Во все цвета

День Вадима Рудольфовича не задался с самого утра - котята вредничали, бесконечные организаторы, с которыми приходилось так же бесконечно договариваться, тоже вредничали, горячая (а следом за ней и холодная) вода отключалась, и в целом удача сегодня, очевидно, не планировала быть на самойловской стороне. Доброго расположения духа данные обстоятельства, разумеется, не прибавляли, а потому в студии Вадим объявился готически мрачным настолько, что все, кто только попадался на пути, расступались под одним лишь взглядом - добравшись наконец до нужной комнаты, он успел сложить в угол вещи, ткнуть кнопочку на компьютере, и... -Не хочешь пока за компанию и меня тоже уволить? Старший Самойлов подпрыгнул от неожиданности, разом оборачиваясь - в кресле в уголке сидел Глеб, прохладно изучая брата непроницаемым взглядом. На лице Вадима чуть дёрнулись желваки - выяснение отношений явно было последним, чего сегодня хотелось. -Что ты здесь делаешь? Я ведь всем сказал, что сегодня поработаю один. -Я здесь задаю вопрос и хочу получить на него ответ,- ровным голосом отозвался Глеб, игнорируя нажим в голосе старшего и вытягивая ноги поудобнее. -Потому что как участнику группы мне очень интересно, когда ты перестанешь страдать фигнёй, и мы будем выступать. Вадим чуть сощурился - оставался последний, как правило самый эффективный метод сворачивания практически любого разговора, а потому стоило применить максимально едкую интонацию из всех существующих. -А ты решил, что ты теперь самый умный - да, малыш? Глеб тут же поднялся, и в голубых глазах мелькнула сдерживаемая злость - волчонок, невольно подумал Вадим. Иногда никакой не котёнок, а самый настоящий волчонок, готовый откусить руку, если потянешься. -Перестань меня так называть, ты прекрасно знаешь, что меня это бесит,- низким от раздражения голосом проговорил Глеб, вцепляясь в собеседника взглядом - Вадим ответил своим, колючим и не менее цепким. Сегодня хотелось быть резким и почти жестоким. -А меня бесит, когда лезут в мои дела, ты это тоже знаешь. -Это не "твои дела",- отрезал младший, по-прежнему не расцепляя зрительный контакт - казалось, сейчас повылетают пробки или полетят системы в компьютерах. -Это дела группы "Агата Кристи", и если ты вдруг случайно забыл, я тоже её часть. Ты решил включить тоталитарный режим? Несогласных с любым твоим чихом теперь увольняют, даже если они на нас вкалывают как кони? Или ты просто никогда не можешь признать, что облажался - а ты не можешь, потому Вадим Рудольфович Самойлов ведь никогда не лажает, верно? Или ты просто напыщенный, самонадеянный, упёртый... -Прекращай мне хамить,- вдруг чужим голосом оборвал его Вадим - рука сама собой замахнулась было, готовая ударить наотмашь, чтобы он вспомнил, кому они все обязаны этой группой, чтобы вспомнил, что говорит так с человеком, вытащившим его на люди и когда-то едва заставившим петь самому: но так и зависла на полпути. Потому что Глеб не злился, не лез на рожон и не продолжал поток обвинений - Глеб только как-то до непривычного неловко вздрогнул, а в голубых глазах на долю секунды мелькнул ещё более непривычный, зато неподдельный испуг. В голове сама собой всплыла естественная установка - он никогда в жизни его не бил и никогда не ударит: кого угодно, любых зарвавшихся журналистов, но не своего брата. С тёмно-карих глаз будто спала пелена вспышки гнева - освободившись от неё, Вадим увидел, что Глеб смотрит на него всё с тем же испугом дикого зверька. Так даже ещё более странно - не боялся никогда и никого, дерзит самым настырным репортёрам, а тут как будто кто-то снова отмотал время лет на десять назад. -Извини,- пробормотал Вадим, всё ещё чувствуя, будто кто-то снял с глаз повязку, держащуюся там ещё с разговора с Кадушиным, или хорошенько их промыл - Глеб по-прежнему молчал. -Извини, ладно? Я бы тебя не ударил - понял? -Вадик,- как-то сипло и по-простому устало произнёс Глеб - Вадим невольно почувствовал, как в глазах что-то защипало. Он ведь постоянно говорит именно "Вадик", десять ему лет или уже за двадцать, ссорятся они или мирятся - вечно это в чём-то наивное "Вадик" и ни разу не "Вадим". -Давай ты просто извинишься перед Котовым и... хватит это всё - хорошо? Пожалуйста. По-прежнему удерживая жжение в глазах, Вадим прекрасно понимал, что именно значит "это всё" - прекратить "это всё" и ехать уже дальше хотелось ещё с треклятого Кадушинского звонка. -Я с ним поговорю,- наконец неоднозначно отозвался старший Самойлов: прямо-таки извиняться в его представлении всё равно было как-то многовато, но втолковывать это сейчас брату и раскручивать то, что еле удалось свернуть, ещё дальше, сейчас определённо не хотелось. -Обязательно, Глебушка. ...Между тем, день Глеба Рудольфовича, в свою очередь, продолжал преподносить сюрпризы и приключения даже по пути домой - поначалу сей путь был относительно обычным и безмятежным, позволяя пребывать в привычном отлёте мыслей в дальние дали и отрешённо рассматривать мир вокруг (иногда, правда, немного забывая смотреть себе под ноги): однако, был он таким ровно до того момента, как младший Самойлов, уже возле поворота к своему двору, едва не врезался в личность странную и подозрительную. Вернее, даже в данной личности не было ничего совсем уж странного и подозрительного, и представляла она собой всего лишь долговязого мужчину лет сорока, созерцающего кудрявую макушку со своей недостижимой вышины, но лишь до поры до времени. Глеб поднял голову и вперил во второго участника едва не свершившегося столкновения свой излюбленный взгляд из категории Взглядов Для Незнакомцев, давно отработанный до безупречности и яснее ясного дающий понять, что его обладатель крайне спешит, случайным помехам не рад и на разговор не настроен. -Глеб Рудольфович?- вдруг бархатно осведомился непонятливый незнакомец, чей взгляд, в свою очередь, становился всё более странным и не вполне ясным. -Отлично выглядите. Хорошего вам дня. Глеб, как и всегда в минуты высших душевных потрясений, до конца открыл глаза и уставился куда-то перед собой - пока немного забарахливший творческий мозг пытался сгенерировать какой-нибудь достойный ответ, таинственный незнакомец не менее таинственно растворился в улицах, оставив его обладателя наедине с вопросами без ответов. То, что его узнали, давно не было чем-то из ряда вон выходящим - пожелание в общем-то тоже вписывалось в рамки естественной вежливости. Но вот... "Ерунда какая-то", усердно соображал Глеб, даже не замечая, как в шаге по направлению к дому прибавляется энергичности. "Совершенная ерунда". У подъезда он понял, в чём дело и что здесь сворачивает логику не туда - это было бы достаточно привычным явлением, если бы звучало от девушки. Но это сказал мужчина. На долю секунды Глебу показалось, что он начинает понимать, что чувствуют девушки, которым свистят и кыскыскают вслед. Только он ко всему прочему девушкой, кажется, отнюдь не был - в голове нарастало чувство какого-то несоответствия и неурядицы. Нет, не то что бы он имел что-то против людей в некотором роде "нетрадиционных", даже вполне мог с ними общаться, но... Но комплимент в свой адрес от левого мужика с т̠а̠к̠о̠й̠ интонацией упрямо выбивал почву из-под ног, несмотря на все попытки отмахнуться от предрассудков и спихнуть всё на то, что ничего такого тут нет, и может ничего в таком духе тот и вовсе не имел в виду, и вообще всё это мнительность. Открывая подъездную дверь ногой, Глеб только лишний раз утвердился в понимании - никакая это не мнительность, и "такое" тут ещё как есть: даже если не воспринимать двусмысленно то, ч̠т̠о̠ именно сказано, от того, к̠а̠к̠ именно сказано, уже при всём желании не отделаешься. Таня, открывая мужу, скользнула взглядом по странному выражению, сочетающему в себе лёгкую ошарашенность, некую задумчивость и слегка сдерживаемую, такую же немного обалдевшую улыбку на его лице. -Глеб? Тот, обходясь без дополнительных объяснений, едва разувшись, устремился к кухонному шкафу, достал оттуда бутылку с коньяком и почему-то налил его прямо в чашку для чая. Таня обеспокоенно проверила масштабы наливаемого - в общем-то не критично, но всё же. -Глебушка, может, сегодня всё-таки не надо? Глеб посмотрел на жену, в чашку и снова на жену. -Нет, Таня,- наконец ответил он, ставя бутылку обратно и всё ещё пытаясь уложить в голове совсем не планирующие это делать мысли. -Вот как раз сегодня очень надо. Я немного.