Это любовь

Илья и Макс вместе официально вот уже два года. Шустову в этом году из школы выпускаться, а у Ильи летом конец второго курса медицинского колледжа. Хотя, Третьяков почему-то был уверен, что Макс тоже уйдет после девятого. Не ушёл. Сейчас конец учебного года, и если Илье можно хоть как-то расслабиться, то Максима в школе дрючат только так. Кажется, даже в медицинском колледже столько не учат, как приходиться учить в школе. И видятся они на всём этом фоне, очевидно, редко. поэтому когда Третьякову пришло сообщение с предложением зайти в гости, он не думая согласился. И прямо сейчас поднимается в лифте на нужный ему этаж. Дверь открывает немного помятый Макс, такой домашний и тёплый, но очень замученный на вид. Хотя Илья, наверное, выглядел не сильно лучше. Шустов крепко обнимает, как только за ними закрывается дверь. Третьяков довольно улыбается и тычется ещё холодным носом в шею. — Я так рад, что ты приехал. — Кудрявый выглядит как довольный ребёнок, улыбается во все тридцать два. — А ты думал, я упущу такую возможность? Ну уж нет, раз пригласил, теперь терпи меня весь день. — Смеётся русоволосый, скидывая кеды и вешая ветровку на вешалку. — Ну почему ж сразу терпи? Я всегда рад твоей компании, — Макс улыбается, относит чужой рюкзак к себе в комнату, пока парень руку моет. — Чай будешь? Они пьют чай на небольшой кухне, рассказывают обо всём, что произошло в последнее время, фотки показывают, обнимаются и целуются украдкой. Илья по такому скучал. И по Максу, конечно, тоже скучал. А Шустов хихикает, грязными от варенья пальцами по носу щёлкает под недовольное бурчание. Третьяков знает, что это всё взаимно, он чувствует. — Ну смотри, можем глянуть фильм какой-нибудь. Там вроде боевик какой-то классный вышел. — По обоюдному согласию было принято решение переместиться в комнату Макса. За столом сидеть надоело, а вот мягкая кровать была очень кстати. — Или может другие варианты есть? — Есть, обниматься и разговаривать. Не хочу пялиться на кого-то другого, зная, что теперь увижу тебя ещё лет через сто. — Хихикает Илья, усаживаясь в позу лотоса на мягкую кровать и наблюдая за кудрявым, который шатался по комнате. Максим в такие моменты выглядел крайне забавно, похож на серьёзного воробушка. — Во-о-от как. Что ж, твоё предложение мне нравится больше. — Смеётся парень, садится напротив русоволосого, кладёт руки на острые колени, мягко поглаживая. Илья покрывается приятными мурашками. — Когда твои родители вернутся? — Поздно вечером, скорее всего. Впрочем, как обычно. Шустов ласково улыбался и рассматривал парня. Третьяков смотрел в ответ. Илья был таким красивым, уютным. Макс иногда задавался вопросом, почему влюбился именно в него, а потом смотрел в эти глаза и понимал, почему. Потому что по-другому никак, у него изначально шансов не было. Русоволосый тихо хихикает, смотрит в ответ и аккуратно кудрявую прядь со лба убирает Максим поддаётся вперёд и целует первым. Илья довольно улыбается в губы, обвивает парня руками и ногами, прижимаясь ближе. Шустов целует глубоко, языком по зубам проводит. А у Третьякова дыхание перехватывает, то ли от недостатка кислорода, то ли от горячего тела рядом. Он запускает руки в пышные кудри, слегка массирует кожу, получая довольное мычание прямо в губы. Знает ведь, Шустов от этого млеет. Кудрявый лижет губы, кусает нижнюю, гладит по спине, прижимая ближе. Илья тонет в поцелуе, но когда дышать становится совсем трудно, приходится отстраниться, рассматривая лицо напротив и облизывая и без того влажные губы. Максим довольно улыбается, целует в щеки, ведет носом ниже. Илья улыбается, непроизвольно откидывает голову чуть назад, поддаваясь ласке. Конечно, они предавались подобной ласке, но большего не доходило ни разу - останавливались на засосах, нелепых укусах. Но Максима хотелось, очень. Третьяков читал, что в первый раз может быть неприятно и даже больно, но желание не пропадало. Максиму он доверял и давно лично для себя решил, что свой первый раз доверит лишь ему. А Максим ведёт носом по тонкой шее, вдыхая запах кожи, смешанный с ванильным гелем для душа. Улыбается, целует мокро, кожу губами прихватывая. Илью мурашками вдоль позвоночника пробирает, а где-то в загривке щекочет приятно. Он шумно выдыхает, и, кажется, почти не дышит. Всё не так, как до этого. Может, потому что они одни, и не нужно бояться, что в любой момент могут зайти родители и узнать их маленький-большой секрет. А может, потому что оба уже негласно дали согласие на всё. Вообще на всё. Максим прикусывает кожу, старается не оставлять засосов на видных местах, потому что "Макс, теплынь на улице, а мне в водолазках ходить, имей совесть". Гладит талию, немного проходится по спине и аккуратно ладонями под футболку залезает, оглаживает впалый живот. Смотрит исподлобья, как бы разрешения спрашивая, реакции ждёт. А Третьяков лишь улыбается, снимает с себя мешковатую футболку и чувствует, как щеки с шеей горят. Да, сегодня всё точно по-другому. Шустов рассматривает бледное тело, рукой по животу проводит. — Ну и чего ты покраснел весь, Илюш? — Шепчет на ухо, тихо хихикнув, а потом его за кудри оттягивают, не сильно, бережно, и в глаза заглядывают. — Ещё одно слово - и ты ничего кроме моего лица больше не увидишь. — И затыкает поцелуем, чувствует, как в губы улыбаются. И горячие широкие ладони на талии тоже чувствует. Шустов поцелуй углубляет, языком по дёснам проводит, чуть наваливается на худое тело. Илья поддаётся, ложится спиной на холодные, по сравнению с руками Макса, простыни, отстраняется и рассматривает лицо напротив. Глаза у кудрявого тёмные, как будто пьяные, и смотрят с обожанием. У Ильи каждый раз грудь от этого взгляда сжимается, и он уверен, что сам так на парня смотрит. Особенно когда тот отстраняется и сам футболку снимает. Третьяков ещё в первый раз на его пресс запал. Даже комплексовать немного начал, что он настолько меньше Шустова. А потом понял, что ему эта разница даже нравится. Макс улыбается, наклоняется и целует грудь, языком размашисто проводит, выбивая рваный выдох. Шустов улыбается, успел понять, догадаться, где и как нравится. Он гладит бёдра через ткань джинс, языком сосок обводит. Илья тихо стонет, закусывает губу и сильнее сжимает руку на чужой макушке. А ещё он вскидывает бёдра, прижимается пахом к чужому, и теперь очередь Максима давиться воздухом. Чужое возбуждение чувствовалось даже через несколько слоёв ткани, и кудрявый прижимается ближе всем телом, пока руки сами собой оглаживают кожу у края джинс. А Илюша млеет, ногами крепче к себе прижимает, сжимает кудри в руке, пока вторая гладит спину. Стеснение ушло на второй план - сейчас весь его мир сузился до этой маленькой комнаты и любимого, горячего Макса рядом с ним. А в следующую секунду Третьяков стонет в голос, голову назад откидывает, потому что Шустов как-то слишком хорошо работает языком, лижет сосок и массирует второй пальцами. Бёдра Ильи бесконтрольно двигались, потираясь о чужой пах. Макс сдавленно простонал, это было подобно сладкой пытке. Он отстраняется, смотрит на раскрасневшегося парня уж совсем пьяно. — Ты точно уверен? — Не смело шепчет парень, на что Третьяков лишь хмыкает, не до конца соображая, что делает, приподнимается на локтях и, расстегнув пуговицу, залезает рукой под штаны, сжимает чужой член через ткань. Шустов тихо шипит. — Ладно, ладно, понял. Илья победно улыбается, но руку не убирает, даже когда чужая рука перехватывает запястье. Наоборот, крепче сжимает ладонь, проводит медленно и слышит глухой стон. И вот тут тормоза срывает окончательно. Третьяков притягивает к себе за шею, целует в неё, кусает, оставляет метки. Максим сдавленно стонет, пытаясь не сойти с ума от того, насколько Третьякова много. Кудрявый находит в себе силы и отстраняет чужую ладонь, заваливает обратно на кровать, чтобы чмокнуть в губы и снять с парня эти треклятые джинсы. А после встаёт с кровати, снимает свои брюки и, изъяв из-под кровати темный тюбик с блестящей лентой, возвращается к парню. — Ого, а ты подготовился,— смеётся Илья и многозначительно присвистывает. — Конечно, и специально заманил к себе домой. — Хихикает кудрявый и подмигивает, немного оттягивая край белья. — Позволишь? Третьяков не отвечает, а лишь улыбается и приподнимается, позволяя снять с себя последнюю вещь. Оказаться перед Максом обнажённым волнительно, но как-то правильно и приятно. Особенно, когда глаза напротив рассматривают с жадностью, желанием и любовью. Русоволосый не выдерживает, притягивает и целует, который раз за вечер. Длинные пальцы на внутренней стороне бёдер заставляют тихо простонать, прикусывая верхнюю губу. Илья не стесняется, разводит ноги шире, он доверяет. Макс улыбается в губы, гладит нежную кожу, изучает, носом к шее ведёт. Выдавливает смазку, возможно, немного больше, чем требовалось, но он не хочет навредить. Он постарается сделать всё аккуратно, бережно. Первый палец заставляет вздрогнуть, сжать чужое плечо. Пальцы Шустова ощущались не так, как собственные. Они толще, длиннее. Илья привыкает и насаживается уже сам, а на втором пальце хрипло стонет, откидывает голову на подушки. Внутри было тесно и немного неприятно, но в тоже время хорошо до одури. Третьяков терялся в ощущениях. Торопиться пока не хотелось, и он был признателен кудрявому за его неспешность, но в тоже время хотелось больше, жарче. Хотелось Макса целиком. Илья двигал бёдрами, пытаясь окончательно привыкнуть к наполненности внутри и тихо стонал. — Давай уже, — хрипел парень куда-то в потолок, но Максим ответа не дал, продолжая двигать рукой и целовать шею. — Ма-а-а-акс. Илья громко простонал, выгибаясь в спине, когда пальцы надавили на чувствительную точку внутри. Теперь осторожность Шустова начала раздражать. А кудрявый улыбался, наблюдая за чужой реакцией и не обращая внимания на то, что собственный член уже болезненно тёрся о ткань белья. Но и его терпение было не бесконечным. Вынув пальцы под разочарованный стон, парень надел презерватив, выдавил смазку. — Если будет больно и ты захочешь прекратить - останови меня. — Шептал Макс прямо в губы, касаясь своим носом чужого. Третьяков не ответил, лишь несдержанно кивнул. Максим сдавленно простонал, когда тугое кольцо мышц обхватило его член. Илья болезненно зашипел и сжал одной рукой простынь, а второй почти до боли сжимал кудри. Первым порывом было уйти от ощущений, бёдра двигались сами по себе. Парень тяжело дышал, пока Макс целовал в висок и шептал что-то успокаивающие. Третьяков хватал ртом воздух, чувствуя, как в него входят полностью. Это было странно осознавать. Но ощущалось прекрасно, и плевать на боль, потому что чужие губы и руки прекрасно отвлекали. Чтобы окончательно привыкнуть к наполненности, Илье понадобилось еще немного времени. Максим ждал, медленно и осторожно двигался, закусывая губу от ощущений. А потом парень под ним окончательно расслабился, начал немного двигаться навстречу и стонать громче. Шустов постепенно увеличивал темп, стараясь найти более удачный угол, пока Третьяков стонал уже в голос, царапая ему спину и прикрывая глаза от удовольствия. И эти ссадины на спине не имели абсолютно никакого смысла, когда под ним лежал Илья, раскрасневшийся, красивый и такой любимый. Русоволосый откидывал голову назад, и двигал бёдрами уже не стесняясь. Волны удовольствия накрывали снова и снова, не давая привыкнуть к этим ощущениям, пальцы на ногах поджимались, а собственный член обильно истекал, тёрся о живот. Третьяков даже и подумать не мог, что бывает так хорошо. Он ластился, прижимался к горячему телу, пока Шустов утыкался носом в изгиб шеи и хрипло стонал. То, как его сжимали внутри - не сравнить ни с чем, это было что-то за гранью, слишком хорошо. Макс двигался глубоко, задевал чувствительную точку, вырывал всё больше стонов, гладил ладонями везде, куда мог дотянуться. Когда внизу живота быстро нарастал тяжёлый ком, Илья понял, что надолго его не хватит. Закусив губу, он блаженно стонал, первый раз за всё время коснувшись собственного члена. Тело покрывалось мурашками и казалось, что приятнее быть уже не может. Оказалось, может. До звёздочек в глазах и хриплого голоса. Когда чужая ладонь накрыла его собственную, он не выдержал и обильно кончил с громким стоном. Чуть отстранившись и выйдя из парня, Шустов кончил следом. Выкинул презерватив и плюхнулся рядом. Оба были уставшими, тяжело дышали, но были полностью удовлетворённые. Макс повернул голову в сторону Ильи, останавливая взгляд на красных щеках. — Все хорошо? — Лучше всех. — Третьяков улыбался устало, но абсолютно счастливо, смотрел в глаза напротив и утопал. Максим улыбается своей фирменной улыбкой и целует, прижимает ближе разгорячённое тело. Илья улыбается в ответ, обнимает всеми конечностями. Скоро должны вернуться родители, но сейчас было глубоко плевать. Мир всё ещё сужен до пределов одной комнаты. Или же, существует в лице одного человека.