В платьях по капканам прыгать веселее

      После Саратова происшествий больше не было, если не считать лекцию Сергея о том, что он не мог не почувствовать в «Подиуме», потому что это мероприятие с традицией, даже ритуальной музыкой, то есть классическая форма преемственности, к чему он и сделал гениальную ироничную отсылку, когда выбрал древнегреческую тогу. Да, случились неприятные последствия: девочки, у которых он скрывался, пощупали его бицепсы, но он объяснил их плотность тем, что каждое утро делал зарядку, и они конечно же поверили, поэтому всё обошлось. «Главное — говорить уверенно».       Август бил копытом, глядя на медленно-медленно проползавшую за окном платформу. Сергей решил, что в вокзальной суете и под опускавшимся покровом ночи сбежать — самое то. Ограбят зазевавшегося отдыхающего, на его деньги доедут до аэропорта, купят билеты — и всё, прощай, дурацкое голубое платье, здравствуй, купленный Никой дурацкий зелёный костюм. Крыса не сумеет их спалить, потому что Ника скажет Андрею (а от него информация передастся остальным), что Людмила и Жанна их опередят и будут ждать в гостинице.       Замечательную многоходовочку порушили понатыканные чуть ли не в каждые сто метров земли полицейские. Андрей пояснил, что, мол, искали двоих отморозков, собиравшихся появиться в Астрахани. Охая и ахая от самой идеи, что такой славный город вот-вот осквернят негодяи, Август с Сергеем держались в центре девичьей стайки, поближе к каланчам.       — Убью крысу, — процедил сквозь зубы Сергей, безостановочно чесавший лицо, чтобы прикрыть его ладонью. Август изображал неподдельный интерес к перебору содержания бумажных пакетов, которые ему отдала на прощание Ника. Прощания как такового не было: она после окончательной остановки вышла в тамбур и не вернулась.       Надежда на то, что они сумеют договориться с водителем автобуса, потерпела крах: никакого автобуса не полагалось, потому что гостиница располагалась минутах в пяти ходьбы от вокзала. Полицейские взгляд на женских отрядах не задерживали, один только остановил Андрея, сверил его физиономию с ориентировкой и отпустил.       — Ты глянь, — восхищённо прошептал Сергей.       Проследив за направлением его взгляда, Август не понял, что именно в большой заламинированной табличке «ЧЕМПИОНАТ — регистрация» со стрелкой, указывавшей на вход, заслужило его восхищение. Сергей за подбородок развернул его голову правее. Понятнее не стало. На парней, выряженных в чёрное на чёрном, у Августа уже развилась аллергия; в случае конкретно этого парня, курившего под фонарём, новой деталью в облике было только пальто, и перо он носил на шее маленькое, металлическое — вроде перо, разглядеть помешали помутневшие стёкла очков.       — Как думаешь, если я упаду в обморок, он мне сделает искусственное дыхание?       — Думаю, ты провоняешь табаком, и я тебя в номер не пущу.       — То есть мне придётся ночевать в другом месте.       — Куда. — Август взял рванувшего было в сторону Сергея под локоть и потащил к крыльцу. — Не смотри на него, это явно человек Вороновых.       — Если бы я знала, что такие экспонаты есть, я бы из музея не сбегала.       Он, наверное, дразнил Августа. Не мог он на полном серьёзе перебрать пальцами в воздухе, заигрывая с врагом. Повезло, что тот остался так же равнодушен к женской команде, как полицейские.       — Напомни, Жанна, что ты там про низменные инстинкты говорила?       — Людочка, не сравнивай свою гнусную похоть с моим синдромом Стендаля.       Плотность населения фойе (опять чёрный, в этот раз — в плитке на полу) проредела достаточно для того, чтобы Андрей решился завести своих подопечных внутрь. Девушки радовались, встречая знакомых, и отвлекались на объятья и вопросы. Кто-то из уже заселившихся ждал лифта, особо шумная компашка поднималась по лестнице. Тихо себя вёл только русый мужчина, сидевший на зелёном диванчике у входа и закрывавший лицо от шума «Поминками по Финнегану» на английском. Август однажды попытался прочесть Джойса. Он сдался на втором предложении.       Сергей протиснулся к стойке регистрации вперёд Андрея и подтянул его к себе:       — Нам самыми первыми, они потерпят, они молодые.       — Да вы тоже не старые, — заметил Андрей, но просьбу уважил. Заглянув ему через плечо в его паспорт, Август удивился: оказывается, они были плюс-минус ровесниками. Из-за бороды он был уверен, что Андрею Ивановичу тридцать стукнуло точно.       На стене за спиной администратора висели часы, показывавшие время в четырёх городах, в том числе в Нью-Йорке. Августу было самое место в Нью-Йорке, в сердце капиталистического мира, а вместо этого он приехал в дешёвом порванном платье в захолустье, скрываясь от последствий одного скверного инвестиционного решения. Жизнь несправедлива.       — Извините, — лёг грудью на стойку Сергей, чтобы заглянуть под плексигласовую перегородку. Оттеснённый Андрей всплеснул руками. — У входа мужчина стоит, курит, высокий такой брюнет в плаще, носит клык на шее. Он здесь работает?       — Нет, — ответил администратор, задумавшись на секунду. — Он вас побеспокоил?       — Именно, покоя мне не даёт.       Август ущипнул Сергея за задницу, заставив резко выпрямиться.       — Мне кажется, я понял, о ком вы. Он наш гость. Уточните, пожалуйста, в чём суть жалобы.       — Я терпеть не могу табачный дым. Скажите, он в каком номере проживает, под моим?       — Посмотрю, — защёлкал клавишами клавиатуры администратор. — Ммм, нет, он выше.       — Насколько выше? Мне надо точно знать, чтобы понять, будет ли аллергическая реакция.       — У вас четыреста четвёртый номер, у него пятьсот тринадцатый.       — И надолго он здесь?       — Он сказал, что будет жить, пока не определится с дальнейшими планами.       — А приехал давно? Чтобы прикинуть хотя бы?       — Заехал утром.       — Ну… это мне не помогает… но главное, я буду дышать, спасибо, дорогой.       — Всегда рады помочь.       И он продолжил это демонстрировать уже Андрею, вернувшись к заселению его группы. Сергей, закусив губу, пошёл к лифту. В руках он крутил карточку-ключ от номера.       — Не вздумай, — прошептал Август, поглядывая на сбившихся у лифтов девушек.       — Он такой красивый, — громко сказал Сергей, прижав тыльную сторону ладони ко лбу.       — Успокойся, ты меня позоришь.       — Вечно ты стоишь на пути между мной и моей любовью!       — Какой нахрен…       — Я должна с ним познакомиться!       Сергей метнулся к выходу, Август успел схватить лишь воздух. Ему оставалось скрипеть зубами, смотря, как Сергей, лавируя между девушками, бежал на улицу… и как он запнулся о ботинок ценителя Джойса и, совершив пируэт, грохнулся на него.       Впервые за долгое время Август услышал вживую брань не на русском языке. Русый мужик с мальчишеским лицом обматерил по-английски поднимавшегося с четверенек Сергея, ещё и книгой замахнулся. Его руку перехватила ближайшая к нему девушка, и он остыл, сообразив, что ему предстояло выступать против фойе, полного специалистов по боевым искусствам.       Сергей поковылял обратно и опёрся на плечо Августа.       — Что ж, кажется, не судьба.       — Быстро ты оставила борьбу за любовь всей своей жизни.       — Ни один мужчина не стоит вывихнутой лодыжки.       — Вам, может, лёд приложить? — обеспокоилась незнакомая девушка из другой сборной.       — Пока не надо, спасибо, милая.       Как инвалида Сергея пропустили в лифт вне очереди, и Август пролез как его костыль. Предложение вызвать врача они хором отклонили. Только медицинского взгляда на их анатомию им и не хватало.       Август, морщась, дотащил до номера Сергея, волочившего за собой ногу и причитавшего, что в случае чего его прах потом надо развеять над Невой. Парочка, вышедшая вместе с ними, сказала, что тут точно нужен врач.       — Я надеюсь на целебный астраханский воздух, — прижал ладонь к груди Сергей. Он своими всхлипываниями и умирающим голосом напугал полгостиницы. Надеялся, что ли, что его курящий рыцарь прибежит и вынесет на руках?       Стараясь не думать, куда именно Сергея бы отнесли и в каком виде потом оттуда вынесли, Август открыл дверь в чистую комнатушку с двумя узкими заправленными кроватями. И астраханский воздух сотворил чудо. Едва закрылась дверь, Сергей оттолкнул Августа и в два прыжка настиг кровать у окна.       — Чур моя, — бросил на неё очки Сергей и задёрнул шторы.       — Не понял.       — Мы столько жили вместе, и ты так и не понял, что я люблю спать у окна?       — Что это были за припадки? — снял парик и очки Август. Ооо, блаженные прикосновения воздуха к засаленным волосам.       — Разведмероприятия, ты хотел сказать, — скинул туфли одну за другой Сергей. — Мы теперь знаем две вещи. Курильщик нас караулит с утра.       — Ты тоже думаешь, он от Воронова?       — Вряд ли? Не знаю? У его ног два окурка лежало, видел? Он кого-то ждёт. Но почему он один?       — Так может остальные два окурка — чужие.       — Может, но он выглядит как волк-одиночка, — аккуратно заглянул за штору Сергей. — Он с места не сдвигается, с ноги на ногу даже не переминается. А нет. Идёт в гостиницу.       — Один?       — Да. Не дождался? Вторая вещь, — обернулся к Августу Сергей. — Готов поспорить, ирландец здесь тоже по нашу душу.       — Ты про того типа на диване?       — Я обратил внимание, что он не перелистнул ни одной страницы за всё то время, что мы регистрировались. «Поминки по Финнегану», конечно, та ещё каша из надругательств над языком и здравым смыслом, но не настолько, чтобы каждую страницу покетбука расшифровывать по десять минут. Книгу он держал так, что читать ему было бы темно, читатель бы наклонил её навстречу свету. Ну и у него то ли кобура, то ли ножны на лодыжке. Я заметил, что у него что-то там топорщится, решил проверить, запнувшись.       — То есть надо мотать отсюда, — подытожил лавину информации Август. Человека в чёрном он первый вычислил, вот что ирландца пропустил — обидно.       — Нет, лучше отдохнём. Свидетелей вокруг много, менты на каждом углу. Я бы на месте людей Воронова переждал.       — У тебя нет ощущения, что…       Расстёгивавший спинную молнию на платье Сергей не попросил продолжить мысль, и Август оставил её себе. Полицейские снаружи, люди Воронова внутри. Их как будто молча, осторожно брали в кольцо.       — У меня есть ощущение, — прокряхтел Сергей, стягивая платье, — что нам поставили шах. И если не выведем короля из-под удара, поставят и мат.       Вот и сверили ощущения.       Август, вышагнув из расстёгнутого платья, поплёлся в душ. И остановился у кабинки.       — Слушай, а мыться-то мне можно?       — Гидроизоляция у тебя стоит топовая, — пришаркал к ванной комнате Сергей. — Я ж не халтурщик, в отличие от инженеров твоего отца. И тебя столько раз протирали губками, задевая звенья… Мочи смело.       — Но?       Сергей покачал головой:       — Любой скачок адреналина или дофамина может быть опасен. Я бы очень тщательно подбирал температуру. И ни о чём не думал, не переживал.       — Теперь я буду об этом думать и переживать, — сказал Август, глядя на шланг.       — Раз ты в кои-то веки собрался думать, думай… о чём-нибудь нейтральном. Скучном.       — Ничего в голову не лезет.       — Тебя столько раз учили медитировать!       — Я всё-таки вытрясу со всех йога-студий возврат, даже с тех, в которые не ходил.       — Тихо-тихо, — коснулся его плеча Сергей. — Успокаиваемся.       — Не трогай меня.       — Спокойно, — убрал руку Сергей. — О! Я знаю. Колыбельная.       — Что?       — Детей успокаивают колыбельными. Вспомни какую-нибудь из детства.       — Я не хочу вспоминать детство, говно одно.       — Так, а теперь я закипаю, классовой ненавистью. В общем. Думай только о том, что ты делаешь. «Я мою волосы. Я беру мыло. Я натираю руки». И так далее. Не думай ни о чём другом. Попробуем так. Дверь на всякий случай не запирай.       Сергей оставил его наедине с экспериментальным принятием душа, подобно тому как бросил его наедине со взрывом экспериментального оружия. Август вступил в кабинку. Рутинное для обычного человека снятие лейки с держателя потребовало от Августа собирания мужества в кулак. Если бы не чесавшаяся голова, он мог вовсе передумать мыться. Губки — отличная, безопасная идея.       Не думать ни о чём. Дышать. Чувствовать, как стекает вода. Отскоблить макияж ногтями, ряд за рядом, слой за слоем. Вскрыть пакетик с шампунем. Насладиться втиранием чистоты в грязь. Прочувствовать, как стекают вместе с водой капли пота.       Опасаясь взбудоражить самого себя, Август следил за плавностью движений. Из-за этого он перевёл тонны воды, но зато по-настоящему расслабился, ни разу не почувствовал даже самой лёгкой щекотки. Ещё раз протереть морду — и в кровать. Он обвёл ладонью лицо по часовой стрелке и почувствовал, что на губах уцелели крошки помады.       Ника провела большим пальцем по его губе.       Очнулся Август в холодном воздухе. Его нижняя половина осталась в горячем пару ванной комнаты, а верхняя валялась между кроватями, под мерцавшей лампочкой.       — А неплохо прошло, — сказал сидевший на кровати Сергей и глянул в сторону ванной. — Но в следующий раз сначала дадим тебе бром.