Reason

Глава 1 Они встретились, когда Чан был в депрессии. Насколько всё было серьёзно, его не интересовало, потому что он никогда не собирался ходить к мозгоправу, ведь это могло убить в нём всю мотивацию работать. Его пугала мысль, что седативные и антидепрессанты могли вогнать его в апатию и сонливость. И тогда с карьерой можно смело попрощаться, ведь всё держалось на адском терпении и бесконечной работе, которая никогда не становилась легче.. Последнее время он прятался под шапками, кепками и капюшонами, часто скрывая лицо за маской. Ему будто хотелось как-то спрятаться от всех и всего, и головные уборы служили ему хоть каким-то панцирем. Внутри зияла пустота. Молодой человек боялся себе признаться в том, что ему всё надоело. А что именно надоело - он не хотел задумываться. Потому что эти мысли наровили прорвать дыру в и так истощенном сознании. Сейчас он ощущал острый творческий кризис. Всё было настолько плохо, что он мог часами просидеть перед ноутбуком, а потом от усталости и раздражения взять и запустить свой телефон или наушники в стену. Общежитие стало его раздражать. С одной стороны сожительство с друзьями немного помогало ему контролировать свои эмоции, но с другой стороны его раздражало всё до такой степени, что кто-то нет-нет, да мог попасться под горячую руку. Поэтому всю работу он выполнял в здании компании, заперевшись в одной из записывающих студий. Прямо сейчас молодой человек смотрел в экран монитора, чувствуя как глаза начинают щипать от усталости. В наушниках звучала музыка, которую он пытался создать, но ничерта опять не получалось. И это так выматывало... Последнее время он сидит по ночам в соцсетях, потому что его храническая бессонница обрела новую дурацкую форму. Теперь его ноги нервно дергались, мешая расслабиться. Голова гудела от мыслей. Вот и приходилось чуть ли не до рассвета листать ленту, читая комментарии, новости и пересматривая видео. Если раньше в поддержке поклонников он искал утешение и исцеление в трудные времена, развлекая их забавными сообщениями в bubble, то сейчас он читал комментарии, где стэй снова и снова вспоминали замечательные времена самых громких альбомов, ожидая, что их музыка будет всё такой же необычной, яркой и дерзкой. Но многие писали и о том, что разочарованы тем, что любимые артисты стали слишком нежные и мягкие, пытаясь завоевать капризную корейскую аудиторию, которая привыкла к розовой нежности. Это раздражало. Потому что где-то отчасти это была правда. Но почему-то создавалось ощущение, что их предают. Чан и сам хотел найти ту струну, тот тон и то звучание, где мог бы отразить себя, излить накопившийся стресс. Хотя бы просто для себя. Просто, чтобы стало чуточку легче... И вот он сидит и третий час кликает мышкой, нервно тряся ногой и кусая внутреннюю сторону щеки. Всё не то. Не то. Опять не то. Черт... Он уставился в экран, провалившись в бездну своих мыслей, за которыми уже и сам не поспевал. А тем временем в голову вонзался посторонний звук, на который он не сразу обратил внимание. Ему вообще показалось, что просто голова болит от перегруза. И он продолжал думать, невольно улавливая чей-то голос. Наконец ему всё надоело, и он раздражённо снял наушники, прислушиваясь к источнику звука. В соседнем кабинете кто-то распевался. Да так, что не услышать было сложно. Не то, чтобы это было ангельское пение... Наоборот, казалось, что кто-то едва ли не истошно орёт, раздирая связки. Это вообще мужчина или женщина поёт?.. Чан обладал абсолютным слухом, поэтому очень точно определял все тона и полутона. Здесь он не слышал ни единой ошибки, но кто так разрывался вообще? Это не рычание, но такой звук странный, как расщепление... Ещё и звучит гитара. Кто-то точно пытается порвать струны. Или какая-то рок-звезда ошиблась дверью... Нет, нужно вернуться к работе. Так он ничего не напишет. Отмечая что-то в телефоне, продолжая создавать музыкальные дорожки, он всё равно слышал раздражающий звук чужого пения. В конце концов он со злостью захлопнул ноутбук и откинул наушники. Это какое-то издевательство... Кто вообще додумался так орать рядом со студией, где есть шумоподавление? В какой-то момент последний нерв лопнул, и Чан, сердито отодвинув стул, вылетел из студии, громко хлопнув дверью, и направился в кабинет, откуда доносился металлический надрывный распев. В голове уже бежала строчка мыслей, которую он бормотал себе под нос, подходя к нужной двери: "..Ты можешь просто заткнуть свой рот, потому что уже конкретно зае..." Открыв дверь, первое что он увидел - бурю черных длинных кудрей, а затем и голубые, как пасмурное сумеречное небо, глаза, обрамлённые длинными ресницами. Она смотрела на него напугано, словно кошка, готовая в любой момент сбежать, стоило ему чуть приблизиться. И всё раздражение куда-то исчезло. Если ещё минуту назад он был готов даже сунуть в рожу, то сейчас настрой сбило что-то, что он сам не мог себе объяснить. Чана вообще было крайне сложно удивить чьей-то внешностью. За все эти долгие годы он перевидал великое множество красивых молодых людей и девушек. Кто-то был талантлив, а кто-то совершенно бездарен. Так что просто смазливое лицо уже не производило такого уж впечатления. Впечатлить сложно, но он не слепой. Она была красивой. Даже очень. Может быть даже слишком. Каким бы это глупо и тривиально не звучало... Она не узнала его сначала. Просто потому что он был одет в черную мешковатую многослойную одежду, лицо скрывала черная маска, а на глаза сдвинулась черная кепка. - Мешаю? - спросила она. - Я... Думаю, просто ошибся дверью. Извини, - пробормотал он, собравшись уйти. - Стой! Ты занят сейчас? Можешь меня послушать? Её просьба застала его врасплох. Как бы это объяснить?.. Да, конечно же он занят. Конечно же каждая минута у него была расписана. Конечно же у лидера одной из самых успешных групп миллион дел. Но у него такое болото в голове, из-за которого он был буквально бесполезен. Даже попытки сбежать в компанию и поработать там были тщетны. Он пытался заставить ехать машину, у которой не было топлива уже довольно давно. - Ну так что? Занят? Да, очень. - Нет, я свободен, - произнёс он, закрывая за собой дверь. Почему? Какого черта он несёт? Зачем? Это уже не имело значение. Потому что он облокотился о стену и, скрестив руки на груди, кивнул, дав понять, что можно начинать. Девушка подобралась, выпрямила спину и, чуть настроившись, начала играть на акустической гитаре. А затем и петь. Это не кей-поп. Это в принципе не поп. Это не инди, не фолк, не рок, не баллада. Он даже не понял, что это за жанр. Она очень хорошо играла на гитаре. Хан, который сейчас осваивал игру, точно бы заценил. Правда длинные ногти ей явно мешали, поэтому они были перевязаны пластырем, чтобы хоть как-то зажимать струны. От того получалось несколько грязновато, но всё равно умело. Её голос не соответствовал её внешности. С виду она женственная, хрупкая, а голос был очень хриплый, местами истеричный, слишком громкий и металлический. Роково́й что ли?.. Молодой человек слушал, хмурясь, слегка покачивая головой в такт музыке. Не потому что нравилось, а это скорее уже была привычка, когда он анализировал услышанное. Закончив петь припев, незнакомка остановилась, снова взглянув на него. - Ну что? - Что ты здесь делаешь? - Извини? - Это не кей-поп. С этим ты не дебютируешь. - Я уже дебютировала, - фыркнула девушка, убирая гитару в чехол, - Тебе не понравилось? Чан задумчиво постучал пальцами по переносице, поправив маску. - Это не тот жанр, который одобрит компания. - Да плевать. - Тебе не дадут это исполнять. И петь так не позволят. Девушка нахмурилась, собирая свою сумку. Объяснять свои планы на творчество она не собиралась. Да и реакцию она ждала какую угодно, но не такую. Неужели она настолько плоха? - Как твоё имя? - спросила она. - Чан. А твоё? Девушка закинула чехол от гитары на плечо и, схватив свою сумку, прошла мимо Чана прямо к выходу. - Слушай больше музыки, Чан, - сердито бросила она, закрыв за собой дверь. Придурок. Вернувшись обратно в студию, он снял с лица маску и стал тереть руками лицо, начиная тихо смеяться. Она не знала, кому она дала совет слушать больше музыки. Это было так забавно для него. Так глупо и забавно. Они встретились, когда Чан был в депрессии. Но впервые за долгое время он засмеялся.