Разбитые

Для большего погружения в атмосферу главы рекомендую надеть наушники и включить песню «Skyfall» — Adele.

«Вы когда-нибудь испытывали такое чувство как одиночество? Если нет, то вам, можно сказать, повезло, потому что на самом деле эта эмоция куда глубже, чем кажется на первый взгляд.

Одиночество — это не просто ощущение изоляции от друзей, других людей и общества в целом. Это колющее чувство внутри, которое усиливается с каждой секундой, с каждой новой мыслью о ком-то. Это преграда, не позволяющая сделать шаг в противоположном от неё направление. Это яд, что заполняет каждую клеточку твоего тела.

Одиночество превращает человека в куклу, которая, на первый взгляд, самостоятельно живёт и делает различного рода выборы, но на самом деле это не так: твой разум затуманен; тебе кажется, что никто и никогда не сможет понять твой внутренний мир; ты не находишь себе места, потому что не можешь с кем-то поговорить или хотя бы сделать к этому первый шаг.

Ты просто сам себе создал такую преграду, через которую будет очень и очень трудно перелезть.

Вот что такое одиночество.» ©Автор

Тяжёлые, серые тучи не собирались рассасываться, наоборот, их стало в несколько раз больше. Солнечные лучи пытались пробиться сковь мощную преграду, но это получалось далеко не у всех, поэтому на улице царил приятный и одновременно пугающий полумрак. Гроза закончилась, а вместе с ней перестали сверкать молнии и проливной дождь ослабил силу, с которой вылетали холодные капли. Ледяной ветер, срываясь с крыш серых многоэтажек, трепал кроны деревьев с плохо прикреплёнными листьями. А те, в свою очередь, без сопротивления поддавались любому потоку и срывались, падая вниз. Джеймс резко открыл глаза, а его тело выгнулось. Он сделал глубокий и шумный вдох, после которого черные зрачки резко расширились в несколько раз, словно парень увидел то, о чём не хотел даже вспоминать. Тейлор в панике огляделся по сторонам: юноша лежал на пружинистой кровати средней жёсткости, рядом с которой стояла коричневая тумбочка с несколькими шкафчиками. Также его окружали белые стены, сжимающие пространство вокруг, а на потолке точно такого же цвета висели шумные лампы. Около кровати тянулось бесконечно длинное окно, погода за которым оставляла желать лучшего. В дальнем углу стоял какой-то прибор, включённый в розетку, а рядом с ним находилась входная дверь и старый, пыльный шкаф. Осознав, что он находится в больнице, а видение из прошлого — страшный сон, Джеймс с облегчением выдохнул и обессилено рухнул на кровать. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх, пытаясь сформировать улыбку, но на половине пути они резко остановились, а потом и вовсе рухнули вниз. Парень вдруг понял, что больше всего на свете ему хотелось бы оказаться в прошлом. Даже не в том, где юношу окружали друзья, а бабушка с дедушкой были живыми, а хотя бы в тот момент времени, когда мама и папа начинали возвращаться из затягивающего мира горя в реальный, существующий. Тейлор накрыл лицо руками и заплакал. Собственные мысли, появлявшиеся в разрушенном до основания особняке подсознания, ранили парня сильнее, чем какие-либо другие обстоятельства. Он свернулся калачиком, пытаясь спрятаться или приглушить душевную боль, которая вновь появилась в теле юноши. — Джеймс, здравствуйте, — тихо сказала медсестра, внезапно вошедшая в кабинет. Тейлор вздрогнул и резко вытянулся, попутно вытирая слёзы, катившиеся из глаз. Он пытался делать это незаметно, что его не сочли больным человеком с шизофреническим расстройством и поскорее отправили домой, — Вы готовы пройти обследование? — закончила она, а парень лишь коротко махнул головой в знак согласия и приподнялся с кровати, — Хорошо. Элисс, можешь заходить, — закончила женщина, посмотрев на дверь. После этих слов в палату зашла девушка, тело которой скрывал белый, идеально выглаженный халат. Блондинистые волосы на голове были заплетены в косички, свободно болтающиеся с задней стороны, а на лице виднелась самая обычная медицинская маска. Джеймсу осмотрели горло, зрачки и их реакцию на свет, также проверили пульс вместе с дыханием, в общем: провели базовое обследование на наличие каких-то простых дефектов. — Зная вашу историю… — вдруг тихо заговорила Элисс, — могу посоветовать вам поработать с психотерапевтом, — закончила она и начала что-то писать на бумажке, — Вот, — добавила медсестра и протянула несколько листочков Джеймсу. Парень внимательно осмотрел отданную ему макулатуру и увидел там несколько официальных справок и медицинских заключений. Кроме них на последней карточке был выцарапан номер телефона и чьи-то ФИО. Юноша вопросительно посмотрел на девушку, которая сразу же ответила, будто ожидала этот вопрос: — Это психотерапевт, сходите к нему. К тому же первая консультация бесплатная. — Спасибо. На этих словах Джеймс распрощался со всеми сотрудниками больницы и, забрав свои вещи, вышел на улицу. Одно дело — смотреть на сентябрьскую стужу через окно в тёплом помещении, а другое — прочувствовать этот холод на собственно шкуре, не имея с собой никаких теплых вещей. Но Тейлор не замечал ни дождя, накрапывающего с неба, ни городского шума: он привычно погрузился в разрушенный мир подсознания и ритмично перебирал ноги. Мимо парня проносились машины, огни от которых расплывались в серых лужах, и шли люди, занятые своими делами. Над ним возвышались серые многоэтажки, влажные металлические фонари, ещё не освещавшие город, и пролетали упитанные голуби, которых не пугала плохая погода. С огромным усилием воли Джеймс добрался до комнаты в общежитии и, скинув кожаную куртку вместе с сапогами, обессиленно упал на кровать. Не смотря на то, что Тейлор проспал несколько часов в больнице, сон ещё сильнее захватил его тело и разум.

Flashback.

— Сына, как дела с учёбой? — заинтересованно спросила Эмма, — В Лондон скоро поедем? — рассмеявшись, добавила она. Парень внимательно посмотрел на маму, сидевшую за столом. Под её светло-карими с зелёными вкраплениями глазами виднелись маленькие синячки, которые два года назад могли достигать трёх сантиметров в длину. Даже наличие небольшого количества косметики в виде подчёркнутых красной помадой пухлых губ, красивых бровей, подведённых коричневым карандашом, и тонкого слоя тонального крема, скрывающего маленькие прыщики, не могло не радовать: она шла на поправку. За её крохотным тельцем расположилось окно, через которое можно было часами смотреть на наступающую осень. На улице стояла ясная погода: солнце грело землю последние деньки, а пёстрые деревья медленно сбрасывали листву под каждым дуновением теплого ветра. — С учёбой всё хорошо, а в Лондон мы точно поедем! — посмеявшись, ответил Тейлор. — А чем тебе не нравится наш город? — спросил Джордж, уплетая большую тарелку борща. Юноша перевёл взгляд на отца, который сидел сбоку от мамы, и внимательно осмотрел его. Папе Джеймса два года назад было тоже очень тяжело, ведь он прекрасно знал, что значит потерять родителей, поэтому чётко чувствовал боль своей супруги и пытался поддержать её. Тейлор никогда не видел бабушку и дедушку по отцовской линии, потому что они умерли задолго до его рождения, но парень постоянно представлял, какими классными они были. Лицо Джорджа тоже поверглось изменениям: в каштановых волосах появились редкие, седые прядки, а под тёмно-голубыми глазами образовались маленькие морщинки. Парню на секунду показалось, что губы стали в разы меньше, а нос с небольшой горбинкой, наоборот, распрямился и выровнялся. Но, скорее всего, это — просто иллюзия, потому что юноша довольно редко заходит в гости к родителям, ведь живёт в другом городе. Пусть он находится и не очень далеко, но постоянно ездить на автобусе — это та ещё мука. — Мне всё нравится, просто я хочу съездить в Лондон, и тем более я же вам обещал, — ответил Тейлор, сделав глоток вкусного кофе. На секунду за столом повисла тишина, но её тут же прервал отец Джеймса: — Кстати, я вам хотел кое-что рассказать… — интригующе заговорил мужчина, — сегодня ночью из музея пытались спереть картину, — договорил он и рассмеялся. Эмма серьёзно посмотрела на супруга, и тот тут же добавил: — Но я его, короче, чуть-чуть побил и вызвал ментов, — успокоил Джордж, уткнувшись в тарелку с остывающем борщем. — Странно, а почему я не слышала об этом происшествии? — спросила женщина и уставилась на мужа. — Директор решил замять это дело, чтобы сотрудники музея не боялись идти на работу, — ответил мужчина. — А полиция собирается проводить расследование? — проговорил Джеймс, глядя на отца. — Да кому это нужно? — небрежно кинул Джордж, — Картина похищена? Нет. Соответственно, и нет материалов для дела. Только мои слова и этот человек, которого штрафанули на двести пятьдесят тысяч, — закончил он и сменил тему. Разговоры лениво петляли от одной темы к другой, а они, в свою очередь, иногда даже повторялись. Джеймс мог часами доказывать своей маме, что и без высшего образования можно добиться высот в жизни, а они вместе с папой говорили обратное. Но, в целом, в комнате царила приятная и успокаивающая атмосфера, пропитанная теплом и каким-то очень хрупким счастьем. Казалось, что стоило только его коснуться, как всё рухнет. Но Тейлор не заметил никаких для этого причин и, смело откидывая подобные мысли в сторону, всецело погрузился в разговор. Солнце довольно быстро опустилось за горизонт, оставив после себя чернеющую пустоту. На улице появились сумерки, которые одновременно притягивали и отталкивали парня. В такое время суток часто появлялись разные мысли, требующие серьёзного размышления. Но это и нравилось Джеймсу: нравилось ломать голову над тем, как устроена жизнь и какую позицию он занимает в ней. Парень часто обдумывал значение слова «судьба» и пытался угадать, какое следующее горе или счастье она принесёт. Ему нравилось смотреть на звёзды. Безумно. Он любил глядеть в небо, сидя на уже проданной бабушкиной даче, и считать их. Порой даже видел сгорающие в атмосфере метеоры и успевал загадывать желания. В детстве это были разные игрушки: в основном машинки на пульте управления, а в юности — какие-нибудь дорогие телефоны и компьютеры. Но только сейчас Джеймс понял, что никогда не загадывал счастья для себя и близких. — Пока, мам, — проговорил парень, поцеловав женщину в щеку, — Пока, пап, — закончил юноша, пожимая отцу руку, — Я вас люблю! — крикнул напоследок он перед тем, как закрыть входную дверь. Приятный сентябрьский ветер обдувал лицо и блондинистые волосы парня, отросшие после прошлого похода в парикмахерскую. Луна вместе с маленькими звёздочками приковывали к себе зелёные глаза Тейлора. Он медленно шёл по опустевшим вечерним улочкам и неспеша осматривал пролетавшие мимо него деревья и кусты различных форм, листья на которых приобрели совершенно невообразимые цвета, пытался разглядеть номера на проносившихся мимо машин и цеплялся взглядом на причудливые вывески магазинов. Ехать в свой город, а тем более идти в пыльную общагу, ему совсем не хотелось, поэтому он бездумно шлялся по улицам, где проходило его детство. Красочное и яркое, весёлое и беззаботное, в общем: лучшее время в его маленькой, никчёмной жизни. Философские мысли сами нашли Джеймса: он задумался над тем, что такое чувства и что значит ощущать эмоции. Обдумывал слова лектора по физической теории, который отзывался в памяти с лёгким и трепещущим чувством любви. Хоть этот дедушка и ворчит на своих студентов, пугает их завалами на сессии, но все студенты ощущает его нежность, заботу, а в некоторой степени даже защиту. Они понимают, что это его способ вложить какие-то крупицы знаний в их головы. Тейлор думал обо всём на свете, начиная от его мечт, целей и заканчивая мыслями о том, что будет дальше, через пять лет, через десять. Где он окажется в конце своей жизни? Покорит ли вершину успеха или же упадёт ещё ниже, чем сейчас? Но, в конце-концов, Джеймс просто замёрз и, вызвав такси, поехал домой.

***

Джеймс медленно открыл глаза и потянулся, разминая огрубевшие мышцы после долгого сна. Обычно утро парня начиналось с трехэтажных матов и бесконечным криков о том, что он не успевает на лекцию по физической теории. Но сегодня всё было иначе: Тейлор неспеша порхал из одной части комнаты в другую, попутно собирая или относя нужные вещи. Возможно, так повлияла вчерашняя прогулка по родному городу, а, может быть, просто какой-то нейрон в мозгу юноши дал сбой. Комната, в которой жил Джеймс, предназначалась для одного человека. Парню очень повезло, что он успел отхватить её, ведь в университетской общаге очень мало подобных помещений. При заселении юноша вместе со своими родителями сделал ремонт и будущее место жительство на следующие пять лет заиграло новыми красками: в дальнем углу комнаты расположилась большая кровать, матрас к которой Джеймс выбирал самостоятельно, рядом с ней находилось большое окно, пропускавшее максимальное количество света в помещение. Напротив удобного места для сна стоял новый стол с компьютерами и кучей тетрадок, а большую часть стены, где находилась входная дверь, занимали свежевыкрашенные шкафы для одежды и прочих вещей. Планировка была простой, но уютной. А самое главное — она нравилась Джеймсу. Оглянувшись по сторонам, парень схватил ключи и выбежал из общежития. На улице стоял тёплый сентябрьский день. Солнце часто скрывалось за облаками, а прохладный ветерок изредка покачивал деревья в разные стороны. Напротив оживлённой улицы, где поток машин мог не стихать сутками, расположилось большое здание университета, которое напоминало маленький замок, вымощенный красными кирпичами. При свете яркого солнца эта постройка выглядела по-особенному утончённо и эстетично: красные булыжники приобретали совершенно новые, розоватые оттенки, а старые окна и двери создавали атмосферу тепла и уюта, которого так не хватало студентам. — Записываем тему лекции, — нудно проговорил преподаватель, — Повторение. Равномерное и равноускоренное движение, — закончил он и на секунду затих, ожидая студентов, которые после долгого лета разучились писать.

Конец Flashback.

Джеймс вскочил с кровати в холодном поту. Его тело тряслось с бешеной силой; особенно эта дрожь ощущалась в коленях и кистях рук, а глаза лихорадочно бегали по тёмной комнате в поисках чего-то. Легкие парня болезненно сжимались и разжимались, пропуская воздух с огромным сопротивлением, а создаваемое при этом давление отражалось болью в сердце. Из зелёных глаз покатились слёзы, напоминавшие большие бусинки, а зрачки с огромной скоростью изменялись в размерах: начиная от микроскопически маленьких, заканчивая тем, что цветной радужки не было видно. Парень тяжело дышал и практически не мог шевелиться. Его тело будто парализовало, оставив Джеймса наедине с мыслями, вылетавшими из подсознания быстрым потоком. Тейлор вспомнил, что именно этот «хороший» день обернулся трагическими событиями, которые юноша не хотел вспоминать. Он не хотел помнить, не хотел жить, не хотел видеть этот несправедливый мир. В конце-концов, парень просто-напросто не хотел быть. Джеймс мог перечислить ещё тысячу причин, показывающих всю жалкость его существования. Весь хрупкий мир Тейлора рухнул ещё два года назад, когда умерли его бабушка с дедушкой и предали друзья. Даже после такого он пытался встать на ноги, и, вроде бы, у него начало это поучаться, но внезапная смерть родителей разбила юношу окончательно. Зачем ему дальше жить? Чтобы утром идти в университет, не имея возможности выпустить эмоции, потому что за них другие одногрупники начали бы прикалываться и издеваться над парнем, а вечером тихо рыдать и пытаться сфокусироваться на домашней работе? Даже если бы Джеймс выбрал этот путь, а что потом? Работать всю оставшуюся жизнь за какие-то гроши и постоянно вспоминать о том, что уже не изменить? — Какой же я жалкий, — тихо сказал Тейлор дрожащим голосом. Парень резко схватил себя за горло и начал душить. Медленно, но верно сердце замедляло ход, а в голове появились предсмертные иллюзии. Тело немело с каждой секундой сильнее, а в голове так и не появился проблеск здравого смысла. Джеймс убивал себя с такой осознанностью, что мозг даже не пытался сопротивляться. В последнюю секунду он увидел маму, стоящую рядом с кроватью. Эмма обеспокоенно смотрела на сына и плакала точно так же, как два года назад. От её неожиданного появления хватка на горле резко ослабла, а перед глазами появилась неприступная темнота. Парень медленно открыл глаза и почувствовал звенящую боль в голове. Ничего не понимая, он вскочил с твёрдой медицинской кушетки и осмотрелся по сторонам. Все стены и большая часть предметов мебели были выкрашены в белый цвет. Это наблюдение навело юношу на мысль о том, что это либо здание больницы, либо медпункт в университете. По углам кабинета стояло несколько кушеток, подобных той, на которой лежал Джеймс. Где-то по середине расположился огромный стол, а за ним окно. По бокам стояли стеклянные шкафы с какими-то препаратами и разными приборами по типу тонометра. Только сейчас Тейлор заметил девушку в белом халате, безмолвно стоявшую над ним несколько минут. Парень испуганно отполз на край этой проклятой, твердой койки. — Из какой вы группы? — спросила она, — Вы упали в обморок, — произнесла женщина и вгляделась в зелёные глаза юноши. Только сейчас в голову стали возвращаться фрагменты воспоминаний, выпавших во время эмоционального всплеска. Глаза Джеймса округлились, а зрачки в них увеличились в несколько раз. В ушал прокручивался недавний телефонный разговор, с каждой новой секундой которого лицо Тейлора подвергалось разным изменениям: в теле появилась жгучая боль, которая скручивала желудок и давила на сердце. Одновременно с этим из ярко-зелёных глаз вновь потекли слёзы, руки и ноги пробила дикая дрожь, а в внутри что-то постоянно обрывалось. Это было похоже на то, что чувствовал парень два года назад. Только тогда у него была любящая мама и поддерживающий во всём отец, а сейчас никого из них не осталось. Телом юноши овладел сильный страх. На его фоне боль возросла в несколько раз и тело скрутило неприятная судорога. Джеймс рухнул бы на пол, если бы его не поймали хрупкие руки медсестры. — Мне нужно бежать. Сейчас, — крикнул Тейлор, когда отошёл от слабости в теле. Игнорируя какие-либо болезненные ощущения, возникавшие в организме, парень вскочил с кушетки и очень быстро пошёл прочь. Девушка не успела понять, что произошло, а когда осознала, то было слишком поздно. Юноша бежал по длинным, запутанным коридорам университета и плакал. Он не обращал внимания на заинтересованные взгляды, брошенные в его сторону, на развязавшиеся шнурки, на боль в каждой клеточке его тела, — Джеймс просто хотел оказаться, как можно, дальше от этого места. Ему нужно было выпустить свои эмоции и переосмыслить жизнь. Стоило Тейлору надавить на тяжелую, металлическую дверь серебряного цвета, как в лицо подул сильный сентябрьский ветер. Слизистая глаза мгновенно пересохла, хоть и её смачивал непрекращающийся поток слёз. Парень сделал глубокий, задумчивый вдох, пропуская в лёгкие ароматы увядающих трав, и посмотрел на некогда голубое небо, которое сейчас не являлось таковым: бескрайние лазурные просторы сменились толстой прослойкой увесистых, гнетущих туч. Как бы иронично это не звучало, но в груди Джеймса, в его маленьком крохотном мире, пропитанном болью и горечью потерь, царила точно такая же погода: собственные мысли и чувства являлись теми облаками, что напрочь затуманивали глаза парня, а глухие раскаты грома в мёртвой тишине разрушенного до основания внутреннего измерения души юноши олицетворяли тяжесть ноши, упавшей на его плечи. Джеймс поднял голову вверх, пытаясь разглядеть в толстой прослойке облаков крупицы яркого солнечного света. Парню показалось, что сейчас только они способны помочь ему. Но, к сожалению, — сколько бы он не вглядывался, сколько бы не старался сфокусировать своё внимание, — Тейлор так и не смог найти их. Вместо этого юноша получил несколько ледяных капель, бурно несущихся вниз по бледноватой коже. Слёз было ещё много, но парень не плакал. То ли из-за толпы однокурсников, заходящих в здание, а может быть из-за накрывшего волной чувства опустошения, которое граничило с болью. И Джеймс чувствовал как все эти рамки стирались, как все его чувства и ощущения смешивались в один единый поток, завязывающий тугой узел на животе. Сигареты. Только это слово крутилось у него в голове. Парень надеялся, что никотин приведёт его мысли в порядок, что он сможет заглушить его душевную боль, что в конце концов он сделает хоть что-то. Поэтому юноша остановился возле дерева с желтеющими листьями. Оно росло в двух шагах от университета и Тейлору не составило труда преодолеть это расстояние за считанные секунды. Джеймс уселся на оранжевую лавочку и поджёг сигарету. Вдох. Дым проник в легкие и распространил по дрожащему телу лёгкую слабость. Выдох и снова затяжка. Парень почувствовал покалывание на кончиках пальцев и не сильное головокружение. Мысли замедляли ход и отходили на задний план. Ещё один круг. Ноги, спина и живот расслабились, отпуская напряжённость. Что дальше? Этот вопрос завёл юношу в тупик. Стило Тейлору начать об этом думать, как из кармана его штанов раздался айфоновский рингтон. Зрачки Джеймса сузились, а тело вновь напряглось, словно той эйфории от сигарет никогда и не было. Руки предательски задрожали, а в голове крутилась только одна мысль: «Пожалуйста, хоть бы не неизвестный номер». Медленно и аккуратно парень достал телефон, делая это так, как будто в любой момент из него мог выпрыгнуть какой-нибудь монстр и с легкостью перегрызть ему глотку. Зелёные глаза быстро пробежались по экрану, а после мгновенно расширились. — Мия Симмонс? — чуть ли не рыдая от счастья, спросил Тейлор. — Да, милый, это я, — дрожащим голосом произнесла девушка, — Джей-джей, я уже еду, — сказала она и добавила: — Ты где? — Я около университета, а зачем вам я? — Нужно поговорить с тобой и помочь с некоторыми делами, — чуть ли не плача, ответила мисс Симмонс. В эту же секунду возникший в голове парня вопрос: «Что дальше?» — решился. Конечно, не окончательно, но это куда лучше, чем совсем ничего. Юноше стало легче дышать, ведь он понял, что Мия поможет ему со всеми делами, касающимися похорон, и сможет поддержать, когда Тейлору будет по-настоящему плохо. Он не один. Из глаз потекли горячие слёзы. За эти адские три года, наполненные горькой печалью, душевной болью и другими всевозможными негативными эмоциями, никто и никогда не пытался поддержать Джеймса. Когда его предали друзья, он справлялся со всем сам. Когда умерли бабушка и дедушка, именно он был поддержкой для мамы, а не наоборот. Но сейчас всё поменялось — подруга Эммы, по сути чужой для него человек, решила помочь парню. Почему-то юноша был на сто процентов уверен в том, что Мия уже узнала о произошедшем. Дрожащий голос выдал её с головой. Но буря в груди Тейлора не спешила рассасываться. Ему было по-прежнему больно, чувство обречённости только усилилось, а на плечах до сих пор лежал огромный камень. Пытаясь избавиться от слёз и этих неприятных эмоций, он решил поджечь ещё одну сигарету. Вдох. Ничего не происходит. Выдох и ещё одна затяжка. Снова никакого эффекта, кроме головной боли. — Помогает? — спросила Мия, усаживаясь на лавочку, — Угостишь одной? — добавила девушка и перевела взгляд на лицо юноши, которое выражало шок и какое-то огромное счастье одновременно. Джеймс не понял в какой момент подошла Симмонс, не понял, что она сказала ему. Но он отчётливо осознал, как прижимается к её плечу и рыдает, крепко стискивая в своих объятиях. Нежные руки Мии гладят его спину, пытаясь успокоить, а мягкие розовые губы шепчут какие-то приятные слова: — Ты сильный, очень сильный мальчик. Сильнее, чем ты можешь себе представить. Мы справимся, мы преодолеем эти невзгоды. Всё будет хорошо, я помогу тебе со всем. Ты не один и никогда таким не будешь. Вдруг в толстой прослойке облаков, перекрывавших голубое небо, появилась брешь. Из неё вырвался один яркий солнечный луч и осветил небольшую область под собой. Не прерывая желанные объятия, парень посмотрел на эту картину и очень удивился такому совпадению. В его взгляде промелькнула надежда, но не прошло и секунды, как она скрылась за волнами тянущей, жгучей боли. Это, конечно, круто и здорово, но затуманенный мозг юноши не желал принимать это чувство, видя только голые факты, из которых получались неутешительные прогнозы на ближайшее будущее. — Что мне делать дальше? — растерянно спросил Тейлор, заглядывая в карие глаза девушки. Под порывом холодного ветра её длинные коричневые волосы начали колыхаться, а небольшая темная шляпка на голове чуть наклонилась. Не очень густые брови разъехались в разные стороны, показывая удивление Мии. Губы мисс Симмонс дрогнули, а дрожащие руки крепко сжали ладони Джеймса. — Жить, — серьёзно проговорила она и продолжила, поднимаясь со скамейки: — Жить дальше несмотря ни на что.

***

— Тебе точно нужно туда идти со мной? — обеспокоенно спросила Мия, посмотрев на Тейлора, — Я могла бы сама дать показания и составить протокол, — закончила она, останавливаясь возле небольшого одноэтажного здания, которое таковым было сложно назвать. Скорее, это напоминало невзрачную пристройку к белоснежной и величественной больнице. Подойдя к широкой, металлической двери, парень на секунду остановился и начал обдумывать слова девушки. Стоит ли ему идти? Хочет ли он увидеть то, что сокрыто под голубоватой тканью? Станет ли ему хуже после этого? Вопросов было так много, а ответов на них не находилось. Плюнув на всё, юноша резко развернулся, поворачиваясь лицом к мисс Симмонс, и твердо произнёс: — Я должен это сделать. Слабо кивнув, девушка подошла к Тейлору и нажала на звонок. Через несколько мгновений дверь распахнулась, а из тёмного коридора показалась женщина, одетая в белый медицинский костюм. Под её блеклыми серыми глазами красовались синяки, говорившие о том, что патологоанатом не спал уже несколько суток. Растрёпанные русые волосы не слушались хозяйку и усердно пытались вылезти из-под белой шапочки. — Здравствуйте, вы за кем? — устало спросила она и внимательно посмотрела сначала на Джеймса, а потом на Мию. — Джордж Тейлор и Эмма Тейлор, — внезапно заговорила ледяным голосом мисс Симмонс. После произнесённых имён тело Тейлора покрылось мурашками, а картинка перед глазами начала кружиться. Только сейчас парень понял, что всё это — правда, что его родителей больше нет. Юноше стало страшно. Действительно страшно. Он боялся сделать лишний вдох, боялся шевелить пальцами на руках — настолько эта эмоция была сильна. Мышцы в ногах Джеймса одеревенели, а по спине маленькими каплями сбегал вниз холодный пот. — Ты как? Точно не хочешь остаться здесь? — спросила Мия, заглядывая в помутневшие глаза парня. Не осознанно он покачал головой и последовал за патологоанатомом, пригласивший их внутрь. Они шли по темному коридору, которому, казалось, не было конца и края. Постепенно глаза привыкли к не яркому освещению и пугающему зелёному цвету, в который были выкрашены все стены. Мимо Тейлора пролетело несколько десятков белых дверей, ведущих в какие-то комнаты, две лестницы, уходящие куда-то под землю, и парочка других врачей, одетых под копирку. На мгновение юноше почудилось, что они идут так уже несколько часов, хотя на деле весь путь составил всего пять минут. Настолько сильно время здесь замедляло свой ход для обычного человеческого восприятия. Наконец женщина остановилась около какой-то двери и медленно, словно пыталась рассмотреть весь ужас на лице парня, открыла её. Врач прошёл в кабинет, если это можно так назвать, первым, а за ним вошла и Мия, крепко сжимая своей дрожащей рукой ладонь Джеймса. — Помни, всё будет хорошо. Патологоанатом остановился около стены с высоким железным шкафом во всю стену. Он был разделён на маленькие секции, по середине которых располагались аккуратные ручки. Тейлор быстро догадался, что это те самые холодильники из фильмов, где лежат трупы. Но сейчас парень почувствовал одно существенное различие: в реальности это выглядело более пугающе, чем на экране телефона или компьютера. Женщина мельком глянула на список, висевший в углу комнаты и подошла к секциям с номерами девять и десять. Она не дала времени, чтобы морально подготовиться, чтобы хотя бы собраться с мыслями, а просто одним движением руки выдвинула два ящика. Не известно было ли это сделано специально, чтобы насладиться ужасом на лицах близких, или же это простая случайность из-за недосыпа. Но уже было поздно что-то менять. По коже юноши пробежала волна мурашек, ведь сейчас он окончательно примет ту пугающую реальность, в которую так упорно отказывался верить. Джеймс и Мия, словно по команде, одновременно подошли ближе и начали разглядывать голубоватую ткань, через которую были видны два силуэта: женский и мужской. Узел на животе Тейлора стягивался всё сильнее, а внутренний стержень трещал по швам. Казалось, что ещё секунда и парень сдастся надвигающемуся цунами из всех эмоций, которые долго скапливались внутри него. — Готовы? — спросила девушка и аккуратно сняла ткань сначала с одного тела, а потом с другого. Внутри что-то оборвалось. В этот момент так громко и так чётко послышался звук разрушающегося подсознания Джеймса. Боль. Много боли вылилось в эту секунду. Учащенное дыхание. Крик. Тошнота. Слёзы. Страх. Всё менялось менялось с каждой новой секундой. Зрачки парня то сужались, то, наоборот, расширялись. Кровь пульсировала в ушах и кончиках пальцев. Это они. Да, под голубоватой тканью в одном из холодильников морга действительно лежали отец и мать Джеймса. Слёзы мгновенно выступили из зелёных глаз и медленно покатились вниз, руки задрожали, а ноги стали ватными и были не в силах держать Тейлора. Он упал на холодный кафель, но как же ему было на это плевать. Юноша мгновенно поднялся и подошёл ещё ближе, не обращая внимания на мечущуюся рядом Мию и бестактного врача. — Мама? Папа? — С призрачной надеждой в голосе прошептал Джеймс, — Прошу, не оставляйте меня. Вы мне нужны, — в полный голос заговорил он, — Я вас люблю.

***

— Простите меня, пожалуйста, но я правда не смогу переступить порог их квартиры, — со слезами на глазах произнёс Джеймс, — Вчера, — его голос задрожал, — Вчера я совершил большую ошибку, когда сказал, что мне нужно увидеть их своими глазами, чтобы убедиться в реальности происходящего, — он вздохнул и грустно усмехнулся, вытирая покатившуюся слезинку, — Что ж, я убедился и мне этого хватило, поэтому в их квартиру зайти я точно не смогу. А, если у меня получится это сделать, то, скорее всего, мне станет намного хуже. И… — Тейлор планировал продолжить фразу, но его прервали: — Тебе не нужно оправдываться передо мной! — возразила Мия, взяв за руку парня, — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, особенно после похода в морг, — последнюю фразу она сказала тише, боясь, что в голове юноши всплывут все плохие воспоминания, и у него снова случится эмоциональный всплеск, после которого он будет долго приходить в себя, — Я сама разберусь с документами на обе квартиры и постараюсь сделать так, чтобы ты как можно меньше ездил со мной по судам и управляющим компаниям. — закончила мисс Симмонс и обняла Тейлора, добавив: — Только не раскисай, хорошо? Самая сложная часть уже позади. — Спасибо большое за всё, что вы для меня делаете, — прошептал парень, крепко сжимая девушку в своих объятиях. — Ой, да брось, — отмахнулась она, — Лучше скажи, хочешь ли ты сменить общежитие на какую-нибудь квартиру неподалёку? Ведь денег со сдачи в аренду родительской и бабушкиной квартиры будет хватать, чтобы перекрыть эти расходы. А ещё это поможет в восстановлении, — спросила Мия, обеспокоенно рассматривая опухшее лицо Джеймса, на котором появились большие синяки. — Пока что я не могу отказаться от своей комнаты, — задумчиво проговорил Тейлор, — Скорее всего, это случится только в будущем, — закончил парень так, словно последнего слова для него не существовало и он намеревался прожить ещё несколько лет максимум. Но это только при том раскладе, если бы получилось избавиться от душевной боли. — Джеймс, — серьёзно начала Мия, — Не вздумай творить глупостей! — пригрозила она и добавила: — Скоро всё наладится. Я в этом уверена, ведь прожила похожую историю в своей жизни. — Да? Как вы справились? — С удивлением и какой-то призрачной надеждой в глазах спросил парень, — Вам, наверное, пришлось очень тяжёло, — проговорил юноша вслух и уставился на мисс Симмонс, ожидая ответа. — Когда всё это началось… — девушка задумчиво посмотрела в сторону, — Мне было двадцать два года. Это был конец четвёртого курса, — мисс Симмонс снова перевела взгляд, только уже на Тейлора, и въелась своими карими зрачками прямо в его душу, — Я осталась совсем одна: бабушка и дедушка умерли ещё до моего рождения. Конечно, у меня были тети и дяди, но они отвернулись от меня и не желали видеть рядом с ними, — после этих слов последовала небольшая пауза, во время которой послышался тяжёлый выдох. Но Джеймс был не преклонен, ведь ему жизненно необходимо знать эту историю, — Как ты уже мог догадаться отец и мать покинули меня, но у меня остались друзья. Верные и преданные. Только благодаря им я смогла вылезти из той ямы, — проговорила Мия, продолжая прожигать роговицы юноши, — Я уверена, что у тебя полно друзей, и они обязательно тебе помогут! — закончила она и слабо улыбнулась. — Да, — вяло ответил парень, понимая, что сейчас обманет единственного человека, которому он не безразличен, — У меня их полно, — соврал Тейлор, чтобы девушка за него не беспокоилась. Когда Джеймс поступил в университет, он не смог завести друзей. Побоялся. В тот момент его ещё не отпустили воспоминания из десятого класса, а само это слово стало табу. Тейлор поклялся, что больше никогда не позволит причинять себе боль, что как раз-таки и сделали некогда любимые Джессика Вайт, Оливер и Ханна Томсон, Джек Эдисон. Именно они разбили парня, оставив напоминание в виде социофобии. Когда начался первый курс, юноша всегда держался в стороне: не подпускал одногруппников слишком близко, а, если среди них находились те, кто продолжал к нему лезть с «дружбой», то он просто становился грубым и отшивал их. К концу первого семестра Джеймс всё-таки получил долгожданное спокойствие и одиночество. Некоторые думали, что он чем-то болен, другие же просто предпочитали не замечать его. — Ты справишься, — произнесла Мия, но перед выходом из комнаты Тейлора добавила: — Я забегу завтра. — Хорошо, — коротко произнёс он и сделал на своём лице что-то похожее на улыбку.

***

— Нет, — пробормотал себе под нос парень, — Пожалуйста, вернитесь. Не покидайте меня! — громко крикнул он и вскочил с мягкой кровати, широко распахивая глаза. Руки и ноги Джеймса тряслись так, словно прошлые двадцать четыре часа его держали привязанным к электрическому стулу и пытали, изменяя силу тока от самых малых значений до нескольких сотен ампер. Он содрогнулся от боли в животе и свернулся калачиком, прижимая все конечности к себе. Из зелёных глаз юноши текли слезы, которым не было конца и края, а по спине гулял мерзкий холодок. — Почему… — с глубоким выдохом начал Джеймс, — почему они меня не отпускают? — закончил Тейлор и как-то странно посмотрел на потолок, надеясь, что воспоминания прекратят причинять раздирающую боль, а в голове появятся ответы на все вопросы, мучившие его с того самого дня. Дамба, сдерживающая поток его эмоций, медленно разрушалась, и парень это чувствовал, но не мог ничего с собой поделать. Масло в огонь подливала командировка Мии. Вчера она сказала, что не сможет присутствовать на похоронах. Он будет один. Снова. Как же Тейлор устал. Устал от бесконечный эмоциональных качелей, от сменяющих друг друга белых и чёрных полос, от самого себя, от своей неспособности что-то исправить или изменить. Он умирал. Не так, как это произошло с бабушкой и дедушкой; не так, как покинули жизнь мама и папа — жизненные силы покидали тело парня совсем по другому: они превращали юношу в живого мертвеца тяжестью, свалившейся на его плечи. Парень так и не смог уснуть. Он сидел на кровати в своей комнате и внимательно смотрел на дальнюю стену до самого утра. Слезы перестали бежать по мягким щекам, а тело больше дрожало. Он старался не думать ни о чём, чтобы случайно не спровоцировать нервный срыв. — Похороны, — тихо прошептал Джеймс, — Они уже сегодня, как я мог забыть, — медленно проговорил парень и после несколько неудачных попыток встать с кровати — он это сделал. А дальше всё, как в тумане: сборы, ключи, автобус, разговор с Мией — и вот, юноша на месте. Тяжёлые медные тучи сгущались над маленьким городком, заслоняя солнечный свет. Порывистый ветер раскачивал разноцветные деревья в разные стороны так, словно это были не массивные палки с листьями, а какая-то второсортная соломка, весившая несколько грамм. Накрапывающий дождь нагонял тоску в сердце. С одной стороны такая погода идеально подходила для этого дня, но с другой, она наносила колоссальный вред ментальному здоровью Джеймса, заставляя парня всё больше и больше закрываться в себе. В небольшом здании собралась немногочисленная толпа, состоящая из близких Джорджа и Эммы. Друзья умерших были в угнетенном состоянии, они не понимали, как такая красивая пара, желавшая всем только добра, могла погибнуть в автокатастрофе. Эти люди, которые для Джеймса ничего не значили, но имели большое значение для его родителей, подбадривали парня, говоря, что скоро станет легче. — Джеймс, приношу самые искренние соболезнования, — прошептала Элисс, крепко сжимая дрожащее тело Тейлора. — Спасибо, что пришли, — с силой выдавил из себя парень, чтобы не разрыдаться, — Надеюсь, что мама… — тихо начал он, — там… — юноша поднял указательный палец вверх, — будет счастлива, — закончил Джеймс и удалился прочь, чувствуя, как намокают его ресницы. Зайдя в туалет, парень упёрся спиной о холодную стену и задрал голову вверх. Его глаза вновь покраснели, а по щекам покатились горячие слёзы. Он зажал рот руками и закричал, пытаясь высвободить боль, скопившуюся внутри него. Ничего не помогало. После того рокового дня, Джеймс всё время лежал на кровати, иногда поднимаясь, чтобы сходить в уборную. Ему было плохо до такой степени, что он не просто мечтал, а жаждал смерти. Тейлор хотел быстро и безболезненно прекратить свои страдания, но каждая такая попытка не венчалась успехом: либо кто-то мешал, например, сантехники, что решили внезапно проверить трубы в общежитии. Либо сами студенты, которые приходили, чтобы узнать о предстоящем зачёте. Джеймс до сих пор помнит, как он трясущимися руками под поддерживающие слова Мии заполнял анкету на денежное пособие для похорон. Он помнит слёзы, льющиеся на ноутбук, ту самую боль, что давно стала обыденностью. Но самым страшным стало осознание того, что парень собственными руками выбирал гробы и место захоронения. И это всё в двадцать два года. В таком возрасте некоторые играют в куклы и живут в сказочном мире, наслаждаясь теплом каждого нового дня. Им не понять, что такое смерть родных, что такое предательство друзей, с которыми ты общаешься несколько лет. Им не понять одиночества, боли. Джеймс не может им не завидовать, ведь у них есть всё: любящая семья, верные друзья и надёжная работа, а у него только боль. Боль, что разбила его душу на мельчайшие осколки. Парень не заметил, как кто-то зашёл в туалет. Быстро встав с колен и протерев лицо бумажной салфеткой, что валялась в кармане его чёрных классических штанов уже несколько месяцев, вышел из кабинки. — Оу, Джеймс, это ты? — проговорил мужчина, которому на вид было лет тридцать. Юноша его не знал, но раз этот человек пришёл сюда, то, значит, он был знаком с его родными. — Здравствуйте, приходите быстрее в холл, скоро вынос, — протараторил Тейлор, смотря на часы. Внутри этого помещения было довольно тоскливо: несколько серых стульев, выставленных в ряд, напоминали скамейку, на которой уже сидели люди. Они тихо перешёптывались, поглядывая на Джеймса. Он не слышал о чём они говорили, да и знать ему это, судя по всему, не хотелось. На окнах весели чёрные шторы, скрывающие за собой холодный ливень, а на небольшой возвышенности, которая походила на невысокую сцену, стоял большой постамент. На нём лежал чёрный гроб с чётко выгравированной надписью: «Навсегда в наших сердцах». Взглянув на это, Джеймс обомлел. Его руки затряслись ещё быстрее, а в глазах вновь появились слёзы. Он понимал, что сейчас ему нужно будет произнести речь. Железными, не сгибающимися ногами и с дрожащим голос Тейлор вышел на сцену. Парень окинул толпу быстрым взглядом и взял микрофон в свои руки, постучав по нему, чтобы понять в каком состоянии он находится. Тяжело сглотнув, юноша начал произносить первые слова, которые никак не хотели собираться в предложения: — Приветствую всех, с кем я ещё не успел поговорить лично, — проговорил Джеймс и прочистил горло, чтобы его речь звучала чётко, — Мне тяжело говорить и верить в это, но моих родителей, ваших коллег и друзей не стало, — голос парня стал ледяным, — Они попали в аварию, в ходе которой произошло воспламенение автомобиля. Но я думаю, что вы и без меня знаете все подробности, поэтому хочу сказать несколько слов, не касающихся причин смерти и подобного. На секунду Тейлору показалось, что это говорит не он, а какой-то его двойник, потому что юноша не мог свободно, без слёз и дрожи в голосе рассказывать о гибели родных, а человек, стоящий на сцене справлялся с этим на «ура». — Моя мама, Эмма Тейлор, была… — Джеймс совершенно случайно погрузился в воспоминания, пока подбирал прилагательные для её описания. Парень вспомнил, что несколько лет назад, когда никто в их семье ещё не умер, он подарил маме цветы на восьмое марта. Это был не обычный одуванчик, сорванный по дороге домой, не какая-нибудь веточка сирени, которую обычно дарят дети своим близким, а самый настоящий букет пышных роз. Тейлор долго копил на него деньги, а, самое главное, что это занятие не приносило ему дискомфорта, наоборот, подогревало его интерес. Юноша много раз представлял, как идёт в цветочный магазин и берёт оттуда самый красивый букет, а потом бежит домой и вручает маме. Так и произошло. Эмма была в шоке и одновременно с этим приятно удивлена. Она говорила, что не стоило на неё тратить деньги, а потом ещё полгода расплачивалась обнимашками и поцелуями, которых Джеймс старался избегать. От теплых воспоминаний голос Тейлора дрогнул: — Она была сильным человеком, с безграничной щедростью и любовью. Сейчас я жалею о том, что мало говорил ей о том, как же сильно я её любил, — в зале повисла напряжённая тишина. Парень ещё раз окинул всех присутствующих взглядом и увидел несколько десятков глаз полных слёз. Ему казалось, что они вместе с ним пережили произошедшее, что они осознали его боль, но обдумывать эту мысль времени не было, — А папа, он обожал свою жену и всегда поддерживал. Именно он стал той опорой, на которую мы с мамой полагались. Именно мой папа стал тем понимающим человеком, создающим гармонию в нашей семье, — сказал парень, а после длинной паузы продолжил: — Я любил их. Они всё, что было у меня, поэтому я хочу, чтобы там, — парень поднял указательный палец и направил его наверх, — Они были вместе и счастливы. Моя крёстная Мия однажды сказала мне, что нужно продолжать двигаться вперёд несмотря ни на что. Она помогла мне со всеми процедурами и пусть сегодня не смогла быть здесь, мне важно, чтобы вы поняли и осознали её слова, — проговорил Джеймс и устремил свой взор в зал, где заметил несколько кивающих голов, — Мама, папа, я не могу описать, как же сильно любил вас, но если вы сейчас здесь, со мной, то знайте это. В последний путь! — сказал Тейлор и спустился со сцены. Все встали со своих мест и по одному начали подходить к юноше, говоря, что его речь была правильной и сильной. Они ещё раз поддержали парня: кто-то молча, без слов обнимал его, забирая часть боли, а кто-то рассказывал свои похожие истории, надеясь, что Тейлор возьмёт из них горький опыт. И те и другие сделали одно очень важное дело — подняли дух Джеймса. Ему не стало легче или хуже. Нет. Он просто осознал, что силы не покинули его, что он может продолжать бороться. Возможно, это был секундный порыв, а может быть и установка, которая запустится не сразу. Время покажет. Вскоре началась церемония прощания, во время которой практически все люди плакали. Они подходили к гробам и о чём-то долго разговаривали с умершими. Некоторые благословляли Эмму и Джорджа, другие же просто говорили то, что не успели сказать при жизни, но после этого напряжение в зале испарилось, словно мертвецы простили и приняли все недосказанности. Но Джеймсу не стало легче, наоборот, картинка перед глазами замылилась, а воспоминания о погребении расплылись по черепной коробке, не оставив в памяти и следа, точно так же, как во время похорон родителей Эммы. Посидев перед могилой отца и матери, Тейлор решил съездить к бабушке с дедушкой, чтобы попросить прощение за невыполненное обещание.

Конец Flashback.