Цена свободы

Мы делим с тобой одно пространство и остальное уже не важно…

***

      Дни стали тянуться иначе. У Зеницу ворчания стали тише, Тенген улыбался шире, а Кёджуро был теплее, но только беспокойство Танджиро росло в геометрической прогрессии. Внутреннее чутьё словно кричало о какой-то опасности, хотя вроде и Кёджуро рядом, лучший друг светится, и только Камадо не хватает воздуха. Он задыхается в ворохе ненужных мыслей. Они как веревка всё больше стягивают его шею, перекрывая путь кислороду, заставляя умирать одному. Со дня отъезда гостей ему стал сниться один и тот же сон, где он одинок. Там нет огня, дома или близких. Там нет ничего. По началу могло казаться, что это от переутомления, но когда от госпожи Тамаё пришло сообщение о приезде Незуко, сердце ухнуло куда-то вниз. Постскриптум о дате приезда сестры вызывал больше ужас, чем радость скорой встречи. Быть может поэтому сон превращался в кошмар, из которого не было выхода и время утекало сквозь пальцы.       Камадо стоял в пустоте. Тёмном и всепоглощающем пространстве, в котором есть только он и леденящий душу страх, который парализовывал тело, не позволяя собрать хоть каплю сил для движений. Он старался найти выход, смотрел по сторонам, ловил каждый момент, но боялся упасть. Ноги его не держали вовсе, колени дрожали, так и норовя согнуться, пока в один момент предательски не обмякли, подводя хозяина, отчего мальчик упал вниз. Стремительно, быстро, без возможности ухватиться за что-то. Это был просто полёт, в котором органы скручивались так, что хотелось выть. Он терял нить с пространством, а потом вновь стоял, пока по спине и лицу бежал холодный пот и всё не начиналось вновь.        Сколько не пытайся сделать шаг или найти свет, всё заканчивалось звенящей тишиной и чувством безысходности. Вокруг ничего. Вокруг никого. Вокруг нет даже света. Хочется кричать, но куда, а главное зачем? Ведь после всего вновь ждало падение. Просыпаясь от своего кошмара мальчик жадно глотал воздух и закрывал руками рот, крича как можно тише и тихо повторяя о нереальности того места. Но стоило только немного прийти в себя, как перед глазами от слёз плыл даже потолок и в тот момент голос пропадал как нарочито вовсе, от этого страх усиливался в несколько крат. В первый такой сон Танджиро тайком забрал снотворное у Агацумы, надеясь быть не пойманным и сохранить секрет одной ночи от всех…

***

      На утро в комнате становится душно и висит напряжение. Светловолосый омега то и дело хочет поднять тему прошедшей ночи или ночей, но Камадо легко отмахивается виновато улыбаясь и впервые благодаря друга, что тот не сможет увидеть его синяков под глазами. В голове болью отдаются шаги, как Зеницу не в силах больше молчать и начинает открывать рот, но его утаскивает личный сопровождающий, который появляется слишком ярко и шумно, просто врываясь в личное пространство двух омег, утаскивая непутёвое чадо, мягко улыбаясь Камадо и закрывая рот Мышонку, который начинает огрызаться и бузить, вызывая тем самым искреннюю улыбку в глазах Танджиро.       Узуй на удивление самым первым заподозрил внутренние терзания Уголька, опережая Ренгоку, чем явно заставлял ревновать последнего. Однако сам альфа давал право выбора омеге и, видя его отстраненность, просто позволял этому быть, забирая главный источник звука тире шума их дуэта, подталкивая непутёвого товарища переходить на новый уровень отношений. Возможно именно за это Танджиро ещё сильнее благодарил Тенгена, ведь благодаря нему можно было не выдавливать улыбку, а просто лечь на кровать едва прикрыв глаза и ждать Кёджуро. В такие моменты Камадо чувствовал себя принцессой, которую сейчас спасёт самый прекрасный принц, пока рыцарь укрощает огнедышащую мышь с замашками дракона. От своих же сравнений мальчику становилось немного легче, но тяжесть неизбежного стала преследовать уже даже не во сне, а наяву, ведь с каждым днём приезд Незуко был неизбежен, а волнений становилось больше. И пока только один человек мог как-то успокоить поднимающиеся волны.       Ренгоку.       Ренгоку заходил в палату тихо, едва дыша. Его выдавал только щекочущий нос аромат, который успокаивал внутренний шторм омеги. Альфа мог на пробу что-то шептать, а потом по неизвестно откуда взявшейся традиции лечь рядом с его мальчиком, предварительно укутав того в плед и спиной прижать к себе. Танджиро краснел как в первый раз. Он то и дело боялся повернуться лицом, но превозмогая своё смущение утыкался носом в грудь Ренгоку, заставляя того тихо посмеиваться, вызывая этим мурашки по всему телу.       Их общая тишина не давила. Она окутывала с головой, растворяла все недомолвки и объединяла пространство. Дышать становилось проще и легче, веки тяжелели и когда-то сбитое дыхание становилось мерным, а низкий голос напевал знакомую песню. — Мальчик мой, — ласково обращался Ренгоку, перебирая тёмные пряди Камадо, попутно вслушиваясь в его сопение и наслаждаясь этим крохотным и мимолётным мгновеньем счастья, что дарил ему тихий омега. Альфа вплетал свои пальцы, осторожно массируя кожу головы Камадо, чем вызывал у того чуть ли не мурчание, и нежная улыбка сама собой растягивалась на губах. — Спишь?.. — спрашивал он, запоминая каждую ресничку и деталь. Будь то чуть сморщенный носик, поджатые губы или едва заметная родинка у виска. — М-м-м? — отзывался омега, приоткрывая глаза и едва приподнимая голову с такой удобной и крепкой груди студента. А стоило получить лёгкий чмок в лоб, как голова сама собой вновь опускалась на грудь, словно так и должно было быть. Однако шестерёнки в голове начинали своё движение и штурм, производя загрузку данных, от которых начинали алеть даже уши. Когда чмоки вошли в привычку?       Танджиро смущенно отодвигался от довольного альфы, надувая щёки, пока Ренгоку с упоением смотрел на своего мальчика. Он просто знал, что Танджиро его судьба и Узуй твердил об этом вроде с самого начала, но также Тенген и напоминал об одной маленькой проблеме, или не совсем маленькой? Узуй твердил о ней третий день. Третий день как Танджиро стал вести себя отстраненно. И если мальчик вел себя так от переживаний, то внутренняя совесть альфы стала вопить о справедливости этой проблемы. Даже Вселенная стала напоминать о ней, особенно ярко это проявилось с приходом сообщения от матушки и отца, где родители напомнили о существовании ещё одного человека в жизни Ренгоку. И этого человека нужно будет как-то успокоить… «И всё же порой Тенген бывает очень прав…» — Не делай так, — едва слышно прошептал омега, чем вырвал альфу из своих мыслей, переключая всё внимание на себя, заставляя забыть обо всём. — Как «так»? — хитро улыбнулся Кёджуро, быстро чмокая юношу в нос, пока тот начинал пыхтеть и уже было хотел снова возразить, но заглянув в чужие глаза замолчал, выдерживая некоторую паузу, прежде чем с опаской поправить светлую прядь у лица студента, заставляя того завороженно наблюдать за осторожным действием Камадо.       Сердце вмиг начало ускорять свой темп и бег как на лучшей тренировке. В горле встал ком и тело покрылось мурашками пока Танджиро заправлял прядь за ухо, неосознанно облизывая и прикусывая свои губы. Его пальцы были холодными, но оставляли горячий след на коже альфы. В какой-то момент Кёджуро почувствовал себя мальчишкой, который совсем не умел целоваться, а перед ним находился объект его воздыханий, перед которым ой как нельзя было позориться.             Танджиро же боялся своего порыва, такого глупого, незрелого, но желанного. Сердце выплясывало чечётку и все мысли уходили прочь, перед ним есть только Кёджуро и всё. Пусть остальное окажется за бортом их общего пространства. Не сейчас ему думать о приезде сестры, да и если рядом будет Кёджуро имеет ли всё остальное значение?.. Для Танджиро уже вряд ли, пусть этот альфа станет для него огнём, который сможет согреть. Огнём, что не оставит после себя пепелище. «Что я творю?..» — думал Ренгоку, пока его глаза утопали в других напротив, а рука оглаживала мягкую щёчку мальчика, и он наклонялся к нему, постепенно сокращая расстояние между их губами.       Всего мгновение и вот.       Поцелуй вышел слишком неловким. Танджиро так сильно зажмурился, что перед глазами стали появляться круги, Кёджуро же это лишь умиляло, отчего он стал нежно чмокать мальчика то в губы, щёки и глаза, немного посмеиваясь. Он смотрел на Камадо с обожанием и искренним восторгом, после чего решил оставить пламенный и нежный поцелуй на малиновых губах, постепенно вовлекая те в более взрослую игру, слегка облизывая и прикусывая их, из-за чего Танджиро запустил свои пальцы в огненную копну, немного оттягивая волосы.       От ещё невинных действий младшего можно было лезть на стенку. Хотелось больше, слаще и немного грубее. Танджиро быстро учился и повторял любое движение за Ренгоку, пока тот не потянул омегу на себя, как бы заставляя того полностью лечь на альфу или сесть на его бёдра. Покуда парень стал вести себя более напористо, то руки альфы стали невесомо оглаживать талию младшего, но не позволяя себе большего распутства.       В одинокой палате слышались громкие чмоки и слияние двух ароматов. «Если кто-то зайдёт, я умру со стыда…» — успевал думать омега, покуда руки сами обхватывали сильные плечи и тело льнуло к чужому, ощущая полный комфорт в более близком контакте.       Однако с каждым мгновением слиянья губ, кислорода становилось катастрофически мало, но и катастрофически мало друг друга. Не хотелось отрываться совсем, пока этот слишком ответственный шаг не взял на себя Ренгоку, отрываясь от манящих губ с характерным звуком и нежеланием.       Дыхание было прерывистым и одним на двоих. У пары алели щёки и блестели глаза. Счастье и смущенье читалось на лицах, пока Кёджуро тихо не спросил: — А «так» теперь делать можно? — с солнечной улыбкой интересовался он, пока Танджиро бил его по плечам. — Дурак, — прошептал Камадо, насупившись, но получая нежный чмок в припухшие губы. «Можно… Но тебе не скажу.» - краснел мальчик, соприкасаясь лбом с Кёджуру и счастливо улыбаясь.