Давно пора

Братишкин удивительно легко расслабляется, хотя до последнего отказывался и сомневался, что стоит идти в кальянную с Хесом. Они здесь не вдвоём, часть людей Вова вовсе не знает, поэтому он старается не обращать на них внимания. — Я не хотел приходить именно в кальянку и пить, потому что из-за алкоголя я веду себя странно. — сообщает Братишкин, допивая четвёртый коктейль, говорит он это Хесу, всё сильнее прижимаясь к его боку. — Вот если бы ты меня в киношку пригласил… Тогда я тебя приглашаю, на следующей неделе сходим? — Сходим. Отвали. — отвечает Хесус и упирается ему в лоб ладонью, отталкивая его лицо от себя. Вова пьяно хохочет, не обращая ни на кого внимания, наверное ему это было нужно, после всех последних трудных дней просто хорошенько напиться. Хес очень зря упускает этот момент, когда Братишкин перестаёт складывать слова, мрачнеет и замолкает, ему больше не весело, он загнал себя какими-то сумасшедшими мыслями. Вплоть до того, что начинает ругаться с парнем, что сидит с другой стороны от него, они сначала спорят тихо, а потом уже на повышенных тонах. — Вов, потише. — просит Хесус, цепляя его за плечо. — Прекратите сраться. — Да этот хмырь хуйню несёт! — возмущается Вова и угрожающе вскидывает руки. — Сам ты хмырь, уебан! — парирует ему парень. — Заткнитесь оба. — шипит на них Хес и хватает Вову за руку. — Пойдём, подышишь воздухом. Ещё бы один бокал и Братишкина ему не удалось бы вывести из кальянной так просто. Вова закрывает глаза и втягивает прохладный воздух носом. — Тебе пора перестать бухать. — подмечает Хесус, растирая замёрзшие моментально руки. — А да? Я и не хотел, но прийти в бар и не пить это как? — злится Вова и прижимается спиной к стене. — И этот хрен первый начал мне мозги ебать. — И всё же, в последнее время, я заметил, ты больше пьёшь, чем раньше. — Ещё скажи, что не понимаешь почему! Да, блять, это хуйня полная, но… Я хочу перестать думать хоть на секунду. — Братишкин складывает руки на груди и глядит в сторону. — Сначала моя меня бросила, потом квартиру затопило, блять, кипятком, в такой пизде оказался. Хесус его прекрасно понимает, но ничего хорошего нет в том, что он проблемы алкашкой заливает. — Пойдём домой? — просит Вова, шаркая ногой по сухому асфальту. — Хорошо, подожди секунду, я такси вызову. — отвечает Хесус. Он взволнованно на Вову поглядывает, пока копается в телефоне. Братишкин шмыгает носом, упрямо смотрит в другую сторону и трётся спиной о грязную стенку. Он уже не чувствует себя пьяным, только ужасно одиноким, он не привык быть один, сейчас легче, пока он живёт у Хеса, он не один. Братишкин скатывается по креслу, упираясь коленками в водительское сидение, такси едет пиздец медленно. — Вов, ты норм? — спрашивает Хесус и взволнованно щупает его лоб. — Так сильно перепил? — Не, просто хуёво. И спать пиздец хочу. — Ты как ребёнок или старик, восемь вечера, и ты уже баиньки. — Уже давно не восемь вечера. — ворчит Братишкин и укладывает голову ему на плечо. — В следующий раз хочу зарываться в попкорн, а не вонять алкашкой. — Ну точно ребёнок. — Заткнись, нахуй. Ты обещал в кино. — Не обещал. — фыркает Хесус, но даже не пытается скинуть его с себя. — Но сходишь со мной? — Естественно. Вова довольно хмыкает, закрывая глаза, всего на пару минут, но потом уже Хесус его расталкивает и выпихивает сонного из такси. Они заваливаются в квартиру вдвоём, Братишкин еле на ногах стоит, но удивительно крепко хватается за Хеса. — Долбаёб, блять, отпусти, я не могу раздеться. — ворчит Хесус и пытается оттолкнуть его, не уронив на пол. — Да я помогу. — бормочет Вова, на самом деле принимаясь стягивать с него куртку. — Не надо, я сам могу. Братишкин расстроенно отступает назад, в искреннем желании помочь отказали. Хес раздевается, вешает куртку на крючок и поворачивается к порастающему плесенью грустному Вове, вздыхает и помогает ему раздеться тоже. — Давай, Вов, тебе давно пора спать. — Я не смогу уснуть. — жалуется Братишкин. — Вырубишься едва башка подушки коснётся. — фыркает Хесус и толкает его к комнате. — Давай, я уложу. — Нет, мне так хуёво, я не усну, давай посидим, попиздим? Или посмотрим что-нибудь? Хес и сам ужасно устал, но Вова выглядит до того расстроенным, что отказать ему сложно. Они устраиваются на Вовином диване рядышком и включают какой-то фильм. Братишкин обнимает подушку, рассеянно следя за экраном, хмыкает на смешных моментах, вздыхает на грустных, и судя по вздохам вторых явно больше. — Хес, я хуйню делаю? — вдруг спрашивает Вова, уткнувшись в подушку носом. — Прямо сейчас или вообще? — уточняет Хесус. — Ну, блять, так и думал, что по жизни еблан. Проебланил всю свою жизнь. — Эй, Вов, послушай. — Хес сжимает его плечо и призывает повернуть голову. — Парочка неудач — хуйня, мы найдём тебе новую квартиру за пару недель. Девочка нужна? И её найдёшь, даже быстрее. — Не нужна мне девочка, мне женщина нужна, и чтобы любила меня. — Найдёшь. Всё хорошо будет, не загоняйся из-за этого. Тем более любовь нечаянно нагрянет, потом не будешь знать куда от неё деваться. — Сука, блять. — хнычет Братишкин, пряча лицо в подушке. — Ебучая любовь. — Поэтому тебе и нужно спать ложиться. — Если я лягу, то буду думать об этом в темноте один, и никто не скажет, что я дурак. Хесус вздыхает и оставляет ему на лбу щелбан. — Дурак и есть. — Вот видишь. На тебя смотрю и понимаю, что не так в моей жизни всё отстойно. — хмыкает Вова и укладывает голову ему на плечо, глядя в экран с позабытым фильмом. — Спасибо, что ты рядом, ещё месяц в одиночестве дома, и я бы стильтовался до депры. — Блять, поэтому я и говорю, что нужно выходить, гулять, тусоваться. А тебе всё не нужно, да не нужно. Домосед ебучий с непереносимостью одиночества. — Мне лучше дома, рядом с кем-то родным. У тебя нет выпивки какой-нибудь, догнаться? — Воду пей. — сердится Хес, пихая его коленкой. Братишкин тихо хихикает, обвивая за талию, чуть не роняет Хеса на диван и пытается щекотать. — Злюка ты, Хес! И вот за что я тебя такого люблю? Хесус хватает его руки, которые наглейшим образом скребутся об рёбра. — Прекрати, придурок! А если я тебя? — Нет! — в ужасе вскрикивает Вова, заваливается на спину, выставляя скрещенные руки в защитном жесте, и смеётся в голос. — Я боюсь щекотки! — Вот и нечего других людей щекотать. — Хес угрожающе склоняется над ним, ему ничего не стоит скользнуть пальцами под задравшуюся футболку, но смотря на жалостливо нахмуренные брови прикрывающего зачем-то лицо Братишкина, сдаётся. — Смотри, чтобы такого больше не было. — Ладно, я понял, злой Хесус не потерпит щекотки и будет мстить. — Да. Вова улыбается, задирает ноги вверх и размахивает ими словно младенец, только пальцы не сосёт. — Походу твоё настроение улучшилось? — замечает Хес, подтягивая к себе коленки, на хоть и узком, но разложенном диване можно удобно лежать рядом вдвоём, только не когда один занимает своей тушей всё пространство. На краю всё ещё лежит работающий ноутбук, и Братишкину приходится вытянуться наискосок, оттесняя сидящего Хеса всё дальше в угол. — Нет, я просто окончательно ёбнулся. — отвечает Вова, раскидывая руки, одна упирается в стену, а другая свешивается с края дивана, и смотрит в тёмный потолок. — Всё потому что ты хуёво фильмы выбираешь. — Тогда в кино фильм ты выбирай. — Я так и собирался. Братишкин кивает, поднимает с пола свою подушку и перекатывается набок, ложась на неё, снова сосредотачивает взгляд на экране ноутбука. Хесус разглядывает его спину, светлый затылок, в целом напряжённый вид, снова эти его перепады настроения. С Вовой всегда было сложно и всегда будет, и Хес так старается принимать его таким какой он есть, даже когда тот его дико выбешивает. Злится, но прощает. — Я думаю, однажды у меня не останется никого. — задумчиво делится Братишкин и шмыгает носом, просто сопливым или всё же разнылся. — Я останусь и всегда приду, чтобы отчерпать воду из твоих протёкших труб. — заявляет Хесус, хлопает его по спине и гладит между лопаток. — Что-то я не то представляю… Ты это, если я таким стану, ты меня сразу сдай куда-нибудь, в дурку там. — Этим твоя жёнушка заниматься будет, уж уволь, сопли ещё тебе подтирать — ладно, но жопу как-нибудь без моего участия. — Тогда я тебя, Хес, ты же старым станешь раньше, а я вот тебя не брошу, буду хоть жопу подтирать, хоть что. Честно! — обещает Братишкин, оборачиваясь. Хесус растерянно смотрит на его покрасневшие влажные глаза и натянутую улыбку, и хмурится. Вова быстро отворачивается обратно, и Хес принимает его нежелание говорить об этом. Они молча смотрят наполовину проёбанный фильм, который уже обоим жёстко наскучил, но они продолжают упорно смотреть. Хесус начинает клевать носом у самой концовки, когда слышит в районе Вовиной головы тихий всхрап, он промаргивается, с опаской пытаясь заглянуть за его плечо. Вова в этом момент резко переворачивается на спину и чешет своё пузо, даже не просыпаясь. Хес фыркает, захлопывает ноутбук и старается осторожно перелезть через него. Он накидывает на него одеяло, которое с простынью лежало почти аккуратно сложным на стуле, перекладывает ноут на стол и идёт к себе в комнату. Слишком устал за длинный день.