Интимные разговоры

У него был природный талант к самоанализу: он размышлял над сделанным выбором и пройденным путем. Обычно это помогало ему справляться с неудачами и радостями, не позволяя ни одним из них слишком сильно захлестнуть его. Даже на этом этапе жизни Саске не мог не размышлять о своем пути. Он был благодарен за то, что вырос из задумчивого нарцисса, в котором было больше силы, чем ума, что извергал из себя монологи, как поливальная машина распыляет воду. Теперь он напоминал более спокойного, но все ещё слегка самовлюбленного отца, который в свои двадцать пять лет находился в лучшей форме за всю свою жизнь: физически, умственно и эмоционально. Посмотрев на спящую рядом с ним женщину, он не смог бы сдержать улыбку, даже если бы попытался. В свое время он бы посмеялся над тем, что просыпаться рядом с любимой —самое лучшее занятие в его жизни. Сейчас он видел, как этот претенциозный маленький засранец, оглядываясь на него, закатывает глаза, удивляясь, когда это он стал таким мягким. А ещё он видел, как он сам, младше, плакал, засыпая, и был настолько одинок, что единственной компанией для него был хриплый голос в голове, который навевал ему такие ужасные мысли, что он не был уверен, сходит ли он с ума или это просто настоящий он. Он бы выбрал «мягкость», а не депрессию, в любой день недели. Он не стеснялся быть откровенно счастливым — из всего, что люди шептали о нем за спиной, это было единственным, что его нисколько не оскорбляло. Услышав тихий шепот, Саске вновь обратил внимание на жену. Проведя рукой по длинным и мягким волосам Мей, он нежно поцеловал её в затылок. Люди говорили, что их отношения не продлятся долго, указывали на его мрачные моменты, на её бурную историю свиданий. Они были странными спутниками, но каким-то образом стали самыми естественными и любящими супругами и родителями. Саске был уверен, что полупенсионный возраст будет скучным, но на самом деле он находил его более приятным, нежели его жена, привыкшая в прошлом работать до изнеможения. Домашняя жизнь устраивала его больше, чем многие думали, и он не был уверен, чего они ожидали. Возможно, то, что он был «перекати-поле», как-то связано с их предвзятым отношением, но на самом деле его авантюры служили ему средством для размышлений, а также обретения ясности в новом мире. Знание, что ему не нужно бдительно следить за тем, не появится ли ещё какой-нибудь социопат с манией величия, определенно успокаивало. Как и то, что все, кто желал зла ему или его семье, теперь либо мертвы, либо знают, что лучше не связываться с ними, либо, в лучшем случае, приняли его искупление. Так что, вопреки распространенному мнению, он не был несчастен, сидя дома с женой и ребенком. Он всё ещё занимался работой в деревне: давал генинам советы по ведению боя, выполнял парочку странных миссий для гражданских и тому подобное. Но сейчас его внимание было сосредоточено на новой работе — быть отцом. Кстати говоря, в этот момент его внимание привлек слабый крик из другой комнаты. Бесшумно соскользнув с кровати, чтобы не разбудить Мей, Саске выскользнул из их спальни и направился по коридору к расстроенному ребенку. Он втайне гордился тем, что держит свой дом в чистоте, даже с малыс ребенком, переворачивающим всё вверх дном. Словно ребенок знал, что они — члены клановой элиты и им может сойти с рук даже убийство. Ну, может быть, оно уже и не сойдёт, учитывая их фамилию. Саске вошел в комнату ребенка, где хныканье стало ещё громче, стоило малышу услышать, что дверь открылась. Последние следы лунного света отражались на полке с инструментами шиноби. Саске смотрел на них с презрением, ведь они символизировали то, против чего он был бессилен. Он не помнил, кто их прислал, и даже не задумывался о них, пока Какаши не пошутил, что пройдет немного времени, и новый вундеркинд научится ими владеть. Неизвестно почему, но когда он впервые услышал это замечание, что-то в нем насторожило. Лишь позже он понял, что дело в завышенных ожиданиях, которые уже возлагали на его ребенка. Когда Саске впервые взял сына на руки, он был околдован удивлением и тревогой. На него обрушилась вся тяжесть мира, в который он привел мальчика. Он сделал всё возможное, чтобы устранить физическую угрозу для своего ребенка, но мало что мог поделать со стигмой, давлением и вниманием. Если бешеный интерес к плоду, растущему во чреве Мей, свидетельствовал о грядущем, то шансов на нормальное детство не оставалось. Укрыть сына от всего мира было невозможно, но Саске не позволит, чтобы груз больших ожиданий раздавил его, как это случилось с его братом. Стоило взять мальчика из кроватки, которую Саске так старательно мастерил, как младенец тотчас затих и поднял глаза на отца. Мужчина мягко улыбнулся и сел на одинокий стул, который они с Мей использовали, когда держали или кормили ребенка. Он заглянул в угольные глаза, смотревшие на него в ответ, и всеми фибрами души понадеялся, что пройдет немало времени, прежде чем в них появится неизбежный красный вихрь. Хотя Саске никогда не признался бы в этом, он испытывал облегчение от того, что мальчик, похоже, вырастет похожим на него, а не на мать. Он любил Мей, но это мелкое предпочтение было ему необходимо: видеть другого Учиху именно таким, каким он запомнил клан, было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Первые несколько дней отцовства не были слишком трудными. Хуже всего была очередь из желающих увидеть «чудо-ребенка», которая выстраивалась как по расписанию. Саске поражался, как Мей удается сохранять дружелюбный вид после всего, что ей пришлось пережить. Будь он на её месте, то не преминул бы недвусмысленно высказать всем посетителям, как он относится к их вторжению. Когда им разрешили покинуть госпиталь, и они наконец-то добрались до дома, до Саске начало доходить, что теперь они предоставлены сами себе — присматривать за четырехдневным ребенком. Хорошо было наблюдать, как медсестры так заботливо ухаживают за его сыном, но совсем другое дело — заниматься этим самому. Его первоначальное удивление сменилось осознанием того, насколько хрупким является новорожденный. Саске едва не вырвал мальчика из рук Цунаде, чтобы коснуться его — лишь бы убедиться, что он настоящий, что он здесь и здоров. Мей сказала, что это был единственный раз, когда она видела его по-настоящему потрясенным. Мужчина чувствовал, что она будет опекать ребёнка ещё больше, чем он сам, и уже представлял, как она внимательно следит за каждым его действием. В то время как его первой реакцией был изумленный взгляд, Мей была молчаливо ласкова. Видеть сына у нее на руках было так приятно, словно между матерью и ребенком уже существовала негласная связь, которую Саске не мог даже постичь. Первую неделю Саске практически отказывался брать мальчика на руки, боясь причинить ему вред. К счастью, Саске не стоило беспокоиться о том, что Мей будет контролировать каждый его шаг возле ребёнка, наоборот — она поддержала его и показала, как именно нужно заботиться о их сыне. Она сказала ему, что он никогда не сможет причинить вред своей плоти и крови, что его преданность и самоотверженность, с которой он произвел их на свет, демонстрируют такой уровень беззаветной любви, который никогда не обернется болью. В ответ он сказал, что без неё у него никогда бы не было такой преданности и любви. Женщина с улыбкой заверила его, что если он когда-нибудь причинит вред их ребенку, она убьет его. Он в это поверил. После того дня всё стало естественным, и вскоре Саске отнесся к воспитанию ребенка, как утка к воде. Когда пришло время выбирать имя для новорожденного, Саске предоставил это Мей. Удивительно, но это было единственное, над чем он никогда не задумывался. В душе он был практичным человеком, и главной его задачей было обеспечить им крышу над головой и место для отдыха. Женщина взяла несколько дней на обдумывание этого вопроса. Когда она наконец ответила ему, он, признаться, подумал, что она шутит. Кей. На первый взгляд, это не самое креативное имя, всего на одну букву отличающееся от её собственного. Почувствовав его настороженность и скептицизм, она раскрыла его истинное значение. Кей — имя с несколькими значениями, одно из самых подходящих: «Благословение». Это было в её духе — уделять внимание деталям. Она всегда любила вложить символический жест во что-то значимое, так было и с их обручальными кольцами. На следующий день Саске зашел в комнату сына и вырезал на его кроватке имя. Мей, держа на руках Кея, стояла в дверях и не могла не заметить иронии в том, что Саске вырезал слово «благословение» на конструкции, на создание которой ушло много-много попыток. Привыкнуть к отсутствию сна было совсем другим делом. Саске всегда довольствовался тем, что высыпался и вставал, когда ему вздумается, не имея никаких обязанностей и обязательств. Раньше Мей нередко просыпалась утром, уходила на работу, а после обеда возвращалась и заставала его дремлющим в постели. Не было такого испытания безусловной любви Саске, как лишение его сна. На этой ноте мужчина почувствовал, что глаза его тяжелеют, и, опустив взгляд, увидел, что Кей снова взирает на него с ожиданием. — Пойдем к твоей маме, — с улыбкой прошептал он ребенку. Мальчик засиял, как будто одного упоминания о маме было достаточно, дабы он мгновенно возликовал. Открыв дверь в спальню, Саске обнаружил, что Мей тоже проснулась. — Ночи, — сонно поприветствовала она их, мягко улыбнувшись. Саске передал его ей и осторожно забрался под одеяло. Кей отреагировал на её появление легким радостным визгом и лицом, полным счастья. Разве может трехмесячный ребенок уже выбрать себе любимого родителя? Мей осторожно положила мальчика между ними обоими. — Он снова разбудил тебя? — спросила она у Саске. — Вообще-то нет, я просто проснулся. — Оу? — Просто размышлял о тонкостях жизни. — Пришел к каким-нибудь великим философским выводам? — спросила она, пока сын обхватывал ладошкой один из её пальцев. — Ничего такого, чего бы я уже не знал, — усмехнулся Саске, наклоняясь и целуя её в щеку. — Знаешь, я думаю, он будет очень красивым мальчиком, как и его отец. Я уже вижу шлейф разбитых сердец, — промурлыкала жена. — Да, но только представьте себе девушку, которую он решит сделать самой счастливой в мире. — Хм, мне почему-то кажется, что он не будет так быстро остепеняться, как ты. — Никогда не знаешь, когда встретит он кого-то, кто, как он решит, будет той самой. Это может и быть любовь с первого взгляда. — Тч, я никогда не считала тебя романтиком старой школы. — Ах, как обидно, а я думал, что проделал исключительную работу, ухаживая за тобой. — Наши отношения буквально начались с того, что ты пришла ко мне за сексом. — Ты хочешь сказать, что я не был галантен, когда мы впервые встретились? — в голосе Саске прозвучала притворная обида. — Нет, твой флирт был определенно рыцарским, ты — настоящий рыцарь в сияющих доспехах. Особенно мне нравилось, когда ты приходил, словно ночной вор, и уходил на следующее утро, не оставив даже записки на тумбочке. — Мей ответила с сарказмом. Он не знал, что ответить на это. — Как думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем он начнет говорить? — спросил мужчина, меняя тему. — Ну, учитывая, насколько разговорчивый ты, я не удивлюсь, если он станет немым. Саске повернулся к ней и наклонил голову. — Если ты собираешься продолжать разговаривать со мной в таком тоне, думаю, тебе лучше пойти спать. Мей потянулась и в знак извинения погладила его по уху. Затем она положила голову ему на плечо, а он обхватил её за плечи. — Ты... — начал Саске, но тут же остановился. — Что? — тихо спросила она. — Да нет, не беспокойся об этом. — Саске? Она могла сказать, что когда его что-то сильно беспокоило, у него был задумчивый взгляд, а голос выдавал тяжесть на сердце. После нескольких секунд молчания он вздохнул. — Возможно ли, чтобы он когда-нибудь оправдал возложенные на него невозможные ожидания? — спросил он. Мей замолчала на несколько мгновений, обдумывая ответ. — Думаю, с ним всё будет в порядке, если мы не будем давить на него. Ты же знаешь, воспитание — это просто поиск правильного баланса. Мы сделали всё возможное, чтобы защитить его, но в конечном итоге он сам должен будет за себя постоять, если до этого дойдет. — Если дойдет? — усмехнулся Саске. — Я знаю, что прошло много времени с тех пор, как ты был так юна, но мне кажется, ты забываешь, что дети, в большинстве своем, ужасны. — Держу пари, ты был ярким тому подтверждением. — Хмыкнула женщина. Несколько мгновений длилось молчание, пока они весело наблюдали за тем, как Кей возится на кровати. У мальчика определенно была природная тяга к движению, и Мей, возможно, не слишком ошиблась с комментарием «немой». Он производил впечатление, словно начнет ходить раньше, чем говорить. — Как ты думаешь, он когда-нибудь начнет читать те книги, которые мы ему подарили? — спросила она. — Не сомневаюсь. Рассказы о войне и конфликтах? Думаю, это придется ему по вкусу. — Он насмешливо хмыкнул. — Не проецируй себя на своего сына, он будет любовником, а не бойцом. — Это похоже на твою собственную проекцию. Учитывая твою личную жизнь, я могу только надеяться, что его окажется лучше. — Я действительно надеюсь, у него будут более высокие стандарты, чем у меня. Саске усмехнулся, глядя, как Кей пытается использовать ногу Мей в качестве опоры, чтобы помочь себе встать. Невозможно было предугадать, каким вырастет их сын, — все знали, что у него может быть дислексия. Что, учитывая количество силы в глазах Учих, было бы довольно неловким открытием. Мей была права: он сделал всё возможное, чтобы сын пошел по правильному пути, и беспокоиться о каждой мелочи было бы бесполезно. Каким бы он ни оказался, Кей будет безоговорочно любим ими обоими. Ну, в пределах разумного. Саске подхватил неуклюжего малыша и положил себе на грудь. Мальчик угрожающе расплакался, и Мей осторожно погладила его по спине, дабы успокоить. Он слабо зевнул, затем успокоился и принялся слушать ровный стук отцовского сердца. Саске и Мей слушали тихие звуки, издаваемые их ребенком, и чувство защищенности охватило их. Саске поцеловал её в макушку. — Спасибо тебе за то, что дала мне всё, чего я только мог желать от жизни, — прошептал он. Мей ответила на поцелуй, чмокнув его, и прижалась к нему. — Я люблю тебя, — искренне ответила она. — Я тоже тебя люблю, вас обоих. Когда первые лучи утреннего света пробились сквозь жалюзи, Саске прижал к себе семью и позволил ощущению чистого блаженства охватить его. Именно такие моменты он надеялся вспоминать в будущем — простые времена мирской жизни. Ему вдруг вспомнились все ночи, которые они с Мей проводили, просто разговаривая. Это определенно говорило о том, что за последние несколько лет эти воспоминания запомнились ему больше всего. По мнению Саске, нормальная жизнь — это отлично, и этот день уже выглядел идеальным.