Охотник на аристократок

Перетаскивая Честера к королевскому доктору, укладывая его на кровать и растирая его ледяные руки, Карнон решила, что этот демон будет обязан ей по гроб жизни. Потом, отправляясь к лжекоролеве, держа одну руку на рукояти серебряного меча, а вторую — на кресте на груди, Карнон решила, что вовсе запретит Честеру умирать. Сколько ему уже лет? Чуть меньше ста пятидесяти. Век демонов такой же краткий, как и у людей, но лорд Марволос упрямо отказывался умирать. Карнон не знала, чем вызвано его долголетие, и никогда этим не интересовалась. У Честера не было клыков, он не пил кровь и не обжигался от света какого-либо светила. Этого было достаточно для валькирии. Виктория шла из обеденного зала по широкому коридору в полном одиночестве. Карнон замерла, увидев её издалека, вглядываясь в её стройную фигуру, в плавные движения тела, вслушиваясь в стук дамских каблуков. Теперь она видела разницу. Видела что-то нечеловеческое, неуловимое, чувствовала, как от королевы веет жутким, смертельным холодом. Во что она ввязывается?.. — Ваше Величество! — произнесла Карнон, выходя из тени. Её тяжёлые крылья были тесно прижаты к телу, однако валькирия всё равно ощущала озноб. До чего же она ненавидела полузмей. — Викарий? Карнон огляделась по сторонам. Коридор был пуст, обитатели дворца уже медленно отходили ко сну. А значит некому прервать их спонтанный тет-а-тет и увидеть, что на троне сидит мерзкая ламия, а церковью руководит насквозь погрязшее во грехе порождение язычества. — Лорд Марволос поведал мне... о вашем тёмном секрете. Лжевиктория поджала губы. – С-следовательно?.. — Я пришла не убивать вас, – выдохнула Карнон. — Мне плевать, кто сидит на троне. Если вы будете сотрудничать со мной, можете рассчитывать на мою поддержку. Церковь... защищала трон и служит ему с превеликой любовью и преданностью. Карнон взглянула в глаза Виктории и едва не вздрогнула, когда зрачки королевы превратились в узкие вертикальные щёлочки. Ламия медленно кивнула, сложив руки на поясе. Всем своим существом она излучала спокойствие, уверенность и силу. И всё же Карнон не прожила бы тысячу лет, если бы всегда верила тому, что видела. Змеи не способны испытывать эмоции, их рефлексы развиты куда лучше, и потому атаковать она могла в любой момент. — Но мне нужно от вас содействие, — нахмурилась Карнон. Она терпеть не могла просить о помощи. – С-слушаю, викарий. Лжевиктория стрельнула в её сторону раздвоенным языком, будто бы пробуя на вкус повисшее между ними напряжение. Карнон вцепилась в рукоять меча, едва не ломая тружие своей сверхъестественной силой. Она закусила губу, подбирая слова. Ей не хотелось говорить о Марволосе. — Отошлите командира личной стражи далеко и надолго. Желательно – с утра. Виктория пару мгновений молчала. — Чем он вам не угодил, викарий? Тем, что собрался убить Честера? Тем, что вызвал на бесчестную, незаконную дуэль обескровленного и неспособного стоять на ногах ублюдка? Тем, что у Карнон до сих пор оставались чувства к существу, которое по природе не способно её любить? Карнон открыла рот для ответа. И закрыла, не найдя подходящей, убедительной лжи. – Викарий, – Лжевиктория склонила голову набок. – Я вижу в ваших движениях некоторую скованность. Чем вас так напугал командир моей стражи? Карнон сузила взгляд. Интересно, если она солжёт королеве, это отразится в языке её тела? И что тогда сделает Виктория? Нападёт? В этом случае Карнон убьёт её, а на трон взойдёт ублюдок-герцог. Она опустила взгляд на свои трясущиеся руки. Чёрт. Это не из-за Марволоса. Это не из-за Марволоса. ЭтонеиззаМарволоса! – Он вызвал лорда Марволоса на дуэль без свидетелей, – Карнон скосила взгляд в сторону. — И я боюсь, чем это может обернуться для всех нас. — И чем же, викарий? Она скрипнула зубами. – Если сэр Мартин попадёт в лорда Марволоса, последний явит свой истинный облик. Представьте, какую смуту это вызовет в обществе, если простые люди узнают, что презренный демон правит ими и занимает титул лорда. Представьте, что толпа сделает с остальной знатью, — она нахмурилась. – У Марволоса много бастардов, и инкуб найдётся в каждой знатной семье. Нас ждёт катастрофа, если его секрет раскроется, Ваше Величество. – А почему он должен проиграть на дуэли? — ...потому что я его обескровила, — она дёрнула пятью парами крыльев. — Он... сам этого хотел. Королева вскинула брови. — Лорд Марволос говорил, что вы враждуете. Но, видимо... я его неправильно поняла. — Я ненавижу эту лицемерную сволочь, — стиснула зубы Карнон. – Но он даёт вам свою кровь, а вы спасаете ему жизнь. — От мёртвого Марволоса мало пользы, – она закрыла глаза. – Просто отправьте сэра Мартина восвояси. Так будет лучше для всех нас. Лжевиктория глубоко, шумно вздохнула, прежде чем коснуться ладонями живота. – Раз вы защищаете трон, викарий, – произнесла королева. — То не откажете мне в содействии. — ...каком? — Вам нужна кровь, чтобы жить, викарий, — улыбнулась Виктория. — Как и мне — сырая плоть. Мой намёк достаточно ясен? Карнон сощурилась, вглядываясь в спокойное, ничего не выражающее лицо королевы. Именно поэтому она и испытывала отвращение к оборотням. Животные всегда убивают жертву грубо, грязно, в каком-то смысле даже вульгарно, являя миру всё то, что должно быть сокрыто от глаз слоями мышц и кожи. Валькирия кивнула, теснее прижав крылья к плечам. Если это самый безопасный способ избавиться от проблем, то Марволос не просто не умрёт. Он попадёт в рабство Карнон на веки вечные. *** Бессмертные не боялись людей. По крайней мере так было ровно до того момента, когда король вампиров Ангетенар Эридани устроил в Европе Чёрную Смерть. После этого люди ударились в религию, объявили бессмертных отвратительными порождениями греха, организовали орден святой инквизиции и стали истреблять всех, до кого могли добраться. Обычно в руки людей попадались оборотни, демоны, младшие маги и ведьмы, молодые вампиры. Лишь один раз за всю историю мира человек смог найти, а потом и бросить вызов королю вампиров. Этого человека звали Проксима Центаури, и сейчас его судьба весьма плачевна. Валькириям в какой-то мере повезло. Люди считали ангелов детьми бога, и потому позволяли им стоять во главе войска или духовенства. Иными словами, Карнон практически не беспокоилась за свою долгую жизнь. Люди не посмеют её тронуть из страха перед Всевышним и его неминуемым наказанием. А вот Честеру, Лжевиктории и прочей мелкой сверхъестественной своре не поздоровится. Карнон старательно убеждала себя, что ей плевать на Честера, но не плевать на демонов гнева, решивших посвятить себя человеческой вере и прийти к ней под крылышко. Новая королева потребовала привести сэра Мартина в свои покои. Выяснилось, что Виктория не способна ни выйти на мороз, ни выползти. Кровь в её теле холодная и, во сколько бы шуб ни наряжалась ламия, её тело тут же застынет. Второй просьбой было отдать ей медальон Кроули. Также она потребовала сорвать с сэра Мартина всё серебро. Карнон закатила глаза. И с каких это пор безродная гадюка, прибывшая в Англию с корабельными крысами, смеет указывать тысячелетней валькирии? И всё же, в шесть утра Карнон накинула на плечи широкий плащ Честера, его цилиндр (который наехал ей на глаза и пропах парфюмом инкуба) и стояла, прислонившись спиной к стене, вслушиваясь в звенящую тишину дворца. В такой ранний час не спали только повара и горничные, но и они беспокойно сновали по своим делам в крыле для прислуги. Карнон тоже полагалось спать ночью. Но, стоит ей закрыть глаза, и даже пушечный выстрел не разбудит её, пока не встанет Солнце. Это происходило, не потому что Карнон лентяйка или недосоня, а потому что она — валькирия. Вампиры беспробудно спят днём, ангелы — ночью. Она прикусила клыком нижнюю губу, когда услышала издалека тяжёлые, твёрдые шаги командира королевской стражи. — Не думал, что у тебя хватит мужества явиться, сволочь, – процедил сэр Мартин. — Впрочем, я не слышал, чтобы такая тварь, как ты, проиграла хотя бы одну дуэль. Карнон нахмурилась. Она прекрасно знала, что треть мужчин, чьих жён наградил бастардами Честер, он пристрелил на дуэлях. Со второй трети он содрал три шкуры, продавая текстиль по завышенным до небес ценам. Ну а оставшихся не считал за людей и спал с их жёнами, в то время как связанные мужья лежали парализованными под кроватями. Боже... и зачем вообще она спасала жизнь этому моральному уроду? — Что? Стыдно взглянуть мне в гла... Карнон двинулась вперёд. Быстрая, лёгкая, неуловимая. В одно мгновение она приблизилась к командиру, заломила его руку за спину и прижала кинжал к шее. – Я не желаю вашей смерти, — произнесла Карнон и грубо, с неожиданной для такого хрупкого тела силой толкнула мужчину вперёд. — Но ничего другого вы мне не оставляете. — Викарий, — процедил он. — Очередная шлюха Марволоса. – Я соблюдала целибат до двадцати пяти лет, чтобы принять кровь ангелов, — ответила она. — Я отказалась от нормальной жизни и заперла себя в келье. И единственным мужчиной, которого я любила, был тот, кому вы желаете смерти. Я всю себя отдавала служению Господу, войнам за него и воспеванию его. Если это значит быть шлюхой, пусть так. Пока она говорила, командир ни проронил ни слова. Он шёл, и Карнон чувствовала, как напрягаются его мускулы в попытках вырваться из захвата. Он дёргал рукой, пытался дотянуться до оружия, но ничего не получалось. Карнон была физически сильнее любого человека, и сэра Мартина смогла бы без труда держать на вытянутой руке. По пути она сорвала с него погоны, ордена и бляшку ремня, а после толкнула мужчину в королевские покои. Что из срезанного серебряное — в темноте не разобрать. Но рисковать здоровьем новой Виктории Карнон не хотела. Особенно после потери старой. Королева улыбнулась, окинув сэра внимательным взглядом хищника. — Ваше Величество! – вздрогнул мужчина и поспешил опуститься перед королевой на одно колено и склонить голову. — Прошу, простите мне, недостойному, вторжение в столь ранний час. Ваш викарий привела меня... — Нет нужды в объяснениях, сэр Мартин. — Я не достоин даже быть здесь и дышать вашим воздухом. Моя королева, как я могу загла... — Заткнис-сь и вс-стань. Карнон заперла двери и встала перед ними, перекрыв пути к отступлению. В королевских покоях было душно, а в плаще Честера и вовсе невыносимо жарко. Свечи чадили, огонь в камине потрескивал, а по мягкому ковру ручной работы полз чёрный с оранжевыми пятнами хвост. Сэр Мартин смотрел в глаза королевы, не смея отвести взгляд, и в полумраке комнаты вряд ли мог видеть, что его ловушка захлопывалась. Медальон Кроули вспыхнул фиолетовым свечением, точно как глаза Честера, когда он... насыщался грехом. Но что вызывало похоть у ламии? У оборотня, не способного испытывать эмоции? Неужели пища? Хвост Лжевиктории до того крепко сжал командира стражи, что он не смог даже сделать вдох. Наваждение ушло, он опомнился и попытался спастись, но тщетно. Карнон не отвернулась, когда ламия впрыснула яд в жертву, когда открыла рот и медленно проглотила взрослого мужчину, не пролив ни капли крови. Валькирия даже ни разу не моргнула, впитывая взглядом развернувшееся перед ней зрелище. Ей нужно было запомнить до мельчайших деталей увиденное. Запомнить, а потом решать, не допустила ли она ошибку, решив оставить на троне омерзительное животное. *** Когда Карнон вернулась к личному врачу королевы, Честер уже пришёл в себя. Ночь была долгой, изматывающей, безрадостной. Валькирия прожила достаточно долгую жизнь, видела тысячи смертей и совершала не меньше убийств, и потому от гибели командира стражи не почувствовала ничего. И это равнодушие, это отчуждение настораживало. Раньше убийство невиновного вызывало лишь праведный гнев. Раньше она легко отдала бы такого бесчестного ублюдка, как Честер, на растерзание толпе. И поступила бы правильно. Инкуб уже давно заслуживал смерти. Вот только позволить ему умереть — значит избавить его от расплаты за все прегрешения, сжалиться над ним, проявить милосердие. С этими мыслями Карнон придирчиво осмотрела Честера. Он улыбался привычной обаятельной, саркастической, насмешливой улыбкой, подарившей ему десятки, если не сотни бастардов. – Тебе идёт мой плащ, Карнон. Глухо вздохнув, валькирия сняла цилиндр и широкий плащ Честера. Из-за произошедшего она совсем забыла, что на ней по-прежнему была его одежда. – Почему ты остановилась? — вскинул брови он. — На тебе ведь ещё рубашка, брюки... – Я не раздеваться пришла, Марволос! – Разве? Ну, если передумаешь... Он улыбался, но эта непринуждённость не могла скрыть ни глубокие тени под глазами, ни мертвенную бледность кожи, ни дрожь в руках. Карнон сощурилась. В такие моменты, когда Честер изо всех сил скрывал боль, ей даже становилось его жаль. К счастью, ненадолго. – Который час? — Девять утра. – Я проспал дуэль? — он потёр уголки глаз. – Чёрт... а ведь я столько лет ждал шанса его пристрелить. — Ради чего, Марволос? – вздохнула она. – Чтобы обрести веру в людей, – хмыкнул он. – Джентльмены в наше время – это не благородные рыцари, а плаксивые слизняки. Карнон закатила глаза. – Ты мне не веришь? – в голосе Честера мелькнула искренняя обида. – Но разве я позволил бы себе так обнаглеть лет... сто назад? О, меня бы моментально лишили головы. – Тебе всегда было плевать на людей, Марволос. Ты всех используешь. – Ну-ну, не надо винить меня во всех смертных грехах, – он опустился на подушку, закрыв глаза. — Хотя продолжай. Ты так давно не кричала из-за меня... – Сволочь. Честер, казалось, даже дышал с трудом. Карнон, конечно, хотела доставить ему как можно больше боли, но сейчас жалела о принятом решении. В конце концов, ей было приятнее ненавидеть Честера, а не переживать за него. – Ты спасла мне жизнь, — произнёс он, убрав руки за голову. – Обслужила твоего домашнего удава. – Ах, как звучит... Карнон скрежетнула зубами. – Похотливая скотина. – Ничего не могу с собой поделать, — он вымученно улыбнулся. — В твоём присутствии я всегда теряю голову. И всё-таки, что произошло? Ты так напугана... Карнон протяжно вздохнула, сняв с себя медальон Кроули и бросив его на койку Честера. Испуг. Пожалуй, лучше слова для описания её состояния и не найти. Вот только кого или чего боялась Карнон? Ламии? Точно нет. Оборотней она уже убивала, и змеиный яд на неё не действовал. Гибели Честера? А не она ли проклинала его и желала увидеть на виселице? И всё же, именно испуг она и испытывала. Она повернулась к выходу, плотнее укрываясь крыльями. Сильнее всего на свете ей хотелось сбежать подальше от дворца, потому что... – Карнон, – произнёс Честер. – Разве ты куда-то спешишь? — Отмыться от твоего запаха, Марволос, — процедила она. – Останься, – он медленно, глубоко вздохнул. – Пожалуйста. Она обернулась, прикусив изнутри губу, крепко сжимая кулаки. Карнон отдавала себе отчёт, что сейчас спокойнее себя чувствовала бы на поле битвы, на дуэли, под дулом револьвера — где угодно, но только не рядом с демоном. ...потому что сильнее всего на свете её пугало то, как быстро исчезала вся её злоба, стоило ей оказаться в объятиях Честера. Он явно чувствовал её смятение, её желание, её злобу на саму себя. Чувствовал и упивался самодовольством. – Честер, – вздохнула она. — Одно твоё присутствие причиняет мне боль. – Карнон, – его голос звучал ненормально мягко, нежно. – Ты никогда не думала, что мне также больно? Она мгновенно вспыхнула. — Поэтому я застукала тебя в постели с другой бабой?! — она скрежетнула зубами, развернувшись, стремительно приближаясь к Честеру. — Поэтому ты трахаешь каждый гнилой пень?! — Карнон! — нахмурился он, схватив её за руку. По телу валькирии пробежала, словно жидкое пламя, волна силы инкуба. – Ты, как никто другой, можешь понять, почему я это делаю! – Ещё раз коснёшься меня, и я оторву тебе руки, – процедила она, но Честер не отпустил её. – Если ты не будешь пить кровь, — вздохнул он. — То разорвёшь первого, кто попадётся под руку. Так и со мной... – Ты ешь человеческую пищу! – Как и ты. Но насыщаешься ты только кровью. Она прерывисто вдохнула. У неё не было ни сил ни желания спорить с ним. – Чего ты добиваешься этим разговором, Марволос? Всё кончено. – Правда? – улыбаясь, он потянул её на себя. Она подчинилась. – После того, как ты спасла мне жизнь? Карнон сощурилась, сев на его койку. Теперь Честер был непозволительно, опасно близко. За всё время их отношений ей следовало бы привыкнуть к прикосновениям инкуба, и всё же валькирия непроизвольно напрягалась и вздрагивала. Его силы ласкали кожу, словно мягкий, тёплый мех, задерживаясь в особо чувствительных местах. – Хватит, – выдохнула она. — Что? – Использовать силу. – Карнон, – Честер приблизился, зарылся носом в её волосы, вдохнул их аромат. – Вчера ты запретила мне насыщаться похотью. Я слаб, как младенец. Карнон вздрогнула, когда он коснулся губами её шеи, скользнул пальцами вдоль пуговиц рубашки. – А значит то желание, что ты чувствуешь сейчас, я тебе никак не мог внушить. – Как же я тебя ненавижу, — прохрипела она, когда инкуб приспустил её рубашку, мягко прикусил плечо. – Не прикасайся ко мне. – Если я этого не сделаю, ты будешь разочарована, – с жаром прошептал он, ладонью надавливая на живот девушки, спускаясь ниже, к завязкам на штанах. — А, если сделаю, то дам тебе новый повод меня ненавидеть. Он с такой силой стиснул её грудь, что она громко охнула. – Нас же опять... — выдохнула Карнон, и её голос был слабым, беспомощным, — прервут. – Пусть попробуют. – У тебя мало крови. – Достаточно, чтобы овладеть тобой. Честер провёл пальцами по линии челюсти Карнон, заставив посмотреть себе в глаза, и накрыл её губы жадным, голодным поцелуем. Валькирия отпрянула, упираясь ладонями в его плечи, но инкуб только с большим напором подался вперёд, повалив её на койку. Её мышцы ослабли, обмякли. И потому Честер без труда сорвал с Карнон рубашку, завёл её руки за спину и туго связал запястья пришедшей в негодность одеждой. — Ты же сказал, — прошептала она, когда он покрывал свирепыми, голодными поцелуями её грудь, то до боли прикусывая чувствительные места, то грубо сжимая её, сдавливая и оттягивая. — Что сил не оста-а-ах! — Я лгал, — ехидно улыбнувшись, он мягко надавил на основание крыльев. — Для тебя, мой ангел, у меня всегда останутся силы. Он поцеловал её с такой яростью, что у Карнон закружилась голова. Прошлой ночью он ласкал её, тискал и играл, но сейчас она была его добычей, пойманной дичью, которую он собирался разделать. Карнон закусила губу, когда Честер рукой пробрался под её брюки и одним движением избавился от подвязок. Он вжимал Карнон в кровать своим телом, он каждым прикосновением пускал по коже волны своей потусторонней силы, из-за чего сопротивляться ему было совершенно невозможно. Валькирия изгибалась, вздрагивала от умелых, грубых ласк, пыталась избавиться от рубашки, связывавшей её руки. Но, чем сильнее она сопротивлялась, тем грубее становился Честер. Карнон вскрикнула, когда его изящные длинные пальцы сначала сдавили её клитор, потом грубо проникли внутрь, согнулись. Честер прекрасно умел обращаться с женщинами, знал, как доставлять им удовольствие, чувствовал, что нравится партнёрше. Иными словами, он был прекрасным любовником, и Карнон это выводило из себя. – Викарий, — прошептал Честер. — Ваше тело слишком красноречиво. – Клянусь Богом, – выдохнула она. – Я тебя убью. – Бога ты будешь вспоминать по другой причине. С этими словами Честер стянул вниз её брюки. Карнон стиснула зубы, глядя в сторону, отчаянно пытаясь освободить руки. Всё это время смешанные чувства к Честеру сводили её с ума: она металась от ненависти к нему до депрессии и абсолютного отчаяния. Сейчас же всё было простым и понятным. Ей нравилось, что он хотел её, нравилось вновь чувствовать себя желанной. И плевать, что желал он каждую юбку в Англии. Карнон настолько изголодалась по нему, так сильно жаждала его близости, что кончила от первого грубого толчка. – Карнон, – ласково прошептал он, прикусив мочку уха. Он двигался неторопливо, грубо оттягивая её сосок, позволяя ей насладиться ощущениями. – Ты меня с ума сведёшь. – Чёрт, — сквозь зубы произнесла она, содрогаясь от спазмов оргазма. – Хах... — Твоя похоть на вкус, — с жаром выдохнул он, — похожа на шоколад. — Нгммм... – И как я всё это время обходился без тебя? — он вновь прильнул к её губам. — Больше я не позволю тебе от меня уйти. – Ты... — он дышала неровно, извивалась от его грубых ласк. — Воскрешаешь... твой... амх! Медальон! – Уже ревнуешь? — он скользнул языком по её шее. – Астарот должна снять с меня проклятие. И только. — Как... ое? — После, Карнон, — он отпрянул, из-за чего валькирия возмущённо простонала. Честер перевернул её на живот, вцепился пальцами в волосы и вжал её голову в подушки. Будучи сзади, он толкнулся так грубо и оказался до того глубоко, что это было практически болезненно. Карнон сорвалась на рык. Ей было стыдно за свою беспомощность: за связанные руки, за дрожь во всём теле и за то, как по её ногам на белую простынь стекала влага. И Честер, прекрасно разбиравшийся в желаниях партнёрш, не собирался ни развязывать её, ни менять позу. Он был прав. Карнон в этот момент его искренне ненавидела.