первоцвет

То не ангел пролетел, прошептавши: «виноват». То не бдение двух тел. То две лампы в тыщу ватт ночью, мира на краю, раскаляясь добела — жизнь моя на жизнь твою насмотреться не могла.

***

Ральф ставит жестяную тарелку с супом намерено громко. Бьет низом по потускневшим доскам с продольными трещинами. На полу — в двух метрах, головой к подоконнику, ногами к диванчику — Стервятник предпочитает игнорировать: дурманящий запах цветов, бьющий в лицо свет, Ральфа, противные скипы половиц, необходимость дышать. Беспорядок, игнорировать который получилось бы только у мертвого. Стервятник — не мертвый. Ральф убеждается в этом, ударяя по чужому колену и получая в ответ лениво-возмущенное "ай" Стервятник — не мертвый, но. Но Ральф знает, как хорошо тот умеет таковым притвориться. Сначала тихое дыхание, нитевидный пульс, а потом — бах, и полное исчезновение за углом серого коридора. Чтобы потом свалиться, как снег на голову — буквально блять свалиться, пока Ральф чинит крышу на чердаке — комнату Крестной начало заливать осенью. Если здесь, конечно, существовала осень, как таковая. Стервятник — не мертвый. И это точно. Здесь, в этом перепутье всех миров, лишенным времени и какого-либо смысла, наверное, вообще нельзя умереть — как минимум не им двоим. — Похоже на то, как вьюн оплетает надгробия— Ральф двигает тарелку к нему ближе. Птица, всё еще застывший в одной позе на полу, медленно заворачивается в "кокон" из собственных крыльев. Серые перья торчат во все стороны, и пыли под ними уже скопилось — на целую пустыню хватит. — Тут нет надгробий — Стервятник куксится, искоса глядя на суп, как будто Ральф накидал туда жуков и штукатурки вместо картошки. — Тут вообще ничего нет — — Лес за окном для тебя шутка? — Ральф раздвигает руками листья растений, торчащих из горшков самого разного рода — Птица своим привычкам так и не изменил. Их жилище с его возвращением всё больше напоминает ботанический сад или забытое кладбище. На худой конец — оранжерею. — В конце концов, минус на минус всегда дает плюс. А твои зеленые монстры завянут, если их не поливать — Ральф догадывался — рано или поздно Дом вернет его. Потому что сколько не крути, а некоторые вещи ни на одном из Кругов не меняются. И птицы всё равно улетают на юг, кошки привязываются к дому и стенам, а те, кто должны умереть, — умирают. Как не старайся их спасти. Стервятник вяло поднимается, кутаясь в крылья, и, многозначительно заглядывая ему в душу, выливает суп в стоящий рядом горшок. Его глаза и без подводки темные, глубокие, и ему действительно стоит спать подольше, вместо того, чтобы бродяжничать здесь по ночам, пугая ворон и старых кошек. Ладно, хрен с ним с супом, всё к лучшему. Теперь Птица хотя бы разговаривает с ним. Первые несколько месяцев Ральф и вовсе думал, что Дом забрал у него голос в замен на крылья. Хотя, гарантии, что это все ему не мерещится, до сих пор нет. — Если захочешь, суп на плите — Ральф пожимает плечами, выходя из комнаты в полной уверенности, что через пару часов Стервятник все-таки спустится на кухню. Собственно, так и происходит. Ральф читает очередную книгу без названия и обложки, как будто кто-то специально поотрывал каждый корешок у любой библиотечной книги здесь, когда дверь на кухню распахивается. Стервятник, смурной и, кажется, пьяный, громко стучит босыми пятками по полу. Серые крылья волочатся мешком, цепляясь за каждую неровность и оставляя след из перьев. — Разогрей хоть — Ральф тянется вперед, включая плитку. Птица хватает всю кастрюлю целиком, разок смотрит на него, обиженно и зло, и стремительно покидает кухню. В ответ тот лишь вздыхает. Знал бы, что его терпение имеет такие огромные и бесконечные пределы, наверное, — пошел бы в альпинисты. Или, на худой конец, учителя. Ночью, когда трели за окном наконец умолкают, и слышно только шум гудящего ветра, Стервятник приходит в спальню. Трется в дверях, опираясь плечом и крылом на костяк. Пару минут Ральф лежит спиной к нему, ощущая, как тот пилит взглядом его затылок. А потом поворачивается, резко откидывая одеяло в сторону, и приглашающе раскрывает руки. Перья у Птицы щекочутся, а пальцы холодные, как у мертвяка, но всё лучше, чем спать в одиночестве.

***