Собаки и стереотипы

Олег скурил две сигареты под недовольный лай Бусика, стоя у парадной. Он никак не мог решиться войти. Черт! Волков не маленький мальчик, понимает, для чего вечером его зовут в гости «сериальчик глянуть, да молодость вспомнить». Олег со стыдом даже подготовился дома, потому что они не обсуждали, как у них будет. А у них будет. И Волков не знал, как к этому относится. У него давно не было ни с кем близости: как духовной, так и физической. Страшно подумать, на самом деле, он, кажется, в прошлой жизни — ДО всего — занимался сексом, а потом… Потом было долгое лечение тела, затем продолжительное лечение души, которое никогда не закончится. Только затем он встретил Сережу — или Сережа его встретил? — и в нем проснулось давно забытое желание. Не секса — вернее, не только его — но и тупое банальное желание жить: что-то узнавать, где-то бывать, пробовать новое. С начала подобное чувство пробудил Бусик. Этот маленький песик вытянул Олега из очень глубокой ямы, в которой он тонул долгое время. Песель дал смысл продолжать двигаться, потому что тот был зависим от человека. А Олег, кажется, постепенно зависел от Сергея. И это пугало. А еще пугал тот факт, что Сережа не был в курсе того, что творится с Волковым. Олег честно сказал — голова больная, но Разумовский то ли не воспринял это всерьез, то ли не понимал глубины этой болезни. А Олег не хотел его обманывать, потому хотел сегодня до всего запланированного объяснить четко и ясно, что с ним не так, чтобы не оставалось никаких темных пятен. А потом… потом может Разумовский и сам не захочет. Олег выбросил бычок третьей сигареты, глубоко вздохнув, вытирая лицо ладонями. Все, пора, хватит трусить. Бусик у ног согласно затявкал, утягивая хозяина к двери. Волков поправил рюкзак, в которой были малые пожитки пса, и все же набрал номер квартиры в домофоне. — Я уж думал, ты не придешь, — прозвучал в динамике искаженный голос Разумовского. — Как я мог, — усмехнулся Олег. Ответный смех утонул за звоном домофона, открывающего дверь. — Поднимайся, — прозвучало наставление Сережи, перед тем, как динамики окончательно замолчали. Они зашли в подъезд. Поездка на лифте прошла, как в тумане, потому что Олег продолжал купаться в своем волнении, прокручивая в голове исходы сегодняшнего вечера. В его интерпретации они все были несчастливыми. Они вышли из лифта, прошли в коридор между квартирами, с сильным трепетом замечая одну открытую дверь, из которой торчала любопытная морда Бальмонта. Доберман гавкнул пару раз, Бусик ответил ему таким же лаем, чуть дергая поводок вперед. — Привет-привет, мы уже заждались вас, — улыбнулся Сережа на пороге, стоило только Олегу шире открыть дверь и заглянуть в квартиру. Он замер, как вкопанный, рассматривая довольного Разумовского. Он как всегда удивлял, поражал, бил наповал, хотя никаких усилий — по крайней мере видимых — не прилагал. Он стоял в длинном шелковом леопардовом халате, отороченном по подолу и рукавам мехом, края его были небрежно запахнуты, от чего были видны бледные острые ключицы и частично грудь. Естественно он сделал укладку, но небрежную, будто ее и нет, но в рыжих волосах виднелись блестки. Глаза были едва заметно накрашены, но взгляд стал намного выразительнее и хитрее, на губах был едва заметный красноватый блеск. — И чего мы замерли? — рассмеялся Сережа, хитро щурясь. — Проходи, я не кусаюсь. Олег сглотнул, нерешительно переступая порог, наблюдая за немного отступившим хозяином дома. — Так плохо? — спросил Сережа, неуверенно кусая губу, забывая, что она накрашена, и дергая мех на рукаве. — Нет, что ты! — встряхнул головой Олег, снимая шок и наваждение. — Ты… ты невероятен. Красивый. Очень. Я… слов нет, прости, я не красноречив. Ты правда прекрасен. — Спасибо, — расслабленно улыбнулся Разумовский, подойдя ближе, оставляя на щеке Олега слегка липкий след от блеска. — Извини, что напугал. Разувайся, проходи. Бусику лапы могу помыть, пока ты тут… — Можешь влажными салфетками, — ответил Олег, снимая рюкзак и быстро находя нужную пачку, протягивая Сереже. — Предусмотрительный, — усмехнулся Разумовский, садясь аккуратно на корточки, давая шпицу себя обнюхать и даже облизать руку. Олег снял куртку, скинул ботинки, пока Сережа терпеливо обтирал маленькие лапки ждущего пса. — Я могу ему воды набрать? — спросил Олег, когда они закончили. — Пошли, покажу где кухня, — кивнул Сережа, беря собачонку на руки. — Что-то он спокойный сегодня. Я его даже любить начал. — Я его загонял, прежде чем к тебе идти, — пояснил Олег, следуя за Сережей. — Подумал, что спящим он будет приятнее в гостях. — Олеж, я говорил тебе, что ты гений? — улыбнулся Разумовский, заводя в нужное помещение. Он поставил уставшего пса на пол и, пока Олег набирал в миску воды, достал вино, сок и закуски. — Оставь миску здесь, а потом приходи, — сказал Сережа, с нагруженными руками покидая кухню. Олег кивнул, выдыхая. У него еще было несколько минут передышки. Он набрал в ладони воды, плеснув в лицо хорошенько, растирая по коже. Хватит бояться. Хватит! Но реакция Сережи… Олег очень боялся ее. Боялся испугать, разочаровать, оттолкнуть. Но и лгать, укрывать все он устал. Решительно стиснув кулаки, Волков, встряхнув головой, направился за Сережей в гостиную. Разумовский расположился на диване, расставляя тарелки и бокалы на низком столике перед собой. На стене напротив на плазме уже стоял на паузе какой-то фильм, который Олег пока не определил. — Что будешь? — спросил Сережа, увидев Олега. — Я помню, что алкоголь не желателен, поэтому есть еще лимонад, гранатовый сок, морс, могу сделать кофе или кофейный напиток, чая много… — Не переживай так, — улыбнулся Олег, ощущая тепло от такого маленького жеста заботы. — Мне хватит морса. — Отлично, — кивнул Сережа, наливая в бокал напиток, затем плеснув себе вина. — Я кстати и лаки приготовил. Обещал же накрасить ногти. — Хорошо, — рассмеялся Олег, подходя ближе к дивану. Разумовский спихнул свою собаку, освобождая место мужчине рядом с собой. Волков потрепал добермана по голове, извиняясь, и занял предложенное место. — Что решил посмотреть? — спросил Волков, кивнув на экран. — Ты рассказывал, что прочитал всего Гарри Поттера и любишь эти книги, так что я решил, не мудрствуя, сегодня посмотреть фильмы по ним, — ответил Сережа, сияя от своей идеи. — Те, который ты считаешь детскими и глупыми? — лукаво усмехнулся Олег, хитро щурясь. — Я могу иногда ошибаться, — вскинул голову Сережа, упрямо поджимая губы. — Вот есть шанс проверить. — Ладно, — рассмеялся Олег, беря свой бокал. Разумовский повторил действие, с нежностью глядя на своего гостя. — За нас? — спросил Сережа. — За нас, — ответил неуверенно Олег, аккуратно ударяя своим бокалом по стеклянному боку Сережиного. Они пригубили свои напитки, после этого Разумовский включил фильм, усаживаясь удобнее на диване лицом к Олегу. — Давай свои ручки, — произнес Сережа, протягивая ладони. От этого жеста Волкову стало отчего-то стало неловко, но он вложил свои руки в Сережины, стараясь больше смотреть на экран. Разумовский же склонился над руками, внимательно рассматривая длинные пальцы, острые костяшки, широкие ладони. — У тебя очень красивые руки, — произнес мягко Сережа, коснувшись губами смуглой кожи. — Да ну, — махнул головой, смутившись, Олег. — Кожа загрубела, все сухая, в шрамах. — А почему это должно быть некрасиво? — абсолютно серьезно произнес Разумовский, перекладывая обе ладони в одну руку, второй беря тюбик с кремом. — Несмотря на то, что я ухаживаю за руками, мне не внушают доверие мужчины с идеальной кожей. Так не бывает. Если присмотреться, то на моих руках тоже есть и шрамы, и царапины… это как автограф прошлого. А у кого руки совсем без мелких меток, то значит прошлого нет, или мужчина белоручка, который ничего, кроме собственного члена и ручки, не брал. — Содержательно, — усмехнулся Олег, наблюдая, как Сережа, выдавливает на его кожу немного крема и начинает аккуратно втирать его, ласково проводя по каждому пальцу, между, не упуская ни одного миллиметра. — Это мое мнение, — пожал плечами Сережа. — Не думаю, что тебе стоит стесняться своих рук. — Есть причины, — произнес Олег, затаив дыхание. — Я… хотел с тобой серьезно поговорить. Сережа поднял взгляд, которым до этого ласкал чужие пальцы, и кивнул, продолжая нежно массировать крепкие ладони. — В общем, — вздохнул Волков, наоборот отводя взгляд. — Я, честно, не знаю, как начать… — Тогда, может, перенесешь свой разговор? — предложил Сережа, кладя чужие ладони на свои колени, беря бутылек с лаком, встряхивая. — Тебе он дается с трудом. — Нет, я должен сегодня, — нахмурился строго Олег. — Я понимаю, что скорее всего у нас фильмом дело не закончится… — Если захочешь, я не собираюсь тебя принуждать, — сразу вставил ремарку Сережа, открывая лак, подхватывая одну руку. — Я знаю, и мне бы хотелось, — ответил, чуть смутившись, Олег, наблюдая, как кисточка ложиться на первый ноготь, оставляя черный след. — Но, мне кажется, я должен тебе объясниться перед… этим. — Хорошо, — кивнул Разумовский, убирая свои руки, внимательно глядя на собеседника. — Мне прекратить? — Нет, просто… слушай, ладно? — попросил Олег, протягивая обратно ладони. Сережа кивнул, снова продолжая красить ногти. — В общем, я говорил тебе, и не раз, что у меня не все в порядке с головой. Думаю, ты и сам заметил, потому что я избегаю людей, ходим только по паркам, и другое. В общем, у меня ПТСР. Слышал об этом? — Посттравматический синдром, вроде? — уточнил Сережа, подняв голову, опуская снова, когда получил утвердительный кивок. — И в чем проблема? Да, это неприятный диагноз, но не самый ужасный, который мог бы. — Ты не понимаешь до конца, что это, — покачал головой Олег, отводя взгляд. — Это антидепрессанты, успокоительный, снотворные… Сейчас я больше в себе, чем даже полгода назад, но все же. Иногда случаются «приступы». Мне некомфорто в скоплении людей, могу впадать в панику — в настоящую, а не «панику» — от громких резких звуков или яркого света. Раньше мог агрессировать, если человек ко мне неожиданно подходил или резко начинал говорить… И это могло быть ну… в общем, мог заламывать руки или замахиваться. Чудом останавливался… — Ясно, — кивнул Сережа, аккуратно дуя на пальцы, чтобы лак по скорее засох, откладывая одну руку и беря другу. — А почему у тебя это началось? Насколько я знаю, ПТСР развивается у человека после каких-то катастроф или другого травмирующего опыта. — Я по контракту служил, — начал объяснения Олег, горько усмехаясь. — Этими руками, которые тебе до этого нравились, оружие держал, убивал, иногда и без вспомогательных средств. Служил на востоке долго. Там пулю словил, меня и убрали в запас, отпустив на гражданку. А в мирной жизни особенно ярко стали проявляться проблемы. Когда из больницы выполз, думал в петлю полезу, друг снял буквально. Он же убедил в себя приходить. Они замолчали. Олег замер в напряжении, ожидая какой-то реакции от Сережи. Тот тоже молчал, продолжая возить кисточкой по коротким ногтям, под которыми иногда до сих пор фантом ощущались кровь и песок. — Мне они и сейчас нравятся, — произнес Сережа, закрывая лак. — Кто? — хрипло спросил Олег, недоуменно хмурясь. — Твои руки, — улыбнулся нежно Разумовский, поднимая руки к лицу, целуя поочередно ладони. — Они мне нравились до этого, нравятся и сейчас. Будут нравиться потом. — Но… — Не «но», Олеж, — твердо произнес Сережа. — Я понимаю, что тебе тяжело. И что разговор тебе дался тяжело. Но мое мнение и отношение к тебе не поменялось. Хотя, может немного — я хочу больше о тебе позаботиться, потому что теперь я понимаю, насколько сильно ты нуждаешься во внимании, нежности и любви. И я готов тебе их дать. Я готов работать вместе с тобой над твоими проблемами. — Ты уверен? — хмуро взглянул Олег. — Это ведь не шутки. — Уверен, — кивнул Сережа. — Ты прав, я замечал у тебя сложности с коммуникацией и некоторую… настороженность. И я понимаю, что это сложно — жить с этим и принимать это. Но я готов пойти на сложности. Ты мне очень нравишься и очень дорог. Я не прощу себя до конца жизни, если не попробую быть с тобой и с твоими трудностями. Олег судорожно вздохнул, зажмурившись. В уголках глаз скопилась влага. Он не мог поверить в эти слова, хотя очень хотел. Сережа правда хотел остаться. Несмотря на болезнь, несмотря сложности… правда хотел. — Правда, Олеж, — произнес Разумовский, аккуратно приблизившись к лицу, проводя пальцами по влажным скулам. — Я правда хочу, чтобы у нас были отношения, чтобы они продолжались, становились серьезнее. Ты меня не напугал. Олег открыл глаза сталкиваясь с глубокой синевой, в которых не было ни страха, ни волнения. Лишь твердая уверенность и нежность. — Я могу поцеловать тебя? — спросил мягко Сережа, продолжая аккуратно поглаживать по щекам. Олег кивнул, кладя руки на плечи Разумовского. — А вот тебе лучше не работать руками. Лак смажется, так что заведи ручки назад и доверься мне, ладно? Олег снова кивнул, заводя руки за спину, стараясь не соприкасаться ногтями ни с чем. Сережа аккуратно коснулся своими губами чужих, целуя сначала целомудренно. Волков вздрогнул от соприкосновения, но постарался расслабиться и даже закрыл глаза. После этого Сережа усилил напор, углубляя поцелуй, но не прекращая быть нежным, ласковым. С Волчиком по-другому нельзя. С Олегом только нежно. Волков тихонько застонал, когда Сережа отстранился. Разумовский тихонько усмехнулся, снова сминая теплые губы, оставляя на них свой блеск. — Позволишь позаботиться о тебе? — спросил тихо Сережа. — Немного. Ты устал от признания, я не буду заходить слишком далеко. — Хорошо, — кивнул Олег, снова получая мягкий поцелуй. — Только помни про руки, — строго заметил Сережа. — Лак не просох. Поэтому не трогай ничего, ладно? — Ладно, — согласился Олег. Разумовский дольно улыбнулся, чуть толкая Волкова, прося лечь на спину. Олег подчинился, заводя руки за голову, упираясь макушкой в подлокотник. Сережа забрался ладонями под футболку, задирая ее до груди. Склонился, медленно оставляя поцелуи на крепком животе, на котором белели шрамы. — Ты очень красивый, — прошептал Сережа, лаская бледные следы на смуглой коже. — Очень красивый, невозможный. Потрясающий. С первой встречи ты затмил мои мысли. Сережа гладил бока, зацеловывая живот мужчины. Никаких зубов, только все нежно, мягко. Олег тихо мычал, иногда постанывая сквозь зубы. Разумовский спустил руки к чужим джинсам, вжикая молнией и легко расстегивая пуговицу. Тело Олега напряглось, когда Сережа чуть стянул штаны вниз. — Все хорошо, — ласково произнес Разумовский, оглаживая низ живота, чуть касаясь пояса боксеров. — Я не сделаю больно. Ты в безопасности. Это были определенно правильные слова. Он повторил их еще несколько раз, после этого Олег снова расслабился, а Сережа заметил, как ткань нижнего белья натянулась. Он провел по ней, слегка надавливая на член, вызывая новые сдержанные стоны. — Все хорошо, милый, — продолжал приговаривать Сережа, одной рукой гладя член под одеждой, а другой наглаживая бок. — Ты очень красивый, очень хороший. Расслабься, позволь себе получить удовольствие, ты заслужил. Член под рукой твердел, белье стало мокнуть. Сережа довольно улыбнулся, наконец решая стянуть боксеры. Стреноженный Олег все равно попытался дернуть ногами, чтобы развести. Разумовскому такая реакция льстила. Он провел несколько раз по нежной коже, размазывая проступившую смазку. Дальше приступил к задуманному — склонился, проводя влажным языком по члену, тщательно облизывая. Олег тихонько заскулил, чуть прогнувшись. — Не стесняйся, — произнес Сережа, ненадолго прекратив. — Мы тут вдвоем. И собаки. Можешь не сдерживаться. Он придержал твердый член у основания, беря в рот головку. Совсем немного, но Сережа принялся вылизывать ее во рту, кружа язычком, втягивая щеки. Олег застонал громче, запрокидывая голову. У него очень давно никого не было, даже желания не было для самоудовлетворения. — Сереж, — прохрипел Волков. — Я не смогу… долго. — Можешь и быстро, — мягко ответил Разумовский, слюной с губ смазывая ствол. — Можешь все, правда. Главное, чтобы было хорошо. А Олегу было очень хорошо. Хорошо от ласковых рук, хорошо от юркого язычка, просто потрясающе от плотно обхватывающих губ и жаркого рта. Сережа сосал размеренно, сладко, старался сделать как можно приятнее, брал за щеку, слегка сжимал яички, поглаживал член. Олегу было много от этого… — Серый, я… Сережа взял чуть глубже, замирая с членом, упиравшимся в горло. Теплая сперма стала постепенно заполнять рот, Разумовский принялся ее глотать, поглаживая поджавшийся живот. Оторвался Сережа только, когда Олег расслабленно опустил выгнувшуюся спину и хрипло задышал, переводя дыхание. — Ты как? — спросил Сережа, убирая с чужого лба мокрые пряди. — Я… хорошо, — выдохнул Олег, приоткрывая глаза. — Я давно… очень. — Понял, — кивнул Сережа, поправляя чужую футболку, поглаживая через ткань по груди. — А ты?.. — спросил Волков, порываясь подняться. Разумовский надавил ему на плечо, вынуждая лежать. — А я в порядке, — твердо произнес он, хотя член ныл от возбуждения. — Я хочу сегодня позаботиться о тебе. Поэтому не волнуйся, ясно? Олег кивнул, приподняв бедра — Сережа натянул обратно одежду, глотнул немного вина. Затем лег сверху, протянув руку и перехватывая ладонь. — Умничка, лак не смазал, — произнес довольно Сережа, поцеловав в висок. — Давай теперь смотреть фильм. Фильм был уже где-то на середине, но никто не собирался перематывать. Было хорошо и так, ведь они все равно были больше увлечены друг другом, чем экраном, сжимая в объятьях, лениво целуясь. Теперь было хорошо.