Love or Ride

Шарль

      Я стою перед стойкой, оглядываясь в поисках администратора. Я не знаю, какой у него номер, у меня нет его телефона, и я не знаю, как его найти. Я мог бы спросить кого-нибудь, например Даниэля, который, вероятно, знает столько же, сколько и Пьер, но я предпочитаю не компрометировать себя. Как я буду выглядеть, спрашивая у него номер комнаты Ферстаппена? Как идиот! Я уже чувствую себя им, потому что, кажется, я единственный, кто пытается остаться в Формуле, в то время как он занимается чем угодно, но не попытками мне помочь. Я так сильно его ненавижу. Он знает, что я сделаю все, чтобы остаться, так что ему ничего не нужно делать, в конце концов, без него я не смогу исправить свои ошибки. Черт возьми!       Как раз в тот момент, когда я собираюсь позвонить в звонок, ко мне с улыбкой подходит невысокая стройная брюнетка и садится на стул, прислонившись к столешнице.       Черт возьми, Чарльз, ты здесь не для того, чтобы подцепить эту девушку. — Привет, не подскажешь, какая комната у Ферстаппена? — Я улыбаюсь, надеясь, что это поможет мне. — О… Я не могу, прости меня. Меня уволят. — Она быстро объясняет, вероятно, мысленно коря себя за свое решение. И по ней видно, что она хочет пригласить меня на свидание, но не хочет потерять работу. Поэтому я не настаиваю, зная, что это плохо кончится. Я просто киваю, оглядываясь по сторонам. — В таком случае, в качестве компенсации, могу я взять твой номер? — Спрашиваю я, подмигивая ей.       Девушка, мгновенно смутившись и покраснев, застенчиво кивает и берет в руки листок бумаги. Она быстро записывает на нем свой номер, стараясь не слишком широко улыбаться. Я вижу, как она прикусывает внутреннюю сторону щеки, пытаясь сдержать свое счастье. Она сует мне открытку, которую я прячу в карман джинсов, все еще улыбаясь ей.       Конечно, это не будет чем-то серьезным. Я не умею строить длительные отношения, и это замечают многие мои фанаты, часто указывая мне на количество моих партнёров. Я ничего не могу с этим поделать. Когда все становится серьезным, я убегаю, оставляя человека, которого, как мне казалось, я любил. Но это всегда оказывалось просто увлечением, сладким романом и мгновением. Теперь, когда я понял, что только причиняю боль этим девушкам, я решил говорить им в начале отношений, что в этом нет ничего серьезного, но каждая соглашается и в итоге получает разбитое сердце, потому что слишком увлекается. Я чувствую себя ужасно из-за этого? ДА. Я положу этому конец? Хорошо… Вероятно, нет. Я эгоист, и даже более того, мне не нравится быть одному. Мне нужен кто-то рядом со мной, кто просто будет.       Внезапно на мой телефон приходит уведомление. Я хмурюсь, достаю его из заднего кармана и снимаю блокировку, получая доступ к сообщениям. От: Неизвестно Номер 305, М.       Я сжимаю челюсти. Ферстаппен. Откуда у него мой номер? Он написал Пьеру? О Боже, он искал информацию обо мне! Я сказал своему другу, что необходимо разузнать о нем побольше, тогда он счел меня умственно отсталым! Я мог бы ослушаться его, а также найти много интересных лакомых кусочков о действующем чемпионе мира. — Эй, ты здесь? — Женский голос вырывает меня из задумчивости. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на руку девушки, на которой она написала ручкой номер комнаты Ферстаппена и украдкой показывает его мне. Я широко улыбаюсь ей, не давая понять, что уже знаю, какое это число, потому что она выглядит очаровательной, пытаясь мне помочь. — Я перезвоню тебе позже. — Быстро говорю я и иду к лифту.       Я бы хотел высказаться прямо сейчас, но в мою жизнь вторгся мужчина, которого я не хочу видеть в своей жизни, и я должен вытащить наши задницы из этой ямы, потому что я не могу лишиться места в Ferrari. Это был бы конец света.       Я громко вздыхаю, заходя в лифт, из которого секунду назад кто-то вышел. Я нажимаю нужный этаж, или, по крайней мере, мне кажется, что нажимаю, и прислоняюсь спиной к металлическим перилам. Я поднимаю голову и смотрю в потолок. Меня тошнит от всего и вся. С самого начала сезона это всё один большой провал, и я не оставлю причину своих тревог, потому что это моя команда.       У Ferrari возникли… Проблемы. Наша машина плоха, не хочу говорить о том, что она просто кошмарна. Мы настолько отстаем от Red Bull, которые выигрывают гонку за гонкой. В то время как мы почти не появляемся на подиуме, а с болидом постоянно возникают какие-то проблемы, из-за которых он либо плохо едет, либо его приходится снимать с гонки. Это разрушает мои мечты, потому что я хочу быть чемпионом мира, но не просто чемпионом. Я хочу выиграть этот титул с Ferrari. Я не уйду, я могу впасть в депрессию, плакать по ночам, но я все равно останусь, потому что я любил эту команду целую вечность. Сколько я себя помню, это было моей мечтой. Вот почему даже сейчас я заставляю себя встретиться с Ферстаппеном, чтобы меня не выгнали. Удивительно, для кого-то это глупо, а для меня это нечто неописуемое.       Я выхожу из лифта, иду вперед почти до самого конца коридора справа. Я останавливаюсь перед дверью номер триста пять и неуверенно поднимаю кулак, останавливая его в нескольких дюймах от деревянной поверхности. Я не знаю, как долго я так стоял, но я мысленно отвешиваю себе подзатыльник. Поскольку у меня есть номер Макса, я могу притвориться, что мне нездоровится, и мы все выясним с помощью сообщений. Мне не придется ни видеть, ни слышать его. Все будут счастливы, верно? — Если ты хочешь постучать, ты должен ударить в дверь. Выставленный перед ней кулак ничего не даст. — Я вздрагиваю, слыша мужской голос позади себя.       Я резко оборачиваюсь и смотрю на веселого и любопытного Даниэля, который как раз входит в свой номер. — Ден, я… — Начинаю я, не зная, что сказать. — Не оправдывайся. Не думаю, что хочу знать, что ты здесь делаешь. — Он быстро исчезает за дверью, прежде чем я успеваю начать объяснения.       Блядь! Все не так! Гребаный Ферстаппен!       Раздраженный, я стучу в дверь. Через мгновение я слышу, как открывается дверь какой-то комнаты, и шаги становятся громче. Внезапно дверь открывается, и передо мной стоит полуголый гонщик Red Bull. Я умоляю Даниэля не смотреть в глазок на то, что здесь происходит, это всё одно большое недоразумение. На голландце только белое полотенце, повязанное вокруг бедер, свидетельствующее о том, что он только что вышел из душа. Его мокрые волосы прилипают ко лбу, и время от времени с кончиков капает вода, которая падает на его обнаженную грудь и стекает по скульптурному животу. Я не моргая слежу за каплей, которая просто стекает по его торсу. Только когда она почти достигает полотенца, я понимаю, что делаю. Черт возьми, что это за чертовщина?! Я быстро возвращаю взгляд к его глазам, мысленно бросая вызов самому себе. Я даже не знаю, как это объяснить. Это неконтролируемая, глупая мечтательность. Меня никоим образом не привлекает этот мужчина. Нет, не так. Меня тошнит при виде него! Он смотрит на меня, приподняв бровь, прикидывая в уме, какими язвительными замечаниями швырнуть в мою сторону. — Мы так и будем стоять, или ты все-таки впустишь меня? — Раздраженно спрашиваю я, желая пресечь его насмешки, связанные с ситуацией. — Я сказал, что не хочу тебя видеть, Леклер. — Он прислоняется плечом к дверному косяку.       Отлично. И все же, может быть, снимешь это полотенце, чтобы к концу все думали, что я здесь по другой причине. — И я сказал, что приду. Я, в отличие от тебя, хочу остаться в Формуле, так что не усложняй мне задачу, потому что, клянусь, ты не выиграешь в этой ситуации. — Я уворачиваюсь от него, заходя внутрь.       Я слышу, как он закрывает за нами дверь, что является хорошим знаком. Он прекратил спорить дальше и не будет выгонять меня. Я оглядываю интерьер. Очевидно, комната намного больше моей. В нем есть застекленный большой балкон, панорамные окна, гостиная, ванная и спальня. В целом все выглядит так же, как у меня, но места в два раза больше. Я сажусь на диван, смотрю на экран ноутбука, на котором есть несколько электронных писем, но прежде чем мне удается прочитать название, поскольку я все равно не собираюсь читать содержание, Ферстаппен с грохотом закрывает его. Я бросаю на него пренебрежительный взгляд. Он сжимает челюсти, сердито глядя на меня. Ничего нового. — Не суй свой нос, куда не следует. — Он предупреждает меня. — И не собирался. — Отлично, я пойду оденусь, а ты притворись, что тебя здесь нет. И не двигайся. Также лучше не дышать, чтобы не отравлять воздух. — Он быстро уходит в спальню, захлопывая за собой дверь.       Срань господня, что за дикарь.       Я громко вздыхаю, не зная, что с собой делать. Я достаю телефон, чтобы ввести номер девушки в свои контакты, но мне мешает сделать это новое сообщение. От: Пьера Ден написал, что тебе не придется снимать с него много одежды ;)       Я удивленно приоткрываю рот. Я не верю в это. Мой собственный друг против меня. Я нажимаю на кнопку вызова и подношу телефон к уху. Он отвечает почти сразу. — Ты, блять, совсем обнаглел?! — Я шепчу, чтобы Макс не услышал меня из спальни. — Что случилось? — Он делает вид, что не слышит меня. Что за придурок! Еще одного пристрелю! — Что случилось? Что случилось?! Пьер, ты напрашиваешься на побои! — Я продолжаю говорить тихо. — Что ты там мяукаешь? Я ничего не слышу. — Он отлично проводит время. По его голосу я слышу, что он улыбается. Ну и черт с ним, с придурком. Он пожалеет об этом. — Я тебе сейчас мяукну, блять, к… — Я не успеваю договорить, как Ферстаппен возвращается в гостиную.       Я быстро вешаю трубку и убираю телефон в карман как раз перед тем, как он подходит и садится на диван на безопасном расстоянии от меня. Сейчас, к счастью, на нем темно-синие спортивные штаны от Nike, а волосы просто влажные и с них больше не капает вода. Не говоря мне ни слова, он открывает свой ноутбук и снова переходит к электронному письму, которое я пытался посмотреть. — Я списался со своей командой. Они отправили несколько вопросов, на которые мы должны знать ответы. — Объясняет он, вручая мне ноутбук.       Я озадачен и не понимаю, что здесь происходит. Он нормально со мной разговаривал? Ни одного сердитого слова? Какого хрена? — Хорошо, и откуда они это знают? — Я хмурю брови, глядя на экран ноутбука. — Меньше знаешь, крепче спишь, Леклер. — Макс закатывает глаза, наклоняясь ко мне. Он опирается локтем на диван и смотрит на экран ноутбука, который я держу на бедрах, его голова находится на уровне моей груди. — Но расскажи кому-нибудь об этом, и ты не доживешь до следующего дня, а твоя голова украсит мою входную дверь, и станет дверным молотком. — Добавляет он более резко, бросив мимолетный взгляд на мое лицо. — Все, что тебе нужно было сделать, это попросить не говорить об этом никому, и я бы не стал, ты, умственно отсталый аутист. — На этот раз я закатываю глаза. Я думаю, у нас обоих с этим проблемы, потому что мы слишком часто совершаем это раздражающее действие. — О, так теперь я умственно отсталый с аутизмом, верно? — Он выпрямляется. — И когда, по-твоему, я был одним из них? — Я скрещиваю руки на груди, задетый его словами. — Я бы начал отсчет с дня твоего появления на свет, но на этот раз я имею в виду подиум, и тот самый момент, когда ты подумал, что было бы отличной идеей бросить мне вызов и спровоцировать меня.       Я облизываю потрескавшиеся губы, обреченно качая головой. Я мог бы ответить, но это вызвало бы бесконечный спор, а я хочу покончить с этим и уйти как можно скорее. Я возвращаю взгляд к экрану. Как мы стали друзьями, как долго мы дружим, какое у нас любимое блюдо, о чем мы спорили, почему мы это сделали, каковы последствия, почему мы показываем, что ненавидим друг друга перед людьми.       Завтра в интервью из моего рта вырвется больше лжи, чем за всю жизнь. И хуже всего то, что я буду грешить, в том числе, и за Ферстаппена… — Ладно, мы стали друзьями, когда… — Когда ты извинился передо мной за то, что был придурком. — Он перебивает меня. — Что? Нет! Это не вариант! — Я возмущенно машу руками в воздухе. Черт возьми, это будет тяжелый вечер… — Ладно, когда ты просто извинился. — Он вздыхает, думая, что мы только что пошли на компромисс. — Нет, Ферстаппен. — Я кладу ноутбук на стол перед нами. — Если уж на то пошло, то ты извинился передо мной. — Я говорю с акцентом на последнем слове, гордо указывая пальцем на себя. Голландец сразу понимает, что это глупая идея и кивает, безмолвно соглашаясь со мной, хотя я ничего не говорил о том, что нельзя предложить другую идею.       У нас отличная дружба, мы уже разговариваем без слов.