Наедине с ним...

       «хочешь прогуляться?» — Я из раза в раз перечитываю эти два слова и не могу собрать мысли-облака в кучу, чтобы наконец хоть что-то ответить. Я биполярен. Во мне всегда есть две стороны, они не бело-черные, не разделяются на плохую и хорошую, просто они противоположны, и я никогда не знаю, какую из них мне нужно слушать.        Первая говорит, что на улице довольно ветрено и холодно (хоть я и люблю такую погоду, сегодня реально не тот день, когда мне хочется покидать свои укромные четыре стены). Вторая говорит, что у меня есть свободное время и шанс найти в Фрэнке нового друга, а свежий воздух разгонит мои тучные мысли. Первая говорит, что у меня нет сил, и этот аргумент решает её победу. Во мне нет сил жить, нет сил выполнять простые бытовые поручения, справляться с учебой и даже встречаться с друзьями. Мне так хочется, чтобы моя кровать поглотила меня и я остался в ней навсегда, забыв о всех навязанных обязанностях.        Но всё же что-то внутри меня чувствует вину и страх отказать в прогулке, мамин голос недовольно ворчит в черепушке: «Да всё ты можешь, просто не хочешь, лентяй! Ты что, двенадцатичасовую смену на заводе отработал, чтобы устать? Посмотрите на него, бедняжка умаялся за шесть уроков! А ведь другие дети как-то всё успевают и берут где-то силы!», но я остаюсь неподвижен. Становится тошно от мыслей, и я решаюсь убежать от реальности в сон (впрочем, как и всегда). Экран телефона озаряется тусклым светом и я, открывая переписку с Фрэнком, как можно мягче отказываюсь от его предложения, оправдываясь усталостью. Сообщение тут же меняет статус на «прочитано», а человек на том конце провода набирает ответ. Моё сердце сжимается от страха. Что если Фрэнк подумал, что я его отшиваю? Может, всё-таки стоило согласиться? Закрывать своё обличие бессильного овоща маской клоуна мне приходилось уже не раз, неужели и тут я бы не справился?        madrat: оки. отдыхай        Мне становится стыдно от этого ответа, хоть я и не могу точно объяснить почему. Я тут же спешу предложить альтернативу в качестве прогулки в другой день и даже спрашиваю, когда Фрэнк будет свободен. Парень на несколько минут выходит из сети, оставив мои сообщения непрочитанными, но в итоге зеленый значок онлайна снова загорается и Айеро отвечает согласием на моё предложение. Мы договариваемся о встрече через пару дней.        Отложив телефон в сторону, я с облегчением выдыхаю и, плотно зашторив окна в комнате, отправляюсь спать.

***

      8:26am        Новый день встречает меня пульсирующей болью в висках и тошнотой, которая как волны океана то подступает к самому горлу, то отходит куда-то вниз живота. Последний раз я ел в обед прошлого дня, и мне правда необходим завтрак сейчас, чтобы нормально функционировать, но я просыпаюсь слишком поздно и всё, что я могу, — это выпить чашку чая, надеясь, что я смогу продержаться до обеденной перемены.        10:13am        Надежды никогда не оправдываются. Меня вырывает чаем вперемешку с желудочным соком прямо на уроке прежде, чем я успеваю поднять руку и отпроситься в туалет. Я чувствую слизь на пальцах, черепушка противно твердит «это твоё нутро, Джи, это ты! Ты мерзкая слизь, ты мерзкиймерзкиймерзкий, вот кто ты!», а тем временем в океанах головной боли разыгрался шторм, виски пульсируют так сильно, что мне в буквальном смысле больно существовать, я даже глаза не могу открыть!        Ребята из класса берут меня под руки и пытаются приподнять, чтобы отвести к кабинету медсестры. Я всё ещё не могу открыть глаз, но слышу, как кто-то, взявший меня под руку с левой стороны, матерится себе под нос, а сзади раздаётся противный крик учительницы «Давайте быстрее! И не думайте просиживать урок в медкабинете, как отведёте Джерарда — быстро в класс!»        10:17am        Койка в медкабинете — самая жесткая и неудобная лежанка во всем мире, но меня всё равно адски клонит в сон. Лишь исходя из прошлого жизненного опыта я знаю, что сон только усугубит ситуацию и усилит рвотные позывы, а потому я стараюсь пребывать в сознании. Да, это не первый случай, когда мой организм закатывает истерику из-за голодовки, и я каждый раз обещаю себе, что этот случай — последний. Я не мазохист, я искренне стараюсь избегать больших временных дыр между приемами пищи, но иногда дерьмо просто случается. Просто ты засыпаешь днём, просыпаешься в восемь вечера и думаешь, что уже слишком поздно есть, ведь через пару часов тебе снова нужно будет провалиться в царство Морфея, и ты обещаешь себе обязательно поесть утром, но блять! утром тебя тошнит от голода и тебе надо поесть, чтобы это прошло, но тебя, сука, тошнит, и ты не можешь есть! Просто это замкнутый круг. Просто я в очередной раз вообразил себя невероятно выносливым без каких либо оснований, просто подумал, что мой полуживой измученный организм справится с чем угодно, раз он до сих пор функционирует практически как надо. Просто я опять страдаю от собственных решений.        Медсестра пытается напоить меня сладким крепким чаем, но я вновь сгибаюсь в рвотном позыве лишь от одного вида кружки с тёмно-багровой жидкостью внутри. Она спрашивает, способен ли я хоть что-то сейчас съесть. Я закрываю глаза и представляю любимую еду, представляю как поедаю её, но от этих фантазий тошнота лишь усиливается. Всё вокруг противное, абсолютно всё.        — Пюре. Просто картофельное пюре, без добавок. — Я не узнаю собственный голос, а в глазах проявляются чёрные пятна, когда я пытаюсь разглядеть лицо медсестры. Она кивает и куда-то уходит, приказывая мне оставаться на месте (как будто я в состоянии куда-то идти…).        Через несколько минут она возвращается с тарелкой горячего картофельного пюре и стаканом воды, заставляя меня принять сидячее положение и наконец поесть. Я медленно и аккуратно, но тем не менее с аппетитом, уминаю тарелку пюре (серьёзно, картошка — это лучшая еда в мире), оставляя стакан нетронутым (вода тоже мерзкая. всё мерзкое). Мне требуется ещё около пятнадцати минут чтобы почувствовать первые улучшения, после чего у меня получается встать на ноги. Медсестра отправляет меня домой, не забывая прочитать нотации о правильном питании и режиме дня, и я благодарен этой женщине за то, что она просто верит моим словам «мой дом всего в двух сотнях метров отсюда, я дойду» и не заставляет вызывать маму в школу.

***

       Выходя за территорию школы и набирая холодный режущий осенний воздух в легкие, я наконец чувствую себя по-настоящему лучше. Мне правда следует пойти домой, но почему-то я опять не слушаю себя. Я разворачиваюсь и выхожу к дороге, после чего неспеша иду вдоль неё, держа путь к небольшому районному парку. Осенний ветер успокаивает шторм в моей голове, городской шум заменяет музыку в наушниках, и я начинаю чувствовать себя так спокойно. Я вспоминаю, как гулял по городу прошлой весной, когда снег только начинал таять и переливался на ярком солнце, словно сотканный из света. Я прогуливал школу ради этого зрелища, ради морозного воздуха и яркого апрельского солнца, ради минутного ощущения счастья и свободы… А потом всё заканчивалось. Ощущения улетучивались, оставляя вместо себя вопрос «что мне делать?». Ни тогда, ни сейчас, я не знаю что мне делать со своей жизнью. Я так боюсь потерять время, потратить его зря, что просто продолжаю бездействовать. Каждый день тебе нужно что-то делать, чем-то занимать себя, чтобы не погружаться в тёмные удручающие мысли.        Мне так не хочется идти домой, ведь я знаю — как только я перешагну порог, меня окутают отчаянье и бессилие, повиснут на мне тяжким грузом, и собственное существование снова станет для меня мукой. Мне так хочется идти вперед по этой серой осенней дороге и верить, что она никогда не закончится, а во мне будут силы идти по ней бесконечно, день и ночь, ни о чём не задумываясь.        Но силы кончаются уже через два квартала, я сажусь на скамейку неподалеку, и тонкие чёрные ветки деревьев сгущаются над моей головой. Меня снова тошнит.        Улица напоминает мне о Фрэнке и нашем уговоре прогуляться. Внутренний голос спрашивает: «И что, вот так спонтанно позовёшь его на прогулку прямо сейчас?», на что я отмахиваюсь безразличным «почему бы и нет» и открываю переписку с Айеро.

***

       Проходит около сорока минут, прежде чем Фрэнк добирается до назначенного места встречи (это небольшая кофейня на углу улицы. Летом я часто заходил туда в самую рань, когда из-за бессонницы выходил гулять с рассветом). На парне висят безразмерные потёртые джинсы, а сверху толстовки надета большая футболка с логотипом какой-то музыкальной группы. Я улыбаюсь слегка неуклюжему образу подростка и делаю шаг ему навстречу.        — Хэй… — Фрэнк отворачивается куда-то в сторону, пряча глаза.        — Ага, привет! — улыбаюсь я, — Знаешь, не ожидал, что ты согласишься сейчас погулять, всё-таки все люди ещё на учёбе и работе торчат. — Фрэнк слегка морщит нос от этих слов, после чего с некой стыдливостью в голове выдаёт тихое «Да я ж в вечерке учусь, слишком тупой для обычной»        — Эй, ну чего ты? Не говори так, я бы и сам в вечерку пошёл, только не захотелось ещё один лишний год терпеть скотское отношение учителей. — Айеро улыбается и весело фыркает носом, после чего меняет тему разговора на «куда пойдём?»        Я несколько долгих секунд стою в раздумье, перебирая все возможные варианты. Фрэнк не выглядит как парень, любящий шум и большое скопление людей, поэтому я, хитро улыбаясь, предлагаю ему последовать за мной в «одно секретное место». Фрэнк удивлённо распахивает глаза, а потом комично выкрикивает:        — Так и знал, что ты маньяк! Что, хочешь отвести меня в лес и зарезать?! — Это вызывает смех у нас обоих, и мы продолжаем придумывать новые шутки на эту тему, пока идём до того самого места.        Им оказывается небольшой опустелый пруд, давно всеми забытый и поросший травой по берегам. Ступеньками к берегу служат булыжники, оставленные кем-то десятилетия назад, когда этот пруд ещё служил людям местом вечеринок и дружеских посиделок.        — М, ну да, именно в такие места маньяки и приводят своих жертв. — Опять отшучивается Фрэнк, — Не забудь только камни привязать к моему телу, когда будешь прятать труп, а то вдруг ещё всплыву…        — Боже-е-е!.. — Я показательно закатываю глаза, на что парень отвечает звонким искренним смехом, и это побуждает меня улыбнуться тоже.        Мы присаживаемся на берег, кидая рюкзаки куда-то позади, и несколько минут проводим в тишине, любуясь водной гладью, прислушиваясь к шуму редких проезжающих машин. Фрэнк запускает пальцы в воду, будто бы пытаясь достать до дна, внимательно рассматривая зеленоватую жидкость в ладони.        — Почему считаешь, что слишком тупой, для обычной школы? На вид ты таким не кажешься… — Если честно, этот вопрос комком выдавливался у меня из горла с той минуты, как мы с Фрэнком встретились, и я не смог удержать его на языке.        — Пу-пу-пуф… — Фрэнк по-детски морщит лицо и отворачивает голову в сторону, опять избегая со мной зрительного контакта. — Ну-у-у-у… Я не то, чтобы прям тупой, просто тормознутый. Тип я вроде бы как понимаю, что к чему, но у меня просто шестерёнки в башке ржавые и крутятся они очень медленно. Всю школьную жизнь было так, что, пока я прогонял в голове вопрос училки, чтобы вообще понять, о чём она меня спросила, другие дети уже выкрикивали ответ. И, блять, их ответ сходился с моим, я домашку правильно выполнял и самостоятельные решал хоть и не полностью (потому что, как ты догадался, времени мне не хватало), но верно, но учителя всё равно думали, что я всё списываю и считали меня долбаёбом, только потому, что я медлил… В общем, тупо всё как-то было. Времени никогда не хватало, а сейчас какие-либо рамки и границы вовсе размазались, я перестал понимать, сколько минут прошло за тот или иной период, перестал ощущать себя во времени и пространстве, будто я просто плыву в вакууме космоса… Ну, в общем да. Поэтому пошёл в вечернюю, там всем плевать. Пришёл на занятия сегодня? Ну и слава Богу, что вообще появился! — На последней фразе я улыбнулся, вспоминая, как мой классный руководитель чуть ли не насылал на меня египетские проклятия за малейшее опоздание на урок, и как я всё равно назло ему не переставал опаздывать.        — Понимаю тебя в этом плане, тоже беды с шестерёнками… — Немного помедлив, я поддержал разговор.        — О-о-о-о… — Оживился Фрэнк, — Так ты тоже из клуба долбанутых-тормознутых детей, которым в детстве ставили СДВГ? — после этого он наигранно протянул мне руку для рукопожатия.        — Ахах, не-е-ет, моя мама считает психологов хуйней на палочке, для неё что сейчас, что в детстве я просто ленивая задница. — Айеро сочувствующе улыбнулся и произнёс тихое «бля», качая головой.        — …А… Что не так с твоими шестерёнками?.. — Осторожно поинтересовалась маленькая фигура в толстовке.        — Ну, они типо работают, но не по инструкции, я бы сказал с божьей помощью… — На это Фрэнк опять рассмеялся, а я с улыбкой продолжил, — Типа… Вот есть задача, и я её решаю и вроде как получаю нужный ответ, но когда учитель проверяет мою тетрадь она тупо смотрит на меня типа, — тут я сделал серьёзное недоумевающее лицо, пытаясь изобразить своего учителя математики, — «Джерард, я не ебу как, но пользуясь вообще не тем решением, у тебя получился тот же ответ. Ты либо гений, либо долбаеб, и я склонна ко второму варианту…» — На этой фразе мы с Фрэнком вместе залились смехом.        — Просто… — продолжил я, — Они всегда предлагают один вариант решения, как эталон, не задумываясь о разнообразии путей. А я каким-то магическим образом вижу свой путь, будто бы сижу в специальный ультрафиолетовых очках. Не знаю, как объяснить, просто вижу другой путь, и всё.        — Может быть это ведьмин дар… Твоя бабушка не учила тебя варить зелья и насылать порчу на математичек? — Фрэнк весело захихикал, а я не удержался и по-дружески толкнул его локтем с криком «да иди ты нахуй!»

***

       Несмотря на ужасное начало, день прошёл хорошо. Спустя ещё пару часов разговоров о чём-то неважном на берегу заброшенного пруда, я и Фрэнк разошлись по домам, поблагодарив друг друга за хороший вечер.        Настроение моё было легкое и даже слегка приподнятое, я шёл вдоль дороги и улыбался звёздам, вспоминая вкрадчивый тихий голос мальчишки и его неопрятные взъерошенные чёрные пряди, его безразмерную потёртую одежду и его звонкий детский смех.        Но всё это улетучилось, стоило мне перешагнуть порог дома. Дверь закрылась за мной, сокрыв меня от звёзд, вновь оставив меня в глубокой темноте. Тишина больше не казалась приятной и успокаивающей, какой была на улице, она начала вызывать тревогу, действовать на нервы, она была гробовой.        Тяжело вздохнув от смирения с тем, что моё хорошее настроение исчезло так же быстро и внезапно, как и пришло, я прошёл в свою комнату и завалился в кровать. Усталость легла тяжким грузом на меня, укрывая плотнее любого одеяла, и я снова потерял своё желание существовать.        Я закрываю глаза, думая о том, как завтрашний день растопчет меня ещё хуже сегодняшнего.