Naughty Babe

Кон Дио чувствовал себя неловко в одной комнате с Хиа’И. Так как мужчина не ночевал в выставочном зале, его спальня стала спальней Кон Дио. Когда Пхаяк был дома или делал перерывы в работе, он пользовался комнатой для гостей. Поэтому сейчас то, что Хиа’И лежал рядом с хмурым выражением лица, ощущалось странно. После того как… они… эээ… поцеловались, Хиа’И улегся спать. Кон Дио пришлось силой заставлять его хотя бы немного поесть и принять таблетки. Мужчина вел себя просто отвратительно, отказывался от пищи, упрямился, хотя определенно желал выздороветь. Оставаясь больным, ему нельзя было есть многие продукты, однако он всё равно настаивал на жареной утке с базиликом. — Где я тебе её сейчас достану? Садись и ешь кашу. — Просто закажи через «Граб». — Когда принесут еду, уже поздно будет принимать лекарство. — Кон Дио раздражённо закатил глаза, — Никакой утки на ужин. Жуй кашу. Юноша даже не знал, из какого именно ресторана хотел утку Хиа’И, Кон Дио никогда прежде подобного не заказывал, что за бред? Мужчина жаловался только оттого, что не хотел кашу и лекарства. Хиа’И — потомок китайцев, ненавидевший кашу и обожавший острую пищу настолько, что отец однажды сказал ему, что в один прекрасный день перец проест в его желудке дыру. — Остаётся только собака, — Хиа’И бросил взгляд на Малышку. «Только не это!» — Ты не можешь есть Малышку! — У Кон Дио разболелась голова. Каким же капризным был этот мужчина! У него ещё хватало наглости нахмурить брови и поджать губы…или он оскалился, обнажая клыки? Нисколько не мило. — Я не хочу кашу. Если есть её каждый день, меня же начнёт тошнить, — выдохнул Хиа’И. — Наберись терпения. Как только поправишься, сможешь есть все, что захочешь, — терял терпение юноша. — Тогда покорми меня. — Ладно, — вздохнул Кон Дио, — я покормлю тебя, но я всё ещё тобой недоволен, потому что ты не хочешь есть. Давай. Но Хиа’И продолжал хмуриться даже так. Он с каждой секундой раздражался всё сильнее, постоянно прикусывая ложку. Кон Дио уже не знал, о ком ему пришлось заботиться — о серьёзном взрослом или избалованном ребенке. — Что опять не так? — Серьёзно спросил юноша, со звоном опустив ложку в тарелку. — Горячо. У меня язык болит. «Черт…» — Теперь Кон Дио придётся дуть на кашу. — «Как сложно!» К счастью, Хиа’И принял таблетки и спокойно заснул сразу после еды. Кон Дио думал, что у него будет время разобраться с некоторыми делами: навести порядок в доме, приготовить Хиа’И необходимые вещи и все такое прочее. Однако он не смог этого сделать, потому что мужчина все никак не отпускал его руку. — Не уходи, — тихо прошептал Хиа’И. — Я никуда не ухожу, — так же тихо ответил юноша, — я просто подготовлю тебе одежду. — Не делай этого. Забудь. — Но мне нужно все подготовить. Я не знаю, есть ли у тебя зубная щетка и достаточно ли здесь одежды для тебя- — Не переживай. Я не привередлив. Он не был привередлив, но его ужин обязательно должен состоять из утки с базиликом. Его определение «привередливости» явно отличалось от того, что знал Кон Дио. Юноша потерял дар речи. Он не мог заставить себя отругать Хиа’И, так как было очевидно, что тот ужасно хочет спать, пускай упрямо отрицал это. Мужчина поднес руку Кон Дио к своей щеке и сделал умоляющее лицо… Умоляющее или властное? Иначе, зачем ему хмуриться? Когда Кон Дио взглянул на него, Хиа’И отвернулся, но чужую руку не отпустил. В итоге юноше пришлось остаться лежать рядом с ним, планируя уйти позже, когда Хиа’И уснет… Что и случилось, Кон Дио встал и посмотрел на спящего мужчину. Хиа’И даже во сне морщил лоб… Острый нос, тёмные губы, часто сжимавшие сигареты, едва заметная щетина. Ещё в больнице, когда да Кон Дио не знал, проснется ли вообще Хиа’И, он сам брил его. Мужчина бы точно разозлился, если бы проснулся с бородой. Хиа’И не был её большим поклонником, он и без того походил на гангстера, вечно зачёсывая волосы назад. Однако, что свойственно его вспыльчивому характеру, делал он это не ради стиля, а чтобы волосы просто не лезли в глаза. Кон Дио улыбнулся недовольству Хиа’И. Пожалуй, он не был сварливым человеком, просто обладал буйным характером. Юноша вдруг задался вопросом, пытались ли когда-нибудь осуждать Хиа’И за то, что он постоянно раздражался. — Ты так ужасен… — сказал он спящему шепотом, положив на крепкое плечо голову. Ему всегда хотелось это сделать. Большие круглые глаза обвели просторную спальню… Она уже не казалась такой пустой и одинокой, как раньше. С тех пор как Кон Дио обручился с Хиа’И, он всегда засыпал один, и только сейчас понял, как приятно, когда кто-то есть рядом. Мужское тело было таким теплым, и Кон Дио чувствовал себя невероятно уютно, ощущая его аромат. Это был уникальный неповторимый запах… Беспокойство, которое не давало юноше спать по ночам на протяжении нескольких дней, сменилось сонливостью. Медленно закрыв глаза, он прижался щекой к крепкому плечу и, сам того не замечая, уснул.

***

— Нонг’Дио. Мальчик с густыми длинными ресницами перевел взгляд с красивого разноцветного торта на дверь. Из-за яркого света семилетний Тача не мог разглядеть высокую фигуру, вошедшую в комнату. Вдруг он улыбнулся, спрыгнул с дивана и подбежал к человеку. Высокая фигура присела, чтобы Тача смог обхватить чужую шею своими маленькими ручками, пока большая рука приобнимала мальчика. Человек прошагал через всю комнату. Звонкий звук доносился от ветряного колокольчика у окна. Разноцветные бабочки звенели от легких дуновений, проносившихся по гостиной. Река Чаупхрая виднелась на небольшом расстоянии за оградой. Большие лодки покачивались взад-вперед, оставляя за собой шлейфы белых пузырьков, медленно исчезавших на водной глади. — Мы будем жить здесь вместе, — произнёс хриплый голос. — Это будет дом Нонг’Дио. — Мы будем вместе всегда, — обещание того, что всем сердцем любимый Кон Дио однажды сможет жить здесь. Они навсегда останутся вместе в особняке с лужайкой, рекой и песней ветра, созданного порханиями бабочек… Радость светилась в больших круглых глазах. Мальчик посмотрел на свой мизинец, который напрягся, чтобы скрепить обещание с…с кем? Он нахмурился и повернулся к высокой фигуре, попытавшись попросить человека обернуться, но слова застряли в горле. Сколько бы Тача ни пытался позвать этого человека, его голос не доносился. Из-за дискомфорта в груди мальчик чувствовал себя так, словно тонет без возможности за что-либо ухватиться. Перед глазами мелькали черты чужого лица…постепенно исчезавшего. — Н-Нет… Не уходи… Не надо… — Нонг’Дио! Тача широко раскрыл глаза, обеими руками ухватившись за… за руку Хиа’И. Он стоял перед ним, нахмурившись, плотно сжав губы, а в его острых глазах отражалось встревоженное юношеское лицо. — Хиа… — Я здесь. Все хорошо… все хорошо. Просто сделай глубокий вдох. — Успокаивающе сказал Пхаяк. Для Тачи все сны были страшными. Хотя этот сон был другим, он всё ещё оставался кошмаром. Каким бы прекрасным ни было начало, конец всегда оказывался одинаковым. Вся спина Кон Дио была мокрой от пота. — Я напуган… — Кон Дио задыхался, по его волосам текли капли пота, а на ресницах блестели слезинки. Пхаяк невольно застыл, почувствовав, как тонкие руки сжимают его собственные. — Все в порядке. Я здесь, — мужчина выгнулся, насколько мог это сделать. Как бы неловко ему ни было, Пхаяк приблизился к юноше и прижался лбом к чужому. Он переплел свои пальцы с пальцами жениха… Если бы другая его рука не была сломана, он бы обнимал Кон Дио до тех пор, пока паника не исчезла. — Хиа’И… — Это всего лишь сон, Нонг’Дио… Он не может причинить тебе вреда, — Пхаяк Чатдеча Чэн, как никто другой, мог понять сковывающий страх перед ночным кошмаром. Долгие годы они преследовали и его. Не так уж весело внезапно проснуться посреди ночи, обливаясь потом, с зажатым в тиски сердцем. Паника вытягивает столько жизненной энергии… как будто в теле поселился голодный зверь. Пхаяк шептал слова утешения. Кончиком острого носа он смахнул слезы с юношеской мокрой щеки, а затем переместил его на влажное веко. Он прижался губами к носу жениха и снова прижался лбом ко лбу Кон Дио. Маленькое сердечко Тачи заколотилось с невероятной силой. Страшный сон исчез благодаря простым и успокаивающим словам Хиа’И. Когда он был рядом и говорил, что все будет хорошо, в это действительно верилось. Острые глаза сквозили нежностью. От такой близости Кон Дио не мог собраться с мыслями… Он лишь опустил взгляд к мужской переносице, когда губы Хиа’И коснулись его щеки. Юношеское лицо горело огнём, потому что Хиа’И не просто прижимался к нему… его мягкие губы ласкали щёку Кон Дио, и не один раз. Он отвернулся, но это только дало Хиа’И возможность укусить его за ухо, оставив покалывающее ощущение, а затем мужчина прильнул губами к тонкой шее. — Х-хиа… Мужчина сжал их сцепленные руки. Дыхание Кон Дио стало неровным из-за вновь возникшего странного чувства внутри. Он скрестил свои худые ноги, а потом их раздвинули упругие бёдра. Хиа’И легонько прикусила чувствительную кожу на ключице. — Хиа… — Нонг’Дио… — Хриплый голос звучал нежно, отчего у Кон Дио закружилась голова. Юноша не знал, как себя вести и что делать. Должен ли он оттлокнуть Хиа’И? Не обидит ли это его? Но как же он не хотел отвергать Хиа’И… Не будет же ничего неправильного в том, что он ничего не предпримет? Кон Дио прекрасно понимал, что его решимость покинуть Хиа’И колеблется, ведь сейчас происходило то, чего он так долго ждал. Проснуться от кошмара с Хиа’И рядом, не в одиночестве… Если он бросит Хиа’И, никто не будет так держать его за руку. Юноша сжал простыни свободной рукой. Теплое прикосновение окутало его шею. Он закрыл глаза и попытался отстраниться, но его нос столкнулся с носом Хиа’И. В их глазах отразились лица друг друга, а потом губы Пхаяка игриво изогнулись… Улыбка, появившаяся в чужом взгляде, окончательно сразила Кон Дио… Он потерялся настолько, что не смог ничего сделать, кроме как приоткрыть губы, чтобы принять поцелуй Хиа’И.

***

Маленькая фигура, сидевшая перед телевизором, погладила себя по щекам. После поцелуя Хиа’И… все зашло гораздо дальше, чем они думали. Юноша уже снимал с жениха рубашку… и… потерпел неудачу из-за гипса. Настроение было тут же испорчено их попытками помочь друг другу раздеться. Они стукнулись головами, и Хиа’И, потеряв равновесие, упал на свою загипсованную руку. От звука скрежета зубов Кон Дио побледнел, одновременно забавляясь и волнуясь, однако, не встретив взгляда Хиа’И, он сразу же встал, чтобы проверить состояние Пхаяка. Его состояние стало первостепенной задачей, Хиа’И нахмурился и в целом выглядел так, словно хотел отрубить кому-то голову. — Нонг’Дио, дай мне минутку… — выходя из комнаты прохрипел Хиа’И голосом, не принимающим возражений. Они оба были мужчинами. Так что юноша понимал чувства жениха. Когда обстановка разрядилась, им потребовалось время, чтобы разобраться с «незаконченными делами»: Кон Дио нужно было успокоиться в гостиной с Малышкой. Юноша почесал круглый собачий животик. Покрасневший с головы до ног Кон Дио плотно сжал губы, чтобы подавить улыбку. Что ему оставалось делать? Его лицо все еще пылало. В замешательстве он потрогал шею, которую до этого целовали бесчисленное количество раз. Какое выражение лица ему стоило принять, когда Хиа’И выйдет? Он чувствовал себя так скованно. Просто ужасно, нужно срочно прекратить краснеть! Кон Дио вскочил на ноги и направился в ванную комнату, расположенную рядом с кухней. В зеркале его лицо было румяным, ровно, как и шея. С его губ не исчезала улыбка. Юноша укоризненно смотрел на себя, морщил нос и потирал его пальцем. Тем не менее, ему пришлось прикрыть горячие щеки… — Малышка, я такой красный. — Сказал Кон Дио собаке, бегавшей у его ног. Она виляла хвостом и упиралась передними лапами, словно хотела, чтобы ее потискали. Собаке нравилось, когда её поднимали. Но в тот момент Кон Дио вряд ли смог бы удержать её дрожащими руками от бешено колотящегося сердца. Кон Дио повертелся перед зеркалом, чтобы прогнать румянец, но затем обнаружил на бледной шее розовый след. Н-не может быть! Хиа’И не целовала его так сильно… но это точно был засос… — Нонг’Дио. — Голос Хиа’И испугал Кон Дио, заставив его смутиться ещё сильнее, окатив чувством неловкости. Он не переставал волноваться, и в таком состояни его должен был увидеть Хиа’И.Что он должен был делать? «И что теперь? Чёрт!» — почему-то он стеснялся сильнее, чем в ту ночь, когда Хиа’И был пьян. Может, как раз в этом и была разница? — Где Нонг’Дио? «Гав!» «Малышка!» — Собака выскочила из ванной, стоило ей услышать голос Хиа’И. Мужчина проследил за Малышкой. Наконец высокая фигура появилась в дверях, пока Кон Дио все еще прижимал руки к щекам. — Что ты делаешь? — Недопонял Хиа’И. — Пара минут… Общая робость загнала Хиа’И в угол. Пусть и нахмурившись, мужчина почесал затылок, огляделся по сторонам и ушел. Кон Дио думал, что у него будет больше времени, чтобы успокоиться, прежде чем покинуть ванну, но Хиа’И вернулся через секунду. На этот раз он не остановился у двери. Мужчина прошёл внутрь, а Кон Дио остался стоять на месте с широко раскрытыми глазами. Хиа’И притянул его тонкую талию к своему крепкому телу. Юноша смотрел, как темные губы приближаются к его собственным… Поцелуй… нисколько не нежное прикосновение крыльев бабочки, он был настолько требовательным, что Кон Дио не мог вздохнуть. Его мягкие губы распухли от посасываний и покусываний. Хиа’И отстранился, чтобы восстановить дыхание, но это была лишь доля секунды, после чего Пхаяк прижался вновь. Маленькую фигурку вплотную подтолкнули к раковине. Из-за разницы в росте Кон Дио встал на цыпочки… и обхватил крепкую шею своими тонкими руками. И до того, как его ноги подкосились, Хиа’И приподнял его одной рукой и усадил на край раковины. Кон Дио застонал, его глаза широко распахнулись, когда земля пропала из-под ног, юноша крепче обнял Хиа’И. Он не удержался и хлопнул улыбающегося мужчину по плечу. Так хотелось отругать Хиа’И, но его поцелуй в очередной раз был украден… И чем дольше они целовались, тем настойчивее становился Хиа’И. — Ах… — Кон Дио начинал задыхаться. Он опомнился, когда острые зубы снова укусили его шею. Юноша попытался отодвинуть твердую грудь… Когда ему это все-таки удалось, бледная шея была усеяна засосами. — П-прекрати… Хиа’И остановился, но при этом снова уперся лбом в лоб Кон Дио, что позволило юноше лучше разглядеть своё отражение в глазах напротив. Кон Дио даже поймал пару искр… но отвернуться не мог. Только смотреть. Как бы ни старался Кон Дио вести себя строго, Пхаяк видел в нём невысказанную мягкость. — Еще… Тридцатидвухлетний мужчина не должен был быть слишком одержим поцелуями со своим женихом… Но поскольку они никогда не делали этого раньше, он и не подозревал, что поцелуи с Кон Дио могут вызывать такое привыкание. Пхаяк думал, что своеобразная ломка утихнет, когда юноша уйдет. Мужчина не рассчитывал, что вид разгоряченного лица, поджатых губ и покрасневшего носа исчерпает всякое терпение. — Хиа… Я буду тебя ругать. — Ты снова собираешься меня пугать? — Подразнил его Пхаяк. Нонг’Дио сейчас нисколько не походил на раздражённого Нонг’Дио из больницы. Пхаяк мог бы и испугаться… что ж, ему нужно было быть осторожным с той версией юноши, но сейчас Нонг’Дио просто проверял его терпение. — Я тебя изобью… — промычал Кон Дио. — Т-ы должен что-нибудь съесть, чтобы принять лекарство… «Гав!» — Видишь, Малышка голодна. Пожалуйста, отпусти меня. Я пойду и покормлю ее. Что еще мог сделать мужчина, кроме как опустить маленькую фигуру на пол? Пхаяк бросил пристальный взгляд на пучеглазую собаку, которая, виляя хвостом, прыгала вокруг ног юноши. — Малышка, ты ведь голодна? Давай… пойдём поедим. «Проклятая жадная собака!» Услышав упоминание еды, она встала на задние лапы, чтобы набрать побольше очков любви, всё продолжал тереться головой о ноги Кон Дио, пока тот не взял ее на руки. Мягкие губы, которые Пхаяк так долго целовал, теперь касались собаки. Когда юноша выносил собаку, укравшую всю его внимание, из ванной, Пхаяк взглянул на неё. — Хочешь стать фрикаделькой? — Мужчина мог поклясться, что пучеглазая собака насмехалась над ним. «Гав!» — Хиа! Малышка боится. Она же тебя понимает! Как эта собака могла его понять! Когда Пхаяк открыл рот, чтобы поспорить, но милый Кон Дио превратился в… милого, но пугающего Кон Дио. Мужчина был одновременно разочарован и позабавлен тем, что жених вел себя как заботливый родитель. — Я ничего не делал, — пожал плечами Пхаяк. — Не смей готовить из неё еду. Двуличная собака скулила и моргала своими выпученными глазами, словно пытаясь выдавить слёзы. «Постойте, неужели они способны на подобное?» — Она оскорбляет меня. — Как она может это делать? — Кон Дио погладил Малышку по голове, — почему ты вечно ссоришься с ней? — Выплюнул напоследок юноша. К Пхаяка не было другого выбор, кроме как последовать за ним на кухню. То, как его очаровательный жених ворковал над питомцем, заставило мужчину ненароком улыбнуться. Но он всё равно продолжал хмуро смотреть на пучеглазое существо, определенно точно насмехавшееся над ним. «Глупая собака», — подумал Пхаяк. Она выставила его плохим!