Искусство прощать

Рассыпанные по столу снимки полнились обыденностью и беспечностью: женщина за приготовлением еды; она же, обнимающая двоих черноволосых сыновей; четырёхлетние мальчишки, щурящие от яркого солнца приметные узкие глаза. И тенью скрытой пока ещё беды нарезанная из газетных заголовков и отдельных букв записка: «Они же дороги тебе?». - Замахнуться на семью ТУРКа, да ещё и вутайца, - оригинальный способ самоубийства, должен заметить. Хотя, чего не отнять, действенный, - Верудо, негласный консультант по вопросам безопасности, бывший глава Департамента административных расследований, поднял от фотографий внимательный взгляд. - Удивительно, что вам удалось перехватить конверт раньше Тсенга. Тами Ирикс, бывший снайпер «Лавины», смотрела на него с отчаяньем, болью и надеждой. Она знала, с кем соединяет свою жизнь. Знала, решаясь на рождение детей, что они могут попасть под удар. Но до последнего надеялась, что обойдётся. Не обошлось. Нечто тёмное, страшное, безжалостное уже стояло на пороге и дышало в затылок. А нечто нутряное и древнее поднималось изнутри: страх матери потерять своё дитя. - А точно ли удалось перехватить до? - Эльфи, основательница и бывший командир той самой «Лавины», могла себе позволить сомневаться в словах отца. Тот лишь хмыкнул. - Мой ученик достаточно хладнокровен, но мысль рискнуть собственными детьми никогда не придёт ему в голову. - Откуда такая уверенность? - а уж Ширс, бывший лидер трущобной банды, сомневался почти всегда и почти во всех. - Тсенг - лучший мой ученик. Во всём. И не поспоришь ведь. Все сидящие за столом знали, что сделал сам Верудо много лет назад, узнав об опасности, грозящей дочери. Взрослой и возглавляющей противоборствующую организацию, между прочим. А близнецам едва пятый год. Вот уж действительно, жить кому-то надоело. *** Тами не раз смотрела в глаза смерти, на войне трудно с ней разминуться. И потому бояться разучилась. За себя. А вот сейчас боялась. За вцепившихся с двух сторон сыновей. Только бы не дёрнулись, только бы не заплакали и не закричали. Ей-то, взрослой, стоять под прицелом жутко. Но любое волнение перекрывается выучкой и хладнокровием хорошего снайпера. И его наблюдательностью. Которая сейчас позволяла понять, что не выходец из трущоб пришёл по их души, не горец из непокорного Кондора и уж тем более не уроженец Вутая. Его руки, несмотря на заусенцы и ссадины, не знали раньше тяжёлой работы. Одежда, хоть потрёпанная и не новая, оставалась чистой. А к аромату одеколона, пусть и дешёвого, не примешивался запах пота, алкоголя, табака или благовоний. Да и внешность – средний рост, среднее телосложение, светлые волосы и голубые глаза – характерная для Мидгарда, Джунона или Кальма. «Интересно, что Тсенг ему сделал, и не было ли это заслуженно?» - успела подумать Тами. А то ведь вполне какой-нибудь проштрафившийся сотрудник Корпорации решил запоздало поквитаться. Посостязаться в хладнокровии они, наверное, могли бы. Мужчина не истерил, не размахивал оружием, не сыпал оскорблениями или проклятиями, приказы отдавал чётко и скупо. Вряд ли ТУРК, скорее, армейский, но это потом будем выяснять, когда всё закончится. Незваный гость умело расположился в залитой солнцем кухне. Окна выходили в разросшийся сад, пряча всё происходящее от взглядов с улицы. И не подкрадёшься незаметно. По крайней мере, он так считал, а потому не следил, что происходило за спиной. А вот Тами глядела на нападавшего во все глаза и потому заметила, как на мгновение изменился на стенах узор из солнечных пятен и теней от веток деревьев, как промелькнул яркий блик, характерный для попавшей на свет материи. И потому успела прижать к себе покрепче детей, не давая увидеть, что сейчас случится. Рано им ещё на смерть смотреть. Зря опасалась. В воздухе свистнула не пуля и даже не дротик с транквилизатором, а жёлтая вспышка, с поразительной точностью ударившая незнакомца под затылок. Тот успел только что-то сдавленно прохрипеть и рухнул как подкошенный. Парализующая! Кажется, неудавшегося мстителя решили брать живьём, а снотворное не действует так быстро. Тсенг легко перемахнул через подоконник. Как всегда элегантный, безупречный, с иголочки одетый. Только чуть сбившееся дыхание, растрепавшиеся волосы да тонкая паутинка на них выдавали недавнее ожидание в засаде и решительный рывок. Но спокойствие вутайцу не изменило. Словно не его семья только что стояла под прицелом. Впрочем, Тами видела, как пролегла складка меж тонких бровей, как недобро сощурились чёрные глаза. Ледяная злость много страшнее горячего гнева. К счастью, Тсенг умел контролировать себя. Он поддел носком ботинка пистолет, выпавший из руки налётчика, оттолкнул его чуть в сторону, выдохнул с присвистом «не выловили всё-таки!» и в два широких шага пересёк кухню. Мальчишки тут же потянулись к нему. Истар и Раджав уже ничего не боялись: ведь папа рядом, он – герой, он защитил, как обещал! Глупо и небезопасно было растить детей в непроницаемом коконе. Им давно объяснили, кто их отец, чем он занят и почему не стоит рассказывать об этом всем подряд. Да, «Шин-Ра» больше нет, но память о её делах ещё свежа. И о том, кто стоял на страже Корпорации тоже. И внешности близнецов хватает для пусть редких, но косых взглядов. Пропаганда времён Вутайской войны пока даёт о себе знать. - Прости, я не успел перехватить его… - Тсенг смотрел с горечью и виновато. Его высокие требования к самому себе не дозволяли подобных промашек. Тами уткнулась лбом ему в плечо. Мягкая ткань пиджака пахла успокаивающе-знакомо: солоновато-свежий одеколон, нотка сандала, нагретая солнцем земля. Макушку накрыла тёплая ладонь. Несколько мгновений тишины и получилось поднять глаза. «Ты не виноват». Действующему ТУРКу и бывшей повстанке не нужны слова, чтобы понять друг друга. Губы Тсенга тронула слабая улыбка. Поцеловав Тами в щёку, он опустился на колено перед сыновьями и разом обнял обоих. Детские руки в два кольца обвили шею. - Вечер я проведу с мамой и с вами. Обещаю, - и не придумать лучшего завершения дня. Мальчишки безумно любят отца, что нечасто бывает дома. А Тсенг безумно любит их. Тами смотрела на мужа (не по закону, но по сути) и ощущала, как сердце наполняется теплом и сочувствием. «У него же больше никого. Только близнецы, наставник и я. Мы теперь его семья». Ничтожно мало по меркам Вутая, где привыкли жить большими кланами и до сих пор знают всю родню вплоть до самой дальней. Если у нынешнего главы ТУРКов и остался кто в живых из кровных родственников, то он для них всё равно что умер, когда поднялся на Плиту и поступил на службу в Корпорацию. А Департамент настолько близким всё же не стал, хоть агенты и стояли насмерть друг за друга и за шефа (за любого из двоих). Тсенг – вутаец и ТУРК, и потому вдвойне не простит покушения на семью. *** Не простил. Но зная, как может ударить в голову гнев, оставил допрос нападавшего на подчинённых. Сам же вернулся выполнять обещание. Он сидел с сыновьями на полу, посреди пёстрого ковра, отвечал на вопросы, сыпавшиеся как орехи из дырявого мешка, чинил машинку Истару, мастерил воздушного змея для Раджава, вспоминал и рассказывал то, что слушал в детстве сам. Тами наблюдала с дивана и не вмешивалась. Сегодня детям важнее отец. Пусть резвятся, пока он рядом. Неизвестно ещё, кому из троих это нужнее. С лица Тсенга не сходила улыбка. Сдержанность и холодность остались в прихожей вместе с рабочим костюмом. Домашние штаны и футболка, свободные, удобные, смотрелись также элегантно. Происхождение и воспитание не спрячешь и против воли не вытравишь. Верудо и не пытался. Прежний шеф никого под болванку не обтёсывал, срезая начисто индивидуальность. Наоборот, лишь огранял и отшлифовывал имеющееся. И Тсенг с детьми также. Свой ли клан он при этом воскрешал в памяти или то, что осталось там о семье наставника, Тами не спрашивала, ни к чему зажившее и отболевшее бередить. Близнецы заснули, не дослушав увлекательную сказку о мудром драконе, смелой принцессе, их дружбе и волшебном золотом лотосе. Теперь будут считать дни и вечерами то и дело выглядывать в окно, ожидая отца и продолжения истории. Тами её не знала, хотя за годы, что «Лавина» провела в Вутае, запомнила много других. Легенд Айсикла, баек Джунона и мифов Космо Каньона, впрочем, тоже. Только Мидгард не оставил ничего, кроме городских страшилок, но их детям знать совсем необязательно. Да и не поймут, реакторы не действуют давно. И к лучшему, за это и сражались. Сыновья сладко посапывали и ворочались в своих кроватках. Ничего больше не мешало притворить дверь в спальню и целоваться в темноте, обостряющей все остальные чувства вместо зрения. Горячее дыхание на коже, жаркий шёпот, шёлк волос под рукой, запахи одеколона, корицы и кофе, привкус мятной зубной пасты и травяного чая. Страсть и нежность. Соблазн и уют. Кто сказал, что ТУРКи не умеют уступать? О, вы не пробовали их любить, искренне и взаимно любить! Если да, то позволено будет многое. Вот и Тами в который раз наблюдала, как Тсенг расслаблялся, отдаваясь во власть её рук, как учащённо дышал, как под ласками хрипло стонал «Ещё!», как путались и размётывались по подушке чёрные пряди. Но и в любовной игре он никогда до конца не терял контроль. Тами выгнулась от удовольствия, когда сильные мужские ладони скользнули под майку. Чуткие пальцы, сделавшие бы честь музыканту, вычерчивали узоры по животу, бокам, груди, заставляя прикусывать губу. В отношениях ТУРКа и повстанки всё равно останется место борьбе и вызову. Смягчится, уйдёт в тень, но не исчезнет, чтобы давать о себе в момент нежности и страсти. Чтобы в одно мгновение Тсенг мог перевернуться, утягивая за собой Тами, и нависнуть над ней. А она – улыбнуться, дразня. «Чего же ты ждёшь?». И после только страсть и нежность, соблазн и уют. Каждая ночь как последняя, потому что любая из них может стать таковой. *** Даже мститель-одиночка может доставить немало проблем. И несоизмеримо больше их будет, если за ним кто-то стоит. К счастью, остальных подручных Муттена Калгейта выловили или ликвидировали вместе с лидером. Наставник Верудо предположил, что нападавший, Джозеф Бартли, был отослан с поручением, а потом долгие годы выжидал. Мастер-оружейник из подчинённых Скарлетт, он ненавидел ТУРКов также сильно, как и его начальница, и прекрасно понимал, что в прямом столкновении шансов без должной подготовки нет. Туэсти его к себе не взял: плюющие на чужие жизни в ОВМ были не нужны. Бартли работал на любого, кто платил: кондорское ополчение, вольные охотники на монстров, преступные банды. Со временем даже завёл на окраине Эджа вполне легальную лавочку и всё искал возможность отомстить. Тами он заметил случайно, возвращаясь со встречи с новым клиентом. Женщина с детьми-полукровками не могла не привлечь внимания. Вутайцев всё ещё редко видели на континенте. Какое озарение толкнуло его под руку, что за незнакомкой следует понаблюдать, Бартли и сам объяснить не мог. И он следил, долго, терпеливо, без спешки и с осторожностью. Выдержки оружейнику было не занимать, в его работе без неё никуда. Не рассчитывал на удачу, считал пустышкой, а в итоге сорвал куш. Неудача сломила Бартли. Он даже не стал запираться на допросе. Или решил поссорить Тсенга с подчинёнными. Про прежние строгие правила Департамента относительно семьи Джозеф, как и любой другой сотрудник Корпорации, знал. Не знал, что они изменились: что Верудо отмёл всё ради спасения дочери, что Елена продолжает общаться с сестрой, что избранница Руда, Челси, тоже бывшая повстанка. Кто бы ему рассказал такое? ТУРКи отлично знают, в ком их слабость, и потому всё личное берегут как Ифрит материю. Очень хотелось по старой памяти без лишнего шума свернуть горе-мстителю шею, но Тсенг сдержался. Не отдельные правила изменились, а все. Теперь надо передать Риву собранные доказательства преступлений Бартли и пусть ОВМ разбирается. *** Тами новости восприняла спокойно. Заметила, что впредь надо будет самой внимательнее смотреть по сторонам и детей научить. Близнецы за прошедший месяц соскучились, но не забыли про неоконченную сказку. И Тсенг рассказывал и её, и несколько других, укладывая сыновей спать. А после ждал сюрприз. Тами сидела на кухне в мягком полукруге света ночника и, стоило войти, пододвинула по столу узкую полоску бумаги. Две ярких линии не требовали других слов. Только сесть рядом и взять ладони возлюбленной в свои. - Этому ребёнку имя выбираешь ты. В честь кого-то из своей семьи, - не вопрос и не пожелание, с такой твёрдой решимостью лучше не спорить. Но можно же попытаться, правда? - У меня её нет. - Но была же. Зачем ты отрицаешь прошлое? Тебе же больно от той потери… - не зря говорят, что когда слепнут глаза, зорче видит сердце. Потемневшим правым и ярким левым Тами словно смотрела прямо в душу. Пронзительная зелень радужки походила на Поток Жизни и не давала хитрить с самим собой. Ведь действительно больно. От кровной семьи и так мало осталось к моменту, когда он стал учеником Верудо, а после падения Плиты дожившие до того времени и вовсе могли уцелеть только чудом. Но ушедший из клана всё равно что мёртв для оставшихся. Со временем получилось оплакать и отпустить всех. Кроме сестры-близнеца. Не с её ли смертью притупились все чувства, сменившись холодным безразличием и спокойствием? Тсенг уже и не помнил, но сейчас с вопросом Тами осознал, что в глубине сердца всё ещё кроется щемящая привязанность, тягучая грусть и боль. Не так ли болела душа наставника, когда он вспоминал дочь, когда оговаривался, по старой памяти называя выросшую девочку Фелицией? И не потому ли согласился, чтобы имя перешло внучке? Бесцеремонно любопытничать Тсенг не собирался, это личное. А поверий насчёт имён умерших в Вутае никогда и не было. *** Новорожденная малышка сонно повозилась на руках у матери, почмокала губами и заснула. Тсенг склонился над ней и осторожно пощекотал крохотную ладошку. Дочка не проснулась, но в палец вцепилась крепко. Тами же выжидала, не отводя глаз, усталая, счастливая. Но лучше не испытывать её терпение. - Мэй… На непоседливую, любопытную и смелую сестру кроха походила больше, чем на тихую, скромную и сдержанную мать. И пусть её жизнь будет счастливее, чем у старшей тёзки. А уж он постарается, чтобы она не прервалась также рано.