Спасти тебя

POV Бан Чан За окнами, затянутыми плотными шторами, город спал, но здесь, в студии, до самого утра кипел рабочий процесс. Единственными источниками света в помещении были мониторы и мерцающие лампы над пультом, которые отбрасывали длинные, зыбкие тени на стены. В воздухе висел слабый аромат кофе, смешанный с едва уловимым пластиковым запахом нагретой техники. В тишине слышалось едва заметное гудение динамиков, словно студия жила своей собственной жизнью. В дальнем углу, на высоком стуле, одиноко стоял микрофон, готовый к тому, чтобы уловить новую волну вдохновения. Я заканчиваю сводку очередного трека и поднимаю пересохшие красные глаза на настенные часы. Из груди вырывается сдавленный вздох. Вновь я засиделся на студии до четырех утра. Губы сами собой поджимаются, когда я обвожу понурым взглядом комнату. Одиночество, царящее в студии, привычно давило мне на грудь. Я медленно поднимаюсь с кресла и собираю в рюкзак вещи. Прежде чем уйти, я ещё раз обвожу взглядом помещение, убеждаясь, что всё находится на своих местах и я ничего не забыл. Пустые коридоры компании почему-то вызывают у меня приятные чувства. Такое спокойствие царило здесь только под утро. Я спускаюсь на третий этаж и вдруг с удивлением останавливаюсь, слыша музыку, доносящуюся из танцевального зала №3. Это была не просто песня, а трек «Silent Cry». В один момент мне стало любопытно глянуть на стажёра, который оттачивает навыки под музыку моей группы, поэтому я подошёл ближе к двери и слегка ее приоткрыл. Сквозь тонкую щель, я увидел силуэт человека, чей вид каждый раз до боли сдавливал моё нутро. Это был Ли Минхо. В пустом зале, освещенном лишь одиноким прожектором, он двигался, как огонь, пожирая пространство. В танце его тело становилось живым инструментом, выплескивающим страсть и энергию. Каждая мышца танцора напряжённо дрожала. Пот струился по чужому лицу, капая с подбородка. Движения его были быстрыми и резкими, а затем плавными и грациозными, словно танцующее пламя, то взрывающееся, то спокойно тлеющее. В его больших и ясных глазах горел блеск, отражавший его пыл и отдачу. Он танцевал не для зрителей, а для себя, для того, чтобы выразить все чувства, все эмоции, которые кипели в его душе. В этом танце будто была вся его жизнь, все его мечты и надежды. Я был настолько поглощён зрелищем, что не успел уйти до окончания танца, поэтому когда песня закончилась и я наконец пришел в себя, было уже поздно. Минхо заметил меня через отражение в зеркале. – Чан-хён, – танцор оборачивается и вежливо кланяется. Мне не остаётся ничего другого, кроме как открыть дверь шире и поздороваться в ответ. – Здравствуй, Минхо. Тренируешься? – глупый вопрос срывается с губ быстрее, чем я успеваю осознать всю его бестолковость. Я ведь и сам все прекрасно видел, зачем спрашивать столь очевидные вещи? Мне становится неловко, но Минхо, по всей видимости, чувствуя мою неловкость, лишь кивнул и наклонился, чтобы взять бутылку с водой. – У вас скоро заключительный тур по «ROCK-STAR» в Японии, нужно было отточить новую версию «La-La-La», чтобы не оплошать, но в работе время летит быстро. Танцор открывает бутылку с водой и расслабленно делает несколько глотков, а я, будто на иголках, не знаю куда себя деть. Это было впервые, когда мы остались наедине после того, как Минхо исключили на преддебютном «Шоу на выживание Stray kids». Я обещал поддерживать связь, но после дебюта мой график был столь безумен, что у меня не было времени ни на что, кроме своего расписания. Во время эры MANIAC, я обещал со сцены защищать всех, но в мире оставался один человек, защитить которого я не смог. Из-за того, что я не был достаточно хорошим лидером, Минхо не попал в дебютный состав Stray kids, и так и не смог дебютировать, но остался в компании в роли танцора. Вина за это преследует меня даже спустя 5 лет. – Ты, – я пытаюсь сказать хоть что-то, чтобы не затягивать свое молчание, – продолжаешь становится всё лучше и лучше в танцах. Минхо, собирающий свои вещи, посмотрел на меня вдруг с каким-то сочувствием. Это выражение лица совсем было ему не присуще, поэтому меня окатило волной мурашек. Я снял кепку и зачесал свои непослушные вьющиеся волосы назад. – Когда ты ел последний раз? – вдруг спрашивает Минхо. – Ты сильно похудел во время тура, тебе стоит следить за своей мышечной массой. Годы идут, а Минхо не меняется. Его забота все так же звучит, будто отчитывание. Мне становится легче от мысли, что в этой жизни хоть что-то остаётся неизменным. Я надеваю кепку обратно и пожимаю плечами: – А сам-то? Вероятно, после столь длительной тренировки проголодался? Не хочешь позавтракать со мной? Минхо склоняет голову, явно не ожидая такого предложения, а после коротко соглашается, но просит подождать немного, чтобы он смог переодеться. POV Минхо Мы договорились встретиться на парковке. Я быстро принял душ и переоделся. На всё про всё у меня ушло не более десяти минут и вот, я уже выхожу на улицу. Небо на горизонте потихоньку затягивает лазурь грядущего рассвета, но вокруг всё ещё темно. Чан стоял под фонарём. Его лицо без макияжа выглядело совсем ещё молодо. Австралиец улыбнулся мне, демонстрируя ямочки на щеках и мы отправились в круглосуточный магазин, чтобы взять себе там лапши. Искать рестораны в столь поздний час было бесполезно. – Ты всё ещё не переносишь острое? – буднично спрашиваю я уже в магазине, рассматривая прилавок с лапшой. Чан с удивлением смотрит на меня и я усмехаюсь, выбирая пачку не острой лапши для айдола. – Я не думал, что ты так внимателен к людям, – признается Чан, но его заявление меня ни чуть не удивляет. Обо мне часто думают, что я совершенно не интересуюсь окружающими, но на деле же, за долгие годы совместной работы на сцене и вне её, я запомнил повадки не только своих коллег-танцоров, но так же мемберов групп и хореографов, с которыми я работал. Мы с Чаном залили лапшу кипятком, и пока та набухала, отправились вместе с едой в сквер на противоположной стороне улицы. Там стояли деревянные столики со скамейками, для тех, кто любит пикники. Сев друг напротив друга, я принялся открывать свои палочки, а вот Чан явно не торопился с этим. Он пялился на меня так, словно намеревался прожечь во мне дырку. Не выдержав, я неуверенно и немного раздражённо произношу: – Что? – Ничего, – Чан опускает взгляд на свой рамен, а после короткого молчания вдруг говорит: – Я должен перед тобой извиниться, но мои извинения ничего не изменят... – Тогда не извиняйся, – беззлобно говорю я и подцепляю палочками свою лапшу, но прежде чем взять ее в рот, добавляю: – Я сам тогда оплошал. Шанс дебютировать даётся всего раз в жизни, но тебе ли не знать, что не всем трейни суждено стать айдолами. Однако, всё не так плохо, я ведь не ушел из компании. И выступаю я на сцене чаще тебя! Да мне любой танцор позавидует! Сначала катался в туры с BTS, потом со Stray kids! Завидный список достижений! Я дёргаю уголком губ и наконец втягиваю в рот порцию острой лапши. Чан сделал тоже самое, кажется, мои слова немного расслабили его, но я знал, что парой фраз не избавишь чужую душу от груза. Все в компании знали, что Чан любой свой промах всегда заглаживал делом, но в случае со мной, в этой ситуации, он был бессилен. – И все же, мне стоило найти время и вытянуть тебя на личный разговор раньше, а не говорить с тобой об этом сейчас, спустя пять лет. – Стоило, – я усмехаюсь, но тут же пожимаю плечами, – но забот у тебя и помимо этого было достаточно. Всё нормально, Чан-хён, я понимаю. А теперь давай молча поедим? Лапша быстро стынет на улице.