои побочки. Пару раз та полицейская даже смогла заставить его сходить на дополнительные обследования, а после пыталась привлечь к началу более интенсивной терапии (серьезно, столько походов к психотерапевту – уже перебор, они ведь сами больные!). Но Чон У отказывался, неизменно пожимая плечами и задавая один единственный вопрос: «Зачем?».       Из симптомов: бессонница, диссоциативность, тревожность, раздражительность, галлюцинации, апатия… амнезия. Какая к черту амнезия? Его кто-то огрел камнем? Кочергой? Почему так произошло? На затылке отчетливо проступает небольшой шрам от зашитой наспех рваной раны. Все может быть.       Вообще, как сказал один из его первых врачей, амнезия у людей с ПТСР — своего рода защитный механизм, помогающий телу и уму справиться с травматическими воспоминаниями. Чон У и не против – он, кажется, только стал привыкать к нормальной жизни. И он бы совсем не хотел копаться в своем прошлом, если ему вдруг придется вспомнить хоть что-то из ужасов, которые он там пережил.       Только вот его лечащих врачей это не устраивает. Приходят к нему на приемы, широко и жизнерадостно улыбаясь. Изучают своего пациента, а своими краткими фразами бьют по больному месту. Ведут себя с ним как с подопытным кроликом, как с помойной крысой.       — Я абсолютно здоров, — как-то раз заявил Чон У на очередной встрече с одним из своих мозгоправов. Тот сидел за своим столом, что-то кропотливо записывая в большой толстый блокнот. Услышав эти слова, доктор поднял на Чон У глаза исподлобья и вздёрнул брови:       — Вы правда хотите, чтобы я так написал? Или вам что-то не нравится?       — Всё, — коротко и честно ответил парень, глядя куда-то в в окно, — Я просто хочу свалить из этого дурдома.       — Чон У, вы больше не в дурдоме. Это все в прошлом.       А кажется, что наоборот.       — Что вам не нравится здесь больше всего? — мужчина нетерпеливо постучал пальцами по столу, дожидаясь ответа.       Чон У выглядел отрешенным. Доктор скользнул по нему задумчивым взглядом, размышляя, что из списка потенциальных проблем можно вычеркнуть, а чему уделить как можно больше внимания. Освещение его кабинета, обусловленное лишь одной лампой, загадочно очертили это бледное и уставшее лицо, которое, кажется, за последнее время стало еще бледнее и усталее. А еще очень сильно худее. И когда он вообще в последний раз питался?       — Вы злитесь, потому что ваши родные о вас не спрашивают?       Тёмные брови в привычной манере угрюмо сошлись над переносицей. Ёбаные короткие фразы. Нет, Чон У вовсе не злится, что его вечно несчастная мать не интересуется, как он и что с ним сейчас. Что, тебя чуть не убили, сынок? Какой ужас! Но сейчас ведь все в порядке?       Да, все в порядке, мам, не переживай. Будто могло быть иначе. Отправить вам денег? Хорошо, я сейчас отправлю.       — Нет. Я давно к этому привык, доктор. Если вы хотели задеть меня за живое, то ошиблись.       — Но у вас трясутся руки, Чон У. Мне показалось?       Вот же ж… нет, доктор, вам не показалось. А знаете почему? Потому что я хочу вскрыть вам глотку и посмотреть, как вы будете ползать. И у кого теперь дрожат руки?       Он пропустил вечерний приём лекарств (как и все остальные), потому что не видел в них смысл. Головная боль явно мешала бы ему жить больше, чем то, что творится без неё. И только сейчас, когда в его голове вновь поселился назойливый образ молотка или топора в собственной руке, он, понял, что без тех пилюль ему будет очень сложно.       — Тут холодно.       Во взгляде Чон У читалась непонятная смесь из чувств и эмоций, но доктор Ли вовсе не пытался больше распутать этот клубок. Он выдохнул, понимая, к чему все ведет. Кажется, он даже был готов добровольно отпустить этого бедолагу.       — Хорошо, Чон У. Я принесу тебе плед, — парень безразлично пожимает плечами в ответ, даже не поворачиваясь, — Подожди меня здесь.       Он осторожно закрыл глаза. Так будет лучше. Холодные руки легли ему на плечи, осторожно поглаживая, словно в знак одобрения. Очередная бессмысленная галлюцинация.       Когда мужчина вернётся – Чон У здесь уже не будет. Конечно, несчастный доктор не был ни в чём виноват: он лишь выполнял свою работу, но от этого почему-то легче не было. Хотелось вырваться из этой клетки, вдохнуть воздух полной грудью и закурить. Да, ему определенно надо бы закурить.       Вынув сигарету из пачки и зажав её в своих тонких, немного костлявых (издержки жизненного опыта) пальцах, темноволосый с удивлением посмотрел на свою зажигалку, что машинально крутил в руках.       — Почему же тогда мне и правда так одиноко?       Но огонь ничего не мог ему ответить. Он мог лишь пылать в его руках, не в силах помочь ему осветить самые дальние уголки разума. Он должен был догадаться о чем-то сам.

***

      Глядя на тлеющую сигарету в своих руках уже теперь, спустя много времени, он почему-то отчетливо вспомнил тот самый огонь. Сейчас он сидел на балконе своей квартиры и бесшумно пялился в потолок, чувствуя себя максимально разбито – также, как и тогда. Эту пустошь, образовавшуюся вокруг него, прерывали лишь редкие звуки проезжающих машин под окнами. Пепел вместе с углем упал на футболку, неприятно обжигая нежную кожу даже сквозь ткань, но Чон У этого даже не заметил.       Чертова идиотка. Гребаный ходячий мешок с костями, желающий оказаться в гробу быстрее назначенного срока… Чон У казалось, что это какая-то очередная неудачная апрельская шутка от его неудачного коллеги, но собранные чемоданы в пороге говорили ему об обратном. И каким таким образом он провинился перед начальством? Как это вообще всплыло и почему об этом первой узнала именно она, с довольной ухмылкой сообщив ему эту новость?       Чертова идиотка. Она ведь сама на него нажаловалась.       И его уволили. Выставили за дверь со всеми вещам, напоследок размазав все самоуважение по полу. Как провинившегося кота, что залез на людскую собственность - ту, что ему не дозволена, как надоедливого паразита. Чон У переполняло безграничная злость. Злость на ту женщину, что подставила тебя, злость на тех, кто тебя уволил, на тех, кто смотрел на тебя свысока. Злость на себя за то, что в такой ситуации оказался беспомощен и уязвим.       За то, что тебя считают отребьем, стоит только дать повод. За то, что в этот повод вцепятся руками и ногами, в очередной раз довольно вытанцовывая своим эго на чужих костях. За то, что осудят лишь за одно происхождение и за отсутствие денег. За то, что ты от них зависишь. За то, что уже потерял все, и у тебя вообще ничего не осталось.       На фоне тусклого света вздохи разочарования и гнева наполняют воздух, и Чон У внезапно ощущает, как пылающая злость начинает завладевать его сознанием, заставляя сердце биться сумасшедшими ударами. Кулак поднимается медленно в вихре эмоций, излучая жгучее тепло, желающее вылиться хоть куда-то.       Сила одного решительного движения — и вот уже кулак, наполненный внутренними турбулентностями, встречает стену с неистовой силой. Глухой удар пронзает молчание, словно воплощая вибрацию разрастренного гнева. Капли пота обволакивают пальцы, покрывая их холодным дрожанием после столь жестокого столкновения. Недавний бунт эмоций теперь находит временное утешение в беспощадном контакте с твердой поверхностью. Взгляд, излучающий дикий пожар непокорности, рассеивает последние тени разгневанного протеста.       Чон У легче. У него тепло разливается по венам, а кровь течет по костяшкам, заливая дешевое зеленое полотно под ним, но это все к черту. Ему уже все равно, ведь совсем скоро он съедет с этой блядской квартиры. Он больше не работник, а значит – ненужный. Неужели и правда поверил, что его работу хоть кто-то ценит? Если его так легко выперли из-за какой-то       У Чон У идут слезы. Он не понимает, почему мир так несправедлив с ним.       Чон У хочет освободиться от оков общества, намеренно вешающего на каждого своего члена ярлыки и ценники, но ещё больше он желает освободиться от кандалов внутренней боли и ярости.       В комнате, кажется, скрипнул паркет. Парень с недоверием обернулся назад, напряженным взглядом обводя периметр небольшого балкона. Ничего. Надо бы проверить комнату, скрытую тонкой полупрозрачной дверью, как и твердит логика — так ведь поступают всякие идиоты в фильмах ужаса?       Темнота хлынула из дверного проема. Кажется, судьба сегодня сама решила распорядиться его жизнью? Повелеваясь её решению, парень обернулся, увидев позади себя ртутный отблеск большого зеркала. И вновь ничего необычного, вроде…       Только вот Чон У отчетливо показалось, что там кто-то есть.       Волна накатившего любопытства резко окатила его, и, все еще не отводя взгляда от туманящегося в темноте зала зеркала, с бешено бьющимся сердцем Чон У сделал несколько шагов к нему навстречу. Он не боялся. Ему нечего было бояться – все вокруг говорят, что он прошел Ад и выжил в нём. И он это тоже знал, хоть совсем и не помнил. Так неужели он вдруг поверит, что его жизнь могла бы закончиться так глупо?       Он скорее сам кого-то убьет.       — Здесь кто-то есть?       Но в ответ была тишина. Парень сел на кресло. Он точно знал, что за его спиной кто-то есть. Воображение включилось на полную мощность, создавая образы того, кто мог бы здесь быть, но взгляд его остался устремлен в потолок, словно не желая на самом деле встречать взгляд ночного гостя.       Вскоре Чон У незаметно для самого себя уснул. Видимо, день и правда был очень тяжелым. Ему даже показалось, будто сквозь сон он почувствовал, как его нежно гладят по голове.

***

      Раз, два. Всего две сумки – вот и все пожитки; за полгода в этой квартире вещей у него почти не прибавилось. Чон У, полный разочарования и гнева, медленно вышел из квартиры, стараясь проглотить горькую желчь, застрявшую в горле. Его шаги были тяжелыми, будто ноги нагрудные неподъемными цепями. Он с силой захлопнул за собой дверь, ощущая внезапное чувство свободы. Может, оно и к лучшему.       Войдя в лифт, он не смог удержать мимолетное чувство тоски за ушедшими возможностями. Зеркало в лифте отразило его искаженное лицо, полное морщин и теней. Глаза его сверкали от затаенного гнева, словно угли в потухшем костре. Кажется, он забыл кое-что в квартире. Вот черт.       Уходя – уходи. И Чон У больше не вернётся. Разве что только…       В лифт вошел он.       Легкая улыбка, спокойное и уверенное лицо, руки в карманах брюк. Он – хозяин любого положения. Идеально выглаженная белая рубашка, пиджак как с иголочки, брендовые туфли. Легкая укладка отросших густых волос. Эдакое ходячее божество.       Кажется, с их последней встречи прошло недели две. Довольно малый срок для хороших знакомых, но довольно большой для тех, кто только начал общение. Они определенно отдалились за это время – никто из них не писал и не предлагал пересечься другому, будто бы не видя в этом необходимости. Чон У даже не мог вспомнить, о чем они в последний раз говорили – он сильно перебрал в тот вечер и, определенно, наговорил кучу глупостей. Кажется, там было что-то о работе.       Расслабленный взгляд в сторону Чон У разрядил напряженную обстановку между ними:       — Привет, — как ни в чем не бывало начинает мужчина, — Собираешься в отпуск?       — Чтобы лететь в отпуск – нужна работа, — даже не скрывая своего недовольства, выдал парень, — А у меня её нет.       — Вот как? — брови Мун Чжо удивленно вздымились вверх, — Так ты, получается, уже съезжаешь. Разве с квартиры выгоняют так быстро?       — Нет, просто не хочу ждать, пока выгонят. Лучше съеду сам – не хотелось бы ещё хоть раз видеть противные рожи моих коллег, — Чон У почти что скривился, но тут же попытался вернуть себе нормальное выражение лица, — Думаю, я поеду к маме в Пусан. Освоюсь там за пару лет, все равно здесь у меня ничего не получается.       — Хм, — протянул мужчина, — Может тогда выпьем? Если уж видимся в последний раз, поговорим по душам. Или ты куда-то торопишься?       Парень посмотрел на часы, что покоились на руке соседа – на свои часы ему ни за что не хватило бы денег – они показывали ровно без пятнадцати минут полночь. Его автобус, кажется, отходит уже через сорок минут. Здравый смысл твердит отказаться от данного предложения, а вот нутро кричит…       — Почему бы и нет? Я никуда не опаздываю.       Мун Чжо улыбается. Ситуация полностью в его руках, как и всегда.              — Только если ты сам хочешь. Не хотелось бы тебя спаивать каждый раз, как мы видимся.       — Ну, я совсем не против. В смысле – я только за! Дорога подождёт, это не так срочно; можем пойти и посидеть на крыше.       — Можем, — Мун Чжо ненадолго задержал свой взгляд на взгляде напротив, выдержав короткую паузу, — Но я знаю одно отличное место недалеко – можем пойти туда. Оно буквально в двухстах метрах отсюда.       — Будет здорово, — Чон У поднял глаза в ответ, — Даже странно, что я его ни разу не видел.       — У тебя просто не было хорошей компании. Пойдем.       Молодой парень в своей неизменной футболке с удлиненными рукавами медленно зашагал за статным мужчиной в изысканном костюме. Роскошная шевелюра его спутника легко колебалась на легком ветру, создавая атмосферу элегантности вокруг них. Парень пристально смотрел на мужчину, словно изучая каждое его движение. Но Мун Чжо как всегда оставался для него нечитаемым – легким, расслабленным и непонятным. Он неспешно двигался по улице вперед, словно был королем даже на этих разбитых дорогах, а парень послушно следовал за ним, словно преданный слуга; их плывущие силуэты отлично смотрелись на фоне подвижного неспящего города.       — Нам сюда, — Чон У чуть было не прошел мимо, когда сосед резко свернул на повороте и открыл тонкую остекленную дверь.       Небольшой паб с низкими потолками создавал уютную и атмосферную обстановку. Уже на входе тебя окутывал теплый и приглушенный свет – красноватые оттенки освещения придавали месту особое очарование. На любителя, конечно.       Паб был наполнен довольно небольшим количеством посетителей. Можно даже сказать, что людей почти не было. В уголках за столиками редили компании из двух-трех человек, обсуждая что-то веселое и смеясь, отдыхая от рабочего дня. За барной стойкой бармен с интересом готовил коктейли, наполняя помещение приятным запахом свежих напитков. Звуки приглушенной, но энергичной музыки ласково наполняли воздух, создавая умиротворенное настроение.       Этот паб был идеальным местом для уединенного ужина или спокойного вечера в приятной компании, где каждый мог насладиться хорошим диалогом и крепким напитком. Кажется, им это точно подходит.       — Расскажешь что-нибудь о своей работе? — выговорил Чон У, как только они сели за стол, — Не хочу говорить о своей. Опережая твои вопросы.       — Без проблем, — Мун Чжо смотрел пристально, не отводя глаз от собеседника. Это и безумно пугало, и неумолимо притягивало одновременно. Когда ваш собеседник смотрит на вас с таким взглядом, вам кажется, что он читает все ваши мысли, раскрывая самые глубокие секреты души. Но, может, хоть он тогда сможет ответить на все вопросы? — Сегодня в клинику заходил мужчина, с полной уверенностью заявляя, что у него не достает одного зуба. Настаивал, что не может даже жевать и говорить. Истерил около стойки.       — И что ты ему ответил?       — Вырвал зуб. Сказал, что он был сильно разрушен и требовал серьезного лечения. Что это бы обошлось ему в приличную сумму, которую он не мог себе позволить.       — Но он был…       — Да, он был полностью здоров. Но иногда ситуация требует от нас необычных решений, и я сделал так, как мне захотелось сделать.       Чон У не ответил. Ему сейчас смутно виделись блестящие операционные инструменты и обнаженное кровавое месиво из десен, но понять смысла этого видения он не мог. А потом вдруг рассмеялся. Черт, перед ним ведь сидит сейчас квалифицированный стоматолог и буквально рассказывает о том, как вырвал здоровому человеку здоровый зуб, а Чон У просто пожимает плечами.       — Давно открыл эту клинику?       — Совсем недавно. Прошлую мне пришлось закрыть. Так что это уже вторая по счету.       Очень странно. Ему всегда казалось, что лечение зубов – очень прибыльное дело, особенно если ты сам всем заправляешь.       — Почему?       — Убил слишком много людей. Пришлось переехать.       Чон У поперхнулся своим пивом. Ему ведь сейчас это послышалось? Или он серьезно?       — Что, прости?       — Шутка.       И блядски обезоруживающая улыбка, которая не дает тебе никаких ответов (как не дает и права задавать другие вопросы).       — Интересные у тебя шутки, — пробурчал Чон У себе под нос, забавно надув свои губы, — Я даже задумался об этом всерьез. Ты похож на человека, который не будет долго церемониться.       — Я и не церемонюсь. Ты бы так хотел?       Парень задумался. Возможно, если бы в его окружении были хоть какие-то люди – он бы с ними не церемонился. Но сейчас его окружали только две сумки.       — Ну, если честно, я почти ни с кем не общаюсь, — Чон У искренне усмехнулся своим же мыслям, — От меня даже девушка ушла, хотя мы встречались три года. Бросила прямо в больнице, со сломанной ногой и разбитыми ребрами. Забавно, да? Даже на прощание ничего не сказала. Так что, возможно, если бы вокруг меня было больше людей – я бы тоже относился к ним проще.       — Она просто никогда тебя не любила, — Мун Чжо задумчиво постучал длинными пальцами по стакану, аристократично поднося его ко рту после, — Если это дорогой тебе человек – так просто не уходят. Будто наигрались с любимой игрушкой. Уверен, что где-то в тени всегда есть тот, кто будет рядом.       Чон У снова бросило в дрожь. Слова прозвучали жутко, а в этом красноватом свете лицо напротив показалось особенно серьезным. И красивым.       Когда тебя бросили без объяснений, это похоже на яркий концерт, где исполнитель вдруг покидает сцену, оставив зрителей в недоумении и разочаровании. Это словно книга, которую читаешь с увлечением, но страницы резко заканчиваются и ты остаешься с недосказанным концом и вопросами. Это как яркий пейзаж за окном поезда, который пропадает в мгновение ока, так и не дав возможности его рассмотреть. Бросить без объяснений, никогда и не дорожив, подобно сжиганию мостов. Но уходя – уходи, так ведь?       — Если и так, то мне пока не попался такой человек. Мне почему-то попадаются только моральные уроды. Не хотел бы увидеть таких в тени, — Чон У отвел взгляд, вспоминая самые неприятные эпизоды. Кажется, его сейчас прорвет.       — Таких людей ждёт другая участь, ежели поджидать в тени. Согласен?       Изогнутая бровь говорила о том, что Мун Чжо чего-то очень ждёт, и что все эти разговоры в конечном счете к чему-то его приведут.        — Наверное, — чуть подумав, сказал Чон У, — Они и правда другие. Знаешь, почему меня уволили? Начальству просто нажаловалась чертова курица со старческим маразмом, не способная даже нажать чертову кнопку. И они тут же меня выперли, будто я им там и не нужен был. Портил их статус, понимаешь? Это так…       — Высокомерно, — закончил за него Мун Чжо, — Смотрели на тебя так, словно ты отброс, верно? Будто твое присутствие – это грязь на безупречно белой рубашке. Выкинули из своего окружения того, кого считают не вписывающимся в свой благородный мир.       Чон У было нечего добавить. Он кивнул, искренне подмечая, что его новый знакомый был чертовски прав. Даже в какой-то мере жаль, что это их последняя встреча. Может, он даже будет ему писать.       Спрашивать о недовольных клиентах и говорить про начальников-мудаков.       — Скажи мне только одну важную вещь, — Мун Чжо осторожно склонился над их столом, заглядывая в глаза парня и словно читая в них ответ ещё до своих реплик, — Та женщина… она заслужила смерть?       Такой вопрос заставил его сердце на мгновение остановиться. Слова оказались острыми и пронзительными, проникнувшими сквозь маску всех благородных мыслей и обнажившими настоящие эмоции. Словно та самая дверь в самые потаенные уголки души вдруг открылась, заставляя увидеть и осознать то, что Чон У так долго старался скрыть от окружающих и от себя самого.       Истинная сила кроется в откровенности, в способности открыться перед самим собой – молчаливо доносил ему Мун Чжо. И, ощущая его воздействие, парень понял, что настоящий диалог начинается там, где заканчиваются ложные игры и надуманные рамки морали.       — Женщина, из-за которой меня уволили?       — Ответь, Чон У. Ты хочешь, чтобы она умерла?       — Я правда не знаю…       — Отвечай мне.       — Хочу.       Фраза так легко слетела с его губ, что он даже сам не понял, в какой момент прикусил их до крови.       — Я рад, что ты больше не повторяешь своих ошибок, Лапуля, — выражение его лица вдруг сменилось, в мгновение ока усмирив весь его пыл и напористость, а глаза стали выражать непонятную для Чон У заботу, — Я думаю, что тебе не стоит сегодня куда-то ехать – лучше останься дома и отоспись. Автобусы уже не ходят.       — Наверное, ты прав. Меня после пива что-то спать клонит.       — Хорошо, — согласно кивнул головой, — Пойдем.       Дорога обратно протекала в молчании, словно каждый из них окунулся в свои собственные мысли, отделяясь от внешнего мира. Один из них, медленно шагая, задумывался о том, почему он вообще согласился вернуться домой, ощущая некую тяжесть в сердце и неопределенные сомнения, которые медленно скручивали узлы в его душе.       В то время как второй продолжал идти вперед с загадочным и нечитаемым выражением лица, словно скрытые тайны его мыслей обогащали его внутренний мир. Его лицо выражало расслабленность и спокойствие, неизменное для него, что добавляло определенного шарма его облику. В созерцании его лица можно было прочесть непостижимую глубину и скрытую философию, что создавало ощущение, будто он знает что-то большее, чем просто спокойствие в этот момент.       — Знаешь, ты ведь не один, — неожиданно выдал Мун Чжо, когда они уже были в лифте, — Со своими проблемами. Я уверен, что все скоро решится.       — Спасибо, — слегка улыбнулся парень. Ему хотелось бы так думать. Знакомая цифра вверху вдруг оповестила его о том, что ему уже пора выходить; как интересно, что этот цикл замкнулся, сплетая попытку уйти и попытку остаться воедино в одном и том же месте, — Ну… я пошел, что ли. Спокойной ночи.       — Спокойной ночи.       Чон У вышел из лифта, ощущая на себе внимательный взгляд вплоть до самого закрытия дверей. Это чувство вызывало странное мягкое дрожание по его спине, словно незримые персты не давали укротиться волнению.       С каждым шагом парня охватывало ощущение, что он находится в преддверии нечто важного и неизведанного. Перед его умом возникали образы, туманные и неопределенные, намекая на приближающиеся перемены в его жизни, словно мир вокруг него перестал быть обыденным и начал плести интригующие сюжеты, в которые он был затащен не ведая, что ждет за следующим поворотом.       «Спокойной ночи» — пожелал ему сосед напоследок.       Только вот эта ночь спокойной не будет. И Чон У абсолютно точно поймёт это, когда утром получит сообщение о скоропостижной смерти Пак Чи А – противной старухи.       И приглашение снова выйти на работу от босса.