Запретный плод сладок

Весенний теплый день омрачал для Басманова лишь тот факт, что сейчас он стоит на площадке для тренировок опричников и ждет царя, нервно перебирая рукав легкого кафтана. Внутри площадки сейчас воевали двое – оба определенно альфы. Один русый и слегка кудрявый, с такой же светлой бородкой, а другой с темными волосами, что были в эдаком беспорядке, да такой же черной бородой. Дрались они не яростно – то был скорее дружеский бой. Федя засмотрелся на сильные и резкие движения мужчин, даже не сразу заприметив, что они уже и закончили. К юноше развернулся русый мужчина и приветливо улыбнулся. - Ты, наверное, Федя, что Басманов? – отдышавшись и утерев пот со лба, спросил он. - Верно, - улыбнулся в ответ юноша. – А вы? - Афоня я Вяземский, будем знакомы. Вот этот пьяница несчастный – Васька Грязной, - мужчина небрежно махнул рукою в сторону второго альфы. - Что ж, Федя, бок о бок с нами теперь сражаться будешь? - Да, как же еще? – усмехнулся парень. - Вот и здорово, у нас каждый воин на счету. Думаю, сдружимся мы, - Афоня легко похлопал Федю по плечу, а затем выдал. – Не хочешь с нами потренироваться? Хотелось бы увидеть тебя в действии. Ты не подумай, я не про твою внешность, ибо не считаю я, что человек тонкий и хрупкий обязательно слабый. Просто и вправду интересно мне, - тихо рассмеялся мужчина. Федя не смог сдержать улыбки. - Я царя жду. Обещал он мне, что сразимся мы с ним, посему давай в другой раз? - Царя?! Сам государь наш решил с тобою сразиться? Чем же ты ему так приглянулся? – искренне подивился Вяземский. - Не приглянулся – провинился, - нехотя пробурчал Федя. Афоня на это лишь вновь рассмеялся. - Что ж, раз так, не будешь против, ежели я зрителем буду? – спросил он мягко. - Так хочется позора моего узреть? – проворчал Федя. - Мой тебе совет – не делай из себя проигравшего, покуда не проиграл. Царь, конечно, враг сильный, но ведь ты же не спроста опричником сделался, значит, есть в тебе прыть! Ну, а проиграешь ежели, то и не так уж и страшно это. Немногим государя нашего победить удавалось. На моей памяти, если честно, никому. Кстати, вот и царь сам идет, - усмехнулся Вяземский. Федя же на месте подскочил. Обернувшись туда, куда показывал Афоня, Басманов еле сдержался от того, чтобы дать деру, ибо, да к черту этого вашего царя, однако нашел в себе силы остаться на месте. Царь шел величественной походкой, подол его расписного кафтана развивался при каждом шаге, а взгляд его был устремлен прямо на Федю. Юноша шумно выдохнул, когда их глаза встретились. Что, черт бы побрал этого человека, он с ним творит? Под этим взглядом, совсем не злым или суровым, а каким-то по-странному мягким, парень готов был расплавиться, аки смола под жарким солнцем. Грозный, меж тем, подошел к опричникам, которые склонили пред ним свои головы. - Что ж, Федора, свиделись мы вновь. Пришел, не испугался, похвально это, - усмехнулся царь. - Да куда же я сбегу? Позорно то было бы, царе, - выдохнул Федя. - Дело говоришь, а ты позориться ой как не хочешь, верно? – это было сказано как-то странно, будто царь на что-то намекал, но на что? Басманов не знал, однако догадывался, что связано это будет с его проигрышем. Если он, конечно, проиграет. – Ну, что же, начнем? Меч ты, как я вижу, с собой взял, умница, - от этой мимолетной похвалы юноша зарделся, но ничего не сказал. Грозный достал свой меч из ножен, Федя последовал его примеру, а затем не удержался от тихого вздоха – царь снял с себя кафтан, оставаясь в рубахе, края рукавов которой он загнул по локоть, представляя взору крепкие предплечья. Да, Федя тогда не ошибся, когда подумал, что царь – человек сильный. Он и сам не заметил, как засмотрелся на эти сильные руки, желая, к стыду своему, оказаться в их власти. Юноша с трудом отмахнулся от срамных мыслей своих, следуя примеру государя и скидывая с себя свой кафтан. Наверное, так он выглядел еще более жалким по сравнению с крепким и сильным альфой, что стоял пред ним – такой тонкий и хрупкий омега, которого, как говорила когда-то матушка, одним порывом ветра может сдуть. Иоанн, глядя на юношу, лишь ухмыльнулся. Конечно, думы его явно о том же. Тем не менее, они зашли за ограду тренировочного поля, вскинув оружия друг против друга. Начался бой. Царь двигался резко, быстро и сильно, несколько раз легко ранив юношу в грудь в руки, оставляя на них легкие раны. Отчего-то Федя подумал, что тот сражается не на полную силу, что задело самолюбие опричника, посему тот начал изворачиваться и увиливать от каждой атаки, парируя выпады. В какой-то момент юноша юркнул под руку Ивана, заходя сзади и делая выпад, однако его удар тут же блокировали. У царя была молниеносная реакция, и Федя вскоре уже почувствовал, что начал выдыхаться, когда к нему пришло второе дыхание. Юноша сделал кувырок, избегая меча, что просвистел у него над головой, заходя сзади и нанося удар, что, хоть и слабо, но ранил царя в спину. Басманов думал, тот разозлится, но тот напротив лишь усмехнулся, гордость плескалась в его глазах, и это стало для юноши фатальной ошибкой – он слишком расслабился под этим взглядом, не замечая, как государь сделал тому подножку, повалив опричника наземь и направляя на того свой меч. Бой был окончен, Федя проиграл. Раны саднили и кровоточили, окрашивая белоснежную рубаху в алый цвет. Басманов тяжело дышал, сидя на земле и схватившись за особо глубокую рану. Ничего серьезного – на тренировках с отцом он и большее получал, но то был отец, а проиграть царю – это совсем другое. К удивлению Феди, Иоанн протянул ему свою руку, за которую юноша ухватился и одним легким рывком был поставлен на ноги. - Молодец, Алексеев сын, хорошо тебя батюшка обучил. Сражался ты остервенело, даже ранить меня сумел, чего далеко не каждый смог сделать, - похвалил юношу мужчина. – Однако ты проиграл, а, значит, должен мне желание, - усмехнулся он. Федя вздохнул. - И чего же государь желает? – спросил он. - Станцуй на сегодняшнем пиру, - пожал плечами Иоанн. - Станцевать? И все? – искренне подивился Федя. - Нет, не все. В женском сарафане, - нехорошо сверкнув глазами, заявил царь. Федя подавился воздухом. - Но, царе, срамно же это! – взмолил раскрасневшийся Басманов. - Что поделать? Ты проиграл мне желание, а желание мое таково. Так что готовься, Федя, сарафан тебе в покои принесут перед пиром, - отрезал государь, надевая кафтан. Федя лишь несчастно вздохнул. Ну за что ему все это? За какие грехи? Государь, между тем, неожиданно для Феди потрепал того по волосам, да удалился. Басманов ошарашенно глядел тому вслед, касаясь своих волос. Он совершенно не понимал своего царя и его действия, но больше всего его думы занимал сегодняшний позор на пиру. В какие игры играл с ним царь? Решил потешиться над молодым и глупым юнцом? Погруженный в думы, юноша не сразу заметил, как к нему подошел Афоня. - Отлично сражался, Федя! Даже ранить царя смог, это уже похвалы стоит. А насчет танцев, так ты не переживай, потешишь опричников! – рассмеялся Афоня. Басманов его радости не разделял. - На пиру будут только опричники? – несчастно спросил он. - Нет, будет еще Андрей Михайлович Курбский, приближенный государя нашего. К нему я тебе искренне советую не подходить, он человек… неприятный. Ему плевать, омега, бета, он за каждым бегает, даже за парнями. Боюсь, как бы ты ему не понравился, - на непонимающий взгляд юноши Афоня разъяснил. – Ты парень миловидный, такие Курбскому нравятся. Не хочется мне, чтобы он за тобой бегал. Он, знаешь, любит брать то, что ему приглянулось, неважно даже, против ли это воли человека, так что, Федя, к Курбскому не подходи, - серьезно заявил Вяземский. - Хорошо, постараюсь ему на глаза не попадаться, - улыбнулся юноша. - Ну, что ж, до встречи на пиру, Федя! Я пойду, дела не ждут, - улыбнулся Вяземский и похлопал юношу по плечу. - До встречи, Афоня, - улыбнулся в ответ Басманов. Остаток дня юноша провел на нервах. Как царь и обещал, вскоре ему принесли женский сарафан, который, к удивлению юноши, был тому впору. Он не мог не отметить, сколь дорог был этот сарафан, расписной, с украшениями. Федя лишь вздохнул, принимая свою судьбу, да решил, что терять ему больше нечего, потому решил также подкрасить глаза. Отчего же нет? Ежели царь хочет видеть его танцующим в женском сарафане, Басманов готов отдаться этой роли целиком и полностью. Помимо этого юноша также надел свои лучшие украшения, что достались ему от матушки: красивые серьги из разных пар, что свисали даже ниже его длинных волос, да бусы из жемчуга. Близился час пира, и юноша очень нервничал. Это первый раз, когда он предстанет пред другими опричниками, и в каком образе? В образе девки! Что может быть срамнее этого? Но юноша уже смирился со своею судьбою, как смирился и с тем, что опричники обязательно будет после перешептываться за его спиною. Ну и пусть! Зато выглядит он прекрасно! Быть может, он сможет очаровать царя своим видом да танцами?.. Было бы прекрасно, однако юноша не тешил себя этими надеждами, ведь царь ясно дал ему понять, что сердце его уже занято. Это больно кольнуло в груди. Для царя это лишь потеха, он хочет лишь посмеяться над срамным положением парня, не более. Что ж, тогда Федя выложится на ура. Когда начался пир, Басманов неловко зашел в залу. Его смущал его вид, но он твердо решил, что не даст никому потешиться над ним – он сделает все, чтобы обворожить опричников, благо, обаяния и красоты ему было не занимать. Играла плавная музыка, и Федя, под зоркий взгляд царя, начал танцевать. Сначала неуверенно, быть может, даже неуклюже – все же он никогда доселе не танцевал в женском сарафане, тем паче, пред таким количеством людей, однако, со временем он расхрабрился, движения стали более плавными, он чувствовал ритм музыки и двигался ей в такт. Боковым зрением он заметил, что гости, сначала посмеивающиеся над юношей, стали глядеть на него во все глаза. Особенно не отрывал от него взгляд мужчина с прилизанными назад волосами, пред которым Басманов решил особенно страстно танцевать, приподняв подол сарафана, обнажая свои тонкие ноги. Мужчина не сводил с него взгляда, однако Феде это было искреннее неприятно. Взгляд незнакомца был каким-то нехорошим, сальным, но Басманов продолжал двигаться в ритм музыки, крутясь возле мужчины. Он не знал, почему ему так хотелось этого – быть может, он просто хотел, чтобы царь его… приревновал? Он точно не знал, однако танец его прервал внезапный возглас царя. - Довольно, Федя! – рыкнул мужчина. Юноша искренне испугался такого сурового тона, сжавшись и застыв на месте. К его удивлению, царь, что с минуту сидел, хмуря брови, подозвал опричника к себе. Юноша неуверенно подошел к царскому столу, боясь, что разгневал государя. - Федя, чего ты так крутишься пред Курбским? – сурово спросил государь. - Так я же… Я же не знал, что это Курбский. Афоня предупредил мне к нему не подходить, знал бы, не танцевал пред ним, - стушевался Басманов. - Ты для меня танцевать должен был, а не для Курбского, - прорычал Иоанн. - Но, царе, к чему вам это? У вас есть омега, которую вы любите, так зачем я вам? – несчастно вопросил юноша. - Дурак ты, Федя. Пойдем, выйдем в коридор, - сказал царь, бесцеремонно хватая опричника за руку и его и ведя прочь из залы. Басманов искренне не понимал, что сейчас происходит. Когда они вышли в коридор, Иоанн, неожиданно для Басманов, подошел к нему вплотную и склонился над его шеей, вдыхая воздух. – Чувствую я, что ты скоро начнешь цвести, - Федя в испуге отшатнулся, понимая, что его раскрыли. - Нет, государь, я бета, я не могу цвести, о чем таком вы говорите?! – испуганно зашептал он. - Федя, я с первого нашего знакомства понял, что ты омега, - спокойно сказал Грозный. – Я никому не скажу, клянусь, даю слово царя. Когда я говорил, что люб мне омега, я тебя, дурачок, имел в виду. Ты сразу мне понравился. Такой строптивый, такой самоуверенный, горделивый, но нежный по натуре, не лишен чувства сострадания. Люб ты мне, Федя, - совершенно серьезно заявил царь. - Но, государь, что я могу? Я должен скрываться, меня предадут костру, я погибну, ежели узнает кто, что я омега, - несчастно сказал юноша, вкладывая всю боль и отчаяние в свои слова. - Никто и не узнает, Федюш. И, прошу, не надо этого «государь, царе». Для тебя я просто Ваня. Как я сказал, люб ты мне. С первого взгляда я понял, что нашел своего истинного, что никого я не полюблю так сильно, как тебя, посему прошу, раз уж ты скоро зацветешь, не пей травы, ты же пьешь их? – Федя лишь несчастно кивнул. – Вот и не пей. Хочу я, чтобы ты цветение со мной провел. Ежели ты хочешь этого, конечно. Если я люб тебе, - царь говорил абсолютно серьезно, спокойно и даже как-то нежно. Федя не мог ему не поверить. - Но, государь… Ваня. А ежели кто-то узнает? Меня предадут костру! – в отчаянии вскрикнул Федя. - Никто не предаст тебя костру, покуда со мною ты. Я никому тебя не отдам. Я назначаю тебя своим советником, чтобы ты всегда был при мне. Ежели я люб тебе, конечно. - Ваня! Люб! Конечно люб! Но ведь… - Никто не узнает. Я не дам тебя в обиду, соколик мой, - неожиданно для Феди, Иван мягко улыбнулся и нежно огладил Басманову щеку. Федя не мог сдержаться и прильнул к большой, теплой руке, прикрыв глаза. – Не пей трав, приходи ко мне, как почувствуешь, как цветение настанет. Скажи охране, что ты мой советник, они тебя впустят. Это ведь первый твой раз? – серьезно вопросил царь. - Конечно первый! Ежели я бы возлег с кем-нибудь, меня бы уже давно сожгли, - сокрушенно ответил юноша. - Тогда, обещаю, я буду с тобой ласков и нежен. Первый раз всегда болезненный. Так ты согласен? - Да, Ваня, - вымученно улыбнулся Федя. Он все еще боялся, что его раскроют, что узнают, кто он такой, что отведут на казнь, однако Иван был настолько убедителен, что не поверить ему было сложно. - Тогда позволишь, если я тебя поцелую? Твой запах очень слабый, но он кружит мне голову сильнее любой медовухи, - усмехнулся Грозный. - Я тоже чувствую твой запах. Слабо, но чувствую. Он такой… успокаивающий, - улыбнулся Федя. – Я позволяю, ты можешь поцеловать меня, - усмехнулся Басманов, а затем мужчина прильнул к губам юноши. Страстный, жадный, пылкий то был поцелуй. Иван буквально сминал пухлые губы юноши, пока тот неумело отвечал. Вскоре Басманов почувствовал, как в его рот юркнул чужой язык, и юноша не смог удержаться от того, чтобы не переплести с ним свой. Федя не знал, сколько прошло времени – секунды, минуты, часы. Он хотел лишь одного – чтобы это никогда не заканчивалось, однако все хорошее когда-нибудь да кончается. Отстранившись друг от друга, Федя ловил ртом воздух припухшими от поцелуя губами. Это был его первый поцелуй, это был первый раз, когда альфа признал в нем омегу, и Федя не знал, что из мириады чувств ощущать в этот миг. Он был окрылен, счастлив, в животе порхали бабочки, а ноги предательски подкосились, и он так и упал бы, если бы наблюдательный Иван не подхватил парня, удерживая в своих крепких руках. - Знаешь, задумка с танцами была глупа. Я лишь хотел узреть, как ты танцуешь, но точно не хотел, чтобы все на тебя взоры обратили. С этим я просчитался, - улыбнулся Иоанн, удерживая парня в своих руках. - А я, если честно, просто хотел вызвать в тебе ревность, хоть и думал, что сердце твое занято другой, - улыбнулся Басманов. Иван гортанно рассмеялся. - Что ж, у тебя это получилось, Феденька. Я и впрямь тебя приревновал, - честно ответил Грозный, тихо смеясь. – Но больше так не делай, - стал он вмиг серьезным. – Не хочу, чтобы полюбил тебя кто-то. Я не привык делиться. - Куда я денусь, Ваня? Я ведь весь твой, - промурлыкал аки кот Басманов. Иван на это лишь тихо рассмеялся. - Тогда жду тебя в своих покоях завтра. Приходи сразу, как почувствуешь цветение, - сказал мужчина, целуя юношу в лоб и удаляясь назад в залу. Федя так и остался стоять с совершенно глупой и влюбленной улыбкой, глядя вслед своему возлюбленному. Неужто после стольких лет он нашел своего истинного? Это было бы прекрасно. А еще Федя искренне верил, что Иван и впрямь не даст его в обиду, что убережет и спасет от всех несогласных. Теперь осталось самое сложное – дождаться завтрашнего дня.