Понимать без слов

Без слов понимают друг друга только два типа людей: немые и влюблённые (Лу)

      Единственное, о чём мог думать Наруто последние минуты три:       «У этого парня длинные ноги…»       Ноги парня напротив действительно были чертовски длинными и прямыми. Он их просто вытянул вперёд, позволяя рассмотреть чёрную ткань джинсов, абсолютно чистую – такой аккуратности можно было лишь позавидовать.       Поднимая взгляд выше, Узумаки отметил, что парень любит чёрный цвет, простые и удобные вещи, как джинсы и толстовка, и книги. А ещё – что он чертовски красив. Черты лица были не острыми, но отточенными, как край холодного оружия, идеальными. Тёмные волосы в сочетании с белой, как мел кожей, делали его похожим на аристократа или кого-то со знатным родом, ну, тех, которые всегда носили важные фамилии и гордые титулы. У этого парня, наверное, тоже была важная фамилия. И голос, скорее всего, соответственный – напыщенный, грубый.       Перехватив внимательный взгляд, Наруто моргнул, пытаясь понять, сколько он уже так откровенно пялится на него? Одну, две… три, да, кажется три остановки. Уследить за временем в метро сложно, когда твоё внимание отвлечено. Узумаки отвернулся, поднимаясь, и вышел на платформу – это была его остановка, предпоследняя.       Незнакомый парень остался за закрытыми дверьми в уехавшем поезде.       Так прошла неделя.       После новой работы в Ичираку-рамен Наруто возвращался домой на метро. В позднее время народу было не слишком много, а с каждой остановкой их количество уменьшалось и уменьшалось. Пока не оставалось двое, ехавших до самого конца.       За неделю Узумаки запомнил, что парень напротив прочитывает книгу за три дня; что он любит печенье «Hawk» – очень кстати специфическое, Наруто купил себе раз, чтобы попробовать, и теперь таскал с собой постоянно одну пачку… неизвестно зачем; что не отвечает на звонки во время поездки, а звонили ему часто; что живёт дальше на одну остановку.       И, конечно, что он прекрасно знает о наблюдающем за ним Наруто. Что парень думал по этому поводу, не ясно, но иногда, он отрывался от книги и встречался с ним взглядом – безразличным, внимательным, любопытным, напряжённым, раздражённым… заинтересованным.       В воскресенье Узумаки не работал, иначе, возможно и только возможно, он всё же решился бы заговорить с ним.       Так прошла вторая неделя.       Наруто стал ловить на себе взгляды напротив, когда ещё не все люди разошлись из их вагона. Скользящие, лёгкие, приятные. Он не мог понять, с чем у него ассоциируются эти ощущения, но определённо было хорошо. Чужое внимание было ненавязчивым и почти незаметным, не то, что его собственное.       Тогда Узумаки смог рассмотреть в полутёмном вагоне, что глаза парня – чёрные, а не тёмно-карие, как он думал сначала; что пальцы длинные, обычно говорят, как у пианиста; что родинка на шее позади, ближе к левому краю, лишь слегка скрыта концами волос.       Тогда он смог определиться в останавливающемся вагоне, что парень ему серьёзно нравится. С ним хочется говорить, смеяться, падая рядом на сидение, и опираться на чужое плечо, заглядывая в насмешливые глаза, ловить еле заметную улыбку. Наруто думал, что она именно такая – неуловимая.       Тогда он понял, стоя на платформе, что не сможет познакомиться, прикованный этим взглядом. Когда поезд уходил, он всегда разворачивался и шёл к себе.       Так прошла третья неделя.       Постепенно они оба стали привыкать к тому, что каждый вечер возвращаются вдвоём. Наруто улыбался часто и особенно широко, когда сосед обращал внимание на него, стараясь добиться ответной улыбки. Но парень только возвращал взгляд к книге, стараясь скрыть разные эмоции.       В конце этой недели Узумаки задержался у друга на один вечер и пропустил свой поезд, в тот день они не виделись с незнакомым парнем. А при следующей встрече его прожигал чужой, раздражённый взгляд. Кое-кто явно не был доволен пропуском, хоть и старался не показывать этого… и всё же глаза выдавали.       Наруто не знал, радоваться ему такой реакции или теперь стоит держаться подальше от своего незнакомца. Он надеялся, что извиняющаяся улыбка поможет. Хотя бы немного.       Не вышло.       Выходил Узумаки расстроенный, что из-за какой-то глупости он умудрился поссориться с парнем, которого даже не знал, с которым они даже не разговаривали, который ему…       Разозлившись, Наруто развернулся, а затем неожиданно скорчил лицо, смешно высунув язык. Закрывающиеся двери не успели скрыть губ удивлённого брюнета, по движению которых можно было прочесть: «Придурок».       Не успели они скрыть и улыбки. Откровенно насмешливой, так подходящей ему. Первой, искренней…       Направляясь домой, Наруто не замечал, насколько широко улыбался он сам. До сих пор.       Так прошла четвёртая неделя.       После этого сдвига в их «отношениях» образовался прогресс. Наруто уже не скрывал от себя, что ждёт окончания каждого дня больше, чем раньше. И ещё, что выходной кажется невыносимо долгим или что понедельник – один из прекраснейших дней.       Конечно, в одно из таких воскресений он не выдержал и поехал на метро. Дождался последнего рейса, сел на той же станции, где располагалось Ичираку-рамен, и где он каждый день садился, чтобы уехать домой – и чтобы увидеть своего незнакомца. На удивление, в выходной день народу было меньше, чем в будни, но что более удивительно – тот парень действительно был.       Только он не ехал сидя на своём привычном месте, как было всегда, а стоял у двери. Он не видел и своего личного сталкера. Не видел, так как зачитывался книгой, а ещё знал, что в выходные всегда едет один.       Узумаки не мог оторваться от него, жадно осматривая: они были одного роста, возможно тот парень и был выше его всего на несколько сантиметров, совсем незначительно… ноги же такие длинные, боже насколько длинные ноги и прямая спина. Может, ему тоже не стоит горбиться? Тогда они будут «на равных».       Уже когда за ним отъезжал поезд, а сам Наруто стоял и смотрел вслед уходящему незнакомому парню, он понял несколько вещей. Во-первых, он проехал свою остановку и придётся тащиться в обратную сторону пешком. Во-вторых, у того парня круто торчат волосы на затылке и это напомнило самого блондина.       И, в-третьих, он безумно хотел этого парня… видеть ещё и по утрам.       Так прошла пятая неделя.       Ожидая, когда последние пассажиры покинут вагон, Узумаки поднялся, привычно провожаемый внимательным взглядом, и вышел. Остановился, обернулся, наблюдая за тем, как его незнакомец поднимается и подходит заранее к другой двери, снова вчитываясь в книжные строки.       Это было безумством. То, что толкнуло Наруто вперёд – обратно в вагон – было безумством. То, что заставило подойти к брюнету, а затем прижать его к закрывшимся дверям – было безумством. То, что придало сил и уверенности наклониться и целовать незнакомца – было безумством.       У безумства был особый вкус адреналина, синхронности стука сердца и колёс, а ещё чужой вкус губ, мягких и приятных. Безумство было заразным… оно вытягивало руки, обнимало, прижимало крепче и крепче к себе, не отпуская, и отвечало на поцелуй. Это было настолько безумно дико целоваться с незнакомым парнем в мчащемся поезде, что остановка – стала самой нормальной до неожиданности, что произошло с ними.       А затем Узумаки вытянули за руку и повели за собой, лишь раз оглянувшись, чтобы произнести «совсем придурок» одними глазами. Безумство преследовало их до той квартиры, где жил незнакомец – на отшибе города, в тихом и уютном месте, каким и была атмосфера у него внутри.       Но уже там… уже там Наруто целовал и обнимал осмысленно, чувствуя тот же отклик. Здесь полутьма была интимной и такой близкой, откровенной, что разрушать ничего не хотелось. А слова бы разрушили момент.       Можно было понимать друг друга и без слов. Проводить ладонями по оголённому торсу и спине, чувствовать губы на своей шее, подталкивать в комнату и неумело натыкаться на тумбочку у стены. И затем, всё же, огибая препятствия, торшер и низкий кофейный столик, добраться до финишной точки – кровати. А падая сверху на парня, отметить, насколько идеальны они вместе. Ловя дыхание друг друга губами, оставляя синяки и засосы на теле, двигаясь в одном ритме…       Понимать друг друга без слов можно было во всём. Им можно было.

* * *

      Утренние лучи застали Учиху в кровати одного, мгновенно отравляя настроение данным фактом. В квартире никого больше не было – он знал это.       Душ привёл мысли в порядок, заставив его хозяина привести в порядок и постель. Лёгкий завтрак отвлёк бы сейчас от воспоминаний о прошлой ночи и незнакомом блондине – смешно, но всё ещё незнакомом. Вчера они оба были слишком увлечены, чтобы спрашивать имя друг друга… даже голос вспомнить, казалось, невозможным.       Саске нахмурился, заходя на кухню и протягивая руку к дверце холодильника: яичница с помидорами должна была поднять настроение. Но взгляд приковал клетчатый листок бумаги, неровно вырванный из его же блокнота, что валялся на столе – где не менее неровным подчерком были выведены слова: «Всё было просто потрясающе, мне понравилось. Надеюсь, у тебя не болит шея? ^_^" И ещё, я взял пару помидор, ими там половина холодильника забита, ты ведь не жадный, да? Ещё увидимся»       Скомканная записка не долетела до урны всего ничего, ударившись о край, упала рядом и откатилась чуть в сторону.       Учиха не был удивлён, когда возвращался на последнем поезде один. Он был расстроен, зол… разочарован. Пусть всё казалось ему диким и безумным, но было во всём этом столько чувства правильности… что он даже поверил и поддался ему.       А взамен сейчас вынужден был возвращаться в одиночестве домой. Как предсказуемо…       – Саске! – Этот голос, и только затем руки, успели остановить в нескольких метрах от его дома, а память услужливо подсунула вчерашние картинки под нос: тембр и интонации… такие знакомые, заводящие.       Как и чуть растерянная улыбка, которой его наградил незнакомец.       – Видел табличку с именем рядом с дверью, когда уходил, – пояснил тот, заметив на себе вопросительный взгляд, и извиняюще улыбнулся, как в тот раз. – Я забыл добавить «сегодня». У меня ручка закончилась, а ещё я опаздывал, и долго одевался, потом рылся с твоим замком, а затем меня задержали в Ичираку-рамен и…       Он остановил собственный поток слов, прислушиваясь к бархатным ноткам смеха Саске.       – Ты придурок.       – Наруто.       – Ты придурок, Наруто.       Этот парень заставлял Саске слегка улыбаться в ответ на его широкую улыбку. Тогда как сам Узумаки думал о том, что голос у его бывшего незнакомца совсем не напыщенный или грубый. А ещё – что ему хотелось бы попробовать понимать без слов и дальше друг друга. У них для этого полно времени – тысяча шестьсот семьдесят восемь поездок в метро… а потом они купят машину.       Так прошло…