VILLAINS

      Тишина. Феликс всегда бы в ней тонул, не отвлекаясь на звон лезвий. Он листает ленту в «Инстаграме», просматривая фото и видео. Он пытается отвлечься, но ничего не получается, будто стены напирают и перекрывают кислород. В какой момент он стал так убивать себя? Сейчас ему нужна поддержка, но единственный, кто являлся ей, сейчас покоится в земле. Так же, как и мотыльки, чьи чёрные визги навсегда загнали его в келью.       Те самые мотыльки, что цвели весной. Те самые, что мигали красными огоньками, когда его пальцы касались щеки старшего. Странно, но даже сейчас он не может забыть тех прикосновений. Эти мотыльки — только его воспоминания. А про то, как он убивал себя настоящего, уже никто не помнит, даже он сам. Всех их сгубила борьба. До самого последнего момента ему удавалось сдерживать напор эха в виде голосов, доносившихся из его головы. Но они не просто спорили, они, как бешеные муравьи, ненавидели друг друга и голосили всё громче и громче, поглощая остальных.       Феликс забыл, каково это — жить по-настоящему, не имея проблем. Теперь всё стало по-другому. Оказалось, что это голоса как раз тех, кто всегда тихо завидовал и кривился его силе и власти, которые превратились в пыль. Потому что ему это всё не нужно. Всё, что ему нужно, — это быть нужным не просто для утех, а для любви. Не важно кого, неважно как, но он должен делать для этого всё, даже невозможное.       Ли пугается, когда тёплая рука касается его ладони. Он не понимает, чего хочет Бан, поэтому осторожно отодвигается.        — Феликс, давай поговорим. — Это напоминает сериалы, которые раньше смотрел Ли. Всё так же просто и необходимо. Он по-прежнему боится поднять глаза, но понимает, что лучше не молчать.       — Давай дополним ту программу, что была в том году, я думаю, этого будет достаточно. — Ли чётко говорит и не смотрит на Чана. Обида. Возможно, Ли чувствует что-то большее, чем просто обида. Доверие, точнее его отсутствие. Понимание того, что он нуждается в том, что чувствует. Он собирается сказать что-то ещё, но его перебивает вопль.       — Чёртов Ким Сынмин! Как я вас ненавижу! — Хван выкрикивает и уходит со льда. Чан поворачивает голову, и в его взгляде беспокойство. Он снимает коньки и быстро идёт на выход. Ли поднимает голову, наблюдая за Чаном. Он видит, что тот хочет встать, хочет пойти и догнать его. Феликс лишь фыркает и поднимается с места.       — Нам не о чем больше говорить. — Ли спускается с трибуны и подходит к бортику. Чан снова упускает возможность исправить ситуацию. Он не хочет двигаться с места, потому что боится снова столкнуться с новой волной страха. Сейчас он просто мальчик, и ему нужно дать второй шанс.       — Боже, нашу Диву разозлили, мой поклон, Бин~и. — Минхо шутливо поклонился и сел обратно, наблюдая за парнями. — Чем ты ему не угодил? Да тут вариантов не счесть. — Он обращается к Чанбину, который встал у бортика напротив Феликса.       — Внёс предложение о добавлении парных прыжков. — Минхо кивает, улыбаясь, в ответ на шёпот.       — В таком случае я не удивлён. — Минхо встаёт со своего места и собирает вещи в сумку.       — Он никогда на это не согласится, Чанбин. — Подаёт голос Феликс. — Если что, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь. — Ли сказал это с широкой, по-настоящему доброй улыбкой. Минхо несколько раз моргнул, а затем грустно улыбнулся в ответ. Он давно не видел такой искренней улыбки на лице Ликса.       — Благодарю вас. Полагаю, теперь ваша очередь. — Со покидает каток и садится на трибуны рядом с Ханом. Хан увлечён своим телефоном и не участвует в разговоре.       — Эй, мелкий. — Чанбин игриво касается щеки Хана и улыбается. Хан убирает телефон и с неудовольствием смотрит на нарушителя спокойствия. Когда Джисон сердится или чем-то недоволен, его щёки будто становятся больше. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие.       — Чанбин, ты навлёк на себя гнев белки. — Минхо наблюдает за эмоциями младшего. Бин начинает смеяться, и Минхо присоединяется к нему. Такой искренний смех становится просто заразительным, но выводит Хана из себя, и тот просто отворачивается. — Не обижайся, малой, это же прикол. — Ли прощается со всеми и покидает арену, оставляя парней наблюдать за попытками хоть что-то сделать на льду. В то время как Чан пытается, Феликс делает всё наоборот.

***

      Громкие шаги, раздающиеся по всему коридору, вызывают напряжение. Хёнджин быстро и решительно направляется к своей цели. Его раздражает всё и все, кто находится здесь. Это не ненависть, а просто гнев. Хван не будет выполнять то, о чём его просят, так было, есть и будет всегда. Больше всего его раздражает то, что какой-то новичок заставляет его подчиниться.       В настоящее время у него несколько иная цель. Хван не доверяет никому, кроме себя. Он решительно открывает дверь, ведущую в большой кабинет. За столом сидит молодой человек, а рядом с ним забирает какие-то бумаги еще совсем юный парень. Хёнджину сейчас не до вежливости, необходимо выплеснуть гнев, пока он не поглотил его целиком. Быстрыми шагами он подходит к столу и встает напротив.       — Я не буду кататься с ним. — Хван говорит, глядя на бесстрастного Сынмина, которому это уже надоело. После смерти Сонхва Хёнджин стал еще более неугомонным, и это только потому, что его некому выслушать. Ким трёт переносицу и просит Чонина выйти, и как только парень закрывает за собой дверь, тот поднимает взгляд на Хвана.       — Во-первых, хватит орать, ты в помещении с людьми, уважай и их, пожалуйста. — Говорит Сынмин. Хван закатывает глаза. Он все еще стоит напротив стола, скрестив руки на груди. — Во-вторых, не вам решать, с кем вы будете кататься, а с кем нет. — Ким решительно продолжает, в то время как Хёнджин молчит, выдерживая длительную паузу. — Ты будешь кататься с Со Чанбином, и это моё окончательное решение. — Он заканчивает, и в его голосе звучит еще больше холода, чем раньше.       — Да ладно, ты что думаешь, я тебя послушаю и с ним покатаюсь? Не, не прокатит.       — По какой причине? — Тренер спокойно задает вопрос.       — Он не выполняет мои указания. — Ребёнок, честное слово.       — И это всё? Хёнджин, ты не можешь управлять людьми, у них есть своё мнение и видение. — Сынмин выражает крайнюю неудовлетворенность.       — Он хочет добавить в номер поддержки. — Хван произносит это как-то безразлично. Ким удивленно поднимает брови.       — Это приемлемо, особенно для тех, кто недавно начал заниматься фигурным катанием.       — Да ладно, чего хорошего? — Сынмин встаёт со своего места и смотрит на Хвана, слегка наклоняясь вперёд.       — Учитывая условия конкурса, у вас должно быть как минимум три поддержки и парных элементов. Поэтому, если я не увижу этого в номере, вышвырну тебя из кампуса, Хван Хёнджин. — зловеще произносит Сынмин, отчего фигурист начинает нервничать. — У нас есть свои правила, и тебе лучше их соблюдать. — Завершив разговор, господин Хван с усмешкой покинул кабинет, громко хлопнув дверью.

***

      Чанбин сидит на кровати в своей комнате, пока его сосед принимает душ. Хёнджин так и не вернулся на тренировку, они ничего не смогли решить. Бин думает, что дальше будет ещё тяжелее, потому что сам Хван Хёнджин довольно капризный. За эти три дня, что он находится тут, не может до конца понять мотив убийцы. Со слов Феликса, все отношения Сонхва с командой были хорошие, и никто и пальцем тронуть его не мог.       На данный момент Со не может точно утверждать, но Минхо для него неоднозначная личность. Если они поссорились в ту ночь, мог ли Минхо убить своего собственного партнера? Но зачем? Возможно, если бы он знал, из-за чего произошла ссора, он мог бы понять.       Его размышления прерывает щелчок входной двери и появление Хёнджина на пороге. Чанбин был весьма удивлен, так как ожидал увидеть кого угодно, но не его.       — Крис в душе. — Со быстро реагирует, ведь для чего ещё тут мог появиться фигурист, и возвращается к своим мыслям, но Хван Хёнджин, видимо, не обращает на это внимания и садится рядом, глядя в глаза. — Мог бы ты держать дистанцию?       — Я настолько тебе противен? — Бин перевел взгляд на парня, который не отрываясь смотрел на него.       — Ты назвал меня идиотом, бездарностью и отказал мне в просьбе, как думаешь, ты мне приятен? — Улыбается старший, Хван кивает головой и вздыхает.       — Это был риторический вопрос, но прошу прощения. — Хёнджин отвечает, после чего оба некоторое время молчат.       — Так что ты хотел?       — Успокоился, Сынмин сказал, что вышвырнет меня, если не увидит наш номер, короче, что ты там хотел? Я согласен попробовать. — В голосе младшего дрожит решимость, пока он смотрит в упор на партнёра. — Ты чё молчишь? — Бин усмехнулся, на мгновение подумав, что в Хване есть что-то человеческое, но тут же отбросил эту мысль.       — А моё мнение учитывается? — Хван закатывает глаза и отводит взгляд в сторону.       — Завтра в восемь утра, и прошу не опаздывать. — Хёнджин встаёт со своего места, как только Чан выходит из душа в одних шортах. — Красивое тело, Чан~и. — Он кокетливо улыбнулся и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Бин выдохнул, опустив голову на мягкую подушку. — А как ты с ним катался? — Во время выдоха задает вопрос, поворачивая голову в сторону Бана. — Че он опять учудил? Драмку? — Нет, он согласился на мои условия. — В ответ Чанбин получает удивленный взгляд. — Сказал, что Сынмин выставит его, если не согласится. — Это похоже на его стиль, но пока не так уж и плохо. Мои условия он проигнорировал. — Чан подходит к шкафу и ищет нужную вещь. Бин приподнимается и наблюдает за ним. Он, наконец, достает какую-то футболку и кладет на кровать, потом наклоняется и поднимает упавшую с пола вещь, которой оказалась перчатка. Бин пытается приглядеться и раскрывает глаза, когда видит знакомую вещь. — Красивая перчатка, твоя? — Бин проявляет интерес, наблюдая за старшим. — Да нет, это Феликс у меня забыл, когда… Ну ты понял. — Чан смущенно улыбается и почесывает затылок. — Атрибут для образа? — Ну да, у каждого свои тараканы в голове. — Чан кивает. — А есть такое, что у кого-то может быть что-то похожее? — Да, если кому-то что-то понравилось, он может без труда обратиться к костюмерам и попросить изготовить точно такой же. — Чан говорит, и тут Чанбина озаряет, что нельзя ставить все на кон, но ему нужно узнать немного больше, но он не будет сбрасывать Феликса со счетов. — А какой костюм был у Феликса? — О, он был его любимчиком, а перчатка — как дополнение к образу. — Чан улыбается, глядя на штуку, что лежит на тумбочке. — Я порекомендовал ему надеть перчатку, так как это действительно было бы лучше. — Перчатка была одна? — Бин пытается разобраться, но из того, что говорит Чан, пока не всё понятно. — Да, ему сшили только одну, необходимо вернуть ему, но в настоящее время у нас не всё так гладко, кажется, я допустил ошибку. — Чан с улыбкой прислонился головой к стене и посмотрел в потолок. — А ты не думал устроить ему что-то вроде свиданки? — Со подаёт идею. — Он, правда, в последнее время какой-то подавленный, я заметил. — Да ладно, я ж не романтик, да и он вряд ли согласится. — Бин замечает, что Чан самокритичен, и у него созревает план. Ему нужна перчатка, а Чану нужен Ли, он может убить двух зайцев сразу. — Я могу помочь, могу прийти и сказать, что ты передал эту вещь, а потом попрошу помощи на льду, а в итоге там будешь ты и поговоришь с ним, подумай, Чан. — Предлагает детектив. Бан сначала озадачен, он понимает, что такая комбинация вполне возможна. Со говорит очень убедительно. Но всё же он сомневается, что парень точно сможет. В конце концов, решившись, он принимает такое решение. — Давай попробуем, но если что, это была твоя идея, ладно? — Чан улыбается и говорит, что Чанбин рад такому исходу, ведь ему нужно попасть к костюмерам, которые должны знать, кто у них заказывал еще перчатки. Он с облегчением выдыхает. К Чану часто применяют деликатные методы, над которыми он и не задумывался. Но сейчас это не кажется ему большой проблемой. Чан ложится на кровать и смотрит в потолок. — Слушай, я хотел прекратить всё это, что между нами с Хёнджином. — Чан говорит тихо, будто опасается, что его кто-то подслушает. Он действительно обеспокоен. По коже бегут мурашки. Да уж, для Чана это неудивительно, ведь с Хёнджином у него тоже было несколько дел. — Однако я опасаюсь, что если я прекращу отношения с Хёнджином и останусь с Феликсом, то Хёнджин не простит ему этого, поскольку после смерти Сонхва они стали ненавидеть друг друга. Я не могу представить, что произойдет, если я так поступлю. Чан покачал головой, пытаясь отогнать тревожные мысли, которые начали его посещать. С самого начала Ли вызывал у него симпатию. Они даже соревновались друг с другом. Из-за этого Чан чуть не потерял его. После нескольких раундов он понял, что лучше оставить парня в покое. И хотя он был рад такой возможности, он даже был немного обижен. В настоящее время ситуация изменилась, он постоянно замечает взгляд Феликса и иногда не может сдержаться. Раньше он сам часто смотрел на него, это помогало ему расслабиться. Независимо от того, сколько он думает, всё всегда идет наперекосяк. И самое главное, что даже если он прогонит Ли, всё равно ничего нельзя изменить, да и такого желания нет. А его это не устраивает. — Иногда я сожалею о том, что выбрал этот вид спорта. Если бы я был менее вовлечен в него, мне было бы легче. — «Грустно», — продолжает Чан. Вот оно! Необходимо сообщить ему правду, позволив принять решение самостоятельно, хотя он понимает, что это будет непросто. Безусловно, в данный момент его чувства отличаются от тех, что были в начале. Однако уже через несколько минут он полностью успокоится. Именно тогда он сделает решительный шаг. Для него Феликс всегда будет лучшим, и видеть, как он страдает из-за него, становится невыносимо. Однако иного выхода не существует, он это понимает. Возможно, он и есть, но сам Чан опасается искать выход. Если он когда-нибудь и станет свободным, то это произойдет рядом с ним. И от такого знания трудно находиться здесь. Даже лучше, что на этот раз он пока должен помогать Ли. Без его сочувствия он совершенно не представляет себе, как дальше.