Тайна и ложь

***

— Смирнова! — девушка обернулась, встретившись с ухмылкой хулигана. — Чего тебе, Пятифан? — недовольно отчеканила она, опуская глаза в пол. Девушке не хотелось, чтобы он видел её заплаканное лицо, но тот уже заметил. — Почему ревёшь? — Тебя не касается. Что-то хотел?       Пятифан нервно втянул сигаретный дым. Катя поморщилась. Какой же он мерзкий, честное слово. Как она их всех ненавидит! И Рому, и Алину, и Бяшу, и этого очкарика, и эту ванильную девочку со скрипкой! Всех! — Хотел. Короче. Ты же знаешь, что мне Морозова нравится?       Травянистые глаза загорелись любопытством. — Ну? И что с того? Попросишь отвлечь Антона, пока запихиваешь её в мешок? — Долбанулась что ли, стерва белобрысая?!       Катя раздражённо мотнула головой. Слова Пятифана её обидели, и говорить с ним больше она не собиралась. — Да погоди! Ну прости!       Смирнова не отреагировала. Слишком сильно он своими оскорблениями ей по самолюбию прошёлся. Она направилась прочь от школьного двора. Ветер хлестал по лицу, снег белоснежными волнами ложился на землю. Девушка раздражённо отряхнула серую длинную куртку. — Да Катя! — воскликнул Ромка, хватая её за руку. — Погоди… Ну пойми меня, а! Ну тебе же тоже Петров нравится! А у меня предложение есть! — Если ты собрался влезать в чужие отношения, то это низко, Пятифанов. Я не буду в этом участвовать. Да, я знаю, что ты скажешь. Я сплетница и сволочь. Но не настолько, чтобы мешать чужой любви. Одно дело подстрекать их на ссору, как пыталась сделать я. А совсем другое — выстраивать планы, которые могли бы их поссорить. — Да дашь ты мне объясниться, мать твою за ногу! Кать. Ты пойми. Пока Тохи тут не было, Полина со мной общалась! У меня все шансы были, понимаешь? — Извини уж, но я правду скажу: она к тебе никогда симпатии не испытывала, и не будет. Обиженным жизнью хулиганом Полина никогда не заинтересуется. — А на обиженного жизнью очкарика, значит, обратила внимание? — возмутился Пятифан, поправляя шапку, которая сползла на лоб. — Этот очкарик тебе фору дать может, — усмехнулась Смирнова, с теплом вспоминая Антона. Рома смерил её оскоблённым взглядом. — Да чем он вам с Полинкой так нравится? — Тем, что всё с умом делает. Он даже кулаками с умом машет. Эх, Пятифанов! Знал бы ты, как важно думать сначала, а потом делать… — Слушай, Смирнова! А ведь можно и план не выстраивать! — Да, можно признать своё поражение и оставить любимого человека в покое, позволяя ему выстроить собственное счастье, — рассмеялась Катерина, поправляя пшеничные волосы. — Ты когда это такой святой стала, Катька? — возмущённо процедил Пятифан. — Когда ты меня стервой белобрысой назвал. — Аргумент, — хмыкнул Рома, взъерошив ей макушку. — Да ладно, красивые у тебя волосы. — Руки убери! Ещё раз так сделаешь, от меня помощи не жди, Пятифан! — Катя раздражённо фыркнула, словно котёнок, которого мордочкой окунули в плошку с молоком. Рому это рассмешило. — Да ладно тебе. Мы всегда ладили. Ну так что, поможешь или нет? — Смотря как, — хмыкнула Катя, останавливаясь перед зеркалом. Сняв с руки резинку, принялась заплетать привычную косу. — Милые клубнички, — ухмыльнулся Пятифанов. — Чего? А, это. Да, мне самой нравится, — улыбнулась Екатерина, разглядывая резинку. — Мне нужно их рассорить, понимаешь? — И на что ты рассчитываешь? Если Морозова с Антоном расстанется, она вряд ли кинется тебе на шею, поверь мне. — Кать, ну понимаешь, у меня ещё надежда есть! — Я не буду тебе помогать. Какая мне выгода с этих интриг? — Антон.       Катя рассмеялась. — Я думаю, он тоже ко мне за утешением не побежит. Допустим, я помогу, Пятифан. Но это всё ужасно неправильно, и я каждый раз буду пытаться тебя образумить. Знаешь, как мне надоело клеймо стервы и сплетницы? Я ухожу на пенсию после этого дела, понял? — Хорошо, — улыбнулся радостно Ромка. — Я теперь твой должник на века, Катька! Если что-то надо, так ты мне сразу говори! Спасибо… — Хватит тебе. Что делать надо? — Вообще… Я хотел придумать какой-то план, — задумчиво протянул Пятифанов. — Если ты собираешься драться с кем-то или наносить физический вред, то я не буду в этом участвовать. — Да нет. Если я рожу Петрову набью, Полинка точно мне не обрадуется… А вот… А могла бы ты слух какой-то распустить? — Для того, чтобы слух пустить, мне нужно реальное событие. — Охренеть! — преувеличенно возмутился Пятифан. — А придумать что-то? — Придумай. Тебе нужно или мне?       Ромка недовольно поморщился. Что же такое можно было придумать, чтобы эти двое точно разошлись? Клеветать на Полину ему не хотелось. Зато можно было бы на Антона, почему нет? Ромка почувствовал укол совести. Всё-таки приятель… Как же так вышло…       «Только он ведь, поганец, чист…» — Роман смерил Катю задумчивым взглядом.       Что такого можно было придумать на Антона, если эта змея и так уже года два весь класс против него настраивала?.. Хотя… — Надо играть на слабостях. — Чьих? — не поняла его Смирнова. — Мы с тобой можем что-то сделать вместе. Допустим, я подкачу к Полине, а ты в этот момент подвалишь, и развернёшь эту историю так, что Антон, услышав об этом от кого-нибудь, заревнует!       Катя с сомнением покачала головой. — Погоди. Так уже было. Не повёлся он на это! Да и к тому же, он у Полины может спросить. Нам нужно развернуть историю так, чтобы он у неё спросить не мог… — Как мы это сделаем? — Нам нужно, чтобы он сам увидел что-то, что заставило бы его серьёзно обидеться на Морозову. — У меня, кажись, есть идейка! Слушай, Катька… Антон же обычно никогда в помощи никому не отказывает… Ты могла бы подойти к нему с каким-то вопросом, и специально провести его мимо закутка этого около раздевалки! А там я Полинку на какой-то диалог спровоцирую, придумаю позже, тебе скажу… — Не надо думать, — усмехнулась Катька, обнажая острые зубы, — Эта дурочка на днях почему-то соврала мне, что они с Петровым не встречаются. — Она могла, — мрачно кивнул Ромка. — Полинка совсем тебя не любит. — Это взаимно, — закатила Екатерина глаза. — Скорее всего сплетен с твоей стороны боялась, вот и наговорила тебе туфты всякой.       Катя хмыкнула. — С чем боролась, на то и напоролась. Нечего врать было. Ты её спросишь, мол, почему она мне соврала, что с Петровым не встречается, но ответа не дожидайся, сразу приставать начни, только не переборщи! Так, по мелочи. Не знаю, плеча её коснись… Это максимум. Узнаю, что Полину лапать начал или того хуже, задницу твою прикрывать не буду, Пятифанов. Антон сразу обо всём лично от меня узнает. Я, конечно, не люблю Полину, но не настолько сильно, чтоб жизнь ей ломать. Не делай ничего выходящего из ряда вон, а то Петров потом и в драку с тобой полезть может. — А ты не так проста, Катенька, — усмехнулся Роман. — Ладно. Твои условия я принимаю. Но учти: если ты наш договор нарушишь до его завершения, я с тобой тоже церемониться не буду.       В его руках мелькнул нож-бабочка, но Катя не подала вида, что это её напугало. Изумрудные глаза сверкнули неприкрытой ненавистью, веки на секунду сомкнулись. Нежный девичий голос прозвучал ровно и тихо: — Я поняла тебя, Пятифан.       Ей действительно нравился Петров, и подставлять она его не хотела. Девушка боролась сама с собой. Одна её часть была решительно против этой затеи. Но обида, которую Катя ещё давно затаила на Полину, была сильнее. Сердце учащённо забилось, горло наполнилось горьким привкусом желчи, когда она согласилась на эту затею…

***

      Снег успокаивающе хрустел под ногами. Казалось, что он хотел утешить Смирнову, но… Ей было всё равно. Она не замечала красоты ни в тлеющем небе, ни в сугробах, что принимали и поглощали в себя свет редких фонарей. С неба сыпались хлопья, укутывая тайгу. Катя шмыгнула носом. На сугроб упали холодные капли тщательно сдерживаемых слёз. — Зачем я согласилась? — тихо прошептала девушка, останавливаясь у дерева. Подняла голову наверх, слегка ударившись макушкой о ствол. Чертыхнулась, отряхивая от налипшего снега и грязи белую шапку. В кустах что-то зашуршало. Катя боязливо огляделась. Никого. Только ветер и снег.       Ей совсем не хотелось в этом участвовать, но отказа Пятифан не поймёт, она это знала. Придётся. Чувство обречённости брало верх. Катя заплакала, запрокинув голову.       Снежинки приятно освежали горящую от солёных слёз кожу. Стекали тонким ручейком по щекам, затем шее… Катя боролась с нарастающей ненавистью к себе. И отвращением. Сможет ли она спасти ситуацию? Чернеющие ветви деревьев точно не знали ответа…