Свалившийся «с неба»

График стал чуть менее нагруженным. Вчера вечером Реддл выбил чуть больше свободного времени утром, предупредив своих людей о встрече после двенадцати. И впредь хотел придерживаться нового расписания. Пусть целый день будет нагружен, но утро и вторая половина вечера в его распоряжении. Он не мог оставлять Гарри одного надолго. Не только ради него самого, но и ради себя. Своего благополучия. Хватило крох внимания. Его душа жаждала больше контакта. А вот откуда жажда — объяснений не находилось. Отсутствие головных болей и перепадов настроения рядом с парнем — это подарок, после которого ничего не надо. Так должно быть, но нет. Этого мало. Особенно после идиотской выходки мальчишки с техническим экспериментом, заставившим Тома по-настоящему испугаться. Ученик Гриффиндора остаётся им навсегда. О чём он успел позабыть. Находить приключения и «отважно бороться» — сама суть факультета львов. Им совершенно плевать на последствия. Даже для самих себя. За них всегда переживает кто-то другой. Кто-то близкий. С тяжёлым вздохом мужчина откинул голову назад и помассировал виски. Утро только начиналось, солнце взошло пару минут назад, а он уже на ногах. Уже не может нормально спать из-за шепчущих голосов. Медитация отметалась сразу. Он перетерпит ненавязчивые голоса. Дождётся пробуждения Гарри. Рядом с ним всё пройдёт. Они вернутся к тому, с чего начался близкий контакт. К тому же, Тома интересовал один весьма животрепещущий вопрос, ответа на который он до сих пор не получил. Сейчас, когда пострадавший мальчишка лежит в кровати, не будет возможности сбежать. Лекарства — повод открыто зайти в комнату львёнка так, чтобы он не заподозрил ничего дурного. — Хозяин, — появившийся в его покоях домовик почтительно склонил голову, — господин Гарри проснулся. Вот и дождался.

***

— Доброе утро, Гарри, — первым поприветствовал мальчика, заходя в полумрак комнаты. Тёмные шторы не пропускали свет, были плотно закрыты. Домовики всегда раскрывали их при пробуждении хозяев, а если оставались нетронуты — значит приказали не трогать. Гарри не хотел находиться на свету. — И тебе, — сонно ответил, подслеповато смотря на мужчину. В этом было своё очарование. Том совсем не хотел его находить, но всё же нашёл. Очки бы сбили градус ненужной нежности, но надевать их Гарри не спешил. Он испытывал боль при движении руками. Лишний раз двигаться как минимум глупо. — Ты со скольки на ногах? — В 5:10 проснулся, — честно ответил Том, присаживаясь на постель. Он не спрашивал разрешения. Если бы Гарри был против — сказал бы. Или взглянул бы недовольно. А он подслеповато следил за передвижениями Реддла и слабо улыбался. Неужели был рад видеть? — По шкале от одного до пяти, насколько сильно чувствуешь боль? — Крепкая тройка, которая перерастает в четвёрку. А ты как? Как голова? Том удивленно вскинул брови. Вот уж какого вопроса он от Гарри не ожидал. Давненько они обсуждали тему «мигрени». Как вчера, мужчина помнил своё эффектное появление здесь. Гарри так сильно был сбит с толку, позволяя ему касаться себя. И чудо-прикосновения стали чем-то обыденным. Том контактировал с ним по нескольку раз за день. Легко и быстро. Крепко и долго. Голоса отступали, не в состоянии справиться с силой гриффиндорского мальчика из будущего. А потом Гарри начал избегать его. На протяжении двух недель. Конечно, это должно было плохо сказаться на Томе, мальчик не давал ему «дозу успокоительных касаний». По крайней мере, тех, о которых должен был знать. Теперь начал переживать? Вспомнил о самочувствии Тома? Ну прелесть же. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. По щелчку пальца появился личный домовик Реддла. Он знал, по зову необходимо принести лекарства для мальчика. Нужные снадобья остались лежать на столике, тогда как сам домовик с едва слышимым хлопком исчез. Том лично решил напоить Гарри сначала обезболивающим зельем, а затем восстанавливающим поврежденный кожный покров. — У меня появился способ, помогающий заглушить головную боль, пока ты меня избегал. Давай, открывай рот. — Блин… До поения с рук у меня ещё не доходило. Мужчина видел, насколько тяжело Поттеру переступить через себя, позволить напоить, тогда как должен это делать сам. Том почти слышал звук. Как львёнок ломает себя. Выбора у него нет. Поврежденные руки не дадут геройствовать и отказываться от помощи. Помимо лекарств, домовик неслышно притащил тазик с водой и тряпку, чтобы мальчик мог умыться, когда обезболивающее подействует. — Вот так, — с усмешкой произнёс и буквально добил несчастного ребенка, вытерев рот салфеткой. Лицо его выражало сильный стыд и возмущение. А Том и рад проявить лёгкую издевку. Реакция того стоила. — Через полчаса будем менять повязки. В процессе намажем тебя мазью. Будет дурно пахнуть, но ты уж потерпи. А как закончим, перекусим. К вечеру, если мои прогнозы верны, боли почти не будет, но может возникнуть зуд. Ни в коем случае не чешись. — Ой, вот это самое проблемное, — виновато усмехнулся Гарри. Не чесаться, когда нельзя — то ещё испытание. Том хорошо его понимал.  — Остальное потерплю. Чем ты эти дни занимался? — Если увижу, что ты тянешь руку, чтобы почесаться, — Том выдержал паузу и прямой зрительный контакт, специально нагнетая, заставляя задуматься, что будет, а затем выдал, внимательно проследив, как сглотнул мальчик, — обездвижу и буду кормить с ложечки до тех пор, пока кожа полностью не восстановится. — Ну нет! — воскликнул Поттер, едва не дымясь от представленного стыда. — Ты так и свои дела делать не сможешь. Не надо. — Конечно, не надо. Чтобы избежать позора, нужно всего лишь не чесаться. Смотри как просто, — улыбнулся Том, прикрыв глаза. — Я был занят все эти дни, но сейчас график немного освободил. По крайней мере, всё утро буду дома. Хватит времени и на повязку, и на совместный завтрак, и на разговор. Помнишь ведь? У меня все ещё есть пару вопросов. — Да, я помню. И обещал ответить. Это похвально. Вопросы могут не понравиться, но он всё равно готов отвечать. Том кивнул и пересел в кресло, дав и мальчику больше пространства, и себе представил больше удобства. Откинулся на спинку, положил ногу на ногу. Правой рукой подпирал подбородок, левая свободно лежала на подлокотнике. — Итак. Мне не даёт покоя, для чего именно Дамблдор отдал тебе маховик времени? Только ли для учебы? — Да. Для неё. Пятый курс всё-таки, экзамены и прочее, надо готовиться. Том успел заметить замешательство и неуверенность в начале ответа, и на секунду поразиться тому, что мальчишка выстроил вполне логический ответ. И продолжил дальше: — Я пока даже не решил, кем хочу работать, и по некоторым предметам совсем не соображаю. Поэтому он и дал мне его. Моя подруга уже имела опыт его использования. Тяжело, но другого выбора не было. И всё-таки, подробный ответ не убедил. Мужчина чувствовал, львёнок скрыл главную причину. Слишком неуклюже, чтобы ввести в заблуждение, но скрыл. Дело не только в учёбе. — Распиши свой учебный график. Ты ведь ещё не забыл, как совмещал учебу с путешествием во времени? — Такое забудешь, — заметно помрачнел Поттер. — Я бы не хотел это вспоминать. Одна половина меня ходила на уроки по расписанию, обед, а вторая перематывала время и шла на уроки Дамблдора. Потом снова обед. Снова перемотка времени. Опять уроки Дамблдора. И только потом к себе, чтобы делать домашние задания. Не знал, сколько ещё выдержу. Уроки Дамблдора. Вот и попался. Том не зря задал уточняющий вопрос. Он знал, что Гарри обязательно выложит лишнюю информацию, поддавшись моменту. Под наплывом эмоций, ещё свежих воспоминаний, не учёл ошибки. — Хм. Альбус Дамблдор более тридцати лет являлся директором Хогвартса. Место преподавателя трансфигурации заняла Минерва Макгонагалл. Мальчик сам ему рассказал. Вообще, он поведал довольно много деталей о школе, с тех самых пор, как они начали тренироваться и изучать новые отрасли магии. Так с чего вдруг директору Хогвартса давать пятикурснику уроки? Что они из себя представляют? Как противостоять Тёмному лорду? И чему же Гарри успел научиться? — Интересно. Какие же уроки тебе давал директор школы? — в лоб спросил Том, чуть склонив голову. Юноша не растерялся, удивительно, ответ дал спокойно, только слегка поморщился от до конца не прошедшей боли, пока обтирал лицо мокрой тряпкой. — Заклятия, которые мы не проходим в школе. В основном, боевые. С обучением ЗОТИ у нас были проблемы всё время, что я там учился. Так что Дамблдор решил взять это на себя, раз уж на мою долю выпало… то, что выпало. Акцентировать не стал, но Том понял. Победить тёмного лорда — повисло в воздухе. — Так сколько ты подтягивал предметов, используя маховик? — Много. И трансфигурацию, и ЗОТИ, и зелья. С последним получалось неважно, но стало чуть лучше. Даже профессор заметил, что уже показатель! Да, настоящий тиран. Ужас подземелья. Жестокий и беспощадный профессор Снейп. Об этом человеке-легенде Гарри также успел поведать. Как и выдать свои подозрения о том, что профессор как-то связан с ним, Воландемортом будущего. Хотел бы Том познакомиться с этим человеком и оценить уровень его преподавания. Но сейчас не об этом. Гарри старательно ушёл от подозрений. Когда, казалось, загнан в угол и путей отступления нет. Оскалился и подпрыгнул, тем самым ускользая. Какой хороший мальчик. С одной стороны, судя по спокойствию львёнка, он сказал правду. И это хорошо. Но любому внимательному человеку будет очевидно — правда неполная. Часть, самая важная, благополучно скрыта. Есть ли смысл давить? Если не важны способы выяснить правду, если плевать, как отреагирует мальчишка и ухудшатся ли отношения — да. Если хочется сохранить то, что у них есть сейчас — нет. Достаточно и того, что есть. Догадки имеют высокий шанс быть той самой правдой. А именно — Дамблдор учил Гарри противостоять Тёмному лорду. Посвящал в тайны. И, вполне вероятно, раскрыл правду о крестражах. Поттер сталкивался с одним, толком и не зная, что на самом деле это было. Опыт, в любом случае, имелся, вне зависимости от того, кто и что ему рассказал. К тому же, Дамблдор давно ставит ему палки в колёса. Сейчас, конечно, не так интенсивно, как в будущем, но тем не менее. Возникал ещё один вопрос — почему Гарри продолжает темнить там, где смысла нет? Он уже выложил больше, чем Том знал и представлял. Благодаря ему, мужчина многое изменил в своей политике, в своём поведении, а следовательно и в своей судьбе. Что ещё скрывать? Кинув взгляд исподлобья, Том заметил нервные движения мальчика и отчётливое беспокойство в глазах. Должно быть, слишком долго молчит. Гарри начинает себя накручивать. — Хм. Что теперь будешь делать с маховиком? Планируешь довести до конца починку? Хотя я сомневаюсь, что у тебя получится в одиночку. — Не знаю. Починю его или нет — в этом всё равно не будет смысла. Остаться тут — я чужой в этом времени. Здесь у меня нет никого. И вряд ли будет. Мои родители ещё даже не родились, это с ума сводит! Вернуться обратно — неизвестно, что там изменилось. Попав настолько далеко в прошлое, я наверняка изменил будущее настолько, что мне… больше нет там места. Может, даже меня вообще больше не существует… Гарри посмотрел на него с такой болью, что Том ощутил её на себе. Может, он и принял своё перемещение в прошлое, принял общество своего врага и совместное существование, но он всё ещё не знает, что делать дальше. Чувствует себя неприкаянным… призраком. Том вернулся на постель, сел рядом и вдруг склонился над поникшим мальчиком, мягко обхватывая его подбородок. Слёз не было, но они подступали. Глаза из-за них стали ярче, прекрасные в своём печальном виде. Если бы ещё шаткое состояние маленького Поттера так не влияло на него самого… Реддл бы точно наслаждался болью. Ведь она так красива… — А ты не задумывался о том, что и в своём мире чужой? Сильное удивление и непонимание в зелёных глазах потеснило печаль. — Кто тебя по-настоящему любил, Гарри? Кому ты был действительно нужен? Твоя семья мертва. Родственники со стороны маглорожденной матери никогда не принимали. Друзья? А что могут дать друзья? Они стоят того, чтобы жертвовать собой? Ведь именно этого от тебя требуют. Дамблдор готовил тебя для боя со мной. Чтобы, в конечном итоге, ты отдал свою жизнь. Ради общего блага. Никому не нужен Гарри Поттер. Мальчик, учащийся на пятом курсе гриффиндора. Всем нужен герой. Тот, кто противостоит и победит Тёмного лорда, пожертвовав своей жизнью. Гарри слушал его с замиранием сердца, а потом… в нём что-то сломалось. Горячие слёзы потекли по щекам. И он поспешил спрятать своё лицо в коленях. Эмоции застыли в вязком молчании, словно в отвердевшем янтаре. — В-выйди… пожалуйста. Я не хочу… чтобы ты… видел меня таким. Уйти — не выход. В таком состоянии подростка опасно оставлять. Том не жалел о своих словах, несмотря на противное скребущее ощущение, засевшее где-то посередине грудной клетки. Они несли смысл. Всё это было сказано ради одной важной вещи — чтобы мальчик осознал, где действительно его место. — Я буду видеть тебя. В любом состоянии, Гарри. И это не просто моя прихоть. Вытирая мокрые от слёз щеки и проводя подушечками больших пальцев под глазами, Том прикоснулся своим лбом ко лбу Гарри. Так близко, как никогда. — Слушай меня внимательно. Старайся правильно уловить смысл. Ты не должен существовать в прошлом, это так. Ты можешь чувствовать себя чужим в этом мире. Но он примет тебя. В отличие от твоего настоящего. Потому что здесь ты ни для кого не герой. Здесь ты — просто Гарри. Мальчик, который сам вершит свою судьбу. Мальчик, который нужен Тёмному лорду. Потому что делает его жизнь лучше. У него было время подумать. Что бы случилось, если Гарри удалось бы вернуться обратно? И вот правда. Гарри нуждался в них. В тёплых словах, после того как холод предыдущих обжёг душу. Том признавал — ему важны жизнь и состояние духа мальчика. Который вдруг положил руку на его лицо и прижался к губам своими, будто поддаваясь некому порыву. Как могли только подростки. Реддл не допускал мысль, что их связь когда-нибудь приобретёт романтический окрас. И теперь понимал почему. Не было толчка. Повода подумать и принять этот факт, как само собой разумеющийся. Ему нравилось поддразнивать мальчика, нравилось наслаждаться его чистыми неподдельными эмоциями, но за этим никогда не скрывался другой смысл. Не было двойного дна. Теперь всё будет иначе. Гарри, и только Гарри, виновен в том, что открыл для тёмного мага новый путь. Очень. Соблазнительный. Путь. Сколько он может открыть возможностей… А как сильно привяжет к себе… Очень осторожно, Том обвил талию мальчика, зарылся пальцами в волосы на затылке и не позволил внезапному порывистому поцелую прерваться. Он ответил, шевельнул губами, лаская плотно прижатые к его рту губы, и мягко просил ответить тем же. Задавал направление, как и должен более опытный. Особое удовольствие вызывало то, что Гарри подчинился. Не противился, не стеснялся, а плыл дальше по течению вместе с ним, дыша чуть сбивчиво, поверхностно, проявляя таящуюся до этого нежность. Кто знает, может, этот поцелуй стал у него первым. Подростковая пора — как раз та самая, когда юноша желает попробовать взрослые вещи, которые манят своей неизведанностью. Хогвартс недооценивал необходимость в уроках полового воспитания, и потому школьники могли допустить множество ошибок, особенно, если у них нет родителей, которые могли бы что-то рассказать. У Тома появилась возможность поделиться опытом и на этом поприще. Окунуть мальчика в мир удовольствия. Привязать к себе так крепко, что и с корнем не вырвать. И дать столько любви, чтобы до краев заполнила одинокую истерзанную душу. — Т-ш-ш… — тихо зашептал, первым отстранившись, и услышал жалобный всхлип. Гарри потянулся, точно слепой котёнок, к нему навстречу, желая вернуть прерванный контакт, и Том вернул его. Несколько раз прошёлся короткими поцелуями по нежным губам мальчика, — всё хорошо, Гарри. Я с тобой. Обезболивающее уже действовало, а значит, пора менять повязки. На нём по-прежнему стояла задача вылечить травмы. Да и завтрак их ждёт. Малыш никуда не денется. И он сам никуда не уйдёт. Всё ещё будет. Обязательно.