O sancta simplicitas!

Цель оправдывает средства

Единственное, чего не учел Аль-Хайтам в своем идеальном плане с подарками от тайного друга — он тоже обрел своего. И осознание это снизошло на него, как пыльный мешок на голову, когда среди кипы учебников он раскопал небольшой аккуратный черный ежедневник в приятной на ощупь обложке с опознавательным стикером. И он опешил так сильно, что с минуту смотрел на него, бездумно моргая и осознавая, что именно только что произошло. Поначалу он было подумал, что это ошибка, но его имя, также написанное на стикере, говорило об обратном. Потом, отойдя от первоначального шока, он быстро сделал фото, едва не забыв замазать имя перед отправкой — раскрываться раньше времени он не планировал. А после, скомкав и выбросив небольшой цветной клейкий квадратик, крепко задумался, быстро перебирая в голове всех, от кого мог прийти этот подарок. И ответ пришел так же быстро. Хайпасия. Они вместе посещали дополнительные курсы по лингвистике древних языков, и Аль-Хайтам искренне не понимал, чем так лингвистика, тем более древняя, могла заинтересовать будущего астронома, но частенько был с ней в парах на проектах. Она была достаточно спокойной и сообразительной, иногда язвительной и частенько раздражалась по пустякам, но работать с ней было одно удовольствие. Всего лишь раз оказавшись с ней в паре, Аль-Хайтам старался не выбирать себе других партнеров по проектам, прекрасно с ней сработавшись. Они не проводили времени вместе больше, чем того требовали занятия и проекты, и Хайпасия не была знакома с компанией его близких бешеных друзей, разве что знала Кавеха. Хотя, Кавеха знали если не все, то почти все, потому что только глухой не слышал о том, в каких красках он описывал Аль-Хайтама, как соседа. Ладно, и еще потому, что он был одним из лучших студентов университета. Аль-Хайтам мотнул головой, снова не понимая, как мысли могли снова перейти на Кавеха, когда он только что выстраивал в голове цепочку о связи подарка с Хайпасией. А это, как оказалось, было слишком очевидно. Она сегодня подошла к нему, передавая небольшую стопку учебников к будущему проекту — профессор обещал им выделить материалы для исследования, — и уже тогда Аль-Хайтам заметил, что книг там было больше, чем было на первый взгляд, да и Хайпасия как-то странно и неловко мялась при встрече. Впрочем, он оказался прав. Меж двух достаточно тонких, но больших учебников с мягким переплетом прятался злополучный ежедневник. Аль- Хайтам редко ими пользовался, предпочитая вести заметки в приложении телефона, а вот у Кавеха была их целая стопа, которую он использовал и по прямому назначению, так и черкал там эскизы зданий для проектов. Кавех вообще записи в них вел максимально своеобразно: кусками и в разных направлениях, потому, чтоб их прочесть, приходилось вертеть ежедневник во все стороны. Аль-Хайтам бы в жизни не узнал об этом, если б однажды Кавех не позвонил ему, разбудив, и взбудоражено и настойчиво просил поскорее найти и сфоткать один из проектов и записи к нему. Оказалось, что в то утро Кавех проспал и оставил свой незаменимый блокнот прямо на закрытом ноутбуке. Спросонья Аль-Хайтаму показалось, что он открыл инопланетные трактаты: почерк у Кавеха был достаточно мелким и убористым, и ему пришлось славно проморгаться, чтобы понять, какие именно записи нужно сфотографировать и отправить, пока Кавех панически орал ему что-то в трубку. И, да, помимо почерка, все записи были похожи на тетрис, хоть и достаточно хорошо структурированы, и Аль-Хайтам так до конца и не понял, то ли Кавех так экономил бумагу, чтоб дольше вести один блокнот, то ли у него просто не все дома. Пока по всем признакам выходило второе. Аль-Хайтам снова мотнул головой. Слишком часто он в последнее время думал о Кавехе, хоть и связывал такую фиксацию необходимостью дарить ему подарки. Телефон в руке провибрировал, в группе ивента только что выложили фото ежедневника от Хайпасии и его, как подтверждение получения, с подписью не раскрывать на фото имена своих «тайных друзей». Аль-Хайтам облегченно выдохнул. Поначалу он даже думал раскрыть своего дарителя, но потом вспомнил, что вслед за этим вскроется и его участие, а значит, Кавех снова начнет выедать ему мозг ложечкой. А Аль-Хайтам очень такое не любил. Честно говоря, после того стаканчика кофе прошло уже несколько дней, а Кавех по-прежнему был взбудоражен так, словно ему там не просто кофе налили, а чего поядреней подмешали, да еще и чистого золота отсыпали — настолько тот был счастлив этому крошечному подарку. Настолько, что теперь этот стаканчик с надписью стоял в их комнате, вымытый, на рабочем столе Кавеха и собирал в себя карандаши. Кавех слишком сильно привязывался к вещам, хоть и всегда был рад делиться чем угодно, что у него было, даже во вред себе, даже в угоду чужим интересам. Даже просирая собственные дедлайны. Со вздохом запрятав ежедневник в рюкзак, Аль-Хайтам крепче перехватил учебники и не торопясь направился в библиотеку. Еще шли пары, и тишину коридоров нарушал только барабанивший по стеклам дождь. Широко зевнув, Аль-Хайтам включил музыку в наушниках. Под шум капель его всегда неимоверно тянуло в сон, а работы над проектом предстояло еще прилично. Точнее, они с Хайпасией только начали новый проект, и сейчас ему предстояло перелопатить переданные учебники и написать свою часть, чтобы потом его напарница смогла все скомпоновать и представить. Аль-Хайтам ненавидел разного рода презентации. Всякий раз, когда нужно было выступать перед публикой, он ощущал странное одервенение. И хоть потом все говорило, что выступление прошло хорошо, он-то точно знал, что голос его звучал механически, а пальцы болели от перенапряжения — так сильно он стискивал края кафедры во время своей речи. Аль-Хайтам был из тех, кто готов был сделать чуть больше, лишь бы его не заставляли выступать, потому что произнести речь — это одно, а вот последующие вопросы — это другое. И он мог хоть наизусть знать весь проект, но не мог заставить себя сказать больше, чем было написано на бумаге. Фарузан предполагала, что это побочки от домашнего обучения, и отчасти была права — социализация Аль-Хайтама была просто на нуле, он совершенно не привык находиться в коллективе, но однако в бытовых разговорах Аль-Хайтам за словом в карман не лез и мог грубо, но максимально в корректных выражениях отшить любого. Возможно, он просто боялся публики. Тот же Кавех мог чуть ли не в обморок падать от волнения до, но во время выступления он вел себя и держался так, что Аль-Хайтаму было даже завидно. Он всего раз поприсутствовал на организованной архитектурным факультетом лекции для всех желающих, где Кавех был спикером. Это было в самом начале прошлого года, когда они только начали жить в одной комнате и пока не узнали друг друга слишком хорошо, хотя Аль-Хайтам уже тогда в конец чуть было не свихнулся, когда Кавех в любую свободную минуту просил его послушать свою речь, так усердно он ее репетировал и доводил до совершенства. И если поначалу он даже не думал, что его это напрягает, то к четвертому он уже наизусть знал отличие балясин от балюстрады и слышать о них больше не желал. А когда Кавех за сутки до выступления спросил, не придет ли Аль-Хайтам на его выступление, тот категорически отказался, оправдав отказ тем, что итак достаточно наслушался. Кавех тогда обиделся. А Аль-Хайтам все равно пришел, хоть и оправдывался потом тем, что пары последние отменили, а Кавех унес с собой обе связки ключей. Но Кавех его уже не слушал, всем рассказывая, какой Аль-Хайтам «только по виду бука, а на деле отзывчивый». Аль-Хайтам в ответ только кивал и хмыкал, в голове нежно упаковывая в коробочку с именем «Кавех» то, что он увидел во время лекции. Он даже не думал, что несколько десятков раз уже услышанный текст может заиграть новыми красками на сцене. Это было похоже на спектакль, на каждую репетицию которого он ходил: вроде все то же, но костюмы и декорации полностью меняют восприятие, как и наличие активной публики, с головой увлеченной процессом. Аль-Хайтам точно знал, что Кавех едва ли спал в ночь перед выступлением, но на сцене выглядел таким бодрым и свежим, словно и не было долгих часов мучительного бодрствования. Он словно всем собой заполнил все пространство лектория, вдохновленно рассказывая про набившие оскомину балюстрады и балясины, ловко и в нужный момент переключая кадры презентации и так бойко отвечая на дополнительные вопросы, что Аль-Хайтам расстроенно тогда поджал губы. Он так не умел. Конечно, Фарузан, когда он обратился к ней с этой проблемой, посоветовала ему сходить на курсы ораторского мастерства, которые ежегодно открывался на факультете политологии, но Аль-Хайтам просто струсил, решив, что никто по итогу не заставляет его становиться устным переводчиком, он волен и просто тексты переводить. Конечно, если его назначали защищать проект, он не отказывался и даже считал, что сейчас дело пошло куда лучше, чем было в начале первого курса, но до того же Кавеха ему было ох, как далеко. В библиотеке было немноголюдно и прохладно. Отопление еще не включили, и почти все там зябко кутались в теплые кофты и шарфы. Аль-Хайтам с удобством уселся на привычное место за столом у окна и раскрыл ноутбук, в ожидании загрузки переведя взгляд на окно. Дождь не прекращался еще с ночи, и из щелей старинных окон тянуло неприятной сыростью. Внизу студентов тоже было немного, а имеющиеся либо торопливо шли под разноцветными зонтиками, либо, как угорелые, бежали в сторону общежития, прикрывая голову рюкзаками. Случайный плейлист «Спотифая» словно знал прогноз погоды, подстраиваясь под затяжную меланхолию природы. Аль-Хайтам любил такую музыку: ненавязчивую, словно фоновый шум, почти однообразную от песни к песни, но спокойную и настраивающую на нужный лад. Под стук дождя он бы точно уснул прямо на клавиатуре. Следующие пару часов он провел, с головой уйдя в работу. Перелистывая учебники и внимательно вчитываясь в каждую строчку, он заносил важные мысли в пустой документ, чтобы позже скомпоновать их в цельную работу. Аль-Хайтам очень не любил что-то перепечатывать из бумажных носителей, но некоторые пособия в университете были настолько древними, что были чуть ли не в единственном экземпляре и не оцифровывались, что впрочем, только добавляло ненужной работы. Однако голова была абсолютно уста от ненужных мыслей, как, впрочем, он и рассчитывал. В углу экрана то и дело всплывали уведомления из общего чата. Пары у всех постепенно заканчивались, и теперь все возбужденно обсуждали, где пообедать, и стоит ли идти в библиотеку в пятницу, если завтра выходной. Аль-Хайтам привычно отгородился от общей суеты, выключив уведомления. Ему оставалось примерно с пол часа работы, не хотелось засиживаться за занятиями слишком долго, да и сам он начал зябко потирать замерзшие пальцы. В итоге встретиться решили в столовой, тем более, как оказалось, почти никто еще и не обедал. Когда на входе в теплое помещение с витающими внутри ароматами у Аль-Хайтама громко заурчал живот, он и сам понял, насколько сильно проголодался. — Я взял тебе, как обычно! — Кавех первым поприветствовал его, когда Аль-Хайтам подошел ближе, осторожно сгружая на свободный стул свой рюкзак. Кивком поблагодарив его, Аль-Хайтам быстро осмотрелся, доставая телефон. За столом не было только Дэхьи, скорее всего та уже была на тренировке, в конце концов чат-то он так и не прочитал. Все почему-то смеялись, пока Сайно сидел с самым невозмутимым видом и что-то пытался втолковать хохочущей Нилу, а Тигнари обреченно потирал лоб. — Что случилось? — Аль-Хайтам спустил на шею уже отключенные наушники и подвинул к себе тарелку с мясной запеканкой, едва заметно улыбнувшись. Кавех слишком хорошо его знал. — О-о-о, Хайтам, тут такое! — Кавех также первым откликнулся на его вопрос, хохоча и мотая головой. — Сайно, как обычно. Сайно, тем временем, состроив самое строгое выражение лица тут же уставился на Кавеха. — Что ты имеешь в виду, Кавех? Как обычно, я — что? Кавех же нисколько не смутился, продолжая хохотать и отмахиваться. Аль-Хайтам еще раз обвел всех взглядом. Тигнари уже закатывал глаза, не участвующие в их разговоре Фарузан и Коллеи тихо фыркали в свои тарелки, Кандакия что-то быстро строчила в телефоне, отрешившись от реальности, а Нилу несерьезно, но часто шлепала Кавеха ладонью по плечу, тоже хохоча, но прося что-то прекратить. Аль-Хайтам недоуменно дернул бровями, наверное, стоило почитать чат. — Этот идиот сам себя раскрыл, — первым весь этот балаган не выдержал Тигнари и, раздражено фыркнув, повернулся к Аль-Хайтаму, указав на Сайно. — Кажется, он не понял концепт «Тайного друга». И снова над столиком разразился взрыв хохота. Сайно посмотрел на всех весельчаков так, словно это они тут были недалекими. Аль-Хайтам же терпеливо ждал объяснений. — Да все я понял! — Сайно, фыркнув, сложил руки на груди и серьезно воззрился на Тигнари. — Я просто не собираюсь дарить подарки никому, кроме тебя. А в чс студсовета не очень хочется, так что я решил выйти из ситуации с достоинством. — Вот поэтому он и идиот, — прошептал Аль-Хайтаму Тигнари и снова повернулся к Сайно, что-то пытаясь ему настойчиво объяснить, что ивент придумали не для того, чтоб тот подарки дарил только ему, и вообще, на «Тайного Санту» все просто так совпало. Аль-Хайтам понятливо хмыкнул. Кое-что вставало на свои места. Впрочем, это было в духе Сайно: даже будучи в общей компании, он всячески подчеркивал, что он здесь только ради Тигнари, хотя они взаимодействовали между собой не больше остальных и даже не жили в одной комнате. — Просто Сайно подошел ко мне с коробкой конфет и сказал, что это от Тайного друга, — Нилу чуть перегнулась через Кавеха, чтоб быть ближе к Аль-Хайтаму, и снов хихикнула в кулак. — А потом выдал, что он и есть мой Тайный друг. А вот теперь все прояснилось, и даже чата читать не стоило, скорее всего все там от души поглумились над Сайно, который даже сейчас делал вид, что отвечать на подколы всякой челяди ниже его достоинства. А еще грозился найти организаторов и серьезно с ними поговорить, чтоб в следующий раз ему в пару точно выпал Тигнари. Бедный Тигнари только беспрестанно шлепал себя по лбу и сокрушенно качал головой. Переубедить Сайно и победить его заскоки было выше его сил. Мало-помалу, шумиха за столом улеглась, и все наконец приступили к обеду, а Сайно еще и параллельно, как и обычно, вел очередной карточный матч в своем телефоне. Постепенно, с обсуждения ивента и выкрутасов Сайно темы сползли на более приземленные, типа жалоб на учебу и недостаток времени. Кандакия, в который раз, увлеченно рассказывала о летней практике и о том, как они всей командой выводили муравьев из собственной одежды. Нилу с Коллеи в который раз просили всех пройти скинутый в беседу соцопрос для очередного проекта, что Аль-Хайтам и сделал, пока все пытались заткнуть Тигнари, начавшего рассказывать о препарировании мышей. Фарузан жаловалась — хоть и изо всех сил делала вид, что это не так — что взяла тему для курсовой настолько неподъемную, что приходится все писать самой, и где-то брать для списка источников литературу. Аль-Хайтам только легонько качал головой на все разговоры, потому что примерно в середине обеда по привычке достал книгу, которую сейчас как раз изучали на занятиях, и лишь краем уха слушал чужие жалобы и рассказы, увлеченно отмечая огрызком карандаша необходимые синтаксические конструкции. Когда Кавех вдруг начал жаловаться на какую-то свою страшную потерю, Аль-Хайтам немедленно обратился в слух, даже участливо интересуясь, что же именно тот не может найти. — Готовальню. Аль-Хайтам непонимающе моргнул. — Гото… что? Кавех сокрушенно поджал губы и, взглянув на Аль-Хайтама, выставил ладони на небольшом расстоянии друг от друга. — Готовальню, — повторил он. — Небольшой кейс такой с циркулями, может, ты видел? С прозрачной крышкой и красной подложкой. Аль-Хайтам хмыкнул. Он понимал, о чем речь, такой кейс он и впрямь несколько раз видел у Кавеха на столе, когда тому нужно было сделать чертежи вручную. Но только на столе. — Давно не видел его, — он в коротко покачал головой. — С месяц наверное? Как ты чертеж последний делал. Кавех сокрушенно застонал и взъерошил волосы. — Вот и я тогда же! Мне кажется, я кому-то ее одолжил на занятии, а забрать забыл. И теперь не помню, кому. — Может, стоит поспрашивать? — Предложил Тигнари. — Может, правда, кто забрал ненароком. Кавех покачал головой и уткнулся в свою тарелку. — Да я весь архитектурный сегодня расспросил, даже преподов. Нилу сочувствующе погладила Кавеха по плечу. — Эта вещь очень дорогая? Может, проще купить новую? Кавех в ответ просто пожал плечами и благодарно кивнул, похлопав по тонкой бледной ладони. — Может, и проще, — он снова вздохнул. — В конце концов, чертеж ко вторнику нужно сдать, так что если до понедельника не найду свою, придется новую покупать. Жаль конечно, крутая готовальня была, да еще и по акции ее тогда урвал за бесценок. Кавех все продолжал говорить и отвечать на вопросы Тигнари, который беспокоился, что понедельник — слишком поздний срок для поисков, а Аль-Хайтам уже во всю, прикрываясь книгой, шерстил сайты крупнейших канцелярских магазинов в поисках этой самой готовальни. В груди горело теплое пламя, а в голове — уверенность, что с ним этот подарок точно не свяжут. Вон, Кавех сам сказал, что сегодня до целого факультета докопался в поисках. Мало ли кто, кому и что передал? Когда темы обсуждения съехали со студенческих проблем на планы на выходные, Аль-Хайтам уже оформлял самовывоз если не точно такой, но похожей готовальни. Он плохо разбирался в черчении, но обладал хорошей визуальной памятью, и потому надеялся, что в этом наборе будет все необходимое. Сделав заказ, Аль-Хайтам с довольством в груди спрятал телефон в карман, убедившись, что никто ничего не заметил, и вернулся к своей книге. Завтра он заберет эту готовальню, ему все равно нужно было в город, и тихонько подложит ему в шкафчик, как раз в понедельник ее и обнаружит перед занятиями. Главное, чтоб Кавех не опередил его с покупкой.