Записки о правом и левом мечах Бяньхуа.

Первый год правления Сунбо Хуали. Год Жёлтого Земляного Кота. На втором году после прерывания династии Цин клановая междоусобица закончилась безоговорочной победой Великого Клана Тан. Главой Тан тогда был человек с каменным сердцем, не ведающим сомнений и жалости. Единственным, способным устоять пред его несокрушимой волей, был Глава Лан, но и он пал жертвой интриг. В ночь перед Дунчжи были убиты все, носящие фамилию Лан, а их Главу доставили в Сяньян, закованного в цепи и лишённого языка. С того дня никто не смел оспаривать власть Тан. Взяв имя Тан Цзюй, Глава Тан посадил на трон мужа своей двоюродной сестры из рода Сунбо, человека из дальних северо-восточных провинций, едва знающего дворцовый язык, неотёсанного, но легко внушаемого и готового на любые уступки тестю. Взяв имя Хуали, первый правитель династии Сун взошёл на трон под девизом "Поживём-увидим" и первым же указом приговорил последнего из клана Лан к смерти. В день казни на дворцовой площади было тихо. Собравшиеся главы кланов, чиновники и простолюдины - никто не желал смерти Главе Лан. Большинство бы предпочло видеть на троне царства Хань Лань Жэюя или даже его ставленника, но не дорвавшегося до роскоши провинциального хама, каковым небезосновательно считали Сунбо Хуали. Ставленник Тан сидел на почётном месте и, не дожидаясь казни, набивал брюхо деликатесами. Поодаль разместился Тан Цзюй с сыновьями, старший из которых, Тан Куай, недавно прославился победой над десятью воинами Лан. Сияя как золотой слиток, юноша как никогда был похож на отца: высокомерный, с каменным сердцем, неспособным на жалость и сострадание. В противовес ему, второй молодой господин Тан был тих и задумчив, глаза его казались затуманенными. Он утопал в клановых цветах, оранжево-красные одежды казались слишком тяжёлыми для тонкой бледной фигурки. И кто мог сказать, что этот юноша открыл ворота солдатам Тан? Никто не знал, отчего в действительности пал Великий Лан. И все молчали. Наконец, в крытой повозке привезли осуждённого. Лан Жэюй шёл на плаху сам, и казалось, что тяжесть цепей не в силах даже ослабить его. По площади пронёсся вздох, горестный и восхищённый: остриженный, в тусклых одеждах не по фигуре, болезненно-худой и измученный пытками, Глава Лан оставался чарующе красивым. Всё так же сияли внутренним огнём ясные глаза, заострившиеся черты оставались безупречно-правильными, а в уголках изогнутых подобно луку губ был намёк на улыбку. Последний из рода Лан, и с его смертью пресечётся род великих заклинателей, отважных воинов, талантливых поэтов и музыкантов, и просто прекраснейших людей, подобных бессмертным небожителям. Подойдя к палачу, он вдруг остановился и повернулся к императору и клану Тан. НЕБЕСА! Люди вздрогнули и заозирались. Они отчётливо слышали очень громкий и чёткий голос, звучащий как будто отовсюду, хотя губы Лан Жэюя оставались плотно сжатыми. Я, ЛАН ЖЭЮЙ, ПОСЛЕДНИЙ ГЛАВА КЛАНА ЛАН, ПРЯМОЙ ПОТОМОК ЛАНЬ БЭНЯ, ТРЕБУЮ СПРАВЕДЛИВОГО ВОЗМЕЗДИЯ. ПУСТЬ РОД УБИЙЦЫ ПОВТОРИТ СУДЬБУ МОЕЙ СЕМЬИ, ОТ ПЕРВОГО ДО ПОСЛЕДНЕГО ЧЕЛОВЕКА. ВЫКОРЧЕВАНЫ КОРНИ - ПЕСКОМ СТАНЕТ ПОЧВА. ТАК Я СКАЗАЛ, И ОТ СЛОВ СВОИХ НЕ ОТРЕКАЮСЬ. Едва прозвучало последнее слово, как тело последнего из Лан охватил огонь. Не успели ошарашенные стражники, среди которых были и заклинатели, предпринять хоть что-то, как огонь взмыл до небес и тут же исчез, оставив на земле только чистые белые кости и серый пепел, немедля подхваченный ветром и унесённый на восток. Отойдя от шока, толпа загудела, обсуждая произошедшее. Люди прекрасно поняли, что случилось: Лан Жэюй всё-таки нашёл способ испортить Танам торжество! - Это всё? - Равнодушно протянул Глава Жу - на редкость неучтивый тип, чей род возвысился меньше года назад. - Тогда прошу подать закуски. - Что это было? Почему его никто не остановил? Я же велел вырезать ему язык! - Возмутился Тан Цзюй. - Насколько мне известно, он довольно далеко продвинулся в пути совершенствования. А заклинатели умеют говорить, не открывая рта, - нисколько не удивился Глава Фу, лет семидесяти от роду, заставший ещё деда Главы Тан и потому не боящийся гнева Тан Цзюя. - Проклятье. - Да, именно его он и сказал. - Согласился Глава Фу. - Обращение к Небу, требование возмездия, не забыл про условия и подтвердил запрос - да, это действительно проклятье, пусть и не классическое. - Не классическое? В таком случае, есть ли шанс, что оно не сбудется? Небеса весьма требовательны к формулировкам, чуть ошибёшься - и прогневишь богов...- забормотал Тан Цзюй, хватаясь за соломинку. - Что ж, так или иначе, Лан Жэюй мёртв, я жив, и следовательно, проклятье не имеет силы. Да, именно так. А за неосторожные слова Небеса сожгли его дотла. Просто замечательно. - Я так не думаю, - коротко возразил Глава Фу. Тан Цзюй заметил краем глаза странное движение со стороны старшего сына и успел повернуться, но не остановить Тан Куая. Юноша с необычайным спокойствием выхватил кинжал, что отец носил в рукаве, и вонзил в шею чуть выше ворота парадного ханьфу. Кровь брызнула на лицо Тан Цзюя и на его парадные одежды, залила подол и закапала на пол. Не издав ни единого звука, Тан Куай повалился набок, и кровь из вскрытой шеи потекла по доскам в сторону Главы Жу, самую малость коснувшись его пурпурно-алых одеяний. Вскрикнув, Глава Тан бросился к сыну замер над уже бездыханным телом, в ужасе смотря на растекающуюся кровь. Его младший сын, побелев, тихо осел, но то был лишь обморок, и отцу не было до него никакого дела. Никто и никогда не видел, чтобы из стальных глаз Тан Цзюя текли слёзы, но сегодня был действительно знаковый день. Обхватив тёплое тело, подрагивающий от безмерного горя мужчина вдруг из грозного Главы Тан стал просто отцом, лишившимся любимого сына. Из-под его шапки выбилась медная прядь, по лицу потекли белила, и вдруг оказалось, что Тан Цзюй лишь на несколько лет старше Лан Жэюя - а тому было лишь тридцать пять лет. Придирчиво осмотрев ещё влажное пятно на рукаве, Глава Жу недовольно поджал губы. - Ваш сын испачкал мой парадный наряд, - возмущённо заявил он. От холодных и совершенно правильных, но неуместных слов кое-кому из наблюдавших сцену отчаянно захотелось смерти не только Тан Куая. - Боюсь, Небеса приняли прошение Главы Лан, и проклятье действует, - горько сообщил Глава Фу безутешно рыдающему Тан Цзюю. - Скажите, вы ведь вырезали не всех мужчин рода Лан? - Всех. - Быть того не может. - Всех, - признался Тан Цзюй, в жизни не ожидавший, что ему станет так неудобно за уничтожение политических оппонентов. - Мы проверили по их домовой книге. - Быть того не может, - с улыбкой покачал головой старый Глава. - И лучше бы оно действительно не могло быть. Судя по формулировке проклятья, ваш род повторит судьбу рода Лан. Следовательно, если хоть один потомок Лан Бэня выжил, то у вас есть шанс. К любому замку подберётся ключ, к любой кастрюле крышка, и от любого проклятья есть спасение. - Лан Жэюй был последним из рода Лан. Если только у него нет детей на стороне, его род пресёкся. Это была чистая правда. Среди воинов, которых сразил А-Куай, были сыновья Главы Лан. Младший брат Главы Лан давно уже пропал в Бездне, а племянник Лан Жэюя умер меньше месяца назад от кровотечений. Можно продолжать ряд, но итог один: сегодня умер последний от крови Лан Бэня. - И всё-таки я думаю, что вы ошибаетесь, - уверенно заявил Глава Фу. - И вы должны тому радоваться. Люди - они как тараканы. Сколько ни трави, хоть один уцелеет всегда.