Just the two of us?

      – Она такая красавица. – через некоторое время Микаса приложила малышку к груди, чтобы она в первый раз попробовала покушать, нежно поглаживая ребенка по тоненьким волосам. Это как раз нужно было сделать в течение первого часа после рождения.       Это казалось весьма необычным для нее процессом, но таким правильным по своей сути. В этот момент Микаса почувствовала максимальную связь со своим дитя, который уже не был внутри, но все равно был связан с ней невидимыми узами. Только она могла через грудное молоко передать питательные вещества, необходимые для развития крохи в первые месяцы после рождения. Ощущения не были болезненными, хотя сначала присутствовало слегка тянущее чувство, но Микаса быстро привыкла, наблюдая за тем что делает её ребенок с искренним любопытством.       – На тебя похожа, кстати. – Эрен с таким же интересом наблюдал за процессом, удивляясь тому как же логично все продумала природа. Да и Микаса сообразила моментально, будто это было заложено в ней с рождения, а ребенок сразу правильно взял сосок и начал получать питательное молозиво.       – А мне кажется, носик точь-в-точь твой, глазки такие осознанные, как будто не малыш даже, изумрудные кстати. – она всё удивлялась, полностью разглядывая ребенка, не понимая, как могла создать внутри себя нечто такое прекрасное.       – Ну глазки может и мои, она жмурилась, я не успел рассмотреть. – он протянул руку повторяя поглаживающие движения Микасы по голове. – Нужно дать ей имя. Мы даже не думали толком об этом, или может быть у тебя есть идеи? Это же ты подарила ей жизнь.       – Знаешь... Раньше я думала, что мы назовём детей в честь твоих родителей. – Эрен вздрогнул при этом упоминании. – Ей бы подошло имя Карлы...       – Пожалуйста, только не именем мамы. – Эрен, крайне обескураженный поднятием этой темы смотрел на Микасу растерянными глазами. Она не понимала, чем вызвана эта реакция, потому что это не могла быть обычная скорбь. Он никогда так не реагировал на упоминание Карлы, но чувствуя неладное, решила не идти вглубь этой темы, тем более в такой светлый день. – Пусть это имя будет только для нее и хранит...светлую память. – Эрен тяжёло сглотнул, стараясь не смотреть в глаза Микасы. – Могу я.. взять её? – малышка тем временем отпустила сосок, сладко засопев около маминой груди. Ее первый сон обещал быть долгим и крепким – нужно было набраться сил после такого сложного жизненного этапа, как появление на свет.       Микаса протянула ребенка Эрену, и он с невероятной осторожностью прислонил ее к своей груди. Кроха сначала собиралась закряхтеть, но голос Эрена быстро вернул ее в мир сновидений. Такая крохотная и хрупкая, как хрустальная драгоценность, ему даже не верилось, что когда-то эта девочка вырастет и будет такая же большая, как и все люди.       – Птенчик мой. – Эрен прикоснулся ко лбу малышки своим носом, нежно поглаживая её. – Тори Йегер-Аккерман. Как тебе, Микаса? – он повернулся к наблюдавшей за всем этим с усталой улыбкой Микасе. – Она ведь наша маленькая птичка.       – Наверное, я бы чувствовала себя лучше, если бы просто высиживала яйца, а не рожала её несколько часов. – Микаса саркастично хмыкнула, пытаясь привстать, но почувствовав боль между ног – прилегла обратно. – Красивое имя, не знаю почему ты подумал про птиц, но мне нравится.       – Черт... Я бы забрал всю твою боль, если бы мог, тем более на мне ж всё заживает, как на этой... собаке, вот! Мне правда жаль, что тебе пришлось столько мучиться. – он виновато потупил взгляд, затем возвращая взор к малышке.       – Это того стоило. – она кивнула на свёрток, сопящий на руках юноши. – Да и при том, это я тебя уговаривала. Но послушай я тебя и этого чуда у нас бы не было. Так что я рада, что она родилась. А еще я думаю... – она запнулась, внезапно замолкнув.       – О чем? – Эрена насторожило это резкое молчание. Возможно Микаса просто очень устала и ей нужен был покой, но ее лицо было крайне озадаченным каким-то неразрешенным вопросом. – Что-то беспокоит?       – Я не должна была начинать эту тему, но раз так случилось, то... мне интересно понравилась бы Тори Армину... и остальным ребятам. Я думаю они были бы...       – Достаточно, Микаса. – Эрен резко оборвал её рассуждения, которых сам желал добиться. На душе было неприятное чувство – они задели тему, которую избегали около года, поклявшись никогда об этом не говорить, не жалеть и не желать вернуться. Эрен аккуратно уложил ребенка в колыбель, время от времени осторожно покачивая.       Сидели в тишине. Микаса тихо утирала бегущие по щекам слезы, но её неожиданный всхлип нарушил пугающую тишину и Эрен, всегда смягчаясь при виде слез девушки, присел к ней на кровать, нежно прижимая к себе.       – Прости. Я не должен был...       – Нет, это я не должна была...       – Ты все правильно сказала. Тем более сколько еще мы можем игнорировать эту тему. Сделано то, что сделано. Мы не знаем какая судьба у ребят, можем надеяться только на лучшее. На том собрании по элдийскому вопросу должны были что-то предпринять. Все у них будет хорошо. – он поглаживал Микасу по спине, сам не веря в то, что он говорит. Он прекрасно знал, что на собрании ничего хорошего про элдийцев не скажут и разведчики вернутся после него раздавленными, беспомощными и разочарованными. Это то, что он видел в будущем, там, где у него не оставалось никакого иного пути, кроме как решить всё самым чудовищным способом.       – Армин бы днями и ночами с ней сидел. – Микаса прервала его мысленные рассуждения, всхлипывая. – Да и Саша тоже. А еще она бы точно захотела попробовать грудное молоко. – нежно улыбаясь, она ушла в воспоминания о ребятах. Пока Эрен вспомнил совсем другое – Микасу, рыдающую над трупом лучшей подруги. По спине пробежался холодок, но появилась призрачная надежда на то, что этот путь намного правильнее и что ребята найдут способ спасти хотя бы свои жизни. Будь все так, как было предначертано, Саши бы уже не было в живых, а так он хотя бы надеялся на выживание разведчиков, хоть и понимал, что они по своей сути скорее решат честно, лицом к лицу встретить смерть на острове, чем подло сбегать, как последние предатели… как Эрен с Микасой.       Аккуратно стерев слезы Микасы, он укрыл её одеялом, предложив отдохнуть и вскоре девушка провалилась в крепкий сон. Время близилось к ночи, солнце уже давно скрылось за вершинами гор, потихоньку темнота окутывала хижину, но зажженная керосиновая лампа препятствовала тьме взять вверх. Эрен не спал. Пока девочки отдыхали, он сидел за столом, взяв в руки перо и лист пергамента. Рассуждения накопились, не давая покоя, их нужно было куда-то выпустить. Слова начали выводиться сами собой, их даже не нужно было искать:

Армин, это я – Эрен. Твой друг, точнее, бывший друг, как ты, наверняка считаешь.

Я знаю, что нам с Микасой нет прощения и даже не знаю дойдёт ли до тебя это письмо. Говорить, что сожалею, не буду, объяснять почему мы так сделали – тоже. Наверняка, вы сломали голову, разыскивая нас, искали причины и невесть что надумали, но нет – мы сами ушли. Это был наш осознанный выбор. Сейчас мы в порядке, живы и здоровы, я очень надеюсь, что у вас все так же хорошо, хоть и понимаю какой ад мы оставили для вас на Парадизе.

Но все же я не могу не сообщить эту новость. Микаса сегодня родила здоровую девочку. Это наша с ней дочь, наверное, вы и догадаться не могли, что когда-то мы с ней создадим семью. Конни уж точно несколько лет нас братом и сестрой считал, я помню его удивление, когда он узнал, что это не так. Микаса чувствует себя хорошо, сейчас отдыхает, все прошло относительно мягко, было страшно, но мы справились. Она невероятно сильная. Дочку мы назвали Тори Йегер-Аккерман. Она – наше единственное счастье и отрада. Для людей, которые предали тысячи невинных, оставили им только ужас и смерть не оказалось никого дороже маленького человека, с нашей кровью в жилах. У нее невероятно милые детские щечки, я уверен, ты захотел бы её увидеть, но прошу тебя – не ищи нас. Я отправлю письмо без адресанта, чтобы точно исключить ваши поиски, извини, что не сделал это ранее.

Возможно, после моей смерти Микаса с ребенком вернутся на Парадиз, пока что я не знаю, как она это осуществит и будет ли там безопасно, но я бы не хотел, чтобы они всю жизнь оплакивали меня, живя здесь.

      Сложив пергамент в несколько раз, он припрятал письмо в сумку, с которой обычно спускался в деревню, желая в ближайшее время попробовать отправить его на Парадиз. Конкретной цели оно не несло, он лишь передаст хоть какую-то хорошую новость, хоть и понимал, что обратят внимание скорее на слова о том, что они сбежали. Не в беде, не в плену, сами ушли, бросив на произвол судьбы товарищей и обычных жителей материка, надеющихся теперь только на чудо. Эрен не мог уснуть до глубокой ночи, периодически наматывая круги над колыбелью дочери, которая к часам пяти утра раскричалась, оповещая родителей о своем пробуждении и, вероятно, голоде. Парень преподнёс ребенка еле-разлепившей глаза Микасе, отмечая про себя, что надо бы взять что-то вроде детской бутылочки, чтобы время от времени давать Микасе отдохнуть от кормления.        – Я сегодня, наверное, задержусь, справишься одна с малышкой? Сначала пойду на озеро, потом спущусь в деревню, вернуться только с закатом получится, дел много и продовольствия бы пополнить. – парень чувствовал себя виноватым за то, что ему придется отставить еще ослабшую Микасу наедине с младенцем, но иного выхода не было.        – Всё в порядке, дорогой. – её голос был слегка хриплым ото сна. – Ей сейчас много не нужно: покушать, поспать, поменять пеленки. У нас все уже давно готово, я справлюсь. – она улыбнулась, покачивая ребенка и оставляя поцелуй на её маленьком лбе.

🧣🗝🍼

      Приближающийся апрель превратил деревню в огромный цветущий сад. На её улицах было приветливо и уютно. Все говорило о пробуждении спящей природы, начале новой жизни, которая играла яркими красками, вселяя людям хорошее настроение и счастье. После относительно холодной в этих местах зимы, население, уставшее сидеть дома, больше времени проводило на улице, ребятишки смеялись и играли, а торговцы открывали новые ярмарки. На прежнем же месте был уже знакомый Эрену старичок, мимо которого он не мог пройти.       – А я тебя узнал, молодой папаша! Тот, что убиться собирался, ай-я-яй! – он шутливо покачал головой. – Ну что, твоя женушка, разродилась? Хорошо всё? – на лице у него было искреннее беспокойство.       – Да. Вчера буквально, все хорошо. Вот, зайти решил, поблагодарить за советы, мне они тогда правда были нужны, я, честно говоря, не богат, но, если примете от меня вот такой подарок в виде свежевыловленной рыбы, я был бы очень рад. – Эрен улыбнулся, протягивая старику подарок.       – Да ты чего, когда ж было то, да и какая помощь, не за что тебе чем-то расплачиваться, но улов приму, так уж и быть, грешно отказываться, а у торговцев она как будто из золота сделана, настолько цену завышают, черти. Ты, вот что, выбери-ка своему дитятке подарок, да не простой, а, чтобы оберегал, от злых духов всяких, от чертей, больно они молодую кровь любят. В моих оберегах для детей сконцентрирована мудрость природы, а через отцовские руки будет передано покровительство рода. Они защитят и направят ребенка, помогут ему во всем. Смотри, вот солнышко это возьми, ты повесь его над кроваткой, добрый знак, а рядом вот этот колокольчик, он нечисть изгоняет и воздух очищает. И всё с твоей крохой хорошо будет. Женушку не перетруждай, ей восстановиться надо, пусть много отдыхает и гуляет на свежем воздухе с дитём. А ты возвращайся лучше поскорее, не местный ты, сразу видно, путь долгий каждый раз держишь, а жена небось скучает, так ей еще и с крохой сейчас нелегко будет.       – Спасибо вам огромное. Я всё учту, да и… к жене скоро возвращусь, только мне бы еще письмо где-нибудь здесь отправить. Где можно почтового голубя купить, не подскажите? Извините, что я вас в качестве компаса каждый раз использую, не знаю просто к кому еще могу также спокойно обратиться. – Эрен благодарно принял подарки старика, намереваясь сделать все так, как он сказал.       – А, это в лавке с газетами можно, там Сэмюель работает с корреспонденцией разной, он и с отправкой письма может помочь. Тут редко кто-то может что-то отправлять, но, если есть надобность – идут к нему.       Эрен последовал по направлению к тому самому Сэмюелю, надеясь, что не придется объяснять ничего лишнего и что тем более, он не будет проверять письмо. Слово «Парадиз» даже в самой глухой деревне было весьма известным, Эрен не раз слышал и шептания, и громкие возгласы людей о ненавистных элдийцах и желании населения, чтобы их больше не существовало. Такие настроения в марлийской деревне были вполне понятны, но все же не отпускало чувство несправедливости и желание закричать в голос о том, что они все не правы, что они глупцы, не понимающие, что нынешнее поколение на Парадизе не хочет войны и уничтожений. В чем они виноваты? В том, что просто появились на свет? В том, что жили в страхе быть съеденными титанами, в случае прорыва стен? Никто из элдийев на острове даже и не подозревали о том, что сами являются монстрами для всего мира, только потому что у них такая кровь и способность превратиться в устрашающих гигантов. Но никому из марлийцев нет до этого дела. Люди, никогда не страдающие от натиска титанов, требовали искупления от людей, никогда в них не превращавшихся.       Эрен, который остался бы в тот самый день лишь «семьей» для Микасы единственный представлял угрозу для этих людей. Тогда бы все произошло так, как они боялись, но к их счастью одна хрупкая, но невероятно сильная женщина смогла это предотвратить. Назвав любимым. И Эрену больше не нужно было ничего, кроме как быть с ней рядом, провести несчастный остаток жизни с самым лучшим человеком на планете. Женщиной, которая ко всему прочему еще и подарила новую жизнь этому миру, связывающую Эрена и Микасу во век не просто любовью, а её прямым побочным эффектом.       В раздумьях Эрен сам не заметил, как глупая улыбка начала мелькать на его лице. Скорей бы дела закончить и к Микасе вернуться. Он пришел в нужную лавку, дожидаясь куда-то отошедшего торговца. Но внезапно взгляд зацепился за огромный заголовок на свежей газете:       «Парадиз уничтожен. Марлийская операция прошла успешно. Дьявольские отродья больше никогда не будут угрожать всемирной безопасности.»       Эрена будто парализовало. Все мысли улетучились в один миг, все, что он мог делать – раз за разом пробегаться взглядом по буквам, занимавшим полстраницы. Горячую новость наверняка обсуждали уже везде, где только могли. Рядом стоящая женщина со слезами на глазах благодарила Бога за избавление от дьявольских отродий, она что-то сказала Эрену, широко улыбаясь, но он слышал её будто сквозь толщу воды. Перед глазами были разведчики, военная полиция, гарнизон, Хистория, соседи с Сигансины, маленькие дети, восхищающиеся разведчиками. Все погибли. Всех уничтожили.       – Молодой человек, вы нас слышите? – перед Эреном вместе с женщиной стоял уже светловолосый парень, странно его разглядывающий. – Вам подсказать что? Свежий выпуск газеты заинтересовал? Только вот с утра пораньше из города привез, что ж на вас лица нет, радоваться надо – наконец свободно заживем!       Свободно…       Эрен, белый, как стены лавки, взял газету, кидая на стол какое-то количество денег, по итогу их было даже больше, чем стоила эта копеечная газетка, и торговец что-то кричал в след о сдаче, но Эрен его не слышал. Всё потеряло смысл. Письмо не придёт никуда, потому что адресатов больше нет. Парень снова и снова пробегал глазами по статье, читая подробности атаки, надеясь, что жителей хотя бы взяли в оккупацию, но был не прав. Марлийцам не нужны были пленные, им нужно было уничтожить элдийскую угрозу и раз и навсегда решить элдийский вопрос. Он оставался открыт лишь для представителей нации из гетто, хотя и там начнется зачистка. В этом Эрен был уверен, все эти собрания, совещания и переговоры – ничто, пока сильна ненависть. А ненависть будет сильна, пока живо человечество.       На удивление агрессия, бурлящая в нем обычно, сейчас сошла на нет. В Эрене будто, также, как и на Парадизе, не осталось ничего. Вот он и вернулся домой значительно раньше, чем обещал, игнорируя вопросы Микасы. Она обеспокоенно бегала по нему взглядом, покачивая колыбель с ребенком. Продолжала спрашивать, что вообще происходит, но Эрен молчал и это чертовски пугало. Парень тихо положил газету рядом с Микасой, понимая, что он вряд ли сможет утаить от нее эту новость, даже осознавая, что так было бы гораздо лучше.       Она от ужаса, слишком резко качнула кроватку, из-за чего Тори напугалась, поднимая плач. Эрен аккуратно взял ребенка, баюкая и шепча успокаивающие слова, почти нараспев. Микаса подняла слезящиеся глаза на него, еле сдерживая подступающую истерику. Эрен лишь краем глаза посмотрел на девушку, явно не желая это обсуждать, но…       – Ты же понимаешь, что это мы убили их. Мы виноваты, Эрен. Нашего дома больше нет... Из-за нас. Наших друзей больше нет... Из-за нас. Парадиза…. – ребенок, чувствуя настроение мамы, не собирался успокаиваться, только увеличивая крик.       – Мама просто устала, Тори, тише, птенчик. Всё хорошо… – он прижался губами к макушке малышки, игнорируя сказанное Микасой. Его психика просто отключила эти эмоции и это было самое пугающее. Микаса также снова и снова читала статью, не в силах остановить бесшумно бегущие слезы. За последние дни она плакала больше, чем за всю свою жизнь, сейчас она думала о ребятах, которых они бросили и которые погибли из-за них.       – Я не верю. – взявши себя в руки опять начала Микаса. – Они не вернулись туда. Они ищут нас в Либерио. Ханджи, Леви, Армин, Саша, Жан, Конни… Они живы. Я чувствую. Они не могли так умереть. Они спасли свою жизнь и до сих пор разыскивают нас. С ними все будет хорошо… все будет хорошо…       Она повторяла это как мантру, убеждая больше себя, чем Эрена в сказанном. Ни Эрен, ни Микаса не верили в эту ложь, а маленькая Тори, не желающая успокаиваться, будто отражала плач душ родителей.