Фарфоровые горы.

      Сидя в парке ночью, на одинокой лавочке недалеко от дома Чонина, Бан, обеспечив себя популярным напитком по-русски закусывал кольцами кальмара, беспечно смотря на ночное небо. Благо из дома он выбрался живым и без какой-либо статьи на свою душу, но всё-таки выбрался — верное слово. Сначала отправляют к Чонину, потом появляться запрещают. Проблема то решалась, то все равно вертелась на языке. Алиса — бывшая девушка Чана, она любила веселиться. Кристофер помнит как весело они проводили время в школе, занимались одним видом спорта и почти съехались. Жаль, что девушка предала его. Сейчас, может быть, они были бы вместе как раньше. Что это его потянуло на романтику? Сам не понимает. Отдых, как и наглость – второе счастье. Этим он сейчас и занимается, разложившись на лавочке, как собственник этого парка! Темноты не боялся. Он уже понял, что ночью в этой стране спокойно и тихо. Да и он не планировал «девушку догонять» — больше никогда так не поступит. Телефон вибрирует от входящего сообщения и Чан приглядывается в экран: это был неизвестный ему адрес. Просто из любопытства, пробивая его в Гугле, первой ссылкой выходила Сеульская городская больница района Каннам. Что-то знакомое, но зачем ему это? Набирая неизвестный номер, терпеливо ждёт: — Здравствуйте. — Приветствуя на международном языке. — Извините, мы так и не познакомились, и, если вам не все равно на него, то я вас жду!       Задевая прохожих людей плечом, Кристофер почти бегом сносил всё на своём пути, идя по первому же попавшемуся коридору на четвертом этаже больницы. Врачи, белые халаты, все вокруг белого цвета — голова начала кружиться. — Кристофер! — Выхватив мужчину за руку, Хан придвинулся ближе, будто примагничиваясь к более сильному телу, что ему совсем не поддалось. — Что случилось? — Ничего страшного, — Джисон чувствовал себя неловко, но выглядел замученным, — просто Чонин внезапно стал задыхаться, а я, честно, не знаю, что мне делать… Родители Яна в пути, но я рад, что вы оказались быстрее… Мужчина стал смотреть на надпись у двери: «палата №1253», хорошо что не реанимация или хирургия. Но в каком он отделении так и не понял, может быть, это даже к лучшему. На вопросы, что именно произошло с ним, Джисон рассказал все как было, и успокоил, ведь по его словам Чонин в сознании, просто сильно испугался. Тогда в попытке зайти к нему, Бана нагло вышвырнула медсестра, что как назло выходила из палаты в момент тайного проникновения. Хан пожимал плечами, стоило подождать, но они и правда не родственники и поэтому их точно не впустят. — Ты можешь помочь мне, — бегая глазами по вроде бы пустому коридору, — постучи по стенке, если кто-нибудь будет приближаться… Джисон даже не понял, что от него хотят. Медсестра вышла оттуда совсем недавно и точно сейчас вернется, но этот странный русский уже проскользнул внутрь. Напряжение нарастало…       Палата была большой, мест на десять. Кристофер накинул на плечи белый халат и всё время аккуратно придерживал его на себе. Честно, не до конца понимая, почему пытается сейчас быть здесь рядом с ним. Но сердце подсказывало — и как верный раб он хотел ему следовать. Раздвигая голубые шторы в поиске занятой кровати, он прошел не одну такую «пустышку». — Чонин? — Тихо спросил, а шепот настороженного Яна подозвал ближе. — Что ты тут делаешь? — Скорее восклицал младший, смотря как наглый приятель, раздвигая шторы подходит к нему ближе. Теперь игнорировал его Кристофер, а на напуганные глаза не отвечал словами. Только спросил: — Ты в порядке? Чонин был очень злым, что все тело подрагивало от подступающих чувств. То, как он мимикой выражал свое непонимание, недовольство — действительно настораживало и пугало. Но Чан не из пугливых, он не уйдет пока его не попросят. Когда вроде бы стало ясно, что сейчас Чонин такими ярыми глазами в него чем-нибудь бросит, тот неожиданно надул губы и, выпуская воздух, зарыдал. Опешив, Кристофер замер, боясь пошевелиться. Как только эти вредные глаза так быстро залились слезами и стали красными? Он не уловил этот момент, и находясь в полной растерянности присел на корточки, не отрываясь от парня, что уже стыдливо рыдал в ладони, пряча заплаканное лицо. — Чонин, — немного встряхнув его за локоть. — Эй… Ты чего, плачешь? Скептически смотря, и совсем не желая в это верить. Постоять за себя, за других — это он может, но помочь прекратить плакать, что-то на уровне Бога для него. В какой-то момент Ян стал плакать так громко, что даже Джисон услышал это стоя за дверью и, сильно прикусив губу, напрягся, стуча как договаривались «по стенке» — кажется, врачи уже заметили что-то неладное… — Давай, не плачь… Это… Чонин, — положив руку на колено парня и посильнее встряхнув. — Пожалуйста? — Не трогай меня! — Ревя прокричал Ян. — Да ты чего ревешь то! Вскочив на ноги, Бан сам не понимал как его прорвало на такой тон. Чонин замолчал, смотря на него мокрыми глазами, когда ресницы уже слиплись друг с другом насколько могли. Внезапно пришло осознание… — Чонин, ты только что… — Да, — младший задержал дыхание, прокручивая ещё раз. — Кристофер, ты коснулся меня? Ты трогал мои ноги? — Бан не переставал улыбаясь кивать. Он почувствовал! Когда Кристофер дотронулся до его ног — он почувствовал! Почувствовал как сжал, как встряхнул, как отталкиваясь поднялся на ноги. Бан думал о том же самом. Молча садясь рядом, послышался шум за дверью. Голос врача и кажется, очень злого отца Яна — вот они уже пошли в палату. Нужная штора раздвигается с первого раза, и в другой ситуации Бан пустил бы шутку, но слов не было, а идиотская улыбка не сходила с лица. — Опять ты! Выметайся отсюда. — Мужчина кричал как мог, а врач успел сообщить охране. Чонин схватил его за руку, притягивая отца ближе: — Папа, я почувствовал! Я почувствовал, я почувствовал. — Твердил Ян, пуская глазами горячие слезы. За столько месяцев, наконец — почувствовал! Это не просто ощущение чужого касания, он ощутил забытое чувство, когда жил ни о чем не переживая. Смотря как от счастья плачет его мальчик, Кристофер сам почувствовал такое, что описать было невозможно. Это счастье вперемешку с волнением и страхом, долей неуверенности и полной любви к этому человеку. Врач все же не остановил охрану, и всю радость, что он хотел разделить с ним прервал звонкий звук в ушах. Снова ему заламывают руки. Грудь с болью приземляется на стоящий рядом комод, он беззвучно шипит от боли и когда его встряхивают, больно оттягивая руки, глаза закрываются, поморщив лицо. Ватные ноги плетутся впереди охраны, его буквально выталкивают из палаты, насильственно провожая до самого порога. Выкидывая тело на улицу, двое мужчин грозятся в следующий раз сообщить в полицию, а онемевшее тело приземляется коленями на теплый асфальт. Кристофер утопает в боли, но продолжает скрипя зубами улыбаться. Опираясь ладонями на землю, его вдруг пробивает на смех, пока подняться на ноги не становится каким-то супер-тяжелым квестом. — С вами все в порядке? — Прохожая кореянка, перепугавшись прилюдной драмы, помогает встать, потягивая тяжёлое тело вверх. — Держитесь, я помогу вам! Давайте, ещё чуть-чуть… Кристофер, улыбаясь, хватает ее за плечи и крепко обнимет. Девушка пугается, но в ответ поглаживает широкую спину, ожидая объяснений: — Он смог, вы понимаете, у нас появился шанс! — Бан, отодвигая хрупкое тело, смотрит в карие глаза и продолжает улыбаться. — Шанс появился говорю, шанс встать на ноги! Вдруг снова прижимает к сильной груди, девушка и сама начинает радоваться за чужого ей человека, вскоре в ответ крепко обнимая незнакомца. Эта девушка была как и все, и на удивление не вела себя плохо — как все остальные незнакомцы в этом городе. Просто и по доброму разделяя радость Бана, с которой сейчас он остался лишь в одиночестве.

***

Неделю спустя.

      Ночь — это время, когда подобраться к нему казалось самым простым способом — но Кристофер ничего не предпринял и сегодня. Честно сказать, чемоданы уже собраны и билет куплен. Провожая последнюю сеульскую ночь в квартире лучшего друга, Кристоферу ничего не оставалось, кроме как тратить время у тупого уже бесячего его до боли в глазах — телевизора. Феликс и Чанбин сидели рядом, изредка смотря на серьёзное лицо своего друга, который за час даже не сменил позу, и будто глазом не моргнул. Ли грустно приобнимает своего парня, и замечая это, Кристофер приглядывается к ним повнимательнее. От такого пристального, серьезного взгляда полного злости и обиды становится не по себе. Чанбин вопросительно хмурится в ответ — как любит, считается привычкой. Кристофер им ничего не отвечает. Только молча смотрит, никак не меняясь даже в лице. — Крис, может быть… — Нет. — Отворачиваясь снова в телевизор. Друзья понимают его обиду, но не думали, что он так будет срываться на них. Плотнее прижимаясь друг к другу, Феликс прикрывает глаза, положив ладонь на плечо Со, решив так и задремать. Чанбин успокоился следом. Послышалось внезапное движение, Кристофер переместился с пола на диван, падая лицом вниз. Ли вжался в чужую грудь ближе от испуга, но Со после такой картины молчать уже не смог. Всё-таки прошла гребенная неделя! — Если ты не планируешь и дальше страдать о нём, то хотя бы подними свою задницу и сделай что-нибудь! — О нём? — Выскочив, кучерявая макушка была «ну очень» взъерошена. — Нет. — Снова утыкаясь лицом в подушку. Цокая, Феликс вскакивает на ноги и сильно замахнувшись подушкой бьёт его по спине: — А ну быстро встал и поговорил со мной! — Нет. — Продолжая тихо мычать. Ударив ещё раз, отчего даже Чанбин был в шоке, Кристофер наконец «явился народу»! Злое солнце уже светило на него своими адско пламенными лучами, ну и подушкой в руках. — Ты – чёртов трус! — Крис нахмурился. — Столько раз ты старался, чтобы вот так вот, — снова ударяя со всей силы, — сдаться! Бан ловит следующий удар, задумчиво ожидая продолжения: — Да, нравится тебе этот парень, так получилось! Так чего ты голову ломаешь, ища оправдания, — Феликс сел рядом, напрягая тонко накрашенные брови темно-коричневого цвета. — Ты влюбился в него, это нормально. Кристофер посмотрел на Чанбина, тот кивал на каждое слово и, если честно, то он и сам догадывался. Но это не так просто принять, если ты совсем не ожидал от себя такого расклада. Всё-таки, для него это что-то крайне непонятное, и поверить сложно — пока он не убедится в этом как следует. — Собирайся, — встаёт Со, потянув друга за штанину. — Быстро, у тебя пять минут. — Отдаляясь в прихожую.

***

      Машина останавливается у дома, от вида которого Кристофер сильно прислоняется лбом к тонированному стеклу. Чанбин с Феликсом переглядываются, и когда лично младшему ждать надоело, тот несильно толкает его в плечо и, открывая дверь, Бан почти вываливается из салона. Друзья остаются внутри. Поправляя безобразно кудрявые волосы — получается плохо, приходится накинуть капюшон. Руки безнадежно проваливаются в джинсовые карманы. Он несмело оглядывается — друзья, выглядывая, подзывают быстрее подойти к дому и сделать уже что-нибудь! Бан вздыхает. Как-то ни быстро, ни медленно он подходит к порогу, долго надавливая на звонок. Постоянно оглядывается на машину — никто ему так и не открывает. Безнадежно всё это. Спускаясь одной ногой на одну ступень ниже, Чан замирает спиной, когда дверь перед ним звучно отпирается. Тишина. Вдох — выдох, как неволяшка поворачиваясь лицом к хозяину дома, он, наконец, снова встречается с ним. Чонин так же, как и всегда, собрав волнистые волосы в небрежный пучок, встречает его сидя. Грустный взгляд выглядел больше взволнованно, чем грубо. Брови полезли наверх, выражая жалость, от вида которых Чан облизывает губы, отводя глаза к небу. Так и переминаясь на пороге. Послышался тяжёлый вздох Бана и уже родной «шмыг» носом. — Ты зайдешь? — Немного дрожа, предложил Ян, так и не сводя с него жалостливые глаза (как и в тот вечер). Бан кивает, чуть приподнимаясь на носочках от волнения, прежде чем снова посмотреть на друзей. Он, всё-таки, входит, а дверь за ним слышно захлопнулась. И следом тишина, от которой Чан, не выдерживая, приземляется спиной к двери, смотря куда угодно — но не в грустные глаза. Говорить было сложно: — Ты собирался спать? «Нет» — отрицательно кивал Ян, но Кристофер даже не смотрел на него. Поэтому пришлось ответить, хоть и получилось как-то хрипло. — Я ждал тебя… Снова тишина. Долгие минуты молчания. Чонин понимал почему ему тяжело и старался не давить, но выходило плохо. Надежда, что Кристофер не оттолкнет его и всё-таки примет чувства, которые он скрывал внутри. Наверное, ему очень трудно принять их, ведь он совсем из другого мира, будто бы более разных людей, чем они ещё не придумали. Бан вздыхает, снова и снова, но даже если ему ещё не понять себя — пока он понимает только свое сердце. Если он уйдет сейчас, то никогда не простит себе этого. Садясь как всегда, по-родному — но уже на колени, он долго смотрит на то, как его же руки сжимают железные подлокотники коляски. Стройные ноги все те же, руки так же миролюбиво сложены друг на друге. Наконец, поднимая взгляд на него, он замечает как губы Чонина немного сжимаются, будто останавливая ком в горле. — Спасибо. — Произносит это, только и всего. Чонин кивает. Но время будто утекает у них из рук ежесекундно. Нетерпеливо, почти боясь спугнуть, он снимает капюшон с его волос. Такие же кучерявые, светлые — ему не нужно их прятать. Кристофер долго думает, прежде чем переступить через себя. Настолько тяжело принять это чувство, и как трудно будет жить с этим. Буквально жить заново. Чонин — парень, которого он полюбил и все это время боится признаться себе. Сейчас ему кажется, что это просто невозможно принять… Прикрыв глаза, Чонин на вздохе ощущает трепетный поцелуй на своих губах, более мягких. Пугаясь ответить, или не ответить и все равно быть отвергнутым он расслабляется вопреки невозможному. Коляска чуть качнулась назад, когда чужой вес надавил на поручни, но сильные руки вовремя приближают его снова под крыло. Их губы сталкиваются ближе, и вытягиваясь навстречу, Чонин обхватывает его лицо холодными, как это лето руками. Щеки Кристофера такие же горячие, как и его губы. Старший целует глубже, когда податливые бутоны ластятся навстречу его порыву. Либо сомнений насчёт этого не было изначально, либо он разучился мыслить. В голове было пусто, но оставалось его имя. Хлам был расставлен по полочкам, а в самой середине бардака – этот капризный и вредный Ян Чонин. Ян Чонин, который боясь отпустить его, сильно тянется навстречу и, размазав губами по щеке, трепетно вжимается в шею старшего. Мужчина не скрывает, что ему страшно принять это, но отталкивать не станет. Маленькие кулачки сжимают его одежду, почти задушив своей любовью насквозь. В ответ он, утыкаясь в чужую грудь, носом скользит вниз, обнимая крепкими руками за талию. Чонин спускается следом, оставляя много маленьких поцелуев в волосах. То, что происходит сейчас внутри вызывало потрясение. Совсем не верилось, но у них получилось. А ведь, когда он впервые увидел его, то хотел пожаловаться своему папе… Конец.

***

Бонус: NC-17.

      Пролетевший месяц недоотношений между двумя «не от мира сего» пожимал свои плоды. С той ночи Кристофер так и не уехал, даже утром пересекаясь с отцом Чонина, неожиданно был атакован лишь грозным взглядом. Так было каждый день на протяжении трёх недель, когда Крис почти всё время приходил к Яну. Следующие две недели, словно стали проверочными. Уже в Москве, Кристофер по-настоящему ощутил свою привязанность к этому парню. Парню — именно к нему, не к девушке. Первое время даже видясь с друзьями, обсуждать такое он не стал. Но при каждом звонке Яна сердце трепетало, и, в конце концов, Бан решил рассказать семье, что именно произошло в Сеуле. Родители честно не сразу приняли Чонина, но не потому, что он инвалид, а потому что он — парень. Сестра никак не отреагировала, а брат слишком мал, чтобы понимать все как есть. Друзья оказались и правда друзьями, пожелав лишь хорошенько подумать, прежде чем совмещать свою жизнь с таким, как Ян. Дни вдалеке без него были тяжёлыми, и было бы замечательно привезти его в Россию, но для жизни ему комфортнее там. Медицина, условия, права — конечно же, он не дурак, чтобы губить его будущее в бетонных блоках у садового кольца. Уже спустя одну неделю одиночества решение было принято — он возвращается в Корею. Возраст давно не просил разрешения у родителей, но купленная квартира и работа оставались большой проблемой. Наверное, профессия фитнес инструктора в Корее тоже востребованна, а квартиру можно сдать. Остальное – мелочи.       Чонин вредно хмурится и шлёпает ладошкой поверх чужих рук, что его тревожат: Чан в наглую уселся на кровать, вместо настоящего массажа всячески щипая его и щекоча. А Ян успел пойти на поправку и ноги, наконец, хотя бы немного, но чувствовал. Хотя снова начать «бегать» у него вряд ли когда-нибудь получится. Сомнения по поводу Бана существовали все время, пока они не поцеловались тогда в прихожей. Если мысли по поводу «нужен ли я ему» ещё жили внутри, то, когда после каждого рабочего дня Чан мило играл с ним и продолжал без отвращения помогать во всем как раньше, становилось лучше. — Не надо. — Просто Ян не хотел сейчас играть. — А так? — Щекоча внутреннюю часть бедра под шортами. Смех Чана — конечно, это весело, но настроение сегодня у Нина было паршивое. Если честно, Кристофер не понимал почему именно, а тот попросту не отвечал, почти весь день избегая его. Тогда веселье прекратилось. — Может быть, пора сказать мне, что случилось? — Отпуская ноги из ручного плена. Ян пожимает плечами, будто не понимая о чем речь, продолжает крутить в руках шнурок от кофты Бана. Мужчина тяжко вздыхает, смотря на юное тело двадцатилетнего парня. Чья худая, подтянутая талия уже выглядывает наружу, а одна штанина свободных шорт задралась из-за кровати. — Мне надоело лежать, — ёрзая по простыни. — Помоги мне, пожалуйста… Такие просьбы уже не были чем-то неловким, поэтому Чонин говорил это также спокойно, как и «доброе утро». Кристофер всегда делал, как просят, да и никогда бы не стал шутить по этому поводу или глумиться, но иногда вытворял самодеятельность. Например, как сейчас: усадив стройное тело на свои колени, будто убаюкивая. — Ммм. — Простонал Ян, пытаясь выбраться и отталкиваясь руками. — Нет-нет. — Чан держал его близко. — Господин, — обращаясь больше в шутливой форме, — вам пора! Уже поздно. — Потому что Кристофер редко оставался с ночёвкой. Кристофер даже не двинулся: — Могу ли я, или должен ли я? Ехидная ухмылка провоцировала Чонина на любвиобильную вредность, и Кристофер знал об этом. — Почему ты сегодня такой, — с хитрым прищуром его речь задумчиво замерла, будто подбирая слова, — трогательный. — Чонин снова его не понял. — Трогал бы и трогал. Наверное, на русской это звучит лучше, но на корейском совсем не звучит. Но переозвучив это на английском, специально для Чонина, тот смущённо отмахнулся. Месяц встречаются, а он его так и не «трогал», даже грустно как-то. Оказавшись снова на постели, Ян прикладывает руки к груди и остаётся один, пока Бан отходит, чтобы выключить свет в доме. Находясь в темноте как обычно, вот как бы и спать пора? Но Чонин не спал, а вернувшийся Кристофер, будто назло демонстративно снимает домашнюю футболку перед сном. Стыдливо отводя взгляд, Чонин как бы естественно ложится к нему спиной, а уже сверлящий его взглядом Кристофер разогревает смущенного паренька. Нужно закрывать глаза, нужно закрывать глаза и заснуть. Хотя нет, нужно повернуться к нему и вести себя естественно. Вести себя естественно! Хмурясь от потока сомнений, от этого колющего чувства отвлек горячий поцелуй в шею. Чужое тело подстроилось сзади, обвивая его талию вплотную. От поступающего предвкушения Чонин чуть от радости и неожиданности дергаться не начал. — Крис, — простонал Ян, положив свои ладони поверх его крепкого замка на талии, — если ты будешь там прижиматься ко мне… Лёгкий укус в шею, совсем не похожий на что-то милое и в то же время, точно не фетиш. Кристофер был готов всем телом на него навалиться, но по сравнению с ним — Чонин очень хрупкий, худой, маленький, а тело Бана и правда большое, за счёт мышц и массы, ничего не хватало Яну. Томный вздох послышался в темноте, младший легко улыбнулся, прикрыв глаза, и почувствовал как его притягивают ближе. Улыбку стёрло твёрдое ощущение, которое упиралось сзади. Слышно ком в горле проскользнул вниз, а следом мысли: «Сейчас же от одного касания кончу», и было похоже на правду. Последний раз Чонин занимался сексом — на первом курсе университета, и прошло уже полтора года! Тёплые руки Бана скользнули под слабую резинку шорт, а в сочетании с влажными поцелуями, которыми его шея усыпана полностью. Крепкая ладонь, поглаживая пах Яна, спровоцировала его на первый глухой стон. — Ты доверяешь мне? — Уважительно спросил Бан, заранее зная ответ. — Д-да. — Проронил Ян, сжимая тугую руку, что мучила своими прикосновениями. Бан, поднявшись на локоть, наконец, поцеловал его, выводя прячущего мальчика к себе поближе. Поворачиваясь на спину, Чонин уже оказывается развел ноги для старшего — точнее, развели. Скользя влажными губами в ответ, полностью окрашивая тишину в звуки поцелуев. Руки с удовольствием бродили по этому желанному телу так беспорядочно. Пресс Кристофера и правда был очень твердым, грудь такой широкой и сильной, что хотелось выть. У Чонина всегда была слабость на мужские тела, а на тело Кристофера сразу высшая стадия наслаждения. Но вдруг их поцелуй звонко расцепляется: — Стой, — опухшими алыми губами произносит Ян. Вспоминая, что он первый парень Криса, узнать нужно было: — Т-ты, знаешь, что нужно делать? Кристофер нахмурился на мгновение и положительно кивнул, с чего бы ему не знать как это делается? — У тебя что, ещё парни были? — Удивлённо восклицает младший. — Тс-с. — Проводя большим пальцем поверх его губ, он отрицательно кивает на последний вопрос. Чонин понимает, что, видимо, Кристофер опытный хотя бы в гетеро сексе и проблем возникнуть не должно. Наконец, успокаивая, Кристофер снимает с расслабленного парня на сегодня уже не нужную одежду. Кончики пальцев скользят по впалому живому и дыхание учащается, стояк Чонина уже упирается в «тот самый» любимый пресс старшего. Мужчина пронзает Яна настолько сосредоточенным и доминирующим взглядом, что Ян вот-вот заскулит от счастья. Мужества в нём ничуть не меньше, чем глупых шуток про Россию. Его снова отвлекают поцелуем, но не прикрыв глаза до конца, Чонин замечает, что его мужчина уже вот-вот стянет с себя широкие домашние шорты и все остальное. Поскуливая в губы, он закрывает глаза и скользит ладошкой от груди вдоль до набухшего члена Кристофера. Тот, улыбаясь, оставляет лёгкий поцелуй, прежде чем снова свести с ума младшего углубленными ласками, облизывая мягкие губы по миллиметру. У Чонина от таких ощущений бабочки в животе прочие не просто летают, а создают целые города, миры и вселенные! Не уступая в инициативе, он, наконец, чувствует как Бан достаточно возбудился, и скользя ладонью снизу вверхс, маняще начал повторять пока старший не простонал, чуть прикусывая его губы. От этого стона Чонин почти сознание потерял от перевозбуждения. Чан такой сексуальный, большой, активный. Всё-таки, каждый мужчина вроде него, что не стесняется своих стонов — выглядит ещё горячее остальных, даже самых пылких; но для Кристофера термометр Чонина уже вот-вот лопнет! В считанные минуты, зубами открыв пачку презервативов, Чонин ловко помог старшему, пока Крис подготавливал его как следует, воспользовавшись смазкой, (и куда он только умудрился это запрятать?). Прикрыв карие глаза, когда пушистые черные ресницы, дрожа стали влажными. Чонин томно вздыхает и после, будто не чувствует воздуха вообще. Кристофер забрал весь кислород или он забыл как дышать? Толстый член старшего входит в него плавными ещё совсем не интенсивными толчками, разрешая привыкнуть как следует. Плевать как: быстро или помедленнее, Чонин просит лишь об одном — не останавливаться. Чан смотрит на него сверху вниз, изучая давно знакомое тело по сантиметру, будто заново присваивая его себе, хотя бы сегодняшним вечером. Чонин заглатывает горячий воздух между ними и наружу вновь вырывается звонкий стон. Пухлые приоткрытые губы младшего уже подсохли и скучают без внимания. Они настолько помяты, что не смотреть было бы преступлением. Мужчина чувствует как мягко его ласкает чужой взгляд, голос, и, прикрыв глаза, ощущает поглаживание по своей спине. Ян считает, что его крепкое тело очень мощное и честно признает, что падок и буквально очарован перед его рельефами. С ним все понятно, но нравится ли он Бану? Стоит ли беспокоиться об этом, когда ранее недосягаемые пухлые губы так близко. Не упуская момента, младший притягивает его ближе, смотря в глаза хотя бы на мгновение, прежде чем удовольствие снова возьмёт верх и томный слышный вздох теплым сквозняком обожжет бановские губы. Красный — его любимый цвет. Такого цвета были его губы, ведь Чонин не мог остановиться жадно дышать. Будто впервые, он млеет как мальчишка и смущается, когда их тела почти липнут друг к другу. Кристофер уверен в себе, и, не теряясь в действиях, сохраняет рассудок; который правда сложно сохранять, когда тебя буквально не отпускают от полюбившегося человека, тело которого доставляет максимум удовольствия из возможных зол, и не идя на меньшее, он забирает свой максимум. Раздвигая не весомые красивые и стройные ноги, снимая со своих твердых широких бедер, ему достаточно пары секунд, прежде чем они поменяют позу. Оказываясь на животе, Ян обнимает низкую подушку и поглядывает за плечо, вновь ощущая внутри приятную тесноту. Промычав что-то томное, понятное только себе он прикусывает губу до маленьких порезов, тут же увлажняя их. В какой-то момент они стали дышать одновременно, было куда удобнее и тело привыкло. Кристофер сел сверху, разложив крепкие ладони на мягких ягодицах, что на секунду даже Чонину показалось — он это почувствовал. Но вскоре ощущение нарастало, и прилив крови в местах дискомфорта привёл к мурашкам. — Хён, ещё раз… Крис хлопает ладонью по мягким тканям, поднимая руки вверх по талии и с губ младшего задорно срываются стоны. Самовнушение? Но ему до чёртиков приятно, ещё немного и он от счастья пробежит марафон — но скорее кончит от удовольствия. Терпеть было труднее с каждым толчком, а когда твердый член проскальзывал между его ягодиц ощущение доводило до закатанных глаз. От стыда красное лицо скрывается в подушке. Легкий поцелуй проскочил по волосам от затылка к горячему уху, Чонин замер от неожиданной нежности партнёра, но немного расслабился. — Ты прекрасен. — Чан продолжал вести дорожку из своих маленьких поцелуев, пока Ян не забылся от неловкости. Никто не хотел, чтобы этот вечер заканчивался некрасиво. Им двоим было чего стыдиться и за что переживать, но в какой-то момент мысли об этом ушли в другое русло: я хочу сделать тебе приятно. Кристофер гладил его талию, поигрывая пальцами по выпирающим рёбрам и запуская руку по тазовой косточке к паху, почувствовал как легко приподнять его тело. Чонин и так был сильно возбужден, а касания старшего становились все интенсивнее. Толчки стали плавными, а голова от потери кислорода уже не кружилась, быть может, только от чувств. — Кристофер, — зажмурив глаза и снова расслабляясь, он замешкался, но продолжил. — Я хочу быстрее. Бан и сам не был в состоянии полного умиротворения. Он вот-вот кончит, но слишком жадный, чтобы останавливаться вот так. Чонин переживает, что не может так ответить ему, а Кристофер и без его помощи отлично справляется с возбуждением. Было достаточно одного вида сверху, включенного звука этих жалостливых бровей — и он готов кончить без любых прелюдий. Их секс нельзя было назвать чем-то простым или чем-то новым. Сложности были, но скорее в голове, потому что подход друг к другу это одна из важнейших задач. Психология, не зажатая тактильность и интерес к личности. Занимаясь с ним сексом, Чан не думал лишь о его теле. Само желание сделать приятно, понять что это взаимно, возбудиться, просто думая о нем и взбудоражить младшего как он того желает — было самым правильным и важным. Приближаясь к концу, Бан вышел из него, рукой проглаживая дорожку от упругих бедер к талии и выше, он целовал его тело не сковываясь из-за влаги. Не отказываясь от стимуляции и проходя членом между упругих ягодиц, снова проникая внутрь. Чонин мычит в ладонь и, если бы мог, поддался бы. Очередная ласка доводит до пика младшего, чувство облегчения и эйфории. Совсем не стыдясь показаться перед ним в таком виде, всеми последними силами Ян продолжает издавать стоны и вздохи, пока в ответ тяжёлое дыхание и горячая сперма не почувствовалась на влажной спине. Его смугловатая кожа стала персикового оттенка. Она была влажной и эти длинные волосы, если посмотреть совсем — бардак. Но сейчас не об этом. Полюбившийся мужчина ложится сверху, опираясь на сильные локти, что даже визуально казались больше слабых рук Чонина. Он, прикрыв глаза, смотрит за плечо, пока, наконец, не ощутит подаренный Баном поцелуй в губы. Момент, когда вы тяжело дышите не стесняясь друг друга – один из самых запоминающихся. Чан убирает прядь его рассыпанных волос из ленивого пучка за покрасневшее ухо. Прижимаясь носом к щеке своего Чонина, Ян ластится, вспоминая эти кучерявые блондинистые волосы и улыбка вопреки отдышки провоцирует признание: — Я люблю тебя. — первым признается Бан, оставаясь рядом. Чонин рвано набирает воздух в легкие и, чтобы ответить, слышно сглатывает, но сил очень мало. Он непрерывно кивает, начиная нервничать из-за своего долгого молчания, а потом, прикрыв глаза, чувствует как в тишине поцелуи скользят по правой стороне его лица. — Кристофер. — Томно подзывает Ян, наконец, снова отвечая на любимый поцелуй своего мужчины.