The Tale of the Emperor and the Wolf

      После знаменательной ночи и неописуемо яркого рассвета, впервые виденного Сокджином (нежного, с мягкими серыми облачками и стелящимся туманом над купальней, с трелью соловьев, которой аккомпанировали десятки других птиц, с персиковыми проблесками солнечных лучей) прошла половина второго месяца весны. За это время лес за ущельем сбросил тяжесть снежных уборов, позеленел, пуская первые почки и даже ростки. Живность повылезала из своих укрытий, в ветвях высоких елей и сосен зацокали белки, запели птицы, а в деревне во всю кружили бабочки и мотыльки, которых весело гоняли дети. Близился не менее важный день - Великий Пир Жизни. Это праздник, когда пары окончательно укрепляли связь между собой перед возвращением домой, когда все важные решения уже были приняты, а следующее поколение почти заканчивало традиционные наряды для себя на следующий год.       Эта половина месяца прошла до ужасного быстро, но как говорят: "Счастливые часов не наблюдают". И как же сладко становилось Джину, когда он сидел поздним вечером в объятиях Намджуна и слушал его истории из жизни, рассказы о детстве и Речной Стае, ставшей не больше, чем легендой. Дни летели незаметно - он купался с Чимином и Тэхеном, помогал в полях и лесу, ждал Джуна с охоты, чтобы провести с ним все оставшееся время, резвился, вкушая все прелести влюбленной молодости. Но чем больше закатов и рассветов он встречал, тем яснее понимал, что время ускользает. Совсем скоро ему предстоит сделать важнейший выбор, решавший пусть и не совсем судьбу всей страны, но тесно касавшийся его самого. Уже шестую ночь Сокджин закрывал глаза, размышляя над тем, что будет для него верно. И наиболее правильным казалось доехать до деревни Джиман, послушать мать, но это означало покинуть тех, кого он полюбил всей душой и без кого жизни больше не представлял. От таких размышлений судьба его представлялась тусклой, тленной и безрадостной, хотя еще почти полгода назад юноша иного для себя и представить не мог. Из-за вечных размышлений, даже если уснуть все же удавалось, то ненадолго. Джин часто просыпался посреди ночи из-за одного и того же кошмара со змеем, периодически посещавшего его.       К скорому расставанию прибавлялась и тяжесть лжи, камнем лежавшая на плечах. Лишь один оборотень знал, кто такой Сокджин, но отчего-то Ким не решался заговорить со стариком, поделиться своими мыслями и переживаниями, спросить совета или даже просить разрешения на разговор с Предками. Кроме того, порой, мысли его заходили в совершенно иные дебри, просыпался страх, волнующий, холодный, что все повторится, как с Софией. Благо, пока эти мысли приходили нечасто и только по ночам, но от них становилось так жутко, как не было при мыслях о смерти. Сокджин некоторыми ночами представлял, что было бы, если бы он узнал, что Намджун все же с Минхвой (хоть и сам понимал, что подобный поворот событий чистой воды бред. Намджун и Минхва на дух друг друга не переносили и даже не разговаривали, более того, если бы все было ложью, стал бы Джун рисковать и выбирать его своей парой при стаях в столь важный день? А Чимин? Неужели он способен солгать лучшему другу?).       Вокруг же никто, казалось, не замечал его печали и терзаний. Еще неделю оборотни пировали, танцевали и пели, почти позабыв о большинстве своих забот. Они наслаждались дарованной им жизнью и стремились прожить ее без сожалений и с меньшей печалью, чем вечно озабоченные и угнетенные люди. Каждый вечер играла музыка, по поляне разносился смех и шутки, пенились кружки и чокались кто чем: кто вином, кто медовухой, а кто элем. Детям разливали всевозможные соки, угощали пирогами и прочими сладостями. Атмосфера была самая семейная, какую только возможно было представить. И как бы днем Джин не забывался, вечером тоска находила его, беззащитного, одинокого в своей печали и переживаниях.       Сейчас уже было глубоко за полночь. Чимин сладко сопел в кровати, скомкав одеяло и обняв его, он свернулся клубком. Его бока мерно вздымались и опадали, а лицо имело самое безмятежное выражение, какое только могло быть на свете. Сокджин пол ночи ворочался в постели. Его тело постоянно затекало, а сон не шел, будто позабыл о нем. Юноша сел на кровати, тяжело вздохнув, и посмотрел на мирно спавшего друга, освященного таким же мягким светом луны и звезд, как и в Ночь Воющих Судеб. Мысленно ему позавидовав, Ким поднялся и на цыпочках прокрался к двери. Тихонько за собой ее прикрыв, он спустился по ступеням, побрел вперед, пока не оказался на пустой поляне. Ее заливал бледный свет, у кустов порхали светлячки и ночные мотыльки. Все та же безмятежность и спокойствие.       - Уже поздно, молодой человек. Чего ты тут забыл? - Ким подскочил, резко обернувшись. Донквон стоял в тени, но даже так Джин видел его ехидный прищур и довольную улыбку.       - Вы напугали меня. - выдохнул он с облегчением. Донквон вышел к нему.       - Снова не отвечаешь на вопросы. Значит, беспокоит что-то твое сердце. - старик помолчал, протянул свою костлявую худую руку и взял Сокджина за кисть. - Идем, нам давно пора поболтать по душам.       И Джин пошел. Он понял, что давно уже не заглядывал к Донквону в хату, стараясь не давать ему повода для разговора, которого опасался больше всего на свете, потому что только эта вещь сейчас была способна причинить ему самую большую боль. Однако, его несомненно радовало, что он не один несет эту ложь, что есть хоть кто-то, кто делит ее с ним, кто знает истинного его и кто может подсказать, как вести себя дальше. Еще радостнее было от того, что эти кем-то был Донквон - оборотень, спасающий его с самого начала.       Жил старик в землянке. Здесь была одна комната со скромной кроватью, кучей полок (больше даже, чем у Чимина), котлом и большим количеством стеллажей, на которых сушились травы. Стены хаты были бревенчатые, покрытые тонким слоем песка и глины. Одно единственное окно расположилось рядом с дверью. Донквон подвел юношу к котлу, стоявшему в центре. Под ним располагался костер, ограниченный круглыми камнями. Старик усадил его, отодвинул котел и стал бродить по хате, что-то то ли напевая, то ли бормоча. Сокджин же не решался заговорить и молча наблюдал за тем, как Старейшина ковыляет из угла в угол, берет то одну траву, то другую, смешивает их, толочет, разбавляет водой. Наконец, он зажег костер. Худое лицо юноши озарил слабый свет. Он стал всматриваться в старое морщинистое лицо Донковона, старательно набиравшего воду в ковш из деревянной бочки. Затем он перелил ее в небольшую кастрюлю, положил и вылил травы внутрь, а затем повесил все над огнем.       - Ну-с, отвар пока готовится. Спать крепче будешь, пей перед сном обязательно. И вот этой травы с цветочками пожуй, успокоит нервы. - он протянул какие-то сморщенные травинки и листья с цветочками, все засохшие и скорчившиеся от отсутствия влаги. Джин, слегка помедлив взял их и закинул в рот, принялся жевать. - Тебя тревожит твоя тайна. Ох, да, - протянул он, помешивая содержимое кастрюльки. - непростой путь ждет тебя.       - Я просто разрываюсь.. - честно признался Джин, опустив голову. Он устал.       - Между долгом и сердцем? Оно и понятно, это вечная проблема порядочных людей. А тебя таким воспитали, что уж тут. Лишь ты должен выбрать, кого слушать будешь: разум или сердце.       - Почему Вы не спрашиваете, что у меня на уме?       - А я и так знаю. - ответил старик, садясь у огня. Он кряхтел так, что Джин порывался помочь, но Донквон жестом приказал ему сидеть. - Твой разум велит тебе мчаться домой и исполнить долг, который ты на себя взвалил, а сердце.. - он прокашлялся. Всмотревшись, Ким заметил, что Донквон похудел, осунулся и словно уменьшился. Этот жилистый и подвижный старик вдруг ссохся и скрючился в его глазах. От этого сердце юноши сжалось. Время неумолимо ускользало и от Донквона. - Оно молит тебя остаться рядом с теми, кого, собственно, любит и кого любишь ты.       - Что будет, если я уйду?       - Никто не знает. - отрезал Старейшина.       - Но Предки..       - Они не зрят будущее. Они лишь наставляют. Ни один дух не ответит тебе на вопрос, что будет правильнее и лучше. Решение ты принимаешь сам. - он поднял свои черные колкие глазенки и уставился ими прямо на Сокджина. - Однако мало что от них можно скрыть. А если что ведают они, то ведает и Старейшина. - Джин напрягся и отвел взгляд. - Тебе все еще снится этот кошмар, да?       - О чем Вы? - юноша по глазам увидел, что ложь здесь неуместна и его раскусили.       - Знаешь ты, о чем я. Страшный тебе снится сон. Беда надвигается. - серьезно сказал Донквон, смотря на потрескивающее пламя. Вода в кастрюле начала закипать.       - Какая беда? - полушепотом спросил Сокджин, внимательно изучая лицо старика, в надежде прочесть хоть одну его мысль.       - Не знаю. - печально покачал головой Донквон. - Предки молчат, но одно я знаю точно - это связано с тобой. Крепись, мой друг. - в его голосе слышалась сентиментальная нотка переживания и сочувствия, хоть лицо Старейшины и оставалось неизменным, глаза его поблескивали в оранжевом свете.       Они замолчали. Сокджин обдумывал слова Донквона, пока тот переливал отвар в баночку и заворачивал ее, процеживал, чтобы все травинки и листья с ягодами оставались внутри, а само лекарство вытекало в небольшую чашу, размером с ладонь. Юношу от размышлений отвлекла протянутая ему ладонь.       - Выпей, сон сразу придет. И не морщись, ягоды и мята смягчат горчинку, я уж запомнил, что тебе как и детям надо послаще. - напускным строгим тоном сказал он, заметив, как поежился Джин, смотря на лекарство. В прошлый раз он обращался к Донквону с головной болью, так тот дал ему такой ужасно горький отвар, что юноша чуть его не выплюнул.       Сокджин благодарно кивнул, взял чашу в две руки и принялся осторожно пить, так как содержимое все еще было горячим. Мята и смородина отлично справлялись и убирали горечь, перекрывая ее свежестью и кисло-сладким привкусом. Юноша протянул сосуд старику, тот отставил его в сторону. Уходить от чего-то не хотелось, да и Донквон его не гнал.       - Скоро Великий Пир Жизни. До него можешь не переживать, а вот после... сам увидишь, как все постепенно будут готовиться к возвращению домой. - совсем тихо говорил старик в полудреме. - У тебя будет еще пять дней пути, чтобы в последний раз обдумать все хорошенько и решить. Однако, бежать уже не выйдет, Джин-а. Здесь или одно, или другое, а третьего не дано.       - Но как я могу.. - попытался возразить юноша, сердце кольнуло, стоило только снова мысленно оказаться на распутье, но Старейшина поднял ладонь.       - Сейчас уже ничего можешь не говорить. Иди-ка спать. Отвар уже понемногу действует, вон как носом сидишь клюешь. Ступай. Тебе нужно хорошо отдыхать, чтобы силами запасаться.       Ким кивнул, поднялся и низко поклонился старику. Тот, засмущавшись, лишь махнул рукой, мол, поторапливайся. Отвар и впрямь подействовал. У самого входа в дом, Сокджин ощутил ужасную сонливость и усталость, разом накатившие на него. Только отяжелевшая голова коснулась мягкой подушки, как он провалился в черноту, где никто не мог его потревожить.              

***

                    Ласковое весеннее солнце осторожно заглядывало в окно, бросая нежно-оранжевые тени на деревянный пол. От теплого ветерка слегка колыхались белые занавески, немного грубоватые, но уж какие были. В воздухе витала маленькими хлопьями пыль, то тут, то там стопками лежали книги. Откровенно говоря, они были везде: на полках, на полу, на стеллажах, на прикроватном столике и даже под кроватью. С постели, небрежно смятое свисало одеяло, да и простынь тоже слезла и теперь неуклюже собиралась складками на сгибах. Хоть оборотни и жили приближенно к природе, а человеческое желание жить комфортно никуда у них не делось.       На деревянный подоконник сел небольшой бурый воробей и принялся громко чирикать, поскакивая то в одну сторону, то в другую. В это спокойное время суток ему не нужно было беспокоиться о пропитании, он был доволен. Внезапное движение вспугнуло кроху и он упорхнул, а с кровати свисла человеческая рука. От прикосновения к прохладному полу, куда просто не попадали солнечные лучи, ее хозяин тут же поднял конечность назад, спрятав ее под нагретое одеяло. Однако сон уже как рукой сняло.       Намджун разлепил заспанные глаза, широко зевнул и перекатился набок с легкой улыбкой, как опомнился и она пропала. Сокджина рядом не было. Спросонья он не сразу вспомнил, что юноша рассказал ему о ревности Чимина и ушел все же иногда ночевать дома. Сердце оборотня слегка сжалось. Не хватало ему черной копны растрепанных волос, от которых так приятно пахнет дикими цветами и ароматным мылом, всегда разным, кстати. Джун потянулся сладко в кровати, пока не захрустели кости, а затем снова по шею укутался в одеяло. Утро начиналось лениво. Работать сегодня страшно не хотелось. Судя по тому, как уже жарило солнце, день обещал быть жарким, а значит, Сокджин с друзьями пойдут купаться. Конечно же, "Сокджинов хвостик" тоже пойдет.       Он вздохнул. Прошла всего ночь, как они не виделись, а Джун уже тосковал. Именно это заставило его подняться, еще разок потянуться и сесть на кровати, коснувшись голыми стопами еще прохладного пола. Сонливость постепенно отступала. Намджун поднялся, оглядывая комнату. Он снова зачитывался до упора, словно пьяница в таверне. Джин частенько ворчал, бродя меж книжных лабиринтов, в которые превращалась джунова комната. К слову, она была небольшой. Здесь, в центре комнаты, стояла двуспальная резная кровать, по бокам от нее расположились таких же два столика с двумя металлическими подсвечниками. Напротив него стояли два больших шкафа: книжный и тот, в котором хранилась одежда, да только верхние его полки так же были забиты книгами. Когда-то этот шкаф использовали по назначению, когда здесь жил вожак со своей супругою или супругом, однако пока он был здесь один. Сокджина будут воспринимать, как его мужа только на следующий год и тогда мальчишка точно не будет жить у Чимина. Намджун задумался. А почему, собственно он зовет Джина мальчишкой, если тот младше всего на три года? Да и разница в росте у них невелика, всего полголовы. Ну да ладно, Джин не против, так что какая разница.       А за "не против" он принимал слабое ворчание со стороны Кима, когда вожак вслух осмеливался назвать его мальчишкой. Сокджин никогда не обижался на него в самом деле, только делал вид, забавно дул губы и демонстративно разворачивался спиной. Тогда Джун обнимал его со спины и шептал разные нежности, чтобы растопить сердце избранника вновь.       Живот пронзительно заурчал. С недавних пор недостатка в еде оборотни не испытывали, а потому охотились раз в день, а то и вовсе никуда не ходили. На завтрак и обед, обычно, у них всегда было, что съесть или то, из чего это что-то можно приготовить. Как правило готовили на общей кухне, располагавшейся рядом с банями (чтобы ведра далеко не таскать с водой и дрова). И там готовить мог любой желающий, даже если только для себя самого. Так как с едой стало проще, и чтобы не убивать слишком много, оборотни в основном только ужинали за одним столом. Обед и завтрак легко проходили раздельно, часть оборотней запросто их даже пропускала, предпочитая сон еде.       Вообще, Намджуну безумно нравилась весна именно за ее размеренность, неторопливость и даже беззаботность. Правда, он понял, что никогда особо беззаботным и не был, после случившегося с его стаей, тем более, зато сейчас душа его пела, и открылось ему новое, неизведанное чувство наслаждения и расслабленности. А вот Сокджин если и чувствовал то же самое, то в меньшей степени или не так ярко. Он все время о чем-то думал и даже если играл или общался, то все равно взгляд его был слегка расфокусирован, словно частично он и не здесь вовсе, а где-то далеко в своих мыслях. Это тревожило нежное сердце Намджуна, такое уязвимое перед Джином. Он изо всех сил старался угодить Киму, поднять его настроение приятной мелочью вроде маленького подарка или ласково слова. И это работало, потому что юноша тут же заливался краской и смущенно отворачивался, а затем оттаивал и глаза его становились ясными-преясными, что в них отчетливо можно было глядеться как в зеркало.       Желудок снова напомнил о себе, пока Джун надевал легкую желтую рубаху и подпоясывал ее. Пару раз Сокджин готовил ему завтрак (он никогда не забудет, как беспомощно блестели глазки к юноши, как растерянно он реагировал иногда и с какой мольбой оборачивался к нему, Намджуну, за помощью) и теперь уже уверенно справлялся со многими блюдами. Джин вообще сильно изменился за зиму. Сначала это был упертый до ужаса человечишка, самовольный, непослушный, слабый и горделивый, отказывающийся от помощи, а теперь он не стеснялся попросить о ней, если понимал, что не справится сам.       Намджун вышел на крыльцо и вдохнул утренней свежести. Воздух был влажный, а трава рядом была покрыта маленькими жемчужинками росы, блестевшими на солнце ярче любых драгоценных камней (но тусклее, чем сиял Джин в Ночь Воющих Судеб). Расправив плечи, оборотень пошел к дому Чимина, кивая и здороваясь с членами стай. Все делали заготовки перед Великим Пиром Жизни, по сути, их последним совместным обедом, по традиции на котором собирались абсолютно все, а влюбленные делали друг другу небольшие символичные подарки в знак укрепления их отношений.       Джун поднялся, постучал в дверь. Никто ему не открыл и даже не ответил. Тогда он тихонько толкнул ее, заглянув внутрь. Чимина не было, а кровать Джина не попадала под обзор. Тогда он тихо вошел, прикрыл дверь и сразу заметил свое счастье, сладко сопевшее в кровати. На голове уже родное воронье гнездо, а на щеке - отпечаток от подушки. Такой внешний вид рассмешил оборотня, но он сдержался, прикрыв рот ладонью, осторожно подошел к кровати и провел пальцами нежно по слегка румяной щечке (Джин загорел за эту весну, однако все еще был бледнее многих в деревне) и заправил выбившуюся прядь за ушко. Чувства взяли над ним верх, Намджун наклонился и все же коснулся губами скулы спящего от чего тот слегка нахмурился.       - Вставай, соня. - шепотом позвал Джун, прикусывая мочку уха. От этого Ким забормотал что-то нечленораздельное. - Солнышко, я голоден. Хочу позавтракать с тобой.       - Который час? - сонно спросил он, так и не открыв глаза.       - Уже утро, чудо. - улыбнулся нежно Намджун, как сокджинова рука вынырнула из-под одеяла, схватила его собственную и затянула в кровать.       - Поспи еще чуток, я не хочу пока вставать. - совсем тихо сказал Джин, уткнувшись носом в чужую грудь. Подобное поведение вызвало смешок у вожака. Он приобнял юношу за талию, любуясь сонным личиком.       Лежать вскоре надоело, а желудок становился все капризнее с каждой минутой. Джун несильно потряс Кима.       - Джин-а, вставай! Я есть хочу. - скулил он, надеясь, что его мольбы услышат.       - Сходи и приготовь. - проворчал слегка сиплым голос Джин, отворачиваясь.       - Хочу, чтобы ты приготовил. У тебя вкусно получается, а я опять все испорчу.       Из-за чужой спины послышался вздох. Это был явный признак, что Сокджин смирился и принял капризы своего избранника. Намджун просиял и выскочил из кровати, тогда как Джин неспеша сел, потянулся, протер глаза и почесал голову.       - Ох, опять на голове не пойми что. - сказал он, поднимаясь, прошаркал к столу, взял деревянную гребенку и стал расчесываться. - У меня отросли волосы? - спросил он, обернувшись к Намджуну.       - Да, слегка. - кивнул вожак, присев на стул и любуясь юношей. - Тебе так даже больше идет.       - Правда? Мне всегда казалось, что короткие аккуратнее выглядят. - наконец-то Джин улыбнулся, одарив Намджуна своей теплотой. Тот так бы и вилял хвостом.       - Тебе все к лицу. - с жаром ответил он, кладя голову на сложенные домиком руки. Неожиданно дверь распахнулась и на пороге показался Чимин с целой корзиной трав за спиной.       - Батюшки, чуть солнце встало, ты тут. - проворчал он, входя внутрь. - Опять Джин-и разбудил?       - Я и сам давно не спал. - заступился Джин, кладя гребенку на место. - Ты завтракать будешь?       - Нет, я поел перед тем, как идти в лес. - Чимин отвел взгляд. Сокджин обернулся к нему всем телом и скрестил руки на груди.       - Ты опять за свое? - строго спросил он, не сводя черных глаз с пристыженно опущенного лица. Ответа на свой вопрос он не получил. Намджун же пока не лез, не особо понимая в чем дело. - Молчишь значит? А то, что ты питаться нормально перестал ты считаешь приемлемым? И все из-за чего? Из-за того, что кто-то там выглядит стройнее!       - Ты не понимаешь. - холодно заметил Чимин, но встретился с упрямым взглядом друга.       - И хвала всем богам и Предкам, что не понимаю. Ты хорош собой, Чим. Ты подтянут, с развитой мускулатурой, нежной душой и добрым сердцем. Что еще надо?       - Я не хочу об этом говорить. - отрезал он, как наткнулся на внимательные глаза Намджуна. Стыд окатил его.       - Тебе следует больше заботиться о себе. - Джун был спокоен и внешне бесстрастен. - Джин прав, ты выглядишь даже лучше, чем просто хорошо. С твоей стороны эгоистично так относиться к собственному телу. Может ты и не великан с горой мускулов и немеряной силищей, но ты тот, кто ты есть. Как давно ты стал мало есть?       - Неделю. - ответил за Чимина Сокджин. Юноши уставились друг на друга. Глаза Чимина метали искры.       - Брось это дело. - серьезно сказал Намджун. - Ты всегда беспокоился по поводу своего веса, но чтобы решиться на голодовку?       Чимин вздохнул, поставил корзину на стол.       - Не в весе на самом деле проблема. - вдруг честно признался он. - Это так, прикрытие, отговорка, как хотите называйте. У меня просто временами пропадает аппетит. От чего это, я не знаю, но рано или поздно пройдет, поэтому прошу, не переживайте.       - Ты много думаешь и беспокоишься, Чимин-а. - тон Сокджина смягчился, словно провинившийся перед ним ребенок признал вину и раскаялся. - Не мучай себя лишний раз, хорошо?       - Я постараюсь. - кивнул он, не поднимая отчего-то взгляда. - Какие у вас планы?       - Позавтракать. И ты идешь с нами. - сказал Джин, смотрясь в свое отражение в бочке с водой, затем зачерпнул ее немного ладонями и умылся. От холода побежали мурашки.       - Чувствую, спорить бесполезно. - хохотнул оборотень, скрещивая руки на груди и наконец решаясь посмотреть на друзей.       - Это точно. Сокджин тот еще упрямец. - улыбнулся Намджун, хлопнув Чимина несильно по плечу. Они понимающе переглянулись.       - Не делайте из меня тирана. - фыркнул он, оборачиваясь и вытирая лицо полотенцем. - Я забочусь о вас, дурнях.       - Кого это ты дурнями назвал? - в шутку распалился Чимин, выпячивая вперед грудь. Он был значительно ниже Джина, поэтому выглядело это и впрямь забавно. Напряженная атмосфера испарилась, словно по щелчку пальцев.       Из дома они вышли втроем. Джин первым, за ним Чимин, а последним выходил Намджун. Он шел чуть позади, краем уха слушая болтовню впереди. Его не на шутку обеспокоило состояние Чимина. Конечно, подобное часто случается. Оборотням не чуждо прекрасное и желание соответствовать этому прекрасному, однако они не в силах изменить того, какими их сделала природа. Большая часть это понимала и принимала, но вот Чимин... Он немного другой. События прошлого изменили его, состарили. Он больше не резвился, не шутил, да и вообще присмирел. Дух молодости угас в нем, сделал старше сердцем. Правда, появление Тэхена не позволило юноше погрузиться в хандру полностью, да и Донквон в этом плане подсобил, дав новый смысл жить.       И ведь непонятно, почему люди так предрасположены к самоуничтожению? Почему что-то нематериальное, незначительное, как например мысль, могут повлиять почти на все в жизни человека, начиная образом жизни и заканчивая состоянием здоровья? Почему многие не могут жить и просто любить, как это заложила в них сама природа?       От мыслей его отвлек откуда не пойми взявшийся Тэхен с Чонгуком. Второй склонил голову в приветствии, а его избранник налетел на друзей, широко улыбаясь.       - Доброе утро! - чуть не нараспев сказал он. - Идете кушать?       - Ага, Намджун ради этого даже сам пришел. - посмеялся Чимин, отстраняясь.       - О, а нас покормите? Мы тоже еще не ели. - Тэ состроил Джину щенячьи глазки.       - Тэтэ, - обратился к нему Чонгук. - Мы и сами можем.. - но не успел он договорить, как Тэхен перебил его.       - О, Чонгук тебе поможет. - с хитрецой улыбнулся он, толкнув Гука в бок локтем.       - С таким количеством голодных ртов я бы не отказался. - Сокджин улыбнулся, а Гук в шутку закатил глаза, потому что его избранник опять втянул его во что-то (сам Тэхен готовить не любил, а потому это обязанность полностью легла на гуковы плечи).       Уже впятером они зашли на кухню. Чонгук и Джин сразу нацепили передники, стали думать чем бы сегодня позавтракать, поспорили немного и сошлись на яичнице с жареным хлебом и помидорами. Остальные же уселись за небольшой стол и принялись обсуждать сны. Тэхен с энтузиазмом делился с друзьями тем, что еще помнил. Чимин смеялся, говоря, что тот все выдумал, а Тэ дул губы и щекотал оборотня, чтобы больше не повадно было уличать его во лжи.       Джин с Гуком только посмеивались с них, нарезая продукты и кладя на чугунную большую сковороду.       - Ребята, доброе утро! - услышали они голос Хосока и дружно того поприветствовали. Из-за его плеча выглянул заспанный Юнги. Он приветливо улыбнулся друзьям и плюхнулся вместе с Хосоком на скамью. В последнее время этот оборотень все чаще удивлял окружающих, переставая замыкаться в себе.       Кухню наполнил дружелюбный гам. Парни смеялись, делились историями, а затем радостно накинулись на завтрак. Чонгук и Джин решили, что не будут лишний раз марать посуду и все поедят со сковороды. Ким с нежностью глядел на своих довольных друзей, слушал похвалу от ребят и довольно переглядывался с Гуком. Эти шестеро юношей стали для него не просто хорошими приятелями, но уже почти семьей. Каждый новый день сплочал их компанию, укреплял отношения и доверие.       Сердце Джина екнуло. Скоро им всем предстоит расстаться. По крайней мере, неизвестно, куда в итоге пойдут Хосок с Юнги, а без них все равно уже не та атмосфера. Да и с ним-то самим что? Куда в итоге он денется? Если Джин решит вернуться к привычному укладу, то уже никогда не увидит своих друзей и даже любимого. Тягость выбора снова накатила на него, как тяжелое грозовое облако, из-за которого сразу все потемнело, посерело и стало каким-то безжизненным.              

***

                    Так, прошла еще пара дней и вот, Великий Пир Жизни наступил. Старшие суетились, накрывая огромный стол, сервируя его и украшая. Тэхен с самого утра пришел к Джину и трещал, трещал без умолку о том, что их ждет.       - Пока все будут накрывать на стол, мы с тобой пойдем в лес с остальными, кто не является воином или охотником, и будем плести венки! - радостно тараторил он. - Это такая традиция: ты выбираешь цветы, несущие в себе особенный смысл, а потом надеваешь этот венок на голову избранника, показывая, какая его черта по твоему мнению является главной в нем, а он в свою очередь подарит тебе амулет с вырезанным изображением Духа-покровителя. Будем в лесу, все-все расскажу!       Когда пришло время, молодежь собралась в центре поляны перед Старейшинами. Их со всех сторон окружили другие члены стай.       - То время, что вы провели вместе после Ночи, было нужно для укрепления ваших отношений и связи, которая должна быть между влюбленными. Сегодня же, после проделанных усилий, вы закрепите свой союз, показав партнеру готовность защищать, помогать и быть рядом. Участвуя в сегодняшнем празднике, вы даете клятву, от которой уже нельзя отказаться! - вещал Старейшина Горной Стаи. - А теперь прошу разделиться: охотники пойдут за мной, остальные - за Донквоном. Собираемся все здесь, когда солнце достигнет зенита!       Поляна зашепталась. Расставаться с Намджуном не хотелось. Вожак оставил нежный поцелуй на лбу юноши, ласково улыбнулся, погладив по щеке.       - Я с нетерпением буду ждать нашей встречи. - сердце Джина сжалось.       - Джун-а, ты говоришь так, словно мы не увидимся через пару часов. - заставил себя улыбнуться Ким, положив свою ладонь поверх чужой.       - Для меня даже мгновение без тебя - вечность.       В груди заклокотало. Что же с ним будет, если Сокджин уйдет? Много ночей юноша строил догадки, пытаясь предугадать исход событий, но страшнее всего оказалась мысль, плотно засевшая в голове. Что, если Намджун найдет себе иную пару? Минхва в этом году осталась без партнера, так что ничто не помешает ей попытаться вновь в будущем. Ревность и страх в ту ночь завладели им. От таких мыслей, Сокджин поднялся и украдкой сбегал к дому Намджуна, решив, что срочно должен его увидеть. Когда он заглянул в окошко, Джун сладко спал в своей кровати, повернувшись к нему спиной. И все же тревожные мысли его не отпускали. Как не печально, но юноша на своей шкуре понял, что любовь - это не про сказки, не про на всю жизнь долго и счастливо. Иногда любовь ранит, да так глубоко, что рваная дыра в груди не затягивается до конца твоих дней.       Но разве эти полные любви глаза, в которых Ким смело тонул уже который день, могут его обманывать? Может ли эта искренность, эта нежность оказаться такой же ложью, какой оказалась любовь Софии? Однако ответа на этот вопрос Сокджин не знал, а потому в тайне переживал, что в один день его безмятежный мирок вновь разрушится, а вместе с ним и он сам.       Намджун удалялся, махая ему ладонью. Из толпы вынырнул Хосок и приобнял одной рукой за плечи, повел куда-то вперед. Джина же отвлекла чья-то теплая ладонь, крепко сжавшая его собственную. Тэхен стоял рядом, провожая взглядом макушку Гука.       - Идем. - улыбнулся он, потянув Кима в сторону Донквона.       - Подождите, я с вами. - из толпы выплыл Юнги. Чтобы поспеть за друзьями он схватился за вторую руку Джина. Было видно, что он чувствовал себя слегка неуютно и постоянно озирался по сторонам.       Донквон убедился, что все собрались возле него, махнул рукой и поковылял к выходу из деревни. Шли они недолго. Старик вывел их на просторную поляну. Заслышав их шаги, олени помчали в лесную чащу, а с ближайших веток вспорхнули птицы. Огромное зеленое море разбавляли пестрые яркие цветы, плавно качавшиеся на ветру, радостно гулявшем здесь. Юношей и девушек окружили всевозможные ароматы, от которых даже голова пошла кругом.       Все разбрелись по небольшим кучкам, негромко переговаривались, а Донквон пристроился в тени толстого дуба, прилег на его корни и задремал, скрестив руки на груди и опустив голову.       - Тэтэ, а какие цветы что значат? - спросил Джин, когда они отошли от всех и уселись в траве, скрывавшей их по плечи.       - Смотри, какой цветок ты возьмешь - неважно. Важен цвет его лепестков. Например, красный означает, что ты уважаешь в своем избраннике силу.       - А желтый - жизнерадостность и светлость. - подхватил Юнги, уже набрав себе желтеньких бутонов.       - Ага, фиолетовый - внимание, а белый - душевную чистоту. - Тэхен задумался, напрягая память. - Синие подчеркивают мудрость человека, а голубые - легкий нрав и приятный характер. Только выбрать надо что-то одно. - тяжело вздохнул он.       - Как только одно? - удивился Джин, оглядываясь вокруг.       - Да-да, все и сразу нельзя, нужно определить, какое качество в партнере для тебя важнее.       - Юнги как-то быстро определился. - с улыбкой сказал Джин, посмотрев на друга, который уже вовсю сплетал бутоны.       - Хосок для меня как летнее солнышко. - так же улыбнулся Юнги. - Он добр, чист душой, но все это благодаря его умению питать окружающих энергией, как это делает солнце со всем живым. Без него все завянет и умрет. А я расцвел и раскрылся благодаря его вниманию и просто присутствию. - Тэ потрепал его ласково по волосам.       - А раньше ты казался неприступным и холодным, как скала. - сказал он, начиная осматриваться в поисках подходящих цветов. - Думаю, я сплету Гуку фиолетовый венок. Я очень ценю его внимание ко мне и именно поэтому влюбился в него. Тем более, этот цвет у меня ассоциируется с ним.       Сокджин задумался. Да, Намджун был силен, но разве это он ценил в нем больше всего? Еще он был умен, мудр, так же светел, а еще чист душой, внимателен к деталям. Голова закипала. Все вокруг уже приступили к работе. Мысленно юноша ворчал на Джуна, что тот так всесторонне развит, что определиться трудно. Тогда он попытался понять, с каким цветом у него ассоциируется Намджун. В голове всплыли нежно-голубые оттенки. Да, Джун был словно ясное небо с нежными объемными облачками. Такой же интересный, как когда рассматриваешь белые фигуры, и легкий, потому что всматриваясь в небо, плохие мысли чаще всего отступают. Так и рядом с ним, Джин чувствовал себя облегченным и обновленным.       Обрадовавшись, что определиться наконец-то удалось, он принялся сплетать стебельки цветов. Парни помогали ему советами. Первый венок вышел неважным. Цветы помялись в его неумелых руках, некоторые торчали чуть больше других и выглядело это неопрятно. Тогда Ким спокойно отложил венок в сторону, принимаясь за новый. Он работал предельно аккуратно, больше не разговаривая с друзьями. Стебелек за стебельком, бутончик за бутончиком. Он брал похожие цветом, но слегка разные оттенками цветы, чтобы венок не выглядел однообразно. Второй экземпляр вышел куда лучше и пышнее. Сокджину очень нравилось, как красиво смотрелись большие синие цветы и рядом с ними плотно сплетенные маленькие голубые.       Тэхен показал свой фиолетовый венок и нацепил его на свои серебряные волосы. Сочетание вышло волшебным. Тэ умело смог вплести туда и тоненькие веточки, сделав основание более устойчивым и крепким. Юнги отдал предпочтение украшениям в виде листьев и торчавших травинок, делавших венок визуально объемнее и мягче. Юноши подняли головы. Солнце почти достигло зенита. Тэхен лег на спину, положив свой венок на грудь и закрыл глаза.       - Интересно, какой амулет для меня подготовил Чонгук?       - Я готов поспорить, что это будет козел. - посмеялся Юнги и Тэхен несильно толкнул его ногой, заставив повалиться на бок.       - Ага, а тебе тогда мышь! - показал язык он. - Джин-а, вот с кем я у тебя ассоциируюсь?       - А так разве можно? Да и мои ассоциации - не гуковы. Не стоит пытаться угадать, какого Духа выберет Чонгук. Лучше просто ждать. - пожал плечами юноша, а сам только и думал об обереге.       - Иногда ты такой зануда. - вздохнул Тэ, устремляя взгляд в небо. - О, тут облачко в виде волка!       Сокджин и Юнги легли к нему. Трава под ними была мягкая, совсем не кололась, а потому лежать на ней - одно удовольствие. Они размышляли о фигурах до самого призыва Донквона. Было весело спорить с Тэхеном, пока Юнги молча оставался при своем мнении.       Зашуршала трава, затопали босые ноги. Молодежь посеменила к Старейшине, держа в руках пестрые венки. Сокджин, Юнги и Тэхен пришли одни из последних, так как ушли дальше всех. Донквон убедился, что никто не остался сидеть в траве и повел всех обратно. Уже на подходе к деревне витал стойкий аромат горячих блюд, жареного мяса и пряностей. Их половина вернулась раньше охотников. Те, кто оставался в деревне обступили молодежь, отовсюду слышались похвала и восторженные охи.       Чимин протиснулся через толпу к своим друзьям.       - Ого, да вы на славу постарались! - сказал он, сияя так же ярко, как и юноши перед ним. Тэхена отвлекли подошедшие родители. Он извинился перед друзьями и отошел.       Тэхен так редко говорил о родных, да и те как-то не попадались на глаза, что об их существовании просто забываешь. Из-за молчания Тэ могло показаться, что у них напряженные между собой отношения, но это вовсе было не так. Родители Тэхена любили его и воспитывали в любви, окружая заботой, просто Тэ был свободолюбив, а потому постоянно вырывался из их объятий в детстве, да и в целом был ребенком не прилипчивым. Он больше походил на кота, гуляющего самого по себе и решающего, когда получать ласку. Несмотря на это, родители знали, что чадо любит их так же сильно, и радовались, когда сын первым приходил к ним за лаской или советом.       Джин смотрел краем глаза на то, как ласково отец трепал Тэхена по голове, а тот ворчал на него, потому что волосы путались, а перед Гуком надо быть самым лучшим. Родители глядели на него нежными глазами, в которых читались и нотки гордости. А гордилась ли мной мама, пронеслось у него в голове. Гордился бы отец, видя, каким вырос его сын? А дед? Юноша приуныл. Он вдруг осознал, что единственный человек, даривший ему тепло был Старый Чжан, его любимая нянька и частичка, связывавшая юного императора с отцом и дедом. И так тоскливо сжалось его сердце, когда перед глазами выплыл образ сухого старика с седеющей бородкой и волосами. Чжан был младше Донквона, но в морщинистости ничуть не уступал. Жизнь состарила и его раньше срока.       Все вдруг затихли. Со стороны тропы, ведущей к Великому Древу раздались шаги и перешептывания. На поляну вышла остальная часть молодых людей. Сокджин тут же встретился взглядом с Намджуном, улыбнулся ему, и вся тоска улетучилась. Любовь расцвела в нем ярким цветком, на который обильно падал теплый солнечный свет. Влюбленные поклонились друг другу.       - Рассаживайтесь по местам! - громко сказал Донквон. - И да начнется церемония вручения венков!       Воины и охотники разошлись по своим местам. Каждый по очереди дарил венок. Джин проводил взглядом спину Тэхена. Было видно, как тот нервничал, кусая губы, но как наступила его очередь, расправил плечи, поднял подбородок и твердой походкой пошел к улыбающемуся Гуку. Венок Тэ спрятал за спиной, чтобы Чонгук не мог его увидеть. Наконец он подошел достаточно близко, бережно взял подарок в две руки. Глаза Чона заблестели, он покорно склонил голову, чтобы его избранник надел венок. Он благодарно поцеловал Тэхена в лоб, а затем достал амулет. К сожалению, Сокджин не увидел реакции друга, да и самого амулета не разглядел, пока Тэхен, довольно улыбаясь не сел рядом с любимым. Юноша присмотрелся. На аккуратной деревяшке, слово вырываясь из нее, расправил крылья ястреб. Значит, свобода, подумал Джин, улыбнувшись.       Следующим пошел Юнги. На его лице показался мягкий румянец, что очень раздосадовало Минхву. Откровенно говоря, ей совершенно не нравилось, каким стал ее сын рядом с этим речным оборотнем. Она презрительно отвернула голову. Хосок, увидев желтый венок заулыбался шире, во все свои тридцать два зуба, притянул к себе Юнги за талию и смотрел в глаза, пока юноша надевал венок ему на голову. Бледные ладони скользнули по загоревшему лицу Хосока, а затем Юн наклонил голову, чтобы было удобнее весить амулет ему на шею. Сокджин изо всех сил напрягал зрение, чтобы разглядеть, что было изображено на амулете. Из дерева, раскрыв зубастую пасть вылезала волчья морда. В целом, Юнги очень даже подходил этот дух.       Сердце затрепыхалось в груди. Наступила его очередь. Намджун сидел во главе стола, на большом резном стуле. Возле него стоял такой же, только короче спинкой. Место Сокджина, которое он по праву займет рядом не только со своим возлюбленным, но и лидером целой стаи. Он сделал глубокий вдох и все так же, как благородный олень шествовал к Джуну, что в ожидании уставился на него, чуть ли не дрожа от любопытства. Ким достал из-за спины венок. Он не смог разобрать эмоций Джуна, мелькнувших со скоростью света в его глазах. Это заставило его на секунду испугаться, неужели, не нравится? Но в следующий миг Намджун расправил плечи с гордой улыбкой, а затем склонил голову. У Джина отлегло, он аккуратно надел венок. Когда оборотень поднял взгляд, юношу окатило волной любви и внеземного обожания. В свою очередь Намджун достал амулет. Ким увидел вырезанного на нем морду оленя, чьи ветвистые огромные рога выходили за пределы плоскости деревяшки. Концы их были слегка подпилены, чтобы ненароком не поранить хозяина. Глаза животного были прикрыты, а морду украшали тонкие узоры в виде небольших точек под глазами, перетекавших в переносицу зверя. В пяти миллиметрах от краев деревяшки Джун сделал неглубокие линии, создававшие впечатление рамки. Кое-где в них виднелись белые камушки, которые Джин сразу узнал. Те самые камни, что были на нем в Ночь Воющих Судеб.       Сокджин понял, что замер удивленно разглядывая амулет, сразу виновато наклонил голову вперед. Намджун бережно надел на его шею украшение, осторожно затянул веревочку, на которой он держался, чтобы не сильно свисал подарок и обрезал конец. Затем притянул Джина на стул рядом с собой, да так руку и не отпустил.       Когда все закончили дарения, Донквон вскинул руки, призывая всех внимать его словам.       - В этом году случилось знаменательное событие. - начал он. - Не каждый год вожаки готовы участвовать в Ночи Воющих Судеб, а потому каждый раз, когда это все же происходит наступает великая радость. Сегодня мы принимаем в наши ряды того, кто своими действиями заслужил нашего доверия. Почти полгода человек живет с нами бок о бок и делит наши традиции. И хоть негласно мы все считаем его семьей, сегодня он станет чуть больше, чем просто членом Лесной стаи. - Сокджин удивленно смотрел на Старейшину, иногда оглядываясь на Намджуна, гордо слушающего Донквона. - Поприветствуйте же второго вожака Лесной стаи!       Раздались оглушительные аплодисменты, кто-то свистел, кто-то кричал поздравления и даже вскакивал с места. Донквон подошел к нему. В руках старик держал сосуд с краской голубого оттенка (символично, подумал Ким). Он обмакнул большой палец в чашу, затем коснулся им лба Джина, что-то вырисовывая. Затем Донквон отошел и поклонился Сокджину, вогнав его в краску. Вожак? Но как это? Что же делать? Он ведь даже не определился, как поступит, когда они вернутся в деревню. Все за столом приложили два пальца правой руки ко лбу, склонили головы и закрыли глаза. Воцарилась тишина лишь на пару минут.       Гулянье пошло со всей силой, на какую только было способно. Снова играла музыка, пелись песни, стучали кружки и, перекрикивая друг друга, говорили оборотни. Джин улыбался, принимал поздравления, одна только Минхва отстраненно глядела куда-то в сторону, сидя со стаканом вина. Юноша чувствовал, что ему необходимо поговорить с Донквоном и Намджуном, но обязательно по отдельности.       До самого вечера пировали оборотни, а затем дружно отправились в бани, на ходу напевая песни. В этот раз Намджун отвел его в отдельное помещение, где право находиться имели только они вдвоем. Совершенно не стесняясь, Джун стал стягивать с себя рубаху, заставляя Сокджина все так же залиться краской. Киму все еще было неловко, а теперь вдвойне, ведь они остались наедине. Где-то там за стенкой слышался слабый гул и еле различимые голоса.       - Ты чего жмешься, будто первый раз? - шутливо сказал Намджун, а затем ехидно улыбнулся, приближаясь к Джину. - Или может, ты хочешь, чтобы я тебе помог?       Юноша от смущения даже слова вымолвить не смог. Джун воспринял это как положительный ответ и принялся раздевать Кима, попутно целуя оголяющиеся участки кожи. От такого Сокджин невольно расслабился, хотя от стыда горели щеки, что, конечно же, безумно нравилось Намджуну. Когда с одеждой было покончено, он притянул красного аж до плеч Джина к себе и поцеловал в губы. Получилось нежно, мягко, как в первый раз, только юноша уже более умело отвечал. Оборотень чувствовал, как в его объятиях расслабляется и мягчает человеческое тело. Юноша осмелел, поднял руки и обнял возлюбленного за шею. Как не крути, а привыкнуть к такому у него все еще плохо получалось, однако Джун проявлял верх терпения и помогал ему, постепенно переходя к более откровенным взаимодействиям.       Они отстранились друг от друга лишь спустя пару минут, тяжело дыша. Сокджин уткнулся лбом в чужой, прикрыв глаза, а ладони запустил в густые русые волосы, стал перебирать их, зная как любит это Намджун. Наконец, они покинули своего рода предбанник и вошли внутрь. Юношей обдало теплым воздухом. Голова сначала даже начала кружиться, но потом попривыкла, и стало немного лучше. Весь день Джин хотел поговорить с оборотнем о сегодняшнем, о его произведении в вожаки и вообще том, что делать дальше.       - Намджун... - тихо позвал он от волнения.       - Я знаю о чем ты хочешь поговорить. - со вздохом ответил Джун, печально посмотрев на любимого, а затем потянул его в парилку. - Давай посидим на полочке и ты скажешь все, что тебя волнует.       Они вместе забрались наверх, где было горячее всего. Кожа начала обильно выделять влагу. Сокджин сел рядом с Джуном, а затем опустил голову на его плечо.       - Мне страшно. - честно признался он. - Я не могу решить, куда должен пойти, где остаться. А это посвящение... Это же ответственность за стаю. Разве я достоин?       - Хоть ты и простой крестьянский сын, в тебе живут превосходные лидерские качества. Будь ты императором, может, я бы даже не так ненавидел династию Ким. - посмеялся вожак, потираясь щекой о его макушку. Он не подозревал, как его слова больно полоснули по сердцу Кима.       - Но я ведь еще даже не понял, как поступить... - совсем тихо прошептал он из-за срывающегося голоса.       - Выбирай сердцем, Джин-а. Если ты решишь, что твое место среди людей, то так тому и быть. Мы всегда будем тебе рады. Ты мог бы после ярмарок заглядывать к нам на пару дней. Конечно, такой расклад не сахар, но, может позже, мы придумаем что получше. Главное сейчас слушай себя, солнце.       - Хорошо. Думаю, ты прав. - слабо улыбнулся Джин, хотя на самом деле его мало успокоили слова Намджуна. Тяжелый выбор маячил на горизонте, подобно грозовой туче, которая вот-вот разверзнется штормом над его головой.