Ты интереснее, чем я думал

—И давно ты вообще все это решил? — спрашивает Ваня, а в голове пытается придумать, что ответить на предыдущий вопрос. —Последние несколько дней думал и в итоге решил. Я не заставляю тебя, Вань, правда, я наоборот даже готов тебя переубеждать. —Я поеду, Сереж. — неожиданно даже для самого себя говорит Дипинс. —Ты серьезно? —Ну попытка же не пытка, да? И ты всегда говорил, что нужно жить настоящим, а не думать о будущем, ведь будущего просто напросто может не быть. Мне кажется, сейчас самое время прислушаться к этому твоему совету. —Не торопись с этим, ладно? Подумай еще по-хорошему. После своего неожиданного решения Ване, и правда, срочно нужно было подумать обо всем, абстрагироваться от людей и побыть один на один со своим мыслями. Он вышел на улицу, там алел до невозможного красивый закат. Дипинс даже невольно залюбовался им. Он долго-долго всматривался в горизонт, пока на улице совсем не потемнело. Ваня думал о том, что он все еще жуткий трус, что ему страшно оставлять все и уезжать неизвестно куда, но в то же время жизнь без Сережи уже кажется невозможной. Жожо слишком много для него значит, но что именно Дипинс так до конца и не понял, наверное, самое время в этом разобраться. У них была не совсем любовь, но уже и не дружба. Да, они слишком часто целовались и не могли засыпать по-отдельности, но никогда не говорили каких-то громких слов и не давали обещаний. Заветное «я тебя люблю», казалось бессмысленным и утрированным на фоне их взаимоотношений. Ваню непреодолимого тянуло к Сереже. Вместе им было хорошо, даже слишком. Они понимали друг друга без слов, просто чувствовали, что все так, как должно быть. Они — два одиноких человека, потерявших смысл жизни, нашли его вместе. Ну или по крайней мере они смогли показать другу другу, что для того, чтобы быть счастливым достаточно просто жить. —Вань, уже поздно, может домой пойдём? — Сережа неожиданно подходит со спины и приобнимает за плечи. —Как ты меня нашёл? — Ваня поднимает удивлённый взгляд на Жожо, совершенно забывая о мыслях, которые только что посещали его голову. —Я почему-то подумал, что ты будешь здесь. Я тоже когда хочу о чем-то подумать смотрю на небо. Оно успокаивает. —Да, успокаивает. — он улыбается краешками губ, — Ты прав, пойдём домой. Уже прохладно. Сережа грустно выдыхает, как будто что-то понимая, и берет Ваню за руку. До этого они предпочитали избегать касаний на улице, помня прошлый инцидент с гопниками, но сегодня очень-очень захотелось. —Ты сыграешь мне на гитаре? — спрашивает Ваня уже в лифте. —Сыграю, но не сегодня. Немного попозже, ладно? — Жожо грустно улыбается и прячет взгляд вниз. Они как обычно ложатся спать вместе на уже немного сдувшийся матрас. Сережа еще долго не спит. Он внимательно всматривается в Ванино лицо, как будто пытаясь запомнить все его черты, потом нежно, едва касаясь гладит его шелковистые волосы. А в глазах потихоньку скапливаются слезинки. Жожо ревел последний раз, когда мать ушла из его жизни, лет девять назад. Тогда она написала глупое письмо, пыталась оправдать себя. Сережа просто скомкал его, так и не прочитав. Именно тогда он понял, что если прощаться, то прощаться по-человечески. Нельзя выкидывать человека из своей жизни с помощью ничего не значащей бумажки. —Ты совсем не спал что ли? — щурясь от первых солнечных лучей, спрашивает Ваня. —Да как-то не получилось заснуть. Не парься, все нормально. Блины пошли готовить, вчера ведь так и не получилось? — Сережа встаёт с постели и преувеличено бодро улыбается. —Да, конечно. — Дипинс вскакивает с матраса и счастливый, словно маленький ребенок, хлопает в ладоши и подпрыгивает на месте, — Ты не представляешь как я за эту неделю соскучился по твоим блинам. Надеюсь, ты мне будешь их всю жизнь готовить. — Жожо на это лишь усмехается и идет умываться. Без преувеличения, утро этого понедельника самое лучшее в их жизни. Такие вкусные блины у них еще никогда не получались. В этот раз Ваня даже сам решил попробовать перевернуть блин на сковородке. Первые два, правда, улетели мимо, но вот третий перевернулся очень даже неплохо. Он радовался так, как будто только что выиграл Олимпийские игры, не меньше. —Пошли погуляем, а? — спрашивает Дипинс, уплетая последний блин. —Может в парк аттракционов, как тогда? —Ооо, да, да, да! Я даже согласен на те американские горки, обещаю, что бояться больше не буду. Но Ваня все так же боится и вжимается в Сережино плечо. Кричит как девчонка и проклинает сам себя за то, что предложил это. А Жожо лишь успокаивающе поглаживает по плечу и говорит, что тут совсем невысоко, нужно просто глубоко дышать и держаться за подлокотники. После такой встряски вестибулярного аппарата Дипинс способен лишь на то, чтобы сидеть на скамеечке и потихоньку пить водичку, которую заботливо принёс Сережа. —Не, больше мы все-таки такой хуйней страдать не будем. Больше мы вообще в этот парк не пойдём. Будем как старушки всю жизнь сидеть на лавке у подъезда и обсуждать всех подряд. — жалуется Ваня наконец-то добравшись до квартиры. —Вань, — Сережа как-то потеряно смотрит в зеленые глаза напротив и нервничает, — я билет на завтра купил. —Билет? Я думал, мы попозже поедем. Вещи же даже собрать не успели, зачем так спешить? —Послушай меня сейчас, пожалуйста, внимательно и постарайся не перебивать. — Жожо глубоко вдыхает, собираясь с мыслями, — Мы не поедем. Поеду я. Не перебивай, я же просил. — останавливает Сережа Ваню, который что-то хотел возразить. — Я не слепой, Вань, и я вижу, что ты не хочешь уезжать. У тебя тут родители, какие бы сейчас у тебя отношения с ними не были, но они по-прежнему твои близкие люди. У тебя тут твой баскетбол. Я каждый раз смотрел на тебя, такого до невозможности счастливого, когда ты возвращался с очередной тренировки и с горящими глазами пересказывал мне все. Ты же наконец начал жить. Ты счастлив, Вань. Мы уедем с тобой куда-нибудь и что? Ты долго не сможешь, заскучаешь. Твоё место здесь, ты его еще не до конца нашёл, но я верю, что обязательно найдёшь. Не воспринимай это как предательство, пожалуйста. Мы с тобой встретились в этом мире для того, чтобы обрести смысл в этой жизни. И я думаю, у нас получилось. У тебя появились новые друзья, ты научился принимать решения самостоятельно, ты научился жить, Ванечка. А я… А я наконец, как и хотел, уеду. Не знаю, что меня ждет дальше, но я хочу этого. Очень хочу. Мне тяжело находится долго на одном месте, я начинаю задыхаться. Ваня слушает все это, а в голове пустота. Где-то в районе сердца болит, кажется, еще чуть-чуть и никакая реанимация не поможет. Он хочет вдохнуть воздух, а не получается. Сложно все это воспринимать, а еще сложнее от того, что Дипинс где-то глубоко внутри понимает, что это правда, но такую правду принимать не хочется. —На гитаре сыграй на прощание. — только и может из себя выдавить Ваня. Он часто-часто моргает, стараясь прийти в себя и избавиться от ненужных эмоций. И Сережа играет. Так, что Ваня забывает дышать. Он старается запомнить каждое движение Сережиных пальцев, старается запечатлеть этот момент в памяти, чтобы вспоминать, когда будет совсем тяжело. Теперь эти слова на французском не о любви и надежде, а о разлуке и боли. Но при этом они все еще слишком прекрасны. И теперь уже Ваня уверен, что дело совсем не в песне, а в исполнителе. Они засыпают все так же в обнимку. Ваня старается не реветь как сопливый ребенок, но не выходит. Сережа лишь вытирает руками его мокрые щеки и ближе прижимает к себе. Обещает, что они оба будут счастливы. —Эй, хватит, правда. Будет непросто первое время, а потом все будет хорошо. Обязательно будет хорошо. Только, Вань, не пиши мне, ладно? Так будет проще. И тебе и мне. Не хочу вести эту формальную переписку по типу «с новым годом», «с днем рождения». Я думаю, мы выше всего этого. —Да, наверное, мы выше всего этого. — Ваня улыбается сквозь слезы и наконец засыпает. Утром оба старательно делают вид, что все в порядке и ничего особенного не происходит. Правда, Сережа потихоньку складывает свои вещи, а Дипинс все сильнее и сильнее впивается ногтями в ладони. Он пообещал Жожо и самому себе, что со всем справится, и у него обязательно получится. Ваня долго держится, не истерит и не скандалит, лишь грустным взглядом следит за каждым Сережиным действием. Но как только Жожо стоит сказать: —Я тебе рецепт блинов написал и на холодильник бумажку повесил. — Ваню с этого уносит. Он идет на кухню, разрывает листочек с рецептом и клянётся, что больше никогда в жизни не будет есть блины. Клянётся, что больше никогда не будет слушать песни под гитару. Никогда не пойдет в парк аттракционов. И даже на звёздное небо он обещает тоже больше никогда не смотреть. Но Ваня и блины научился снова есть и песни под гитару не раз слушал, и на американских горках катался, правда, больше они совсем не кажутся страшными, оказывается, есть вещи намного страшнее. Звёздным небом он тоже снова смог любоваться. И в конечном итоге он снова научился жить. Было тяжело, но получилось. Он вспоминает теперь об этом марте, как о самом счастливом месяце в жизни. Месяце с которого все началось. Ваня выиграл всевозможные кубки, стал капитаном баскетбольной команды и даже наладил контакт с родителями. И он теперь, правда, счастлив. Он счастлив благодаря кудрявому мальчику со смешными хвостиками, который, на самом деле, оказался намного интереснее, чем Ваня думал.