I Awaken With Your Name.

Чувство тревоги, охватившее Андромеду, немного поутихло с ночи после празднования дня рождения Беллатрикс. Ночи, полной ужаса, когда она лежала без сна в постели с подступающей тошнотой, а в желудке бурлило шоколадное пирожное, но оно оставалось там, как фоновый шум в радио. Она также чувствовала себя виноватой, зная, что заявление Беллатрикс об отравлении маглорожденного не встревожило бы ее, если бы это был не конкретный маглорожденный, который ей нравился: Тед Тонкс. Это была не более чем дружба, а может быть, даже и не она; все, что она знала, так это то, что иногда ловила себя на том, что поглядывает на него во время зельеварения, пытаясь увидеть, хмурится ли он, когда нарезает ингредиенты. Как он обычно и делал. Тем не менее, она чувствовала себя немного спокойнее, поскольку дни становились короче, ноябрь давал о себе знать туманами и холодом. Прошло уже больше двух недель, и все еще ничего не произошло. Возможно, ничего бы и не случилось. Беллатрикс и ее друзья и раньше строили грандиозные планы, но их слова всегда были куда опаснее того, что на самом деле происходило. Андромеда знала, что больше всего ее пугали в старшей сестре не ее наполовину продуманные, часто плохо реализуемые планы озорства. Именно те моменты, когда Белла случайно натыкалась на что-то — бедную мышь или беспомощного паука — и вдруг осознавала масштаб своих сил, по-настоящему пробирали до костей. Ее мгновенное ликование, ее глаза, расширившиеся от возможности, от стремительной жестокости. Нет. Ее работа над каким-то глупым планом была гораздо предпочтительнее. И вообще, Андромеда не могла ничего узнать, даже если бы захотела. Некоторое время она думала о том, чтобы умолять Беллатрикс позволить ей присоединиться к ее группе и узнать о плане, но она знала, что, как только она попадет туда, выбраться будет ужасно трудно. Она решила, что в Хогвартсе полно маглорожденных, и Беллатрикс затаила обиду на многих из них. Не было никаких шансов, что они случайно выберут Теда, несущественного пятикурсника. Поэтому Андромеда занялась тем, что у нее получалось лучше всего: с головой уткнулась в книги. В свободное время она пыталась выяснить, что может быть в подарке Рудольфуса, листая страницы (оказавшейся весьма полезной) книги о ядовитых зельях, которую Люциус подарил ей на прошлый день рождения. Хотя маловероятно, что Беллатрикс на самом деле убьет кого-то, было множество последствий, которые все же могли быть ужасными: Андромеда не могла придумать ничего хуже, чем необходимость оставаться на второй год после шестимесячного пребывания в больничном крыле. Она продолжала свои исследования, сидя на трибунах, пока команда Слизерина по квиддичу тренировалась в воздухе над ней. Наступил новый сезон, и первый матч, Гриффиндор против Слизерина, должен был состояться в следующие выходные. Она пришла, потому что Люциус хотел полетать над полем в надежде, что его выберут в качестве запасного ловца. Это было довольно нелепо, учитывая, что летал он едва ли лучше, чем она, но он по-прежнему утверждал, что все, что ему нужно, чтобы заменить Трэверса, — это случайное падение последнего. — Ты говоришь так, будто сам собираешься зачаровать его метлу, — заметила тогда она, оторвавшись от своей овсянки и закатив глаза. Однако это было приятное развлечение — оказаться на морозе, сосредоточив все свои усилия на чтении страниц книги о ядах. Она не встречала ничего, что было бы цвета розового золота или действовало бы как духи. На прошлой неделе она хотела спросить Беллатрикс, были ли это отравленные духи или яд, который был просто замаскирован в виде духов, но ей не удалось встретить ее без того, чтобы ее друзья не вились вокруг нее, как трутни. Через час Люциус появился на трибунах, забрызганный грязью. — Тебе повезло, или Трэверс все еще невредим? — спросила Андромеда, отрываясь от книги. Люциус нахмурился, хотя грязь в его светлых волосах мешала воспринимать его всерьез. Андромеда потянулась за палочкой. — Экскуро, — сказала она, и грязь исчезла. — Твои чистящие чары улучшились, — сказал Люциус, — в прошлый раз, когда ты пыталась это сделать, у меня во рту оказалось мыло. — Не за что, — ответила Андромеда. — Как полетал? — Ты не смотрела на меня? Девушка застенчиво подняла книгу. — Честно говоря, Андромеда…ну, может быть, это и к лучшему, — признал он. — Я так и думала. — Ты само очарование, — ответил Люциус, но затем выражение его лица стало серьезным. — Хотя я кое-что слышал, — осторожно сказал он, — кое-что интересное. Андромеда подняла брови, призывая его продолжить. — Это о Беллатрикс. — Да? — Грудь Андромеды сжалась, но она пыталась говорить спокойно. Они с Люциусом вообще перестали обсуждать ядовитые духи Беллатрикс; Люциус был зол на то, что никто не рассказал ему о плане, и вскоре ему надоело говорить об этом. — Трэверс упомянул что-то о полной луне, — сказал он приглушенно, но взволнованно. — Очевидно, что парфюму нужна полная луна, чтобы проявить свою силу. Вот почему они еще не использовали его. У них не было времени подготовиться к октябрьскому полнолунию. Андромеда сделала быстрый расчет в голове. То внимание, которое она уделяла урокам астрономии, окупилось: следующее полнолуние будет в последнюю субботу ноября. — И? — спросила она, придвигаясь ближе к Люциусу, — они сказали что-нибудь еще? Например, на ком они собирались его использовать? Люциус покачал головой. — Когда они заметили, что я подслушиваю, они забросали меня грязью. Андромеда разочарованно вздохнула. — Я знаю, — сказал Люциус, не поняв ее вздоха, — я бы хотел, чтобы они рассказали мне кое-что. Но, — добавил он, — похоже, все они ненавидят Макартура. — Макартура? — Юэн Макартур, ловец Гриффиндора. Беспокойство, сжимавшее грудь Андромеды, немного ослабло. — Его? Ты уверен? — Очевидно, он маглорожденный, — продолжил Люциус, — и при этом невыносимый. Считает себя лучшим только потому, что умеет ловить мяч. — Это больше, чем ты можешь сделать, — не удержалась Андромеда, и ее настроение поднялось. Люциус снова нахмурился, и Андромеда игриво подтолкнула его. — Я просто дразню тебя, — сказала она, а затем протянула руку и взъерошила ему волосы. — Андромеда! — запротестовал Люциус. Он улыбнулся, проведя рукой по волосам, приглаживая их. Ему явно нравилось внимание. — Ты внезапно оказалась в очень хорошем настроении. У тебя есть тайная обида на Макартура? Андромеда пожала плечами. — Мне просто нравится дразнить тебя. Это все. Люциус закатил глаза, хотя все еще улыбался, и они пошли обратно в замок, обмениваясь шутками. Перед тем, как войти в огромные двери, Андромеда посмотрела через спину на ясное ноябрьское небо, на котором уже виднелись следы приближающихся сумерек. Она выдохнула. Макартур. Это будет Макартур.

***

К своему ужасу, Андромеда вскоре обнаружила, что ее тревога не утихает. Сначала она вздохнула легко, радуясь, что Тонкс в безопасности, но, к своему раздражению, вместо этого обнаружила, что беспокоится о бедном Юэне Макартуре. На матче по квиддичу между Гриффиндором и Слизерином в следующие выходные она наблюдала, как Макартур пронесся мимо трибун, показывая грубые жесты толпе слизеринцев, освистывающих его. Гриффиндор побеждал, семьдесят очков против тридцати. Андромеда прекратила свои энергичные исследования яда, но вместо этого в ее разум начало закрадываться ужасное желание: донести на Беллатрикс. Это было бы похоже на непростительное проклятие, нарушение молчаливой нерушимой клятвы их сестринства — и Андромеда даже не была уверена, что Слизнорт сможет остановить Беллатрикс — но это было бы что-то. Люциус видел, как она смотрит на Макартура. — Он невыносим, ​​не так ли? — сказал он. — Надеюсь, сегодня мы хорошенько потрепаем этих гриффиндорцев. Андромеда пробормотала что-то в знак согласия, следя глазами за гриффиндорским ловцом, осматривающим поле. Она задавалась вопросом, что случилось бы, если бы она была с ним в паре на уроке. Понравился бы он ей? Пыталась ли бы она помешать плану Беллатрикс? Или она бы возненавидела его и позволила своей сестре расправиться с ним? Гриффиндор снова забил. И снова. Ученики Слизерина становились все угрюмее и угрюмее, почти не утруждая себя аплодисментами, когда их собственная команда забивала голы. Андромеда почти отчаянно подбадривала команду Слизерина, надеясь, что слизеринская победа сможет остановить волну ненависти к Макартуру. Люциус с любопытством посмотрел на нее. — Я никогда не видел, чтобы ты так интересовался квиддичем. — Я просто надеюсь, что Трэверса сбросят с метлы, — быстро сказала Андромеда. Но безрезультатно. Гриффиндор победил, Трэверс остался невредим, и ничего нельзя было поделать. Или можно было? Заявление Тонкса о том, что он считал Андромеду порядочным человеком, тяготило ее. Возможно, это была его вина, что впервые в жизни Андромеда почувствовала, что что-то, что могло быть ее совестью, начало грызть ее. Это было похоже на маленький огонь, который вспыхнул в ее голове. Как только он был зажжен, пути назад уже не было; он освещал собой все уродство, показывая ей очертания четкие и резкие, заставляя смотреть. В тот вечер Андромеда обнаружила, что идет к кабинету Слизнорта с тяжелым сердцем. По крайней мере, не было никакой возможности доказать, что это она донесла на Беллу. Девушка была уверена, что сможет обмануть любой из допросов Беллатрикс, какими бы долгими и мучительными они ни были. Она вспомнила случай, когда сломала игрушечную метлу сестры; Беллатрикс было девять, а ей было семь. Она хладнокровно это отрицала, и Белла легко ей поверила. Вина легла на Нарциссу, которая кричала и плакала, когда сестра пыталась выбить из нее признание. Их домовой эльфийке Поппи пришлось развести их в разные стороны. Беллатрикс получила строгий выговор от их матери о том, что она должна вести себя как леди, в то время как их отец отчитывал все еще всхлипывающую Нарциссу и учил ее уважению к чужому имуществу. Позже, разговаривая с младшей сестрой, Андромеда убедила ее, что Беллатрикс сама случайно сломала метлу — дорогой подарок их тети, и ей нужно было найти кого-то, кто взял бы вину на себя. Она взяла себя в руки, подойдя к кабинету Слизнорта. Ему не нужно было знать, что Беллатрикс и ее друзья планировали использовать яд. Обладания опасным темным артефактом было достаточно, чтобы доставить им всем неприятности. Все, что было нужно Андромеде, так это чтобы флакон исчез. Однако, завернув за угол, она оказалась лицом к лицу со своей старшей сестрой. — Андромеда! — удивленно воскликнула Беллатрикс. — Что ты здесь делаешь? — Просто нужно было увидеть Слизнорта, — сказала Андромеда, — а ты что здесь делаешь? Беллатриса сделала быстрый жест, и из тени вышел Рабастан, как всегда выглядевший угрюмым. — Беги, Рабастан, это всего лишь Андромеда, — сказала Беллатрикс, и он с неохотой покинул их. Андромеда подняла бровь. — Рудольфус знает, что ты состоишь в ужасных связях с его братом? Беллатрикс фыркнула. — Честное слово, Андромеда, ничего подобного. Мы просто вносили последние штрихи в наш план. Андромеда почувствовала, как участилось ее сердцебиение. — Что? — Ничего, что тебя касается, — ответила сестра с противной сладостью в голосе, — знаешь, мне просто нравится быть начеку. Убедиться, что мы остаемся такими же верными друг другу, как и надеялся Салазар Слизерин. — Никто не будет настолько глуп, чтобы предать тебя, Белла, — сказала Андромеда. — Ммм, — сказала Беллатрикс, — но всегда хуже, когда это кто-то, кому ты доверяла. — Затем она склонила голову, чтобы посмотреть на сестру. — Что тебе вообще нужно от Слизнорта? — О, просто пытаюсь узнать, есть ли у него связи с целителями, — сказала Андромеда, стараясь сохранять беззаботный, непринужденный тон. — Я подумала, что это может быть вариантом моей карьеры. Беллатрикс внимательно смотрела на нее, а на ее лице было хмурое выражение. — Рановато для этого, не так ли? — К тому времени, когда мы перейдем на шестой курс, все будут носиться вокруг него, — быстро объяснила Андромеда, — все ждут, пока не получат свои СОВ, чтобы начать думать о своем будущем. В то время как я совершенно уверена в том, что знаю, какие результаты я получу. Демонстрация высокомерия заставила Беллатрису хихикнуть. Ей нравилось видеть свои черты в других людях. — Что ж, тогда я не буду отвлекать тебя от твоего ослепительного будущего, — сказала она и пошла своей дорогой. Как только ее сестра скрылась из виду, Андромеда вздохнула с облегчением. Однако когда она постучала в дверь Слизнорта, ее сердце забилось быстрее. Она знала, что Беллатрикс никак не могла узнать об этом, и все же не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. — Входите, — раздался голос Слизнорта, и она вошла. Профессор удобно устроился за своим столом с чашкой чая в одной руке. — Мисс Блэк, — сказал он довольным голосом, — что я могу сделать для вас сегодня? Андромеда сглотнула. Она посмотрела на темный потолок, потом снова на Слизнорта. — Что ж, — сказала она, и тут по ее спине пробежал холодок. Она увидела свое отражение в большой бутыли с зельем позади Слизнорта. Из ее собственного искаженного отражения возник образ Беллатрикс. Она знала, что это всего лишь ее отражение, что сестры выглядели настолько похожими, что их можно было спутать друг с другом в искривленном стекле. И все же слова сестры эхом отозвались в ее голове. Всегда хуже, когда это кто-то, кому ты доверяла. Она выпрямила спину, и ее следующие слова вылились легко, как сладкое вино, в сопровождении идеальной улыбки. — Я здесь только для того, чтобы спросить, не знаете ли вы кого-нибудь в больнице Святого Мунго, профессор. Перекладывание вины на того, кто не ломал игрушечную метлу, не освободило Андромеду от Беллатрикс. Это только усилило ее хватку.

***

Книга ядовитых зелий Андромеды вскоре начала пылиться на дне ее сундука. Вместо этого приоритет был отдан ее учебникам. По какой-то причине травология была одним из предметов, которые ей казались наиболее сложными; уход за растениями и грибами должен был быть достаточно простым, но она никак не могла сообразить, сколько воды давать своему самооплодотворяющемуся кустарнику. Дело не в том, что она плохо работала вручную — умело нарезанные ингредиенты на зельеварении или точная работа с палочкой на ​​заклинаниях и трансфигурации, например, давались ей легко. Просто казалось, что она плохо разбирается в растениях. Она полагала, что не в ее характере заботиться о живых существах. Хорошо, что она не выбрала УЗМС. Короткий разговор со Слизнортом заставил ее сосредоточиться. Она не думала о целительстве до того как Нарцисса упомянула об этом — ее сестра была права, когда скорчила рожу при мысли о том, что ей придется работать с другими людьми. Андромеда всегда мечтала о чем-то более тихом, например, о профессии зельевара. И все же она должна была признать, что престиж целительницы, все эти С.О.В., которые нужно было получить, чтобы попасть туда, были заманчивы. Между этими размышлениями и очень реальным, очень большим количеством домашних заданий, за которыми все чаще засиживались пятикурсники, дни стали лететь быстро, сливаясь друг с другом. Это означало, что второй матч года по квиддичу, Хаффлпафф против Когтеврана, который должен был состояться в последние выходные ноября, подкрался к ней довольно неожиданно. И только когда однажды в субботу Андромеда проснулась от голоса Виктории Ранкорн, взволнованно готовившейся к матчу, она вспомнила дату. Восторженная поклонница квиддича, Виктория с оптимизмом смотрела на предыдущее поражение Слизерина от Гриффиндора и болтала с Мадлен Эпплботтом о командах, играющих сегодня. Виктория посмотрела на Андромеду, которая села в постели, чувствуя себя довольно разбитой. — О, ты проснулась. Ты идешь сегодня на матч? Мы уже уходим, так что займем хорошие места. Хаффлпафф собрал хорошую команду, два отличных загонщика, будет ужасно интересно посмотреть… — И тебе доброе утро, — зевнув, ответила Андромеда, но Виктория уже продолжала объяснять Мадлен стратегию защиты Когтеврана, и к тому времени, когда Андромеда вылезла из постели, смутно задаваясь вопросом, заинтересован ли Тонкс в квиддиче, — а он определенно казался таким человеком, — они ушли. Мягко говоря, Андромеда была не в настроении идти на матч, но она сказала Люциусу, что будет там, и ожидала увидеть его либо за завтраком, либо на трибунах. Таким образом, она медленно оделась и пошла есть. Гостиная была пуста, когда она проходила через нее; все уже ушли. В Большом зале тоже было пусто, лишь несколько групп студентов заканчивали свой завтрак. Она надеялась, что Люциус, по крайней мере, занял хорошие места. Она только вышла из Большого зала, доев овсянку и направляясь на поле для квиддича, когда услышала чьи-то шаги позади себя. Бег. Однако не успела она даже оглянуться, как человек уже промчался мимо нее к главному выходу из замка. Затем фигура остановилась и удивленно оглянулась. — Андромеда? Это был Тонкс. Он выглядел таким же удивленным, как и она; она была удивлена ​​не только тем, что столкнулась с ним, но и тем, что он назвал ее по имени. Девушка в несколько шагов сократила расстояние между ними, и они вместе оказались залиты светом солнца, находящегося прямо над замком. — Привет, Тонкс. — Привет, — ответил Тонкс, все еще немного тяжело дыша, — просто пришлось вернуться назад. Забыл свой шарф, — он помахал хаффлпафским шарфом в руке. Парень сделал паузу. — Знаешь, ты можешь звать меня Тед. С тех пор как я пошел дальше и назвал тебя Андромедой. Девушка улыбнулась. Она ничего не могла с собой поделать. В последние несколько недель она лишь мельком видела его, будучи занята и своей учебой, и Беллатрикс, и все же он был здесь сейчас, как солнышко, пробившееся сквозь облака. — Просто Тед, — повторил Тонкс Тед и провел рукой по своим волосам. — Значит, ты идешь на матч? Андромеда кивнула. Повисла неловкая тишина. Она сглотнула. Большинство ее разговоров с Тедом крутились вокруг ингредиентов для зелий. Кроме того, небольшие разговоры между делом никогда не были ее сильной стороной. — На следующей неделе декабрь, — сказал Тед, наконец нарушив мучительное молчание. — Ты едешь домой на Рождество? — Да. — Держу пари, ты получишь потрясающие рождественские подарки. — Возможно. — Внезапно Андромеда что-то резко осознала. — Подожди. Сегодня последняя суббота ноября? — Ага. — Полнолуние? Тед рассмеялся. — Кто-то слишком любит астрономию. Полнолуние. День, когда зелье Беллатрикс достигнет своей максимальной силы. Когда Беллатрикс будет осуществлять свой план по отравлению маглорожденного. Андромеда посмотрела на Теда с болью в сердце. Легко было представить, что бы сделал на ее месте этот парень, одетый в желтое и черное. Предупредил бы Спраут, может быть, даже Дамблдора. Он не боялся бы, что его назовут стукачом — он был бы готов столкнуться с последствиями. — Я плохой человек, — вдруг сказала она. Тед удивленно посмотрел на нее. — Почему ты так говоришь? — спросил он. Андромеда не собиралась говорить об этом вслух. — Ерунда, — быстро ответила она. — Скажи мне, — произнес Тед, — мне любопытно. — Он говорил это легко, будто обсуждая ее любимый десерт, а не экзистенциальный кризис. — Ты знаешь, как это бывает, — ответила Андромеда, пытаясь соответствовать легкости в его голосе, чтобы превратить это в шутку. — Чистокровная. — Ну, в этом-то все и дело, не так ли? — сказал Тед. — Я не знаю, как, поскольку я маглорожденный из Манчестера, поэтому я хочу, чтобы ты сказала мне, что ты имеешь в виду. Если хочешь, — добавил он. Его глаза были добрыми, а уголки губ изогнулись в улыбке. — Ну… — начала Андромеда, но тут же остановилась. — Это долгая история. Тед улыбнулся. — Я уже опаздываю на матч. Думаю, я могу позволить себе потратить еще лишние пять минут. Андромеда покачала головой. И все же она не ушла. — Хотел бы я знать, — мягко сказал Тед, — что думает моя любимая партнерша по зельеварению. Я уверен, что ты уже нарушила множество правил, поговорив со мной здесь и позволив называть тебя Андромеда, — он снова улыбнулся ей. — Вероятно, ты могла бы позволить себе нарушить еще одно. Андромеда вздохнула. — Ты прав, — наконец признала она, — обычно я никому не говорю, что думаю. — Ты шутишь! — громко воскликнул Тед, а затем рассмеялся собственной шутке. Андромеда не могла не улыбнуться. — Полагаю, это довольно очевидно, не так ли? — А теперь скажи мне, это фишка всех чистокровных слизеринцев, или только твоя? — Ты знаешь мою сестру Беллатрикс? Тед поморщился. — Я знаю о ней. — И ты думаешь, она когда-нибудь скрывает то, что думает? Тед рассмеялся. — Хороший аргумент. Итак, — сказал он, подняв бровь, — в прошлый раз, когда мы говорили на зельеварении, я сказал тебе, что ты порядочный человек. И ты думаешь, что я был не прав? — Ты видел мою семью. Я выросла с Люциусом, — она сделала паузу. — Мой лучший друг — Люциус. — Это непростительно, — с ухмылкой сказал Тед. Андромеда знала, что он полушутит, но не могла заставить себя рассмеяться. — Я знаю его с тех пор, как себя помню, — тихо сказала она, — как я могу плохо относится к нему? Тед пожал плечами. — Послушай, я не знаю, каково это быть тобой. Даже если не считать того, что ты мне ничего не рассказываешь, ты выросла в богатой чистокровной семье, слушая, как твои родители говорят бог знает что о маглорожденных, сквибах, оборотнях — обо всех. И вот ты попадаешь в Хогвартс. Думаю, тебя должны распределить на Слизерин, иначе ты будешь проклята навеки. И ты не можешь плохо себя вести из-за фамилии, или из-за того, что твоя страшная старшая сестра или твой неряшливый лучший друг следит за каждым твоим шагом… — Люциус не следит за каждым моим шагом. — Дело в том, что мне жаль тебя. Ты застряла, играя в свою глупую маленькую игру, в то время как все остальные наслаждаются своей жизнью. Андромеда моргнула. Слово «глупая» задело ее — оно было полной противоположностью тому, чем ей нравилось казаться, — и все же она не могла с этим поспорить. Последние несколько недель интриг и сокрытий были лишь верхушкой айсберга; в скольких вещах она отказала себе за эти годы из-за того, что ее семья или Люциус подвергнут ее остракизму за это? Она утверждала, что Люциус не наблюдает за ней, и все же разве она не беспокоилась на зельеварении именно об этом? — Что ж, — сказала она наконец после долгой паузы, — я не могу сказать, что ты ошибаешься. — Но? — Никаких «но», — сказала она. Андромеда вдруг почувствовала себя очень усталой. — Я просто… — Она посмотрела на него. — Я просто удивлена, насколько ты добрый. Я не тот человек, которого так легко жалеть. Тед улыбнулся ей. — На мой взгляд, — медленно произнес он, — если ты иногда вносишь в мир немного доброты, мир отвечает тебе тем же. — Немногие люди, которых я знаю, сказали бы такое. Тед провел рукой по волосам. — Может, тебе стоит начать проводить больше времени с людьми, которые не учатся в Слизерине. — Ты имеешь в виду таких людей, как ты? — игриво ответила Андромеда. — Что…я не это имел в виду… Я имею в виду, я был бы рад, но я не приглашал тебя на свидание… — Пробормотал Тед. — Это было просто гипотетически. — Андромеда улыбнулась; ей нравилось, что она тоже могла дразнить его и заставлять его нервничать. Но потом она вспомнила о планах Беллатрикс, и ее лицо омрачилось. — Если я единственная, кто может остановить мою сестру от совершения чего-то очень глупого и очень жестокого, тогда я должна это сделать. — Было бы неплохо, да. Она вздохнула, опустив голову. — Но я не думаю, что смогу. Я пыталась раньше, но не смогла. Тед склонил голову набок. — Что мешает тебе попробовать еще раз? Андромеда посмотрела на каменные ступени. — Мои инстинкты выживания, — призналась она. Андромеда чувствовала на себе взгляд Теда. Когда она подняла голову, он посмотрел ей в глаза, добрый, но уверенный. — Тебе не обязательно делать это в одиночку, — медленно сказал он, — я мог бы тебе помочь. Она покачала головой. — Я не хочу втягивать тебя в это. — Но ты бы не стала втягивать меня, я бы просто вызвался помочь подруге. Слово «подруга» наполнило ее чувством таким теплым и чистым, что ей почти стало больно. — Я не заслуживаю быть твоей подругой, — тихо сказала она. — Что же тогда сделало бы тебя достойной такой чести? Они стояли в тишине, а между ними повис очевидный ответ. — Я верю в твою способность поступать правильно, — сказал Тед, а затем улыбнулся ей.— Но если тебе понадобится помощь, просто дай знать своему коллеге-префекту. Внезапно с трибун послышался рев, и он вытянул шею на звук. — Я должен идти. Похоже, Хаффлпафф нуждается в поддержке. Она кивнула. — Да, конечно. — Увидимся, Андромеда. — Пока, Тед. Его рот открылся от удивления, когда звук его имени сорвался с ее губ, прежде чем быстро превратиться в довольно ухмылку. Он помахал рукой и исчез последней вспышкой желтого, оставив Андромеду у входа в замок. Теперь, когда он ушел, ей стало еще холоднее, как на клочке травы, больше не освещенном солнечным светом. Она уже скучала по нему.