Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах Швейцарии. Фиджино.

Аня крепко держалась за руку мужа, стараясь не поскользнуться. Пошел снег, и дорога стала неустойчивой. Ноги так и норовили уехать вперед, несмотря на то, что сапоги у неё были с модной ребристой подошвой. Они с Яковом просмотрели до конца нужные им статьи и теперь возвращались к детям в больницу. — Почему же он сказал, что с этого всё началось? — задумчиво спросила Анна. Ей не давали покоя слова духа. — И почему это не было началом? — Я думал об этом! — сказал Штольман, поддерживая жену на особо скользком участке. — Что касается второй части, то тут, мне кажется, это не было началом, потому что покойный явно не в первый раз участвовал в подобных акциях. Мы же с тобой прочитали, что вся ирландская община бунтовала против двояких законов об эмигрантах. — Семья была бедная, насколько я поняла, — протянула Анна. — Разумеется, устроиться на какую-то достойную работу шансов было мало. Почему они вообще уехали в другую страну? — Я полагаю, что и в Ирландии им было несладко, — пояснил Штольман. — Сейчас идут активные попытки сбросить британское правление и добиться независимости. Добавь к этому недостаточный урожай в последние годы. Не такой, конечно, как знаменитый картофельный голод шестьдесят лет назад, но всё же ощутимый. Вот и решили посмотреть, что же там за горизонтом. Как видишь, не всегда у соседа трава зеленее. — Почему же ирландец поехал так далеко? — поинтересовалась Аня. — В Швейцарию, да еще на юг. Здесь ведь по большей части итальянские и французские жители, даже немцы с севера очень редко встречаются. — Не знаю, — пожал плечами Штольман. — Тепло, относительно спокойно. Да к тому же доктор Милц тоже не то чтобы маленькое расстояние проехал, чтобы здесь поселиться. — Ты прав, — улыбнулась Аня и взялась за локоть мужа покрепче. Она вдруг остановилась и посмотрела ему в глаза. — Ты думал о том, как нам повезло, что после переезда всё у нас сложилось? Я часто об этом думаю. Это была чужая страна, но мы справились. Штольман улыбнулся и поправил непокорную прядь, которая вновь выскользнула из-под меховой шапочки и уже успела покрыться снегом. — Мы ехали не совсем в никуда, — стал он греть её озябшую ладонь в руках. — Петр Иванович помог с домом. В Париже был Поль. Да и мы были друг у друга. И мы точно знали, зачем мы переезжали. А это основа. — Да, — подумав секунду, согласилась Анна. — Но основа всего была любовь, а не только эта уверенность! Тон у неё был немного недовольный, и Яков усмехнулся. Конечно, её женская натура требовала опираться не на твёрдые факты, а на чувства, поэтому он решил ей не противоречить, тем более, что она была права. Не было бы любви, всё было бы бессмысленно. Кинув взгляд по сторонам и убедившись, что на подступах к клинике никого нет, Штольман горячо поцеловал жену, отчего ей немедленно стало жарко, да так, что румянец выступил на щеках и зажёг их чуть ли пламенно-алым. Когда они вновь пошли по дороге, Аня решила, что есть вещи, которые не меняются. Поцелуи Якова всё такие же на вкус, и нужно срочно возвращаться в замок, где есть их комната и замок на двери. — А что же с первой частью? — спросила она, силясь отвлечься от неподходящих мыслей. — С тем, что с этого всё началось? — уточнил Штольман. Анна кивнула. — Об этом я тоже думал, и мне помогла в этом Лидочка. И еще Эмиль. — Лидочка и Эмиль? — переспросила Аня. — Да, — улыбнулся Яков. — Помнишь прошлогодние школьные войны? — Конечно, помню, — тоже не смогла удержать улыбку Анна. В прошлом году на соседней улице открыли новую школу-пансион для мальчиков, которые освоились за пару месяцев и решили установить в квартале свои порядки. Школа была неплохая, но больно уж контингент у неё был озорной. Лидочка, которая посещала обычное учебное заведение недалеко от дома, была категорически возмущена поведением новых соседей. Они с Эмилем и еще несколькими ребятами из своей школы попытались объяснить новичкам, что так вести себя не следует, но успеха не достигли. Развязалась настоящее противостояние. Взрослые пока не вмешивались, потому что ничего катастрофического не происходило. Штольман однако сходил к руководству пансиона еще с несколькими родителями и потребовал утихомирить своих воспитанников. Директор жалобу принял, но особого результата это не возымело. Яков уже решил, что будет провожать дочь до школы ради своего спокойствия. За ней каждое утро заходил Эмиль, но он был всего лишь ребенком. Алекс, Гастон и Марта наперебой отговаривали его, утверждая, что дети сами должны научиться договариваться, тем более, школа тут за углом, а вот Аня и Соня были целиком на его стороне. Всё закончилось в один из дней, когда в дом забежала рыдающая Лида и злющий как черт Эмиль, которые сказали, что ребята из школы поймали Мари Брюн и остригли ей косы. Лидочка помочь не смогла. Вот тут все братья и сестры девочки были единодушны, несмотря на возраст, и проблема шалопаев из новой школы была решена. Это вам не с ровесниками драться. А пансиону была передана коллективная жалоба от родителей и просто недовольных жителей улицы, после чего школа переехала, и военный конфликт местного значения был исчерпан. — Вспомни, как разозлились Алекс, Гастон, Марта и Соня, когда узнали, что Лидочке может грозить настоящая опасность! — сказал Штольман. — А тут пятнадцатилетний парнишка убит. — Ты хочешь сказать, что его смерть стала тем отправным моментом, который заставил его родных перейти с обычных протестов на нечто большее? — спросила Аня. — Да, — кивнул Яков. — Именно так я и думаю.