Ti amo

Время быстротечно. Однако за четыре года мир стал совершенно другим. Началась война и перевес сил был на стороне агрессора. О её поражении даже и речи идти не могло. — Ну и как тебе новый союзник, мой друг? Ты уже говорил с ним? - спросил Лучиано. Берхард уже сбился со счëту, какой раз он прилетает в Рим. Должно быть, десятый, не меньше. Какое счастье, что существуют самолёты и расстояние стало не такой уж и большой проблемой. И вот Шпрее снова здесь. Пейзаж весьма романтичен - море, заходящее солнце, людей практически нет, тихо, и тарелка винограда рядом, за который Берлин душу продать готов. Виноград, пожалуй, даже тянет на весомую причину, почему он вообще приезжает сюда так часто. — Да. Но только через переводчика, он не знает немецкого, как ты. Это значительно усложняет общение, - вздохнул Берхард. — Вот и хорошо. Я бы расстроился, если бы ты стал проводить больше времени с ним, чем со мной. Какая радость, что имперские времена заставили меня выучить немецкий, - усмехнулся Рим. — Может быть, я выучу японский и стану общаться с ним больше, - ухмыльнулся в ответ Шпрее. — Так нечестно. Ты ведь не стал учить итальянский ради меня, - с наигранной обидой фыркнул Лучиано. — Знаешь, ревновать друга - это самая глупая вещь на свете. Ты в любом случае всё ещё нужен мне, чтобы удерживать Францию и южную Европу. — Я нужен тебе только для этого? — Что за глупый вопрос, Лучи? - закатив глаза, сказал Берхард. — Мы знакомы четыре года. Я не считаю время до этого, потому что я толком не знал тебя тогда. Четыре года - это ничтожно мало по сравнению с нашими жизнями, но этого достаточно, чтобы многое понять, - вдруг настроившись на серьëзный тон, сказал Лучиано. — Ты меня пугаешь, когда ты говоришь так и я перестаю понимать тебя. — Если я нужен тебе только из-за политики, то ты уйдёшь после моих слов и никогда больше не вернёшься сюда. — Каких слов, Лучи? - Берхард в явно напряжении слегка заламывая собственные пальцы, не сводя взгляда с итальянца. — Берхард, я люблю тебя. Я не хочу быть твоим другом, я хочу большего. Хочу касаться тебя, хочу, чтобы моя ревность не казалась тебе глупой, чтобы я был единственным, с кем я буду всегда, - придвинувшись ближе, Лучиано накрыл ладони Берхарда своими, с нежностью проведя по ним большими пальцами. — Всегда? - спустя минуту полного молчания сказал Шпрее, который так и не смог сформулировать ответ. — Ну, пока ты сам не прогонишь меня. Я не буду тебя преследовать, если ты сделаешь это, - с улыбкой и лёгким смехом сказал Лучиано. Словами выражать чувства у Берхарда выходило отвратительно. Он предпочитал действия и был рад, когда их хватало. Так и сейчас, избавив себя от ответа, он с некоторой резкостью притянул Тибро на себя, слегка надавив на его затылок, и прильнул к его губам.