Белые педали

***

♪ RAT BOY, IBDY — Who’s ready for tomorrow

Звуки. Юнги разлепляет глаза и приподнимает голову с подушки, тут же сонно оглядываясь. Кто он? Где он? Зачем он? А. В спальне у Хосока. Хосок лежит рядом. Ага. А звуки? Юнги видит, что дверь в комнату закрыта, и слышит, как кипит чайник, бежит вода из крана, нож стучит по разделочной доске и вообще на кухне происходит движ. И мозг, нехотя просыпаясь, доходит до логической цепочки: раз Хосок сопит под боком, выходит, за дверью возится госпожа Чон. Пиздец? Юнги резко садится на кровати. — Слышь, — шепчет он и легонько толкает Хосока в плечо. — Слышь, — и толкает сильнее. — Фто? — в подушку. — Там… Да блин, открой глаза, — требует Юнги. — Да что? — переворачивается на спину Хосок и щурится. — Кажется, за дверью твоя мама. — И? Вот тут-то Юнги и сыпется. Он открывает и закрывает рот, ничего не говоря, пока Хосок не тянет к нему руки: — Утренние обнимашки? — Твоя мама там, — Юнги указывает пальцем на дверь. Хосок вздыхает и зачёсывает пальцами волосы назад. — Всё нормально, она в курсе. — В курсе чего? — нервно уточняет Юнги. — Что я по парням. И догадывается, что ты мне нравишься. Проблем нет. И пока один переваривает сказанное, второй пользуется его замешательством и утягивает обниматься — притягивает к себе и утыкается носом в плечо. Как у Хосока всё просто получается: и мама не против, и самого Юнги сумел себе заграбастать. Юнги моргает раз, второй, вслушиваясь в сопение парня, и обнимает в ответ. И это так интимно? Так близко и по всем параметрам его уже, видимо, прошлой жизни недопустимо, но будто бы правильно. Стук в дверь заставляет Юнги дёрнуться, а Хосок расцепляет объятия и кричит маме, что та может войти. Юнги прикусывает губу. — Проснулись? Идите завтракать, — госпожа Чон кивает в сторону кухни. — Давайте-давайте, а то остынет. — Сейчас придём, — обещает Хосок и, зевнув, потягивается. Женщина уходит, прикрыв дверь, а Юнги падает обратно на подушку и закрывает глаза ладонью. Пиздец как неловко. — Ты выжимаешь две сотни на дороге и боишься моей мамы? — улыбается Хосок. — Ты не понимаешь, — настаивает Юнги, убрав руку от лица, — это у тебя все вокруг такие понимающие и принимающие. В моей реальности меня могут отпиздить, даже если я просто косо посмотрю в сторону мужика. — Это на кого ты смотреть собрался? Юнги закатывает глаза и пихает Хосока в сторону, чтобы встать с кровати. — Мы поговорим об этом, если ты захочешь, — уже серьёзно произносит Хосок, давая понять, что шутки шутками, но на поддержку всё равно можно рассчитывать. Кивнув, Юнги одёргивает футболку. Наверное, так и должно быть в нормальных отношениях. Даже не романтических, а любых: ты озвучиваешь чувства и на тебя не давят, но напоминают, что ты в этом не один. Юнги не в курсе, что там и как, когда серьёзно. Он иногда смотрит на Хосока и не понимает: какого, собственно, хуя? А после Хосок выдаст что-то поддерживающее и честное, и в Юнги ломается старая установка, где проще было бы игнорировать, чем задуматься. Всегда проще было делать вид, что проблемы не существует. А теперь, вдруг, хочется верить. Госпожа Чон оглядывается через плечо, когда Юнги, шаркая тапками, выходит из спальни. Хосок, зевая, плетётся за ним. — Выспались? Юнги чувствует, как краснеет, аккуратненько, от шеи до кончиков ушей. — Да мы фильм до ночи смотрели. Ты давно приехала? — берёт удар на себя Хосок, и спасибо ему за это. Госпожа Чон рассказывает о своей поездке в Ульсан и время от времени подкладывает ребятам в тарелки то кусочки яичного рулета, то панчанов, что тоже очень смущает, потому что о Юнги уже очень давно так никто не заботился. Даже когда женщина интересуется работой в автомастерской, она задаёт вопросы искренне и ничуть не осуждая выбор стать автомехаником. Хотя какой это выбор — так, логичное продолжение интересов Юнги. Они завтракают за оживлённой болтовнёй. Поздней, когда Юнги помогает убрать со стола, госпожа Чон говорит сыну, что ей не нужна сегодня помощь в магазине.

♪ Metronomy — The look

— Планы на день? — интересуется Хосок, когда его мама уходит из дома, оставляя парней вдвоём. — Что, мамуля отпустила погулять? — Да, и? — опираясь бедром о столешницу, деловито отвечает Хосок. Юнги усмехается и уходит с кухни в спальню забрать телефон. — Советую не появляться Чонгуку на глаза хотя бы сегодня, — произносит Хосок, который уже проверяет сообщения у себя и что-то строчит. — Да не гони, — Юнги открывает KakaoTalk и тут же теряет всю свою уверенность. — Бля. Поток сообщений в чатах, несколько пропущенных звонков от всей тэгушной пиздобратии. Юнги открывает чат с Чонгуком и закатывает глаза, читая всю эту ебанину с пожеланиями не залететь и не обрюхатить. Это так тупо, что даже не смешно. Юнги всё это игнорирует и открывает переписку с Тэхёном — тот отдал деньги за выигранную гонку Чонгуку. Со спины подходит Хосок. Он приобнимает Юнги и ставит ему на плечо подбородок, заглядывая в экран телефона. Сам Юнги слегка отклоняется в сторону и поворачивает голову к Хосоку. Близко. Чёрт, и ведь даже не дёрнулся, когда к нему подкрались и коснулись талии. Нервно сглотнув, он взглядом возвращается к экрану телефона и бездумно смотрит в окно чата. А Хосок ещё и целует за ухом, а потом ретируется в ванную как ни чём не бывало. — Сука, — выдыхает тихо Юнги и будто весь съёживается. По телу от нежного поцелуя волной бегут мурашки. И, да, пизда котёнку. Юнги пытается прислушаться к себе, чтобы разобраться в чувствах, но эмоций так много, что вычленить одну конкретную практически невозможно. Он вздыхает. Всё обязательно встанет на свои места, но позже, просто надо дать себе время. Умывшись, Хосок заваливается на диван, на который с телефоном в руках плюхнулся Юнги. Мысли рулят в сторону отъезда в Сеул, а вместе с ними и настроение совершает пике. Поднимать тему Хосоку не хочется, но его вздох слишком громкий и Юнги рядом отрывается от экрана, вопросительно смотря. — Я приехал, чтобы развеяться и помочь маме, а в итоге выцепил тебя, — рассеянно начинает. — Я не рыба, чтобы меня цеплять, — Юнги хмурится. — Да хорош, ты знаешь, о чём я. Нет, помолчи, — видя как у гопника снова открывается рот, чтобы сказать какую-то колкость, Хосок подносит указательный палец к его губам. — Я не планировал влюбляться. Для Хосока неудивительно, как легко он признался в том, что происходящее уже гораздо серьёзнее простой симпатии или банальной заинтересованности. Он по жизни не привык всё усложнять, поэтому принимает свои чувства с лёгкостью. Но от первоначальных мыслей об отъезде отвлекает интересная реакция Юнги — тот ненадолго прикрывает веки, а потом отворачивается, буркнув подозрительное: — Пиздец ты прямолинейный. Почуяв неладное, Хосок наклоняется, чтобы заглянуть гопнику в лицо, и расплывается в улыбке, мягко произнося: — Я рад, что встретил тебя. Юнги украдкой смотрит на Хосока и сразу отодвигается, снова прикрывая свои глаза, как утром, только проснувшись, рукой, тихо матерясь. Его смущение до того милое, что сердце сжимается и появляется непреодолимое желание заграбастать себе краснеющего пацана. Хосок точно не сможет быстро сдвинуться с него и порыву своему не противится, наваливаясь на Юнги сбоку, обвивая руками его шею и закидывая на бёдра ногу. Жертва сопротивляется, пытается вывернуться, отодвинуться и очень забавно продолжает возмущаться. — Уйди, блять, — пыхтит Юнги, силясь убрать с себя грабли, — да ёпт, Хоба! Они оба замирают, Хосок прокручивает только что услышанное и не может вспомнить, чтобы рассказывал о своём прозвище, что дали в детство родители. — Откуда ты это знаешь? — спрашивает, отлипая. — Твоя мама рассказала, когда перекрашивала мне волосы, — Юнги больше не вырывается, но начинает тереть костяшки своих пальцев, открыто нервничая. — Наверное, мне стоило спросить, можно ли тебя так называть. Невероятная тактичность от гопника, думает Хосок и резко прилипает обратно, сжимая в объятиях с двойной силой. — Можешь называть меня так, — заверяет. — Мне это капец как нравится! — Ты всегда такой прилипала? — Не-а, но большую часть времени я хочу тебя затискать, — в подтверждение своих слов Хосок тычется носом в чужую шею и млеет, когда ощущает, как Юнги невесомо гладит его по волосам.

***

♪ Tom Rasmussen — Faithless

Компания школьниц у дальнего морозильника с мороженым перешёптывается и поглядывает на Хосока, но он тактично делает вид, что не замечает этого, пока пробивает продукты пожилой соседке. Он помогает собрать ей продукты в пакет и желает здоровья, следом провожая взглядом. — Куда? — спрашивает Юнги, вытаскивая со склада коробку пекинской капусты. — Как обычно, — кивает Хосок в сторону пустого места на полке с овощами и зеленью. Маму он всё же отправил обедать, а гопник сам вызвался помочь в свой выходной в обмен на пиво вечером. Одна из школьниц отлепляется от своих подружек и движется к кассе, крепко вцепившись в свой смартфон обеими руками. Хосок добродушно улыбается, но внутри себя ёжится, потому что знает сцену наперёд — такое не в первый раз, а сегодня рядом ещё и Юнги, нервировать которого не хочется абсолютно. — Оппа, вы, — начинает школьница сначала тихо, а потом с каждым словом повышает голос, — очень красивый. Можно подписаться на ваш инстаграм? — и, склонив голову и зажмурившись, протягивает двумя руками телефон Хосоку. — Прости, я уже встречаюсь с кое-кем, — улыбается он в ответ. — Ой, — школьница тут же притягивает руки с телефоном к себе. — Извините. — Ничего, — улыбка только шире. — Будешь мороженое? Я угощаю. Глаза девчонки распахиваются шире, и она, потеряв дар речи, быстро-быстро кивает. Хосок указывает на холодильник и предлагает выбрать любое, а когда школьница отворачивается, он смотрит на Юнги, который засунул руки в карманы шорт и толкает языком щёку, щурясь. Они смотрят друг на друга, пока на фоне вновь не раздаётся щебетание школьниц и все они не начинают подлетать к кассе, чтобы пробить свои покупки. Только одно мороженое минует сканер. — Спасибо! — говорит смелая старшеклассница и выбегает из магазина вслед за подружками. — М-да, — чешет затылок Хосок. — Неловко как-то. — Забей, — бросает Юнги и принимается наводить порядок в овощах. Из-под рукавов его футболки видны слегка напрягающиеся бицепсы, шея сзади взмокла от жары, и Хосок прикрывает веки, сглатывая ком. Он не хочет расставаться с самой возможностью видеть этого парня ежедневно, а из-за произошедшего со школьницей он в придачу к этому чувствует себя не очень комфортно. Сам Хосок привык к своей привлекательности для девушек, хотя давно считает, что они просто путают романтический интерес с глубинной интуицией, сигнализирующей лишь об одном — с ним получится свободно обсуждать симпатичных парней. — Тебе нормально? — не унимается Хосок. — Что? — Юнги оборачивается с кочаном капусты в руках. — Ты не ревнуешь? — спрашивает в лоб. — Не, — весело перебрасывает качан из руки в руку Юнги, — я же знаю, что ей ни при каком раскладе не светит. А с мороженым мило. Может, на одну жизненную травму у неё будет меньше. Это, кажется, даже похвала, решает Хосок. Чужие слова звучат спокойно, без напряга, и волнение уступает очередной волне влюблённости. Хосок вновь думает, как же сильно влюблён. Он утонул в Юнги, который закончил с капустой и теперь перебирает лук, чтобы выбросить подающие признаки гниения головки. Его руки после помощи с овощами будут вонять ещё не меньше часа, никакое мыло не поможет, уж Хосоку это известно, как никому другому. И он также точно уверен в том, что через три дня придётся уезжать на учёбу в Сеул. К моменту, когда возвращается мама, Хосок уже не может скрыть скисшее настроение. Матушка, слишком хорошо зная сына, спрашивает, чего он такой поникший, но Хосок отмахивается, пряча взгляд от Юнги. — Хорошего дня, госпожа Чон, — кланяется напоследок гопник и выползает с Хосоком на улицу, где воздух, пропитанный солнцем, обжигает кожу. — Пошли прокатимся, хоть под кондеем посидим, — кивает в сторону своей машины Юнги. — Давай я тогда воды возьму, — бросает Хосок и возвращается в магазин, чтобы потом с парой холодных бутылок нырнуть в ещё большую духоту салона.

♪ Teflon Sega, Cadillac White — A thousand me’s

Они выезжают на оживлённую дорогу, кондиционер постепенно снижает градус накала, а Хосок вновь думает и думает, думает и думает. О том, что скоро уезжать. И видимо мысли слишком громкие или он слишком часто косится на Юнги, потому что тот всё же выдаёт: — Так чего ебало скукурузил? Хосок сначала усмехается нелепому вопросу, а после — трёт руками лицо и сдаётся: — Я уезжаю через три дня. Утром. Вновь тишина. Только тихая музыка на фоне и мерное гудение мотора, пока они стоят на перекрёстке, ожидая зелёного сигнала. — Хуёво, — наконец-то комментирует Юнги. — Да, — вздыхает Хосок и смотрит на руку, что лежит на коробке передач. — Знаешь, в чём минус механики? — Есть шанс более быстрого износа сцепления и узлов, иногда потеря динамики на высоких скоростях, «кулиса» может терять… — Погоди, — прерывает Хосок, внезапно начиная хихикать. Было очень опрометчиво спрашивать о таком хорошего автомеханика. Естественно, его ответ строится на всяких технических нюансах устройства коробки передач. — Чё? — бросает на него взгляд Юнги. — Вообще я хотел сказать, что при механике нельзя взять водителя за руку. По правилам, конечно, никогда нельзя, но тут прям совсем никак — вечно надо за рычаг дёргать. Соседний ряд машин начинает двигаться на поворот, но для движения прямо продолжает гореть красный. — Не, есть один варик, — неожиданно для Хосока уверенно заявляет Юнги и убирает ладонь с коробки. — Клади. Хосок не понимает, чего от него хотят. — Да бля, чё тупишь, — бесится Юнги и хватает его за руку, чтобы положить на коробку передач, а следом накрыть его ладонь своей и заставить мягко толкнуть рукоять, когда загорается зелёный. Они плавно набирают скорость, Хосок, забывая, как дышать, чувствует, что вот сейчас самое время, и поддаётся новому движению Юнги, переключая вместе с ним передачу вновь. Оба опытные водители, управлять механикой для них такой же навык, как пользоваться палочками для еды, — они делают это легко, не задумываясь, но сейчас даже это ощущается иначе. Ладонь Юнги сверху. Как и всегда она шершавая, сухая, горячая. Рукоятка коробки — ребристая, нескользящая, тоже нагретая человеческим теплом. Хосок разводит свои пальцы, чтобы между ними оказались пальцы Юнги. Так лучше, ближе. Вновь смена передачи. Они делают это в идеальном синхроне. Никто не противится и не давит, идеальная совместимость в чувстве машины. Хосок плывёт. В потоке машин, в своём сознании, где заранее грусть от расставания смешивается с надеждой, что они справятся. Он, блин, так влюблён. В ладонь поверх его, в аккуратный профиль человека за рулём, в эту, будто беззаботную, улыбку. Езда на машине и Юнги — для счастья, пожалуй, ничего больше и не нужно. Вот бы так было всегда. Вот бы никуда не уезжать. — Не загоняйся, — просит вдруг Юнги, а после обещает: — Мы справимся. Я присмотрю за твоей мамулей. И Чонгук тоже, мы вообще часто заходим в ваш магазин, так что… Хосок слушает обещания Юнги, улыбается на каждое и верит. — …Ты будешь приезжать, я тоже пообещал Чонгука свозить в Сеул. Всё будет ровно, слышишь? Казалось бы, Хосоку пора уже перестать удивляться разным граням Юнги. Тот делает вид, что ему плевать на всё, кроме машин и, быть может, на Чонгука с Сокджином, а на самом деле, чем глубже Хосок его узнаёт, тем больше понимает, что это всё напускное. Юнги прячется от мира, но открывается Хосоку. И Хосок обещает себе не проебать Юнги.