Послевкусие

Темноволосый юноша идёт по тёмной, неосвещённой фонарями улице. На дворе глубокая ночь, путь освещает только фонарик, который юноша держит в дрожащих руках. ТУТ КТО-ТО ЕСТЬ. И он ярко ощущал чьё-то присутствие в этом переулке. И этот кто-то явно не добра ему хотел. За спиной послышались шаги. Руки затряслись ещё сильнее. Он… боялся? Нет, чушь собачья. Ему был чужд страх, его он не чувствовал даже в самых отчаянных ситуациях. Так почему тело бьёт тремор? А тихие, шаркающие шажки гулом отдавались в ушах, эхом отбиваясь в черепной коробке. Этот кто-то хотел его убить. Достоевский чувствовал это всеми фибрами души. Надо было что-то делать. С нетипичной ему паникой Фёдор остановился. Он встанет к врагу лицом. …К врагу. Перед ним предстала девочка. Та самая маленькая девочка, подорвавшая себя по его воле. Она смотрела на своего убийцу огромными, болотного цвета глазами. В них не читалось ничего, кроме бесконечной боли. — Ты наврал мне? Не спас моего братика? Моя жертва была напрасной, да? Ты врун. Я больше не верю тебе. Постепенно переулок заполнялся незримым количеством теней. Девочка затерялась в этих тенях. — Зачем ты так с нами? — Не прощу. — Гори в аду, бесовское отродье! — Мне больно!.. — Умри. Тени окружили Достоевского. Они все что-то шептали ему, и от этого шёпота разрывалась голова. Хватит, хватит, замолчите. Лица их разглядеть было нельзя. На то они и тени. Ему не искупить свои бесчисленные грехи. — Тебе лучше умереть. Стало сложно дышать. Фёдор Достоевский закрыл глаза. Ему не убежать. * * * В комнате пахло сыростью и одиночеством. В этом пустом царстве только торшер давал надежду на нормальное будущее, излучая слабый, чуть ли не эфемерный свет. Достоевский встал с кресла и отложил в сторону книгу. Видимо, он опять задремал. Эти сны не давали Фёдору покоя уже довольно длительное время. Но сны нельзя было изменить. Поэтому темноволосый избегал их. Достоевский попросту не спал. Он больше не хотел смотреть в эти болотные, доверчивые глаза.