Лунный свет

      Учебный год в Академии начинается весной. У Мицуки было несколько месяцев для подготовки к учёбе. Он, конечно, сверхчеловек и всё-такое, но стирание памяти не прошло бесследно. Мало того, что отца и брата забыл, так ещё и некоторые навыки шиноби растерял. Бегать, прыгать, змей призывать — всё самое основное настолько глубоко было в памяти, что не забылось даже после всего того кошмара, проводимого Орочимару. Также Мицуки помнил некоторые стихийные техники. Остальное пришлось вспоминать. Но папаша не расстроился. Сказал, что сын быстро наверстает. Приложить руку к наверстыванию пришлось и Суйгецу.       — Да кто ж так меч держит, боже ты мой! — ворчал Хозуки, смотря на неумелого сына начальника. — А ну! Как я тебя учил?       Мицуки задумчиво отвёл взгляд в сторону, потом взял меч по-другому, посмотрел на Суйгецу и, увидев одобрительный кивок, помчался на учителя. Мицуки за месяц тренировок стал быстрее, и блокировать его атаки уже было не так просто, как раньше. Суйгецу гордился своей педагогической работой. Неподалёку со скучающим видом на скамейке сидел Лог. Он тоже тренировался с Суйгецу. Учить его уже было нечему, но, чтобы не терять сноровку, они периодически бились вместе.       Помимо тренировок, в змеином царстве проходили и психологические беседы. Орочимару обрабатывал Мицуки, говоря с ним о Боруто каждый день. Суйгецу, смотря на фотографию Узумаки-младшего, с которой мелкий змееныш не расставался, морщил нос и думал, что он лучше всяких солнц. Наверное, это из-за горького осознания, что и второй ребёнок тоже вырос. Суйгецу думал, что это Лог вымахал быстро, став в подростковом возрасте советником Орочимару. Но нет, Мицуки вырос быстрее. Ещё два месяца назад за папаней и братом хвостиком ходил, а сейчас такой деловой стал: общается только по делу, какие-то планы строит, все мысли только о Конохе. Эх, а дети быстро растут.       — У каждого человека должно быть солнце, — говорил Орочимару. Суйгецу на другом конце комнаты работал за компьютером вместе с Логом.       — А у тебя есть своё солнце? — спросил Мицуки, любопытно глядя на родителя.       — На меня повлияло много событий и людей, но в принципе я прекрасно сияю самостоятельно. Хотя, наверное, ты моё солнце. Как для учёного. Ты мой лучший эксперимент.       Лицо Орочимару на несколько секунд смягчилось. Мицуки неуверенно улыбнулся. Суйгецу же сидел и удивлялся, как Змей может так с лёгкостью разрушить всё очарование своих слов. Если убрать два последних предложения, то мило получится.       — Лог, а у тебя кто солнце? — спросил Суйгецу шёпотом, чуть подвинувшись на стуле к рабочему столу Лога.       — Мицуки — мой лучик света, — быстро и уверенно ответил тот. — Правда, сейчас он не светит.       Суйгецу посмотрел на Мицуки, который навострил уши.       — А Орочимару для тебя кто? — поинтересовался Хозуки.       — Не знаю, — сказал Лог.       — Солнечный удар? — хихикнул Суйгецу.       — Нет. Солнечный удар — это Боруто. Орочимару для меня целая вселенная. И я подстраиваюсь под его законы и существую в мире, который он создал. Он породил солнечный лучик, — на одном дыхании проговорил Лог. Смутившись не свойственных ему откровений, он уткнулся в монитор и нервно начал печатать. Звук от клавиш был слышен на всю комнату.       — Глубоко, — протянул Суйгецу.       Он задумался. А кто же солнце для него? Карин, что ли? Ну уж нет! Лучше увольте!       — А Лог тоже твоё солнце? — неожиданно спросил Мицуки после долгой паузы. Лог сразу изменился в лице.       — Да. И он тоже, — ответил Орочимару.       Он посмотрел на старшего сына, но не встретился с ним взглядом. Лог, поджав губы, печатал. Какие же они странные… Сумасшедшее семейство.       Также, помимо внушения всей этой шняги о солнце и луне, Орочимару рассказывал Мицуки о мире шиноби, о Наруто, о Саске-куне, о котором Змей так любит говорить, и, конечно же, о Боруто, упоминая только его положительные черты. Мицуки загорался мечтой о солнце всё сильнее и сильнее. А Логу становилось всё хуже и хуже. С Орочимару он так и не поговорил, хотя с того разговора с Суйгецу в моечной прошёл месяц с небольшим. Лог сказал, что хотел, но, увидев родителя, испугался. Наверное, боялся, что все его страхи о том, что он ошибка и сплошное разочарование, подтвердятся.       Мицуки пропил месячный курс лекарств, помогающих памяти восстановиться. Он сказал Суйгецу, что вспомнил, как обнимался с Логом перед экспериментом Орочимару.       — Он обнимается по-змеиному, всем телом охватывает. Правда, делает это неуверенно. Такое ощущение, что сдерживается, чтобы не отпустить, — рассказал Мицуки.       — Он боится, — пояснил Суйгецу.       — Чего?       — Боится, что не угодит, что ты его отвергнешь, не знает, уместны ли его объятия. К тому же Орочимару его никогда не обнимал, поэтому Лог не умеет выражать любовь, — сказал Суйгецу и вздохнул.       — Почему у них всё так сложно? — искренне не понимал Мицуки.       — Между вами как будто ситуация лучше, — буркнул Хозуки.       — Ну да, — посмотрел в пол сын Саннина.       — Если по-хорошему, то можно писать справочник по психологическим травмам Лога. Да и с Орочимару-сама тоже всё наверняка сложно, но я его так хорошо не знаю.       Потом их разговор прервался: пришёл Орочимару и забрал куда-то сына. А Суйгецу хотел попросить его с уважением относиться к Логу, не игнорировать его и его чувства: он может показаться странным, но он ни в чем не виноват.       Лог, уже валясь с ног, сидел за компьютером. Он стал брать больше работы, но не просил за это дополнительную плату. Ему были важны не деньги, он боялся встречи с самим собой, поэтому и оттягивал отдых и сон. Он всю жизнь старался не думать о своих проблемах, игнорируя их. Поэтому теперь самоанализ не приносил ничего, кроме боли. Лог подумывал, что можно пойти к психологу, потому что явно есть проблема. Деньги у него всегда есть, жалования советника и шиноби хватало на многое, но он боялся психологов как огня. Хотя, нет, он боялся не психологов. Его воротило от мысли, что ему придётся жаловаться на жизнь, чего-то хотеть. Ещё он боялся боли, боялся вспоминать детство, которого не было. Идею с психологом Лог отбросил сразу.       Смешно… Он не боялся убивать, не боялся жить под одной крышей с Орочимару, не боялся сражаться, шпионить, устраивать засады, но боялся самого себя. И насколько он хрупок и раним в глубине души. Аж противно! Большой ребёнок, который никогда не повзрослеет.       Всё же оторвавшись от монитора, он отправился к себе. Зашёл в комнату, больше похожую на больничную палату. Он недавно прибрал все книги и свитки, и тут стало совсем пусто. Больница, лаборатория — образ, который бессознательно будет следовать за Логом всюду. Он привык к лабораторной обстановке и не умел вносить что-то свое, потому что своего у него ничего не было. Ни характера, ни цели, ни мотивации, ни собственных желаний — ничего. Он мог только выражать чужую волю. Даже, будучи советником Отокаге, он редко самостоятельно принимал решения. Чаще всего он просто следил за исполнением того, чего хотел Орочимару. Почему он непохож на отца? Почему он такая тряпка?       Лог подошёл к зеркалу и испугался. Испугался, что обратил на себя внимание, что заинтересовался собой. Было противно и мерзко смотреть в эти золотые глаза, на эти короткие брови, на взъерошенные голубые волосы.       Он провел рукой по шраму. Шрам. Его индивидуальность. Он хотел иметь свою отличительную черту. Это было необходимо не только для самоутверждения, но и на тот случай, если Орочимару создаст множество его копий. Чтобы не затеряться среди других мицуки, и нужен был шрам. Лог боялся, что по-другому он будет лишь одним из многочисленных копий, а не отдельной личностью. Он иногда с тревогой смотрел на эмбрионы, находящиеся в сосудах. Родитель не говорил, зачем он создал ещё клонов. Это тревожило. Вдруг их станет слишком много. И этот шрам оставил Мицуки — главное сокровище Лога.       — Вот что мне с тобой делать? Что и когда в нашей жизнь пошло не так? — спросил он сам себя, смотря в зеркало.       Он попытался вспомнить детство. В воспоминаниях увидел хмурого, вечно задумчивого подростка. Он казался совсем взрослым: выполнял серьёзные миссии, помогал во всем Орочимару, знал множество техник, в юном возрасте уже имел подчинённых и был правой рукой правителя деревни. Одна из подчинённых Орочимару говорила, что завидует Логу: мол, он, можно сказать, голубых кровей и имеет высокое положение в Отогакуре, у него сильное тело, его тренирует сам Орочимару. Но Лог не считал, что ему можно завидовать. Как и все дети, он нуждался в родительском внимании. Орочимару этого не понимал, видя в сыне идеального воина, машину для убийств, лаборанта, советника, секретаря, подопытного, эксперимент, научное открытие. Кого угодно! Но не ребёнка.       Лог схватился за виски. Такое ощущение, что голова разболелась от слишком сильных эмоций. У него на них аллергия.       Сел на кровать. Посмотрел задумчиво в потолок. Понял, что не курил. Взял сигареты и ушёл на улицу, решив, что меняться слишком больно.       В коридоре встретил Орочимару. Его одежда была в крови. Но не это испугало Лога: он привык к крови. Он невольно представил, как говорит с этим человеком, представил, как открывается ему, и от этого почувствовал тревогу.       — Да, я никогда тебя не любил. Ты моё разочарование, ошибка. Мицуки во всём лучше тебя — неудачного эксперимента.       Лог представил, что Орочимару говорит это ему. Его передернуло так, словно от этих слов рухнет весь мир.       Орочимару внимательно посмотрел на него, будто что-то понял. Лог отвернулся и прибавил шаг.       На улице шёл небольшой дождь. Хмурое небо, на котором не было видно ни одной звезды, морально давило. Холодный ветер пел свои унылые песни. Лог представлял, что рядом с ним, как в старые добрые, бегает Мицуки, с восхищением и любовью глядя на брата. Он будто наяву слышал, как он постоянно что-то расспрашивает и называет его нии-саном. Логу мерещился знакомый любимый голос. Он словно видел свой лучик света. Жаль, что это только фантазии.       Он поднёс зажигалку к сигарете. Пока он курил, ему становилось легче. Если у него есть сигарета, то он сможет вытерпеть что угодно.

***

      В начале зимы Орочимару сказал Мицуки, что уже договорился с Наруто о личной встрече. Совсем скоро он будет записан в Академию. Мицуки просился вместе с родителем, но Орочимару отказал.       — У меня будет много дел, — сказал Саннин. — Я не смогу погулять по Конохе вместе с тобой, а одного я тебя не отпущу. Да и вряд ли мне разрешат долго разгуливать по Конохе.       Мицуки расстроился, но виду не подал. Когда родитель уходил, он улыбался, смотря ему вслед. Совсем скоро он встретится с Боруто. Их встреча совсем близко. Если Мицуки смотрел, как уходит родитель, с улыбкой, то Лог выглядел грустным. Он в последнее время стал куда эмоциональнее, будто наконец-то дал себе разрешение на проявление чувств. Такая эмоциональность старшего брата была для Мицуки явлением непривычным, но Суйгецу и Карин были рады таким изменениям. «Лог не ходит с рожей кирпичом! Феноменально!» — говорил Хозуки. Мицуки не мог оценить всю феноменальность такого события, но за Лога всё равно был рад. Он почти не злился на брата за тот проведённый над ним эксперимент, считая, что Лог лишь исполнял приказ Орочимару, которому тут никто не имел права перечить. Но и к родителю Мицуки стал относиться лучше. Он всё ещё не совсем понимал, зачем было идти на такие радикальные меры, но обида ощущалась уже не так сильно. Нельзя же злиться вечно. Да и благодаря Орочимару у Мицуки появилась мечта о Боруто, давшая стимул развиваться.       Орочимару держал путь в Коноху. Одного его не отпустили: с ним пошёл Ямато и ещё несколько шиноби. Саннин хмыкнул, смотря на эту кучку ниндзя. Коноха всерьёз думает, что, если он, великий и ужасный, захочет сбежать, они смогут его остановить?       Хотя по календарю уже настала зима, снега не было. Холодно, но на земле ни снежинки.       Пройдя несколько километров, Орочимару всё же смог увидеть снег. Он представил, что скоро станет совсем холодно. Его змеиной природе зима нравилась слабо. Лог и Мицуки зиму тоже не любили. Старший сын, приходя зимой с заданий, обычно изо всех сил старался найти местечко потеплее. Мицуки зимой редко ходил с Суйгецу гулять.       До Конохи оставалось совсем немного. Орочимару был уверен, что добряк Наруто не сможет ему отказать. Наверняка он скажет, что дети не должны отвечать за грехи родителей, и Змей не смог с ним не согласиться. Всё верно. У Мицуки, несмотря на его происхождение, должна быть более лучшая жизнь, чем у его отца. И брата. Друзья, интересные задания, общество, солнце Боруто — всё это будет у его драгоценного ребёнка.       Орочимару зашёл в резиденцию Хокаге, где его уже ждали Наруто и Шикамару. Учёный не смог сдержать улыбку при виде Седьмого. То, что он здесь, означало, что его эксперимент удался.       — Здравствуй, Наруто-кун, — начал Орочимару. — Или мне стоит называть тебя Хокаге-сама? – спросил он с некой издёвкой.       Шикамару смотрел на Саннина с подозрением.       — Как хочешь. Для меня это не имеет значения, Орочимару, — проговорил Наруто, с дружелюбием смотря на бывшего врага. — Зачем ты так сильно хотел в Коноху? Это же насчёт твоего сына?       — Да, насчёт Мицуки, — кивнул Орочимару. — Он захотел учиться в вашей Академии.       — Ну, я так и думал, — сказал Наруто. — Мы всегда рады новым шиноби. Если он действительно этого хочет, то я буду рад принять его.       — Как и ожидалось от тебя, — улыбнулся Орочимару. — А что насчёт старейшин? Они вряд ли разрешат ребёнку нукенина жить в Конохе. Они во всем видят опасность, ты же знаешь.       — А мы им не скажем.       Орочимару удивлённо посмотрел на Хокаге, хотя удивляться было нечему: это же Наруто.       — Вот так просто?       — Да, так просто. По-другому никак. Но даже если они как-то прознают о Мицуки, я смогу всё уладить. Тебя и твоего сына это не коснётся. Всё будет хорошо.       — Думаю, на тебя действительно можно положиться, Наруто-кун, — сказал Орочимару. Всё шло как по маслу. Его внутренний учёный ликовал.       — Но если вы будете вредить Конохе, мы этого просто так не оставим, — предупредил Шикамару.       — Мы и не думали вредить. Мне это не к чему. Мицуки тем более, — уверял Орочимару. Его слова действительно были правдой. Он бы не стал отправлять свой драгоценный шедевр в Коноху, если бы хотел ей зла.       — Тебе всё ещё мало доверяют, — сказал Шикамару.       — Но учёба Мицуки в Конохе сможет укрепить наши связи с Ото, — улыбнулся Наруто, стараясь ещё сильнее не накалить обстановку. — Надеюсь, ему тут понравится. Думаю, мой Боруто примет его с радостью.       — Не сомневаюсь, — проговорил Орочимару, представляя, как бы обрадовался сын, услышав эти слова.       — Так, в документах ничего не напишем про тебя, напишем, что Мицуки живёт с опекуном из Ото, — сказал Наруто, положив на стол бумаги. — Ты же не против?       — Мне всё равно, написано моё имя в документах или нет. Главное, чтобы у Мицуки всё было хорошо, — Орочимару говорил это искренне, но, судя по взгляду Шикамару, он в это не поверил.       — Да, все родители хотят лучшего для детей. Я понимаю тебя, Орочимару. Сам же отец, — проговорил Наруто с немного печальным видом.       — Мне плохо верится, что прежний преступник может резко стать любящим отцом, но я тоже согласен с Наруто, — сказал Шикамару.       — «А я резко и не становился. Знали бы вы Лога, так бы не говорили», — подумал Орочимару, вспомнив детство старшего сына, которое даже сложно назвать детством.       — Не нужно любить весь мир, чтобы заботиться о своих детях, — начал один из Саннинов. — Мои дети — мои лучшие творения, которых я сильно берегу. И неважно, сколько людей пало от моих рук.       Шикамару ничего не ответил.       Советник Хокаге принёс ещё некоторые бумаги, попросив Орочимару их заполнить. В Отогакуре уже давно заполнением бумаг занимался Лог, поэтому Саннин уже успел и отвыкнуть от такого большого количества документов.       — Присмотри за ним, Наруто-кун. Я доверяю тебе своего ребёнка, — сказал Орочимару, когда заполнение бумаг закончилось.       — Конечно. С нетерпением жду Мицуки в рядах наших шиноби, даттебайо, — Наруто улыбнулся сильнее, чем обычно. Повезло же Орочимару, что Седьмой такой доверчивый и добрый. Другой Хокаге никогда бы не принял ребёнка настолько опасного преступника. Цунаде, наверное, не пустила бы Орочимару даже на порог.       Саннин отблагодарил Наруто за столь сильную лояльность к нему и его семье и вскоре покинул Коноху, уже готовый обрадовать младшего сына.