Пламя гаснущей свечи

      По улицам, освещённым искрящим на снегу солнцем, ходят, бегают, несутся сломя голову люди. Дети громко смеются, швыряясь снегом напротив здания, напоминающего приют — их оставляют родители, уходя на смены. Вижу, как из дома выбегает мальчишка постарше, хватает падающие из рук инструменты и пытается догнать дружный голосистый строй возле мастерской. Они выжили. Они приспособились. Здесь, в крае бесконечного мороза, прямо на моих глазах восстанавливается не привычный британский строй, но нечто новое, особое. Холода их почти не пугают, лорды и низший класс работают одинаково усердно, имеют равные права и обязанности перед поселением… Нет, перед городом. Наверное, Рейвенфорд заслужил того, чтобы зваться городом. Морган однажды привёл нас в Нью-Лондон, но, какой бы величественной ни была перестроенная столица, она и рядом не стояла с прибежищем беженцев.       О, это же то место, где я встретил позавчера Капитана. Странно, мне казалось, здесь не было указателей. Не заметил из-за темноты? Химик всегда говорил, что я рассеянный, но не думал же я, что это касается и бытовых проблем! Он всегда смотрел так пронзительно, но так устало, что выглядел старше своих лет, а с холодами его вид ухудшался — астма никого не жалеет. Интересно, он сейчас справляется с ней так же, как Ред?       Стоило вчера открыть дверь, как на меня с расспросами налетел Эзра, игнорируя то, что я собирался спать. Видимо, Морган отказался отвечать ему, так что я его последний шанс узнать что-то о Капитане.       — Да, он и в кабинете не снимает маску, — отмахнулся, скидывая дублёнку.       — Весь такой таинственный, жуть берёт. Может, у него нет глаза? Или какой-то страшный шрам, который он скрывает? — парень вскочил и замахал руками. — Вдруг он на Большой Земле был преступником?!       — Эзра, — ну не мог же я рассказать ему! Это ведь секрет, которым нехотя поделился со мной Капитан, это неправильно! — Ты ведь видел Рейвенфорд. Если этот человек смог создать нечто такое, смог организовать такую толпу людей и добился их признания, то не всё ли равно, кем он был раньше и что у него на лице?       Большой любитель тайн и секретов, Каслтон удивительно быстро успокоился, так что остаток вчерашнего дня я смог провести в собственных мыслях. Я гулял по поселению, помню даже, как играл с каким-то мальчишкой Джереми в солдатиков (фигурки были вырезаны грубо, но с любовью), пока меня не затащил в паб Фидерстоун. В кровать я ложился без сил, но нахлынувшие потоки мыслей позволили уснуть только после полуночи.       Слышу за дверью грузные шаги, затем раздаётся требовательный стук. Забывая обо мне, сосед вылетает в коридор, хватает Артура за шубу на плече и втягивает в комнату. Честно говоря, я не особо горю желанием находиться с Брогли в одном помещении без покровительства Моргана, так что, неохотно забрав дублёнку, спускаюсь на цокольный этаж. Здесь, нарушая спокойствие буднего дня, буянит не совсем трезвый Мэйнард, на пару с лидером уговаривая Бьюмонда выпить с ними. У меня же на сегодня большие планы, так что я выскальзываю на улицу, стараясь не попасть на глаза товарищам.       Если с утра моё рвение увидеть местную мастерскую изнутри придавало мне сил и бодрости, то сейчас всё, что я могу, это стоять и переминаться с ноги на ногу, глядя на высокое строение с кучей пышуших паром труб. Не ожидаю, что мастерская сильно будет отличаться от тех, что я видел в Исткрейне, но мне до ужаса интересно, чем сейчас занимаются их инженеры, как проходят обучение дети, которых я видел вчера.       — Мышьяк мне в рот, если это не Оззи Уорд! — раздаётся за спиной довольный возглас.       — Харпер!       Уиллард Харпер учился со мной в одной группе до похолодания. Коренастый, громкий и по-своему несносный, он стал одним из первых моих приятелей. Уилл никогда не говорил, почему пошёл на кафедру естествознания, хотя я спрашивал, зато теперь даже те немногочисленные знания, что он приобрёл за год обучения, пригождаются ему в условиях нового мира. В руках разводной ключ, на широком поясе куча менее понятных мне инструментов — инженер-трудяга, не иначе!       — Как ты здесь оказался? — усмехается товарищ, с силой хлопая меня по плечу. — Не видел тебя раньше.       — Так ведь люди из Ройстона отправились к другому генератору. Сейчас там расположено поселение Исткрейн. А пришёл я с кочевниками.       — И давно ты так гуляешь?       — Уже почти год, — гордо вскидываю голову. В детстве я всегда хотел путешествовать, а теперь мне выдалась такая возможность, пусть и по ледяным пустошам.       — Дай угадаю: ты хочешь зайти в мастерскую, чтобы посмотреть, что там да как? — а Харпер хорошо меня знает! — Тогда иди за мной, Оззи, я тебя проведу. Одного тебя не пропустят.       Зародившийся было вопрос тут же исчезает — конечно, меня не пропустят, я же не работник мастерской, даже не местный житель. Внутри строение и правда многим напоминало моё старое рабочее место, но у инженеров не было того изнурённо-опустошённого выражения на лицах, многие улыбались, показывали удивительно тихим и внимательным детям, что и как работает. Людям правда нравится здесь работать. Сквозь незакрытую дверь слева вижу, как трое, склонившись над чертежом, о чём-то воодушевлённо спорят, то и дело хлопая по столу рукой.       — Синоптики, которых мы нашли на развалинах ещё в начале года, — поясняет Уиллард. — Наша мастерская занимается в основном изучением и теорией, а не созданием и практикой. Большинство идей рождаются здесь и расходятся по другим мастерским в зависимости от сути. Я вот состою в отделе аграрной химии. Ребята из нашего отдела в основном упираются в биологию, толковых химиков там нет, вот и взяли меня. Не зря ходил к Сойеру на дополнительные! — так вот, как его звали.       — А профессор тоже здесь?       На лице инженера вдруг проступает обречённая печаль, и он качает головой. Каким бы придирчивым и принципиальным ни был наш химик, он не был плохим человеком, наоборот, по-своему беспокоился о студентах и делал всё, чтобы помочь, пусть и не показывал этого. Наверное, когда эвакуировали Кембридж, его не взяли на дредноут из-за слабого здоровья.       — Думаю, он отправился вместе с другими людьми из города. Наш Капитан увёл нас на лордский дредноут неделей раньше основной эвакуации: мы знали, что лорды планировали уйти в ночь перед эвакуацией, и для нас кораблей бы не осталось. Нам повезло найти этот генератор в относительно рабочем состоянии.       — Поэтому Рейвенфорда нет на карте поселений! Сюда не была отправлена ни одна экспедиция!       — Разве не для этого существуют кочевники?       — Ну… Да. Хотя в основном мы помечаем уже умершие поселения и делимся картами с теми, у кого нет оригинальной, чтобы они могли строить дружественные отношения с соседями. Морган уже должен был сходить к… — запинаюсь на обращении. Наверное, не нужно называть имя Редмонда при других без его одобрения? — Капитану Реду. Он просил внести изменения.       — Неудивительно. Кочевников у нас не было уже давно.       — С последней бури, как сказал Капитан?       Уиллард кивает. Больше мы эту тему не поднимаем и проводим следующий час за обсуждением его нынешней работы. Честно говоря, я заскучал уже на моменте со сдвигами тучных масс, но просто разговаривать со старым другом — чертовски приятная вещь. Даже о непонятных мне метеорологических явлениях. Но вот Харпера отчитывают за бездельничество, и меня проводят на улицу.       Крупные хлопья снега тают на рукавах, иногда колют щёки, норовя залететь в глаза. И в правду холодает. Если верить спиртовому термометру, — ртутные замёрзли ещё в первую же неделю, как только температура упала до сорока градусов ниже нуля, — холод со дня на день приблизится к отметке в -70. Так было за несколько дней до первых заморозков, случившихся после Великой Бури. Пусть мы и их называем бурями, но это всё равно ничто в сравнении с тем кошмаром. Интересно, как справился тогда Рейвенфорд? Надо будет спросить Редмонда.       — Эй, дядя! — слышу я, пока в очередной раз засматриваюсь на автоматон.       Девчушка лет семи тянет меня за кончик пояса, часто моргая от попадающих на светлые реснички снежинок. Замотанная в бесчисленные слои одежды, она похожа на крохотного медвежонка. Её бледное личико выглядит очаровательно серьёзным для такой маленькой особы.       — Обычно ко взрослым обращаются на «Вы», юная леди, — улыбаюсь, приседая перед ней на корточки.       — Ты не слишком взрослый.       — Звучит логично. И как мне обращаться к такому маленькому гению?       — Леди Айрис Бьорнстад, — девочка морщит покрасневший носик и хмурится, будто пытаясь выглядеть взрослее. Ну что за солнышко!       — А меня зовут Освальд Уорд. Рад знакомству, леди Айрис, — ребёнок вдруг неуклюже приседает в реверансе. — Чем могу помочь?       — Мне нужно вернуться домой к обеду, но сама я уже не успею. Если ты приведёшь меня вовремя, то я дам тебе свою милость.       — Может, лучше отнести? К сожалению, кареты у меня нет.       Сначала Айрис задумчиво хмурит бровки, потом кивает, будто бы снисходительно. Несмотря на все зимние одеяния, нести её на спине едва ли сложнее, чем походную сумку. Наверное, она даже младше, чем я подумал пару минут назад, или просто плохо развивается из-за нехватки солнца. Маленькое строение, отличающееся от остальных детских убежищ отсутствием второго этажа, стоит сразу за санитарным пунктом, около генератора, по ту сторону от дома Капитана. Прямо сейчас к нему сходятся дети разных возрастов, но совсем не в таком количестве, как в другие. К тем, как я успел заметить ещё вчера, подходили некоторые взрослые во время рабочего перерыва. В груди болезненно колет: даже в таком месте есть сироты. Радует только то, что они не голодают и не мёрзнут, даже получают образование. Айрис осторожно слезает со спины и откланивается.       — Искренне благодарю тебя, Освальд, — на её лице появляется скромная улыбка.       — Всегда рад помочь, — и я сам не могу не усмехнуться.       Развернувшись на пяточках, маленькая леди по утоптанному снегу на дороге бежит к женщине у входа, а я остаюсь на месте. В отличие от девочки из Исткрейна, у Айрис есть шанс на счастливое будущее, и от одной этой мысли хочется рассмеяться и расплакаться одновременно. Думаю, всё же не стоит, холодновато сегодня.