Восстановление по методу Хамато

       Как сделать это, получится ли, хватит сил или нет, Микеланджело не задавался вопросами, он понимал лишь одно — готов на всё, чтобы спасти брата, просто взял и открыл портал в другой мир, едва верил, что на самом деле увидел Леонардо, плывущего через Тюремное измерение, и ничто больше не имело значения. Донателло и Рафаэль тоже не отдавали себе отчёта в том, что делали, один молниеносно среагировал и выпустил бур в обернувшегося Крэнга, второй протянул руку из магической оболочки, схватил Леонардо за запястье и вытянул, а Микеланджело движениями ладоней закрыл проход, навечно запирая Крэнга в ловушке.        Первым заподозрил неладное Рафаэль, не позволил Микеланджело накинуться на спасённого брата с объятиями, ведь тот не двигался, его глаза оказались закрыты, а губы — чуть разомкнутыми, через них едва доносилось дыхание. Рафаэль коснулся шеи Леонардо, ощутил, как медленно билась вена, отмеряя ритм сердца, и пока что этого оказалось достаточно — живой, но что-то не так. Донателло тоже понял это, осмотрел Леонардо, его оружие, пояс, повязку на глазах, но главное — огромное множество ран, гематом, как свежих, так и давнишних, многие ткани успели восстановиться и получить новые повреждения, что было физически невозможно за те прошедшие несколько минут.        Раздались громче торопливые шаги, но на них отвлёкся лишь Микеланджело, единственный, кто мало что понимал, не смог определиться, радоваться спасению брата или… он ведь в порядке? Кейси бежал так быстро, что едва не задыхался, упал на колени возле черепах, боялся получить ответ на свой вопрос, впрочем, пусть Донателло и Рафаэль выглядели крайне напряжёнными, сохраняли хладнокровие, один слушал пульс, второй аккуратно держал брата на руках. Кейси попытался заговорить, но во рту словно ком встал, от бега гудело в голове, недавняя скорбь мешала трезво мыслить, тем не менее Кейси пересилил себя, почти прошептал: — Что с ним?        Сперва Рафаэль намеревался дать ответ, правда, сам не понимал какой, в итоге замотал головой, обратил взгляд на Донателло, на него теперь смотрели все и ощутимо давили ожиданием, когда же ситуация прояснится, какой диагноз Донателло поставит, скажет, что всё нормально, просто Леонардо потратил слишком много сил. Этого Донателло не говорил, он хмурился, однако в основном от задумчивости, перебирал варианты того, как такое могло случиться, а главное — что делать дальше. — Судя по всему, — всё-таки начал Донателло, прикасаясь к одной из глубоких, но давно затянувшихся царапин, — для Лео прошло больше времени. — На сколько «больше»? — единственным спросил Микеланджело, не до конца осознавая серьёзность гипотезы и последствий, которые они принесла с собой. — Сложно сказать, возможно…        Почти против воли Донателло замолк, совершенно не желал делиться выводами, однако голос Рафаэля помог образумиться: — «Возможно» сколько? — Может, несколько месяцев… Не трогай, — резко велел Донателло, когда Микеланджело попытался взять Леонардо за ладонь, а теперь растерянно, почти напугано стал глядеть на Донателло. Меньше всего тот хотел продолжать, как и не мог оставить информацию при себе, какой бы жестокой она ни была. — У Лео сломана рука, он сильно истощён, дыхание слабое. Нужно скорее отнести его домой.        Непонимание и растерянность сменила решительность, теперь появился план действий и ему Рафаэль с братьями, а также Кейси намеревались следовать. Главное, Лео снова здесь, с ними, а с остальным удастся справится: истощён — накормят, руку — вылечат, слабое дыхание — тоже что-нибудь придумают. В первый раз что ли раны получать? Только вот в отличие от прошлых раз сейчас всё тело Леонардо покрывали царапины, ссадины, следы от когтей костюма крэнга, на панцире осталось множество мелких сколов и трещин. Донателло и Кейси сделали шины из подручных материалов, пока Рафаэль гладил Микеланджело по макушке, негромко подбадривал, ведь они сумели спасти Лео исключительно благодаря его усилиям, осталось лишь доставить Лео домой, а там они со всем разберутся, выходят, позволят отдохнуть, Кейси с такой же доверчивостью слушал эти слова, и лишь на Донателло они не оказывали влияния. Он бы тоже очень хотел видеть ситуацию столь наивно.        Все возможные приспособления и механизмы Донателло превратил в медицинские аппараты, вместе с Кейси собрал недостающее оборудование, пока Леонардо неподвижно лежал на кушетке и дышал в пластиковый намордник, на нём едва появлялись круги пара, пока через капельницу в кровь попадали питательные вещества и необходимые лекарства. Донателло запретил входить, а потому Рафаэль с Микеланджело могли только стоять в коридоре с трудно понимаемыми эмоциями и ждать, когда получится увидеть Леонардо, это стало практически жизненной необходимостью, просто посмотреть на него ещё раз и убедиться, что он здесь, что он в порядке… правда, создавалось впечатление, что это совсем не так.        Если Тюремное измерение и вызывало какие-то эмоции, то не страх, скорей, потерянность, отчаяние, а затем смирение, может даже понимание, но спустя какое-то время — ничего. Сперва Крэнг находился в ярости, всю её вымещал на Леонардо, вкладывал в каждый удар гнев и злобу, но после это превратилось в нечто практически обыденное. Вокруг только темнота, осколки разрушенной расы, её кораблей, а может и самих представителей, порой Леонардо казалось, иногда он слышал их тяжёлые стоны, но лишь секунду прежде, чем крэнг ударил ногой, выбивая из лёгких весь воздух. Прозвучал краткий выдох, затем — хруст, это пластроны трещали под тяжестью брони Крэнга и его ненависти, но этого становилось мало, с каждым разом всё меньше и меньше, обычных звуков не хватало для удовольствия. Тогда Крэнг, не прекращая давить на грудь Леонардо, стиснул его предплечье, наклонился, ухмыльнулся прямо в лицо Леонардо, затаил дыхание, чтобы услышать, когда единственным движением сломал руку. Воздух покинул лёгкие вместе с болезненным вскриком, сознание начало растворяться в темноте, последнее, что Леонардо увидел, это своих братьев, как они сидели на одном из осколков и веселились, кажется, играли в салочки. Сейчас водил Рафаэль, поддавался, чтобы растянуть игру, а Донателло дурачился, убегая, бросал какие-то фразочки, смеялся. Хорошо, что они в порядке…        В эту ночь не спал никто из черепах, хотя каждый понимал, как важно отдохнуть, встретить новый день уверенно, решительно, вот только не удавалось сомкнуть глаз от беспокойства, что Донателло, что Микеланджело порывались проверить братишку, однако Рафаэль велел, нет, приказал ложиться спать, наверняка следил за тем, чтобы братья послушались. А вот Кейси не послушался, тайком пробрался в комнату, где находился Леонардо и сперва только глядел на него, вспоминая подобный момент из прошлого, тогда Леонардо-сенсей точно так же лежал, но без руки, и заботился о нём не настоящий Донателло, а созданный им робот, а Рафаэль… его тогда уже не стало. Кейси не мог пошевелиться, тело вдруг превратилось в камень, он стоял на месте, глядел на приборы, на показатель медленного пульса, на почти каждый сантиметр тела, перевязанный или просто обработанный заживляющими мазями. Тогда Кейси был мальчишкой, никак не мог повлиять на ситуацию, не имел возможности сделать хоть что-то, кроме как со слезами на глазах смотреть, а теперь вырос, но обстоятельства нисколько не изменились. Кейси практически заставил себя сделать шаг, затем следующий, подошёл к Леонардо и едва дотронулся до здоровой — по крайней мере по большей части — ладони, она оказалась совсем не такой тёплой, как раньше, лишённой силы, может и самой жизни. Леонардо-сенсей находился практически в таком же состоянии тогда… Неужели ничего не удалось изменить? Неужели есть события, которые не получится отменить, сколько бы ты ни пытался? Они спасли людей, целый город, весь мир, однако неужели неизменная плата за это — жизнь Леонардо? Ему снова придётся пожертвовать собой ради других? Так нечестно… Так не должно быть. Кейси не мог снова потерять его.        Кейси сел на стул рядом, резко стёр со щеки слезу, стал глядеть на Леонардо, его загипсованную руку, почти не слышал дыхания. Должен быть способ помочь… Леонардо ведь жив, всё остальное не важно, полежит немного, восстановится и очнётся, прямо как раньше, только вот в прошлый раз даже без сознания от Леонардо-сенсея исходило тепло, какая-то решительность, что ли, может, сама его душа пылала настолько горячо, что чувствовалась физически и шептала, что скоро возвратится, не нужно тревожится, ведь сенсей всегда рядом. Кейси не был уверен, но знал, в этот раз не чувствовал этого, они будто вернули тело Леонардо, но не его душу, не воспоминания, не характер и не любовь к братьям, только внешнюю оболочку, которая, на самом деле, не имела большого смысла. Себя Кейси едва не ударил, чтобы не думать о подобном, аккуратно соприкоснулся с Леонардо лбами и закрывая глаза, произнёс: — Мы справимся, Леонардо-сенсей… мы вернём вас домой.        Через силу Кейси поднял веки, горько улыбнулся, глядя на измученного Леонардо, хотел верить, что он вот-вот засмеётся или скажет какую-нибудь глупость, однако ничто не намекало на это, даже ощущения, в нём будто потухла какая-либо энергия. Кейси отошёл на несколько шагов, всё-таки отвернулся от Леонардо, мог бы провести рядом всю ночь, просто, чтобы успокоиться, поддержать его, напомнить, ради чего они все сражались, однако Кейси понимал, братья будут приходить сюда, обязательно, вопреки просьбе Рафаэля, так что нет причин волноваться… нет причин.        Несколько дней Кейси и черепахи оправлялись от ран, постепенно восстанавливались, пытались возвратиться к нормальной жизни вместе со всем городом, и постоянно, чуть ли не каждую минуту как по договорённости приходили проведать Леонардо. Он так и лежал, подключённый к капельнице и системе вентиляции лёгких, оставался стабилен, то есть, неподвижен, вроде как жив, но только наполовину, будто тело его удалось вытащить, а всё остальное, что должно наполнять его, так и пропало в Тюремном измерении. Но это ведь невозможно? Да, люди любили апеллировать понятиями «душа», «сознание», «внутренний мир» и прочими, но они не имели доказательств, а следовательно не существовали в реальном мире. Отсюда удавалось сделать два вывода: Леонардо нужно лишь время, и неясно, что с ним на самом деле происходит.        Ни Кейси, принёсший с собой знания будущего, ни братья Леонардо не могли ничего: ни делать, ни думать, ни строить планы. А как иначе, когда родной брат находился в таком состоянии? Они просто сидели и молчали каждый о своём. Почему из всех пострадал именно Леонардо? Опять он. Словно со внутренним таймером то Микеланджело, то Донателло, то Кейси оборачивались на комнату, где лежал Леонардо, не могли находиться рядом с ним, невыносимо стало глядеть на него такого, как и стоять в стороне, только вот как бы близко они ни подходили, ситуация не менялась — они ничем не могли помочь. Каждые полчаса Донателло дистанционно проверял показатели и обязательно выдыхал единственные два слова: «Без изменений», и к этому удалось привыкнуть. Без изменений… Самое страшное, никто не мог придумать, понять, найти даже самый невероятный метод изменить происходящее, хотя, казалось, невозможное они уже сделали — если удалось открыть портал в иное измерение, наверное, и брата вытащить из него получится, точнее, ту его часть, которая не попала в этот мир. Именно в этой надежде Микеланджело то и дело выставлял ладони, словно надеялся переместиться в сознание Леонардо или найти его среди той пустоты, взять за руку и привести домой, только делал это Микеланджело не слишком уверенно и без какого-либо намёка на успех, сейчас не мог даже попытаться поверить в себя, а без этого использовать магические силы практически не удавалось.        Опять все как по сигналу повернулись в коридор, Кейси тихонько вздохнул, опустил голову, как и остальные. Леонардо-сенсей… снова он защитил братьев, Кейси, весь мир, и вновь заплатил собой. Если бы мог, Кейси отдал бы свою жизнь в обмен на его, без раздумий, без колебаний, только вот никто эту сделку не предлагал, вряд ли существовал хоть один даже самый немыслимый и запретный ритуал… а может?.. — Хэй, вы почему здесь сидите? — нарушил тишину Рафаэль, при этом улыбался, но настолько вымученно, что никто не поверил. — Идите есть.        Но братья и Кейси оставались на местах, как в скульптуры превратились, тяжело дышали, как один уставились в пол, а потому не видели, как Рафаэль нахмурился. Что же делать?.. Нужно заставить хотя бы их поесть, обязательно, а то ещё эти в голодный обморок попадают. Рафаэль подошёл к тому, на кого мог оказать хоть какое-то влияние, опустился на колено перед Микеланджело, улыбнулся, ловя его взгляд. — Нужно позавтракать. Покажешь этим балбесам пример? — попросил Рафаэль, а Микеланджело очень постарался, чтобы заставить уголки губ подняться, впервые они оказались настолько тяжёлыми. — Хорошо… — Вот и умница, — с этими словами Рафаэль погладил брата по макушке.        Как Рафаэль и рассчитывал, Кейси и Донателло последовали за младшим братцем, проводил их почти горделивым взглядом, возможно, за столом они разговорятся, но главное, поедят, наберутся сил, а Рафаэль… он уже вторые сутки не ел, просто не мог этого сделать, пища комом вставала в горле от понимания, что Леонардо сейчас питался через какую-то трубочку и находился чёрт знает где. Надеясь, что братья в самом деле пошли завтракать, Рафаэль направился в комнату, где лежал Леонардо, снова неподвижный, весь в проводах, они считали пульс, помогали лёгким дышать, ремни держали сломанную руку, чтобы даже во сне Леонардо не шевелил ею, впрочем, сейчас он вообще не шевелился. Рафаэль пододвинул стул, рухнул на него, натужно улыбнулся и приложил огромные усилия, чтобы суметь заговорить. — Как ты, приятель?        Леонардо ответил тишиной. Его слабое дыхание виднелось паром на маске, ни один мускул не дрогнул, приборы тихо пищали, следя за пульсом, измеряя давление, через капельницу в кровь Леонардо поступали все необходимые вещества, а также лекарства, сводящие к минимуму возможные осложнения. Да, Леонардо жив, казалось бы, это самое главное, вот только сам факт нисколько не улучшал ситуацию, Рафаэль запрещал себе думать об этом, старательно уничтожал подобные вопросы, однако они словно змеи ползли в голову: «А если Леонардо не очнётся?», «Что, если он так и останется лежать вечно?», «Вдруг Леонардо остался в Тюремном измерении?». Если даже Донателло и его машины не могли сказать, что с Леонардо, как быть? Как вернуть его домой?        Рафаэль протянул руку и она вдруг затряслась, может потому, что не уловила этого обычного ощущения, когда прикасался к другому, к человеку или мутанту, не почувствовала тепла, даже того эфемерного, почти магического, которое исходило от всего живого, тем не менее Рафаэль осторожно провёл по голове брата, снова погладил, очень бережно, чтобы не причинить вреда, ухмыльнулся, даже если Леонардо не видел. — Всё будет хорошо… ты обязательно вернёшься.        Да, Леонардо умел появиться в последний момент, как тогда с Мамочкой, как со Шреддером, наверняка и в этот раз Леонардо бодро войдёт в комнату, когда уже… это произойдёт совсем скоро… Постепенно любые эмоции покинули лицо Рафаэля, он глядел на младшего брата, пока в голове крутились слова Донателло «Несколько месяцев», несколько месяцев Леонардо провёл в Тюремном измерении один на один с Крэнгом без своего оружия, без братьев, без всякой надежды, отчаявшийся, не верящий, что хоть когда-нибудь снова окажется дома. Рафаэль подавил слёзы, Леонардо бы рассмеялся, если бы увидел их. Впрочем, пусть смеётся, но только наяву, а не в воспоминаниях, Рафаэль был готов совершить любую глупость, лишь бы Леонардо проснулся, указал пальцем и выдал какой-нибудь каламбур, но едва ли Леонардо услышит, увидит, среагирует, что бы Рафаэль ни сделал. Есть ли вообще хоть какой-то шанс помочь? Донателло велел ждать, но сколько? Полгода? Год? А если ничего не изменится, тогда что?        Даже во время нападения крэнгов Микеланджело пытался практиковаться, после слов Кейси о том, на что был способен в будущем, Микеланджело не сомневался, что станет великим мистическим воином, а спасение Леонардо стало лучшим тому доказательством. Но что, если Микеланджело ошибся? Если сделал что-то не так? Поэтому Леонардо не просыпался? Какая-то его часть могла остаться запертой в том холодном мёртвом мире, а потому Микеланджело пробовал, тщетно пытался призвать сокрытую в себе силу, однако не получалось, внутри оставалось совсем пусто, ни одной крупицы энергии или эмоций не имелось. Вряд ли удастся хоть пару искр создать в таком состоянии, только вот исправить его прямо сейчас Микеланджело не мог, а ведь точно понимал, что для этого нужно. Он повернул голову в комнату, где лежал Леонардо, но даже не думал подойти, по крайней мере сейчас, понимал, что попросту не сумеет сделать этого и не заплакать, это будет означать отчаяние, а его нельзя пускать. Надежда — вот величайшее оружие ниндзя, и Микеланджело не намеревался тратить его понапрасну, снова попытался сосредоточиться на силе внутри себя, даже если сейчас она ревела и бушевала от боли.        Как и каждый день, как практически каждый час Донателло проверял показания приборов, надеясь обнаружить в них хоть какое-то изменение, реакцию на любой внешний фактор или просто положительную динамику. Пока что результаты оставались стабильными, стабильно-плохими, даже на прямое физическое раздражение Леонардо никак не реагировал, его нервы словно потеряли связь с мозгом, отсоединились от него и больше не представляли пользы. Ничего мастерить, начертить хоть одну схему или написать код для новой программы, если она не касалась здоровья, Донателло не брался, всё место в голове заняло решение единственной проблемы: вытащить Леонардо из этого состояния. Братьям и Кейси Донателло повторял, что всё обойдётся, что Леонардо восстанавливался, пусть крайне медленно, однако шёл на поправку, но даже если бы это являлось правдой, этого мало. Люди такое состояние называли комой, когда человек физически жил, но его разум, душа или что-то иное невидимое, что нельзя потрогать или почувствовать, покидало тело, порой из комы выходили через дни, а иногда спустя десятки лет, и Донателло боялся допустить, что их случай — последний. Сколько времени Леонардо провёл в Тюремном измерении? Что Крэнг успел за это время? Он мог бы убить Леонардо, однако не делал это и, судя по характеру и количеству ран, намеренно, точно соизмерял силу, жалел, чтобы не лишить жизни, лишь изувечить, оставить чудовищные напоминания о себе, напоминания, которые никогда не исчезнут.        Очередной вздох дался Донателло с трудом, физическим и моральным. Донателло фокусировал взгляд на чём угодно: показаниях, проводах, постели, стенах, но только не на Леонардо, на такого него не мог смотреть, внутри всё тут же перемалывало, сжимало и перекручивало, а в голове начинало гудеть. Это ведь когнитивный диссонанс, чтобы Леонардо не сиял своей дурацкой ухмылочкой, не лепил нелепые фразочки, которые считал смешными, не пытался покрасоваться с поводом или без. И это тот парень, что не терял надежды даже перед концом света? От того Леонардо ничего не осталось.        Каждый из братьев думал примерно о том же, впрочем, как и Кейси, он сидел, уткнувшись лбом в переплетённые пальцы и не желал принимать собственное бессилие. Кейси ничего не мог сделать тогда, когда Донателло-сенсей отдал свою жизнь, чтобы не превратиться в очередного монстра крэнгов и не выдать нахождение сопротивления, когда Микеланджело-сенсей открывал портал в прошлое, когда погиб Леонардо-сенсей, и сейчас тоже. Раньше всегда рядом находился Леонардо-сенсей, помогал справиться с любой трудностью, умел направить, чтобы Кейси получил ответ, нежно заботился о ранах, учил Кейси сражаться, даже на пороге смерти дал последние наставления, которые помогли спасти мир. И каков итог? Снова Кейси подвёл своего учителя, оставался совершенно бесполезен, когда Леонардо как никогда нуждался в нём. Что делать? Наверняка существовал хоть какой-то метод помочь, даже способ, о котором не ведал Донателло. Он велел ждать, присматривать за Леонардо, доверял его жизнь машинам и приборам, но хватит ли этого? Несомненно, тело Леонардо пострадало, однако вылечить его недостаточно, Кейси чувствовал, что внутри пусто, что под пластроном не осталось ничего, именно это нужно исправить, иначе…        Кейси замотал головой, хотел бы проведать Леонардо, но вовремя понял, что это не лучшая идея, а вот набраться сил, чтобы завтра что-нибудь придумать — неплохо для начала. Вряд ли после сна, несомненно беспокойного и рваного, волшебным образом снизойдёт гениальное решение, но Кейси мог лишь надеяться на это. Да, ведь надежда — величайшее оружие ниндзя, а значит они будут пытаться, пока не получится, разобьют в кровь кулаки, сломают колесо мира и все правила времени, но вернул Леонардо домой, чего бы это ни стоило, какую бы цену ни пришлось заплатить.        Решительное настроение позволило Кейси заснуть, Микеланджело помогла усталость, впрочем, Рафаэлю, не сумевшему сомкнуть глаз последние несколько дней, тоже, и лишь Донателло не спал. Он сидел возле Леонардо, глядел сквозь него на показания кардиомонитора, как редко линия света поднималась вслед за ударом сердца. Жив Леонардо или мёртв не удавалось судить, он будто застрял на границе между двух миров, и неясно, как воздействовать на него, существовал ли вообще метод для этого. Быть может Леонардо крепко спал? А может крэнг причинил ему такую боль, такой силы страдания, что разум просто сломался, разбился на куски и починить его не представлялось возможным. Да, Нью-Йорк как и весь город удалось сохранить, Рафаэль снова стал прежним, ни Микеланджело, ни Кейси не пострадали, это полная победа, вот только Донателло она не нужна была без Леонардо, уж лучше прятаться от крэнгов по заброшенным зданиям, но чтобы вместе, рука об руку, спина к спине. Да, все остальные живы, но Леонардо — тоже часть семьи, такая же важная и значимая, как его братья, часть, без которой не могло стать хорошо, без которой ничего не работало. Хотел бы Донателло взяться за работу, создать устройство, способное разрушить стену между телом и духом, однако не мог, не потому, что не верил в нечто столь абстрактное в принципе, а потому, что руки била дрожь, а сквозь слёзы всё равно не удалось бы различить что-либо.        Очередной удар. Спиной Леонардо врезался в один из безвольно парящих кусков камня, пробил его панцирем, кажется, от него откололся фрагмент. Так случалось уже в несчётный раз — Леонардо очнулся, немного пришёл в себя, кровью не истекал, и снова Крэнг обрушил на него ярость и горе поражения, но Леонардо больше не чувствовал боли, он не чувствовал ничего. С того момента, как оказался в Тюремном измерении, Леонардо не проронил ни слова, а любые звуки оставались болезненными всхрипами или краткими криками, которые растворялись в тишине. Витиеватые фразы Крэнга проходили мимо, Леонардо не слышал, возможно потому, что в голове что-то перестало работать правильно, а может по той причине, что уже не видел смысла слушать, смотреть, шевелиться. Он остался навечно заперт здесь и понимал, что Крэнг не позволит умереть, он будет сдерживаться, ждать, терпеть сколько нужно, но не даст своему единственному компаньону и причине своего проигрыша погибнуть. Это понимали оба.        Снова Крэнг говорил что-то, в этот раз в гневе, его взбесила улыбка, отразившаяся на губах Леонардо, будто блик на воде — ему виделись его братья и Кейси, они веселились под светом солнца, бегали по песку, который сыпался с одного из кусков камней, смеялись, бросали мяч, и вот Донателло побежал от него, а Микеланджело двинулся следом. С ними всё хорошо — и это самое важное, это единственное, что важно, даже судьба всего мира не имела такого значения для Леонардо, как будущее его братьев, они в порядке, а значит всё хорошо.        Воздух покинул лёгкие. Словно комета Леонардо рухнул вниз, врезаясь в остатки космического корабля, тут же последовал новый удар, вместе с ним — хруст. Кажется, одна из костей сломалась, а может и нет, это не играло роли. С тяжёлым выдохом через рот Леонардо выпустил несколько капель крови, которые начали собираться в бусины, парить рядом и медленно подниматься, будто Леонардо тонул. Такое ощущение у него и складывалось — перед глазами начало плыть, свет становился всё более тусклым, а тело безвольно падало, руки и ноги Леонардо перестал ощущать, возможно от усталости, а может по какой-либо другой причине. Всё сливалось в неразборчивую массу из тёмных пятен, и только Крэнга Леонардо сумел различить, как он взял за голову, как хищно ухмыльнулся, а затем ударил и тогда сознание оставило. В несчётный раз.