Если ты мне разрешишь, я буду нежным

      Мдам. Честно сказать, тяжко было в последнее время. Измены сами по себе не прощаются, к тому же прямо перед самой девушкой. Да и стоит ли говорить, насколько вторая тоже была не очень довольна, узнав, что её подруга тоже является «любовницей», или, лучше сказать, партнёром… М… Как бы мягче-то это сказать?.. Кабеля? Танджиро Камадо.       Прошло достаточно времени, чтобы буйство эмоций у обеих девушек потухло. Впрочем, обида, конечно, не сошла на нет до конца.       Танджиро в это время понемногу тренировался, восстанавливался, и, наконец, вступил на первый этап тренировок.       Тенген должен был быть первым человеком, что будет тренировать и повышать тонус охотников, а кроме того — советчиком для Камадо в понятном вопросе.       Как человек, что женат на трёх девушках с разными характерами, он-то точно понимает как всё это решить или, хотя бы, так сказать, сгладить углы. — Молодой Камадо… Ну ты и дурень же! — на лице огромного столпа образовалось не-то ярость, не-то презрение, — Кто-ж так делает! Ты бы хоть с одной-то начал отношения! Но не с двумя же! — … — взгляд парня опустился на землю. — Хэ… Ла-адно… Так долго ты не сможешь. Как закончишь у меня тренировки, сразу идёшь к Канао. Без вопросов, без возражений! — А… А что говорить?.. — в голосе Танджиро прозвучало, почти безэмоциональное, отчаяние. — Во-первых, извиниться, причём искренне и от всей души. Во-вторых, принять свою ошибку. В-третьих, смотреть на её реакцию. Если она будет хоть немного, но положительной, то можешь начать исправлять ситуацию. Если отрицательной, то самый лучший вариант — поговорить и… — Тенген легко хлопнул себя по ноге, поднял брови, приподнял губы, в общем, сделал лицо, явно намекающее, что вариантов будет немного, — В общем, поговорим после тренировок об этом. Но, если вдруг что-то будет идти, то сразу ко мне. Понял? — Да. — Тогда иди.

***

      Шла одна тренировка за другой. На данном этапе, у Тенгена, основной задачей являлась тренировка лёгких (а также дыхания, которое важно сохранять, особенно для Танджиро, в полной концентрации) и всего организма для сверхнагрузок во время боя.       Поэтому основным упражнением был, вот неожиданность, бег. А пока ты бежишь, сохраняя дыхание на подсознательном уровне (то бишь, в случае Камадо) и подумать не грех обо всяком. «Вот закончатся тренировки у Тенгена. Я должен буду пойти в поместье госпожи Шинобу и… И… А дальше что? Что мне сказать? Кому сначала сказать? А если вопросы пойдут от одной из них, а может от них обеих?.. Не могу… Но надо же ведь, так?..»       Каждый раз, когда кто-то здоровается с Танджиро, разговаривает с ним, он улыбается. Но, естественно, вечно держать улыбку нельзя, даже в случае Камадо. Когда он остаётся наедине с собой, улыбающееся лицо сменяется задумчивым, гневливым, печальным, а сам он ощущает что-то… Странное.       Что-то гложет Камадо, не даёт не думать о себе, начинает жать у сердца, душить. Чувство вины?

***

      Десять дней. Для большинства охотников тренировки Тенгена на протяжении этого срока оказались болью, но для Танджиро это оказалось… М… Лёгкой прогулкой.       В плане физическом, но не эмоциональном. Да, он улыбался, забывался в тренировках, не думал во время них о том, что предстоит после. Но… Всё рано или поздно кончается и начинается.       В очередной раз Танджиро подошёл к Тенгену. — Тенген-сенсей! — не слишком громко прокричал Танджиро, подбегающий к столпу. — О, Камадо! Так ты уже закончил с утренней тренировкой? — сросил немного удивлённый Тенген с улыбкой на лице. — Хэ… Да. — выдохнув от пробежки, сказал Танджиро спокойным голосом. — Отлично! Что ж, полагаю, что у меня тренировки окончены. Молодец, малец! — А? Ч-что?! — радостно вопросил Камадо.       Пока Танджиро переполняло чувство гордости за свои успехи, на его плечо опустилась рука. — Танджиро. — не то серьёзно, не то просто спокойно, тише обычного произнёс Тенген, — Не забыл? — А?! — вырвалось из Танджиро, погружённого в свои мысли, после чего он начал тараторить, — А, да! То есть нет! То есть не забыл! — Отлично. Ну, удачи тебе, не подведи! — наказал Тенген, пойдя куда-то, видимо, тренировать своих подопечных.       На том они и попрощались. Следующая цель — поместье. Но не Муичиро, а Шинобу…

***

      Утром отправился, под вечер пришёл. Солнце уже стало красным и уходило за горизонт, представленный бесконечными вершинами гор и холмов, небо постепенно залилось жёлто-синим градиентом, облака порозовели. А поместье… Тенью затмевало Танджиро, стоящего перед воротами со знаком глицинии.       Вид, конечно, давящий, но не так сильно, как внутренняя паника. Но об этом не сейчас. Но, всё-таки, тело тряслось и в груди было больно. «Может… Потом? Ну, прошло же всего две недели с той ссоры. Может… М… н-надо ещё подождать? Я ведь не могу вот так войти и сказать «Простите за всё!». Надо бы… Кх!»       Дав себе пощёчину и помотав головой, Танджиро, наконец, открыл ворота и пошёл по тропе прямо ко входу.       Ворота открылись с тонким скрипом. В глаза сразу ударили лучи солнца.       Большой двор. Пустой. Словно камнем с души упало, ведь раннее появление девушек только бы поставило под угрозу просьбу в прощении Танджиро.       Мысли о том, что сказать двум… Или хотя-бы одной из девушек рвали голову молодого человека, давили, вызывая кроме того ещё и стыд. — О… Какое знакомое лицо~ — прозвучало из-за спины Танджиро.       От неожиданности всё в Камадо сжалось, дыхание перехватило, а тело начало само рвано поворачиваться назад, к источнику звука.       У ворот стояла госпожа Шинобу… — Г-госпож-жа Шинобу! — почти криком сказал Танджиро и поклонился. — Ну что ты, Танджиро~ Что привело тебя сюда? — продолжила Шинобу своим спокойным, радостным голосом… Для всех радостным.       Танджиро учуял запах Шинобу. Это была… ярость. Скрытая, но сильная. От такого у молодого человека сердце начало биться ещё быстрее, а живот скрутило. — Г-госпожа Шинобу, й-я явился в Поместье, чтобы извиниться перед Канао и Аой за всё, что было! — выдавил из себя Камадо. — Они в поместье. — на удивление быстро ответила Шинобу.       Повисла пауза. Танджиро отходил от нежданной встречи, Шинобу же смотрела на него, никуда не двигаясь. — Моешь идти. — сказала наконец Бабочка. — А? А. Да! — протараторил Танджиро, быстро поклонился ещё несколько раз, и в мгновение ока оказался за дверями Поместья. «Фу-у-ух!..» — облегчённо вздохнул про себя Камадо. «Пора… А… Что пора? Ах да! Где же они могут быть…»       С каждым новым шагом, сделанным по скрипучему полу Поместья, у Танджиро всё сильнее ёкало сердце. Не знал, что говорить, как начать диалог, что вообще делать…       Вот уже пройдена «прихожая», вот дверь справа, вот коридор слева. Куда же?.. — Ты… — будто скрип в ночной тиши прозвучал за спиной Камадо, — Пришёл извиниться?       Повернув голову вправо, он увидел двух прелестных, но столь испепеляющих своим взглядом девушек. — А? А как… — У нас окно было открыто. — коротко сказала Аой, махнув головой в сторону комнаты, из которой они вышли.       Танджиро завис на несколько секунд, понимая, что надо извиняться, но… Как? — А-аой…! Канао…! — едва он понял, начал формулировать мысль в своей головушке. — Я… Да… Я… Пришёл извиниться перед вами! «Да что ты делаешь, Камадо?! Я-я… Просто действую, как чувствую! Но надо же что-то делать, говорить хоть!» — А-ой, Канао, Я… Я-а-а… — Камадо завис в поклоне на 90, не зная, что сказать. «Давай, Камадо! Я… Я не могу! Можешь! Давай же, скажи! Скажи всё! Я… Держись, Танджиро, не реви! Только не сейчас! Просто скажи!» — Я…       Внезапно ноги Камадо подвели его и тот рухнул на пол мягким местом. -Танджиро! — в унисон произнесли девушки, подходя к Камадо. — Я…       Танджиро прикрыл лицо руками. Из-за ладоней начали доноситься слабые хмыканья. «Да что мне делать-то?! Надо извиниться! Да знаю я, что надо извиниться! Что мне им говорить?! Я виноват?! Я извиняюсь?! Прошу простите меня?! Да я всё время так говорю! Я не знаю, что говорить ещё!» — Кх!       Послышался гулкий удар об пол — Танджиро резко ударился головой об пол, приклоняясь перед двумя девушками. — Танджиро! — оторопев сказали обе девушки.       В горле у Камадо нарастал ком. Пытаясь кричать, у него выходил хриплый голос, перемешанный с печалью и слезами. — Аой! Канао! Я… Я… Я понимаю, что поступил тогда неправильно! Я не хочу, не буду, не собираюсь скидывать даже капли ответственности за всё прошлое на демоническую болезнь! Я просто… Я… Я и вправду люблю вас!.. Обеих.       Растерянные Цуюри и Канзаки стояли перед Камадо, чуть наклонившись, не зная, что сказать. Они переглядывались между собой и смотрели на Танджиро, не отрывающегося от пола.       Первой заговорила Аой: — Камадо… Ну и дурень же ты… — с такой странной, похожей на реакцию на шалость ребёнка, интонацией сказала Аой.       Затем Канзаки повернулась к Канао и продолжила, вздохнув: — Хэ… Ну, как и договорились, Цуюри… — с некоторой обидой вздыхая говорила Аой, уперев руки о бёдра, и, сделав паузу, договорила, — Он весь твой.       Танджиро всё это слушал и недоумённо смотрел в пол через не высохшие слёзы. — А? — вырвалось всё-таки изо рта Камадо.       Делать было нечего, так что, вставая, Танджиро, поуспокоившись, заговорил: — Т-то есть «весь твой»? — в смятении спросил молодой человек.       Аой, отведя голову в сторону, вздыхая про себя, закатив глаза, посмотрела на Танджиро. — Танджиро… — вновь начала Аой, только уже с такой интонацией, что не хватает добавить в конце слово «дурашка», — Тебя не было целый месяц. Ты думаешь, мы это не обсудили с Канао? «А вот это я… Ну, думал, но как-то не учёл…» — Ну… Ну… Я…       Танджиро засмущался и начал чесать затылок, отведя голову, как знак «я что-то не подумал».       В ответ послышался мощный вдох и затем вздох. — Ладно. Мне на кухню пора, а тебе лучше к госпоже Шинобу в медпункт сходить, лобешник… А? А?!       Внезапно Канао резко обняла Аой. Та сначала посмотрела в потолок, затем на Цуюри, отошла от шока и обняла в ответ. «Лобешник?..»       Канао освободила свою сестру от обнимашек, а та с лёгкой дрожью ушла в другую комнату. — Канао…       Танджиро стал второй жертвой Канао. Обнявшись, встала тяжкая тишина, словно ей столько нужно высказать прямо в лицо.       Но нет. Освободив парня, девушка лишь слегка коснулась его кисти и повела за собой. — И… О чём вы договорились?       «Лобешник» вольно шёл за девушкой, а та, слегка напевая, издавала нежные и тихие звуки.       Не сказав больше ни слова, Танджиро и Канао прошли по коридорам поместья, добравшись до так знакомой им комнаты — личных покоев Цуюри.       Побрыкавшись из-за воспоминаний об этом месте и стыда, Танджиро всё-таки зашёл в комнату, ведомый Канао. Та же отправила Камадо в пирует, чтобы он приземлился прямо на кровать. — К-канао… Ч-что ты… Мы… Будем… — растеряно говорил Танджиро, пока Канао его не прервала.       Девушка начала снимать с себя униформу, обнажая своё, так знакомое молодому Камадо, тело. На растерянный взгляд того, она просто смотрела своим неизменным, спокойным взглядом. Причём таким пронзительным, что даже до тугодумчика дошло, что она хочет. Танджиро начал снимать свою униформу.       Наконец, Канао и Танджиро оказались в одном шаге, под названием нижнее бельё, от того, чтобы увидеть друг друга нагими снова.       Камадо внимательно смотрел на Цуюри, стоящую перед ним.       Одним движением Канао оказалась перед лицом Танджиро и поцеловала его. Пока тот находился в смятении, Цуюри залезла под одеяло и легла на одну из двух подушек. Когда же Камадо очнулся и посмотрел на свою, уже не побоимся сказать это слово, девушку, он заметил, как она похлопывает по подушке рядом с собой.       Тот послушно лёг и накрылся одним с Канао одеялом. А дальше… Она обняла его, прижавшись всем телом, посмотрела полными покоя, радости и печали глазами, закрыла их и… Заснула?       Какая-то… Пост-ирония… «Канао… Хотел бы я извиниться, но… Уже поздно как-то. … Да и незачем. Однако так хочется, чтобы всё это забы… Кх! Не надо. Не надо забывать всё это. Просто… Помни, что я люблю тебя. Всей душой. Я не хотел и не хочу никого обидеть, Канао. … Прости за всё, что было…»       Закрыв глаза, Танджиро почувствовал покой, тепло от тела Канао, а в голове начали всплывать яркие образы всего того, что они пережили за эти бурные месяцы.       Наконец, Танджиро погрузился в сон вместе с Канао.       Покой и умиротворение наконец наступили…

***

       Вот уже стояла ночь на дворе. Из окна комнаты Аой бил тусклый синеватый лунный свет. Всё было во тьме, в том числе и футон Канзаки вместе с ней. Во всей комнате царила тишина, прерываемая слабым воем ветра из открытого окна. " Вот и всё. Прошла любовь. Но… Всё таки думаю о нём. И всё-таки, из-за чего? Хочу вновь… Ну… Это самое… Или же… Просто быть рядом с ним? Хм. В любом случае, утро вечера мудренее. Мне ещё готовить… *У-а-ах~* Устала… "       Скрип пола. Глаза открыты, смотрят во тьму комнаты. Два маленьких глаза смотрят на Аой. — АААААА!       Силуэт вздрогнул от удивления, но через мгновение погнал в сторону Аой. — Да тихо! Не ори ты! — послышался знакомый, говорящий полу-шёпотом голос.       Канзаки же замолчала — её рот был закрыт мускулистой рукой. Перед собой она увидела голову кабана. — Успокоилась? — произнёс кабан.       Аой кивнула, а Хашибира убрал руку со рта девушки. — Ты что в моей комнате делаешь, Иноске?! — пытаясь не перейти на крик, говоря высоким, тонким смущённым и разъярённым голосом, спросила Аой. — Я пытался войти в Поместье — Шинобу вечно главный вход караулит. — А чего хоть не постучал в окно?! — Думал прошмыгну быстро. — Кх!       Послышался шлепок, а кабан упал в сторону, на пол. Маска же слетела с его башки. — Ай! — выдавил из себя, потирая щёку, на которую пришлась пощёчина Аой, Иноске, бугуртя что-то себе под нос. — Иди, кабан. — отвернув лицо от Иноске, сказала обиженно Аой.       Хотя один её глаз немного поднимал веки, чтобы посмотреть на лицо кабана.       Иноске же пошёл к выходу, напоследок произнеся: — Вот же ж баба-то, а!       После чего быстро вышел и аккуратно, чтобы Шинобу не услышала, закрыл дверь и потопал к себе. — Хм… — вздохнула Аой, призадумавшись.