Запах цитрусовой жвачки

Со скоростью света Макс загородил Бредли собой так плотно, как только мог. Господи, только бы сзади никто не прошёл. — Что, дедушка? — Гуф младший нервно улыбнулся, на лбу выступили капли холодного пота. Если семейство увидит бывших соперников рядом друг с другом. Одного у другого в доме. Будет скандал. К чему приятелям Макса было разглашать и преувеличивать факт «издевательств» Бредли над парнем? Все было отнюдь не так, но, конечно, кто послушает проблемного подростка! Эймос Гуф, отец отца Макса — уважаемый и любящий, но строгий дедушка. Мужчина, из разряда «вот уж ваше поколение.», в полном рассвете сил, просиживал мягкий диван в гостинной, внимательно изучая газету. — Степень развития какой-либо отрасли хозяйственной или умственной деятельности, 8 букв, — Эймос подточил карандаш, наслаждаясь ароматом своего кофе, кружка с которым стояла на столике рядом. Мужчина снова пересчитал данные для ответа клеточки, — ну-ка? — 8 букв? — Макс сглотнул, нервничая. Стоит его деду только поднять голову, и произойдет катаклизм. Достаточно одного взгляда! — Культура, — прошептал из своего укрытия Бредли, стараясь даже не дышать, пускай и плохо соображая, что вообще происходит, — ку-льту. — Культура! — выпалил Макс, скривившись в глуповатой улыбке. Сам-то понял, что сказал? Дедушка лишь хмыкнул: — Ку-льту-ра, — он вписал каждую букву в нужную клеточку, а затем улыбнулся. Лоб растекся в старческих морщинках, про которые Эймос любил травить невообразимые байки. Мол, в каждой заключается счастливое воспоминание — а их в жизни человека отнюдь не много, считал он. Самых-самых счастливых. — Ну, точно, внучек, — мужчина повернулся к Максу, но его уж след простыл. *** — Фух, — Гуф младший стер со лба пот, закрывая дверь в свою комнату на небольшую щеколду. Нужно срочно придумать, что сказать на подобное отцу. К нему пришли друзья, и они делают домашку? Точно нет! Середина лета, только о домашке и думаем, конечно. Скатываясь по двери и усаживаясь на пушистый красный ковер, Макс глянул на своего нежданного гостя: Бредли присел на край небольшой одноместной кровати, глядя на обстановку в небольшом, но, отметил он, весьма уютном помещении, пускай все и выглядело через чур дешево и. Намешано? Возможно. Все было акцентировано на красном цвете. Сноберкраст устремил взгляд в небольшое окно у кровати, встречаясь с персиковым закатом. Несмотря на приоткрытое окно, в комнате было слегка душновато. Безумно хотелось пить. — Почему ты пришёл? — Макс первым нарушил тишину, но она было вовсе не звенящей, не накаляющей страсти. Не неловкой. Скорее, она была умиротворенной и нужной. Парень совершенно не расчитывал на откровения своего гостя, который мог не удосужить и простым ответом, но Бредли ответил. Ответил, рассказывая о каждой мельчайшей подробности, а Макс изредко и понимающе кивал, изредка забывая о том, с кем сейчас говорит. Вернее, кого слушает. — Я скатился, Гуф. Моя успеваемость испортилась, я перестал посещать дополнительные занятия, растерял всю сноровку, — Бредли запустил пальцы в свои волосы, опуская голову, — я больше не на шаг впереди. Я обычный. Я — позор семьи, — отголоски родительских голосов надолго засели в его подсознании, нервируя и сводя с ума, — я такой же, как все. Последняя фраза раздалась эхом, оглушая Сноберкраста одной своей сутью. Его самый страшный кошмар, самый большой страх — быть таким же, как и все вокруг него. Ничем не примечательным. — Из за чего ты. — Макс тихо шмыгнул, сдерживая чих, и пытаясь верно подобрать слова, — скатился? Повисла тишина. — «Из-за своей никчемности, Макс. Из-за того, что не смог должным образом принять первое в своей жизни поражение, не смог совладать с эмоциями. Не смог удержать себя в тонусе и собрать по кусачками свое разбитое эго и иссякшую прелестную самооценку. Не смог двинуться дальше, посчитав лучшим вариантом бежать от проблем и самого себя», — подумал было Бредли, но понял, что не готов сейчас рассказать об этом парню. Еще не готов. В эти растянувшиеся в вечность несколько секунд Макс подсел к Сноберкрасту на край кровати, глядя в пол. Не хотелось сбивать гостя со своих мыслей, но и молчать было невыносимо. Больше всего Гуф младший ненавидел именно это — чувство беспомощности. В частности тогда, когда ближнему плохо, но помочь Макс просто навсего не в силах. Что он может сделать? Разве что, сказать пару слов. — Я не гото.. — начал было Бредли, однако был прерван. — Ты не обязан говорить мне, — успокаивающе произнес Макс, взглянув на задумчивый профиль обеседника. Ноги Гуфа свисали с кровати, в то время как Сноберкраст прижал свои к груди, обхватив двумя руками. Под глазами Бредли были видны черные круги, контрастирующие с его голубыми глазами. Только вот, зрачки было слегка великоваты. Каждый думал о своем, ощущая спокойствие всеми фибрами души. Так ведь определяется хороший человек, верно? С ним спокойно и уютно? Быть может, друг для друга они очень хорошие люди. Тишину нарушил громкий и неожиданный чих Макса. Все таки, не сдержался. Глаза с обеда слегка покрасневшие, а сам парень говорил в нос, что намекало на его заложенность. Только все стихло, как прозвучало еще 2 оглушительных чиха. — Аллергия? — как нельзя точно подметил Бредли, впервые за всю из беседу устремив усталый взгляд в глаза Макса. — Тополиный пух, — усмехнулся тот, положительно кивая на слова гостя. Сноберкраст еле слышно хмыкнул и отвернулся. Щебет птиц за окном радовал слух — тишина была приятной. Под легкий скрип кровати, Бредли опустил голову на плече Макса, не закрывая глаза. Будучи он в нормальном состоянии, без воздействия веществ, передумал бы сотню раз. Это мысль даже не посетила бы голову! Но сейчас ему как-то слишком. Все равно? — От тебя приятно пахнет, — тихо и слегка хрипловато сказал Бредли, вдохнув полной грудью не первый раз за вечер. — Чем? — непонимающе шепнул Макс, боясь спугнуть парня. Сердце забилось иначе, но Гуф даже не шелохнулся. — Цитрусовой жвачкой.